13 апреля, 18 час. 30 мин
Бабушка Сурай

Шестидесятилетняя Сурай была связной Геймураза Козюлькулиева. Операция по ее легализации заняла долгих пять лет. Когда она попала в поле зрения туркменской разведки, ей уже исполнилось пятьдесят пять, она была счастливой бабушкой пятерых внуков, лечила и изгоняла бесов из своих соплеменников по мере обращения и не помышляла ни о каких подвигах. Но однажды к дому Сурай подкатила черная машина с тонированными стеклами, и вежливые аксакалы в черных халатах попросили проехать с ними полечить одного очень важного шаха. Бабушка Сурай, месившая в тот момент тесто, отряхнула руки, надела парадный павловопосадский платок, черный с красными розами, новые галоши с ярко-розовой фланелькой внутри, взяла ритуальный нож и села в темное чрево машины. В следующий раз родные увидели ее только через два долгих года, которые Сурай провела в разведшколе, обучаясь русскому языку и правилам конспирации. А потребовалась она вот зачем. Геймуразу Козюлькулиеву, главному туркменскому шпиону в Москве, позарез нужен был специалист по связям с космосом — он мог контролировать разговоры и движения во всех ключевых структурах российской власти, но гораздо важнее и ценнее было бы знать мысли и намерения противника. А бабушка Сурай в космос выходила запросто и без скафандра, в своем легковесном астральном теле, и Геймуразу она могла сообщить многое, о чем даже сам объект наблюдения еще и не подумал.

Два года спустя бабушка Сурай предстала перед родственниками в махровом халате с надписью «Гусси» на левой груди и спине, кроссовках «Адидас» и красных леггин-зах вместо традиционных балаки — непременных женских подштанников, какие носят все туркменские женщины от мала до велика. Ну да Аллах с ним, с видом. Внуки не верили своим ушам, слушая речи трансформированной бабушки. Она знала про интернет, покемонов, рэп, аниме и пирсинг. Одна из невесток предположила, что бабушку Сурай подменили. Однако все особые приметы были на месте, все до единой. Другая невестка даже попробовала на прочность бородавку с подбородка Сурай, пока та спала. От боли Сурай проснулась и заорала. Бабушку оставили в покое, освободив по ее требованию от забот по дому и внуков. Сурай заявила, что готовится к «Битве экстрасенсов». Никто в их кишлаке не знал, что такое «экстрасенс», поскольку российское телевидение им не показывали. Но что такое битва знали: последний раз туркмены бились в 1881 году с войсками генерала царской армии Скобелева в крепости Гек Депе близ Ашхабада. Русский генерал тогда одержал над туркменами сокрушительную победу. Задачей бабушки Сурай на предстоящей битве было отобрать у русских победу обратно.

Весь кишлак скинулся и заказал Сурай у ашхабадского потомственного оружейника меч для битвы, который торжественно преподнесли ей в день отъезда в далекую Москву, чтобы было чем сечь бошки русским шайтанам. Сурай вежливо поблагодарила односельчан, но меч оставила дома, потому как пересечь границу с холодным оружием, не привлекая внимания пограничников, было невозможно. Ее сточенного кухонного ножа оказалось достаточно для разгромной победы над превосходящей силой противника. Впрочем, разные датчики, сенсоры и передатчики, вживленные в ее обширное физическое тело туркменскими спецслужбами, тоже сыграли свою роль, но об этом мало кто знал, а кто знал, те молчали. Вся Туркмения болела за Сурай: передачу транслировали на всю страну, а где телевизоры не показывали — туда посылали из Ашхабада листовки с подробным описанием боев.

Победа была ошеломляющая! За три минуты бабушка Сурай нашла иголку в стоге сена, жизнь на Марсе и библиотеку Ивана Грозного в кремлевских подземельях. За пять пророчица выявила причину тотального алкоголизма в районах Нечерноземья и излечила от шепелявости диктора Центрального телевидения. За час определила по тридцати уголовным делам на Петровке виновных, которые к тому времени предусмотрительно покинули страну. Это был туркменский триумф! Но у России — собственная гордость, и она не могла позволить увезти победу в далекий туркменский кишлак. Сурай были предложены российское гражданство и подмосковная прописка в строящемся городке для военнослужащих. Бабушка взяла паузу — как будто бы посоветоваться с семьей, после чего предложение приняла. Туркменские спецслужбы ликовали. Для сохранения конспирации в центральной газете «Туркменистан» на последней полосе мелким шрифтом была опубликована осуждающая статья. После чего все замолчали, а семью бабушки Сурай перевезли на постоянное жительство в Ашхабад, чтобы защитить от возможных нападок соседей, и сменили всем фамилию.

Половина пути была пройдена. Предстояла вторая — пройти по чиновничьим московским коридорам, получить паспорт, медицинский полис, пенсионное удостоверение, справку о регистрации и прочая, прочая, прочая… Московские чиновники гипнозу не поддавались и в экстрасенсов не верили. Они верили только бумагам, предпочтительно в евро. И не напрямую, а только через надежного посредника, которого зачастую отыскать было сложнее, чем жизнь на Марсе. Но бабушка Сурай и с этим справилась. И только три раза она использовала пророчество про сына — будущего президента.

Первый раз она пообещала такое инспектору БТИ при узаконивании своей самовольно построенной хижины на берегу Старицы. Второй раз — при получении московской прописки в этой самой хижине. Сегодня у мадам де Голь — третий. Но положение было безвыходное — хижину, похоже, смоет сегодняшний дождь и половодье, об этом ей был сон. А жить где-то надо. Уехать в военный городок, где российское государство выделило ей жилплощадь, она не могла — деньги растащили по генеральским дачам раньше, чем успели вставить окна в будущих квартирах младших офицеров. У резидента Козюлькулиева тоже нельзя — полная расконспирация. Массажный кабинет мадам де Голь был в самый раз — кушетка широкая, комфортная, рассчитанная на заплывших на гамбургерах американцев, мейд ин Ю Эс Эй.

Бабушка Сурай была довольна и предназначенным ей кабинетом, где можно прикорнуть в кресле днем, и кушеткой, где можно расположиться на ночь. В хижине она спала на топчане, от пола тянуло холодом, да и от реки было все время сыро. Нужник, опять же, на улице. Конечно, там, в хижине, была полная автономия, никто не видел, кто пришел, кто ушел… Но здоровье, оно дороже. А ее здоровье было нужно ее стране. Бабушка Сурай власть, какая бы она не была, всегда уважала и подчинялась ей без рассуждений.

…Мадам де Голь принялась сочинять флаер о расширении услуг салона, а Азиза предложила бабушке Сурай сделать маникюр и педикюр. Бабушка осмотрела свои девственные ногти, подумала и согласилась. Пока Азиза корпела над натоптышами и мозолями, бабушка Сурай смотрела телевизор. На обновленном канале «Столица» шли городские новости: Платон Воротилкин перерезает ленточку на открытии башни «Дифферация». Кондитерская фирма «Московский пряник» преподносит Семену Аполлонскому огромный торт в виде разорванных джинсов. Крупный план: представители кредитных организаций выстроились в очередь за тортом и отпиливают щедрые куски, уплетая их посиневшими ртами. Очередь к выставленной в Храме Христа Спасителя фаланге мизинца Николая Чудотворца, несмотря на бушующую непогоду, дотянулась до Кремля — городские власти предпринимают меры по перестановке очереди в сторону Крымского моста. Из-за сильного ливня и плохой видимости МКАД пребывает в полном коллапсе — она полностью замкнулась. Главный санитарный врач Щенков предупреждает население об угрозе крысиного нашествия — в связи с весенним затоплением подвалов крысы перебираются по вентиляционным шахтам в квартиры горожан. Красочный субботний маскарад готовит партия любителей козлов: Васильевский спуск уже перекрыт для подготовки к мероприятию, рядом с Покровским собором возводят двадцатиметровую статую козла, стоящего на задних ногах.

Увидев в телевизоре недоделанного козла, бабушка Сурай выдернула узловатую ногу из рук Азизы, вскочила с кресла и с воплем: «Шайтан, шайтан» стала наносить ножом удары по экрану. На крик прибежала мадам де Голь, с сожалением посмотрела на искореженный экран, ругнулась про себя, но вслух ничего не сказала. Новый телевизор решила повесить под потолок — вне зоны досягаемости ножа уважаемой Сурай. Расправившись с шайтаном, бабушка удовлетворенно плюхнулась обратно в кресло и протянула Азизе распаренную ногу. Но тут она почувствовала вибрацию датчика в складке живота: резидент вызывал ее на срочную встречу. С сожалением посмотрев на недоделанные ногти, Сурай пробормотала, что ей «нада срочна в домик, забрать кавер-самалет, пака не затапила», обула галоши, взяла зонтик доктора Лора с надписью: «И вас тоже вылечим» и вышла под дождь.

С Козюлькулиевым они обычно встречались в зоопарке, под навесом, около стойла бухарских ослов. Это было оправдано в глазах окружающих: и он, и она ностальгировали по знойной родине и, оглаживая ослов, прогоняли от себя среднерусскую тоску по теплу и солнцу. Сегодня ослов оглаживать было нельзя — они были мокрыми, как веревочная швабра, вынутая из ведра. Еще от калитки Сурай почувствовала смятение Геймураза. Такое смятение, что его флюиды заставляли хвосты ослов раскачиваться как маятник Фуко. Геймураз же с изумлением оглядывал новый наряд бабушки Сурай. Между собой они говорили на родном языке, представленном для читателей в переводе:

— Что с тобой, сынок?

— Я потерял девственность, почтенная Сурай.

— Где ты потерял ее, сынок?

— В своем зиндане, почтенная Сурай.

— С кем ты потерял ее, сынок?

— С женщиной, почтенная Сурай.

— Ты потерял ее с удовольствием?

— С большим удовольствием, почтенная Сурай.

— Что же тогда беспокоит тебя, сынок?

— Расшифровка, почтенная Сурай.

— Кто эта женщина?

— Ясновидящая, почтенная Сурай.

— Пелагея?

— Пелагея, почтенная Сурай.

— Дай мне время, сынок. Подержи зонтик — мне надо выйти в астрал.

Бабушка Сурай вскарабкалась в ясли, наполненные влажным сеном, где и оставила на время свое физическое тело в розовом халатике с рюшечками и открытыми коленками. Никогда Геймураз не ожидал возвращения бабушки из космоса с таким нетерпением.

Отсутствовала уважаемая Сурай минут пять, после чего ее тело содрогнулось и пришло в себя. Бабушка открыла глаза и опять заговорила на родном языке:

— Счастье тебе пришло, сынок. Само пришло тебе в руки. Пелагея будет верной женой. Участь с тобой разделит. Ни о чем тебя не спросит. Детей тебе нарожает. И помощницей будет в делах, меня заменит. Вместо меня в космос ходить будет. Я старая становлюсь. Кости болят, тепла просят. А в этой московской хляби тепла не дождешься. У нас-то уже саксаул зазеленел, маки в степях зацвели, ирисы.

— Так ее же вся округа знает, опасно это.

— Не опасно. Нет больше для округи Пелагеи, исчезла она. На улицу выходить будет в парандже, никто не признает. Мечеть рядом — ислам примет, имя возьмет Акгозель — белая красавица. Любить тебя будет, холить и лелеять, на ночь сказки Шехерезады рассказывать будет.

Геймураз почтительно поклонился бабушке Сурай. Окружающие ослы последовали его примеру. Даром что скотина, а тоже почувствовали торжественность ситуации. Потом они разошлись — Сурай поковыляла в свою хижину за подмокшим ковром-самолетом, а Геймураз поспешил в свое паучье гнездо за паранджой для Пелагеи, все еще пребывавшей в зиндане в состоянии сладкой истомы.