Глава 9
Ложа домашних животных
Не в свою ложу не садись.
Масонская народная поговорка
Любовь к боулингу была семейной чертой семьи Сфорца. Основатель династии Козимо Старый даже повелел изобразить шары на фамильном гербе.
Его внук тоже любил эту игру, но терпеть не мог промахиваться. Поэтому новый начальник городской полиции синьор Арестуччи бежал за шарами, брошенными рукой Людовико, и в случае необходимости подправлял их движение шпагой. Так он отрабатывал присягу: «Моя шпага всегда к услугам Людовико Сфорца».
Сам хозяин города совмещал полезное с общественно полезным — давал наставления начальнику полиции.
— Я очень недоволен работой вашего предшественника, Арестуччи! Но вас мне рекомендовали как человека способного и решительного. Надеюсь, вы пресечете саму возможность возникновения заговора и всех неблагонадежных будете…
— Утюжить в прачечной? — подсказал Арестуччи.
— Бросьте свои средневековые замашки, — поморщился герцог, — на нас вся Европа смотрит. Запомните, мы живем в правовом государстве, и поэтому, прежде чем арестовать кого-то, нужно посоветоваться со мной. Я уверен, что преступник раскается. Любой грех может быть искуплен, вопрос только в конкретной сумме.
— Не извольте сомневаться! — тяжело дыша, заявил Арестуччи и бросился вдогонку за следующим шаром.
— И вот еще что. Постарайтесь не путать с заговорщиками обычных граждан, собирающихся в свободное время поговорить о политике, обсудить мировые новости, принять пару-другую законопроектов. Это совершенно безобидные люди, и ваш долг — охранять их покой и сон. Даже ценой покоя и сна других безобидных людей.
Синьор Арестуччи так старался понять противоречивые требования начальства, что едва не допустил роковую ошибку. Лишь в последнее мгновенье он догнал шар и умелым движением ноги направил его точно в цель. Ноги в присяге не было, но Арестуччи не собирался рисковать головой из-за юридических тонкостей.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! — заявил он, утирая пот со лба. — Они все у меня вот где!
И он показал где.
* * *
— Ну, Лео, что новенького наизобретал?
Синьор Франческо да Винчи после неудачной попытки похищения племянника побаивался возвращаться во Флоренцию. Но и в Милане он оставался деловым человеком и не любил терять время на всякие формальности, вроде «здравствуй», «чего приперся?» или «что, не ждали?».
Впрочем, и Лео не был чересчур щепетилен в этом вопросе. Он не удостоил гостя ответом, а тут же стал рыться в груде бумаг, лежавших на столе.
Над первым же попавшим под руку листком великий изобретатель задумался. Это был проект разгона облаков при помощи сверхмощной мортиры.
Синьор Франческо глянул из-за плеча племянника и заявил:
— Нет, Лео, это фантастика.
— Зря вы так, дядя. Лет через пятьсот это будет любимым развлечением на праздниках. Если в мортирное ядро заложить…
— Хорошо-хорошо, — сказал Франческо, — но мне нужна какая-нибудь идея, которую можно продать уже сегодня.
Лео попытался еще раз задуматься, но дядя ловко отобрал у него листок и задумался вместо племянника. На чертеже был изображен некий механизм с рычагами, шестеренками, цепями и странно выглядевшими на их фоне птичьими крыльями.
— А это что такое?
— Махолет, — непонятно разъяснил Лео.
— И как, летает?
Лео смущенно почесал нос.
— Ну хотя бы махает? — без особой надежды спросил Франческо. — Или это опять… «на уровне идеи»?
Дядя всегда находил самые слабые места в проектах племянника.
— Лео, — продолжил синьор Франческо, — в прошлый раз, когда я попробовал продать генуэзцам твою подводную лодку, у меня возникли проблемы. Эти гады изготовили две модели — из железа и из дерева. Первая лодка потонула сразу, а вторую они наотрез отказались назвать подводной.
— Хорошо бы и теперь модель построить, — сказал Леонардо.
— Так в чем дело, построй! — ответил Франческо, мысленно прикидывая, сколько можно содрать за идею с генуэзцев, и сколько — с венецианцев.
— А на какие деньги? Ты только обещаешь.
Лео тоже знал уязвимые места дяди. Деньги были самым слабым звеном в их родственных отношениях.
— Ладно, — сказал Франческо после минутного раздумья, — завтра вечером я отведу тебя к нужным людям.
* * *
— Да отвяжись ты, наконец, Бес! — Лео, наверное, в сотый раз за день попытался согнать кота со стола. — Из-за тебя до прихода дяди не успеваю закончить.
Утром коту удалось осуществить давнишнюю мечту — поймать наглую синицу. Правда, это была не флорентийская, а миланская синица. И Бес ее не то чтобы поймал, но отхватил несколько перьев с хвоста. И теперь у Лео было из чего смастерить хотя бы крохотный макет махолета, чтобы не идти к таинственным «людям» с пустыми руками.
Но у кота имелись свои планы на трофейные перья, и Лео больше времени возводил защиту вокруг макета, чем конструировал сам механизм. Увы, не удалось завершить ни то, ни другое.
— И не успеешь, — проворчал дядя, как раз появившийся в дверях. — Бросай свое творчество юных, в следующий раз покажешь.
— А будет еще и следующий раз? — приуныл племянник.
— А ты думал, тебе сразу деньги выложат? — ответил вопросом на вопрос синьор Франческо. — Идем скорее, Дедал!
Лео оглянулся на кота. Возможно, посторонний наблюдатель не нашел бы в поведении Беса ничего подозрительного. Но слишком уж спокойно тот ждал ухода хозяина.
— Нет, дядя, я не могу оставить макет, — решительно заявил Лео. — Бес его мигом раздерет.
— Так возьми его с собой.
— Макет?
— Нет, кота! — передразнил дядя.
Зря он так пошутил. Лео послушно взял дорожную сумку и стал запихивать туда упирающееся животное. Синьор Франческо хотел остановить племянника, но передумал.
— Ладно, пойдем. Все равно там считают, что мы им кота в мешке собираемся продать.
Последняя мысль показалась изобретателю интересной. Вот только хватит ли вырученных за Беса денег на создание махолета?
Вероятно, это был самый темный переулок в Милане. Справа тянулась высокая глухая стена, слева угадывались очертания полуразрушенного здания с полусохранившимися колоннами. Лучшее место для грабителей придумать сложно. И Леонардо не слишком удивился, когда от ближайшей колонны отделились два темных силуэта.
— Куда вы идете, путники? — спросил левый силуэт.
— К свету, — быстро ответил дядя.
Лео подумал, что не отказался бы очутиться сейчас поближе к свету и подальше от этого переулка.
— Что вы несете с собой? — поинтересовался правый.
Художник инстинктивно спрятал за спину сумку. Одно дело — продать кота ради осуществления грандиозной идеи, и совсем другое — когда его у тебя отнимают просто так. И зачем он только послушался дядю?
— Чистые помыслы, — как-то совсем невпопад сказал синьор Франческо.
Однако грабителям его ответ отчего-то понравился.
— Следуйте за нами, братья! — произнесли они хором.
Лео хотел возразить, что они вовсе не братья, а дядя с племянником. Но синьор Франческо дернул его за рукав и прошептал:
— Молчи и делай как я.
Наконец проводники остановились.
— Готовы ли вы увидеть свет? — поинтересовался один из них, доставая откуда-то из-за колонны зажженный фонарь.
Дядя молча протянул ему левую руку. Тот внимательно осмотрел его ладонь и сделал приглашающий жест внутрь колоннады.
«Наверное, хироманты. Или санэпидстанция», — подумал Леонардо и тоже протянул руку.
— Он не готов, — заявил человек с фонарем таким тоном, что художник ему поверил.
Синьор Франческо тут же отвел незнакомца в сторону и о чем-то тихо заговорил. Но тот покачал головой.
— Жди меня здесь, — сказал дядя племяннику, удивленно рассматривающему свою руку, и словно призрак растворился в темноте.
Легко сказать — жди. Сам бы попробовал остаться в глухом переулке с двумя громилами.
— А что вы искали у меня на руке? — спросил Лео просто чтобы не молчать.
— Печать, — коротко ответил тот, что был без фонаря.
— Что за печать?
— Об уплате вступительного взноса в ложу.
У Леонардо мелькнула мысль, что дальше лучше не спрашивать, но он не удержался.
— Какую ложу?
— Масонскую, — прозвучал ожидаемый ответ.
— Мяу, — испуганно пискнул кот в мешке, и хозяин был с ним полностью согласен.
— Пошли, я все уладил, — сказал призрак дяди, появляясь из темноты, и потянул племянника за рукав.
— Ты куда меня привел? — зашипел на него Леонардо, не двигаясь с места. — Мало того что Медичи на меня имеет зуб… да что зуб — целую челюсть! А если теперь Сфорца узнает про мои связи с масонами, что тогда?
— Ну, во-первых, никто ничего не узнает, — рассудительно ответил дядя. — Видел, какая тут охрана? Мышь не проскочит.
Лео едва сдержал нервный смешок. Мышь — не мышь, но кота он только что в ложу пронес.
— А во-вторых, это не обычная ложа, — продолжал Франческо. — Это ложа нового поколения. Здесь не занимаются пошлыми заговорами и мелким вредительством. У них благородная цель — создание единой Европы.
— Еще одна Священная Римская империя, что ли?
— Может, и не империя, но папа римский эту идею благословил, — по-прежнему серьезно и даже торжественно ответил синьор Франческо. — Представь себе, одна огромная страна, одно правительство, одна валюта. Ни границ, ни таможни, ни войн.
— Дядя, кого ты вчера обозвал фантастом? — ехидно поинтересовался племянник, обладающий даром предвидения. — И далеко ли твои друзья продвинулись в достижении своей великой цели?
— Не очень, — признался синьор Франческо. — Пока они обсуждают программу действий и собирают средства для будущей борьбы. — И уже уверенней добавил: — Так что с деньгами у них полный порядок, а остальное тебя волновать не должно. Идем!
И он повел племянника по темному извилистому коридору. А Лео подумал, не пора ли ему расстаться с детской привычкой во всем слушаться дядю.
В большой зале на расставленных полукругом скамьях расположилось около сотни вольных каменщиков. У трибуны, убранной голубым бархатом, стоял сутулый лысый человек и, размахивая маленьким молоточком, что-то доказывал аудитории, как будто пытался вбить им в голову свои идеи.
— Это синьор Дзюганелли, первый мастер ложи, — объяснил дядя. — Посидим здесь, пока он не освободится.
Лео присел на крайнюю скамью и слегка освободил узел сумки, чтобы кот не задохнулся. Однако выпустить его наружу не решился. Неизвестно, как поведет себя Бес в незнакомой политической обстановке.
Синьор Дзюганелли продолжал выступление:
— …И нас с каждым днем становится все больше. За последний месяц в ложе появились двенадцать новых членов. И каждый из них внес значительную сумму в Фонд единой Европы. Все ближе и ближе час осуществления нашей заветной мечты. И мы можем еще больше его приблизить. Подходите, господа, и вносите свой вклад в общее дело. Каждый дукат, каждый флорин, каждая гинея могут оказаться решающими!
И оратор выразительно указал на небольшой ящичек рядом с трибуной, накрытый тем же голубым бархатом с красивыми кисточками по бокам.
— Это касса, — пояснил дядя, хотя Лео и не задавал никаких вопросов.
Ящичком (а точнее — кисточками) гораздо больше заинтересовался выглянувший из мешка кот.
— Вот именно! — раздался вдруг зычный голос из зала. — Дукаты, флорины, гинеи. Сколько можно терпеть эту путаницу? Даже кассу сосчитать толком не можем. Хватит с нас этой говорильни, пора действовать! Немедленно отправляемся в Рим, громим Ватикан и добиваемся единой европейской валюты. Мы — итальянцы — нация героев, а не бухгалтеров! Вымоем сандалии в римских фонтанах!
Зал восторженно загудел, а председательствующий долго стучал молоточком по трибуне, пытаясь восстановить тишину.
— Хочу напомнить вам, синьор Джирини, что папа — наш союзник и громить Ватикан не входит в наши планы, — строго сказал он. — И вообще, мы боремся за объединение Европы законным путем.
— Со сном ты тут борешься, да и то безуспешно, — не унимался второй оратор. — А вы все его слушаете. Он уже полгода вам голову морочит, и ничего не меняется. Вот выбрали бы меня первым мастером, у нас бы давно уже Европа по струнке ходила.
— Это синьор Джирини, — опять объяснил дядя. — Второй мастер ложи. Весьма решительный человек. Только немного вспыльчивый. С ним совершенно невозможно спорить. Джирини тут же начинает ругаться, плеваться и швырять в оппонента всем, что под руку попадется. Недавно он избил и выгнал с заседания синьора Германии. Находиться рядом с ним довольно опасно, но зато без него здесь совсем скучно.
Вообще-то Лео и с синьором Джирини тоже было скучно. Он по привычке достал блокнот и принялся рисовать искаженное злобой лицо второго мастера. Но охрана ложи не дремала. По крайней мере, один из охранников. Он подошел к Джирини и что-то шепнул ему на ухо.
Второй мастер мгновенно переключился на нового врага.
— Кто разрешил? Карикатуры рисуешь, папарацци продажный? Немедленно вышвырнуть его из зала! Такие вот жалкие рисовальщишки и прорисовали свободу Италии!
Синьор Дзюганелли спустился с трибуны и что-то сказал Джирини.
— Все равно нельзя, — не унимался скандалист. — У нас тайная организация, и враги не должны видеть наших лиц.
— Хорошо, — согласился художник, — я буду рисовать одни фигуры, без голов.
Синьор Джирини задумался, нет ли тут какого-то намека, но так и не пришел к какому-либо выводу. На всякий случай он приказал охраннику не спускать глаз с Лео.
И тот сразу принялся за дело.
— Нет, синьор да Винчи, так еще больше похоже, — охранник ткнул пальцем в безголовую фигуру, моющую сандалии в фонтане. — По вашему рисунку любой сразу же узнает синьора Джирини, даже без головы. Рисуйте так, чтобы не узнали.
— Но я гений, — объяснил Леонардо, — я не умею «чтобы не узнали»!
— Ничем не могу помочь, — развел руками охранник. — Приказ есть приказ.
Художник промолчал, зато Бес, не вылезая из сумки, шипением выказал свое презрение к каким-либо приказам.
— Ну хоть кота-то можно рисовать? — осенила Лео новая идея.
Даже Джирини, как ни пыжился, не нашел что возразить. Леонардо выпустил натурщика на волю. Кот торжественно прошествовал к голубому ящичку и принялся теребить кисточки. Теперь зал забавлялся его прыжками и ужимками, не обращая внимания на перепалку двух мастеров, и она сама собой прекратилась. У ложи появился новый герой, а отблеск его славы коснулся и скромного живописца Лео.
— Сегодня разговора не получится, — сообщил дядя, когда собрание уже подходило к концу. — Синьор Дзюганелли очень торопится и не сможет остаться. Но он обещал встретиться с нами после следующего заседания.
— А деньги он даст после которого? — проворчал художник. — Я же тут с тоски помру.
— А чтобы было интереснее, — заявил синьор Франческо, — есть для тебя задание.
— Какое еще задание?
— У тебя деньги на взнос в ложу есть? — задал дядя риторический вопрос.
— Откуда деньги у честного итальянца?
— Вот у честного итальянца и спроси! — хмуро пошутил Франческо. — А раз денег нет, придется оказать ложе одну небольшую услугу. Потому что в следующий раз на заседание бесплатно пройти не получится.
— Я должен нарисовать синьора Дзюганелли с фигурой Аполлона? — поинтересовался Леонардо. — А Джирини — со лбом Сократа?
— Искусство требует жертв, малыш, — согласился Франческо, — но не таких. Все будет куда проще.
Процедура проникновения в ложу повторилась с тоскливой тщательностью, свойственной тайным организациям. В том же переулке, из-за той же колонны вышли те же темные фигуры. Нет, не те же — голос был незнакомый.
— Куда вы идете, путники?
Лео уже хотел ответить: «Да к свету мы идем, к свету!», но его опередили.
— Мя-а-ау! — раздалось за его спиной.
Даже на мгновенье Леонардо не засомневался, что это за кот.
— Ах ты, бестолочь! Я ж велел тебе сидеть дома!
Но охранник рассмеялся и сказал:
— Что ж, он тоже тварь божья и тоже достоин света.
Так кот вслед за хозяином был принят в масонскую ложу.
В уже знакомом темном коридоре Лео еще раз попытался выведать у дяди, о какой услуге шла речь. Но синьор Франческо просто втолкнул племянника в зал заседаний. Впрочем, дальше двери художник не продвинулся. Кот проскочил между ног у хозяина и направился было к любимым кисточкам, но тоже встал как вкопанный.
Нет, с одной стороны, ничего ужасного там не наблюдалось, но только с одной. Потому что вторую, отгороженную скамейками половину зала занимало целое стадо домашних животных. В основном собаки, но кроме того несколько кошек, два попугая, обезьяна и коза. Какой-то поклонник Калигулы умудрился привести даже свою лошадь.
— Вот это и есть та маленькая услуга, которую вы должны нам оказать, синьор да Винчи! — сказал Дзюганелли, с радушной улыбкой появляясь из-за крупа лошади.
— Выгулять их, что ли, пока вы тут заседаете? — догадался Лео.
— Нет, что вы! — улыбка Дзюганелли расплылась еще шире, что при его узком лице было уже небезопасно. — Просто мы видели, как вы рисовали кота, и восхищены вашим мастерством. И теперь каждый из нас хочет иметь дома портрет своего любимца, написанный вашей рукой. Мы вас очень просим, нарисуйте, пожалуйста!
— Всех? Да на это же месяц уйдет!
— Ну хотя бы эскиз, синьор Леонардо! — продолжал упрашивать Дзюганелли. — К тому же мы вас не торопим. Если угодно, можете работать целый месяц.
Почувствовав, что сейчас племянник совершит что-то непоправимое, синьор Франческо подошел к нему и шепнул:
— Лео, тебе нужны деньги или нет?
— Не ради денег, дядя, — вздохнул живописец. — Исключительно ради единой Европы.
На сей раз ничто не отвлекало Лео от работы. Вольные каменщики скромно расположились в углу залы и тихо обсуждали свои проблемы. Впрочем, они больше поглядывали, не подошла ли очередь их любимца быть увековеченным рукой великого мастера. Животные, словно понимая важность момента, тоже вели себя пристойно. Даже Бес не рискнул отходить от хозяина и лишь с тоской поглядывал на вожделенный голубой ящик.
Леонардо увлекся и рисовал быстро, размашистыми и точными штрихами. Пожалуй, так он и за один день справятся. Но судьба, приняв обличив охранника, опять вмешалась в планы художника.
Охранник ворвался в залу и закричал:
— Полиция!
В зале поднялся переполох. Запасной выход находился на территории живого уголка, но животные, заметив возбуждение хозяев, тоже заволновались и преградили проход к двери. Никто так и нe успел покинуть зал заседаний.
— Всем оставаться на своих местах! — Лео отметил, что в Милане что-то уж слишком часто ему приходится выслушивать эту фразу, — Полиция его высочества, герцога Сфорца.
Прекрасная акустика разнесла голос по всем углам зала. Даже да Винчи на мгновенье оторвался от работы. Все остальные замерли там, где их застал окрик. И только Бес сразу сообразил, что нужно делать при появлении полиции. Он стремительным броском пересек зал и нырнул внутрь голубого ящика с такой ювелирной точностью, что полог вернулся на место, будто никто его и не тревожил.
Полицейские не заметили кошачьих маневров. Tут и так было на что посмотреть. Да и в дверях уже появился начальник полиции в сопровождении пухлого молодого человека в щегольской одежде явно гражданского покроя, семенящего следом и пытающегося что-то на ходу объяснить.
— Вот здесь, синьор Арестуччи, они и собираются каждую субботу. И замышляют страшный антиправительственный заговор, я сам слышал. Это очень опасные люди, уверяю вас, особенно Джирини.
Не обязательно знать в лицо синьора Германци, чтобы догадаться — это он решил отомстить обидчикам и выдать их полиции.
— Господа, вы все арестованы по обвинению в государственной измене, — объявил начальник полиции. — И у каждого из вас есть право первым дать показание, подтверждая тем самым свое раскаяние и случайную, незначительную роль в заговоре.
Только теперь синьор Арестуччи удостоил вниманием огороженную часть зала. И то, что он увидел, совсем не вписывалось в картину заговора, уже сложившуюся в его голове.
— Это что у вас тут такое? — ошеломленно пробормотал он.
Синьор Дзюганелли уже оправился от первого шока и невинно спросил:
— А разве непонятно?
Начальнику полиции было совсем непонятно. Вместо притона заговорщиков он попал на какую-то ярмарку «Тосканский фермер». И теперь очень хотел бы услышать объяснения синьора Германци.
Но первый мастер потому и первый, что соображает быстрее остальных. Он тут же выдал свою версию:
— Синьор да Винчи, о котором вам, вероятно, приходилось слышать, проводит благотворительную акцию. На его новой картине будет изображено множество домашних животных. Вот он и согласился нарисовать портреты наших любимцев, а заодно подготовить эскизы к будущей работе.
Начальник полиции сопоставил факты, вспомнил туманные предупреждения герцога насчет покоя мирных граждан и решил поверить своим глазам, а не словам синьора Германци.
— Простите, господа! — мрачным тоном сообщил он. — По-видимому, произошла ошибка.
Но доносчик попытался поправить положение последним аргументом.
— Подождите, синьор Арестуччи! — закричал он. — А как же касса? Они же собирают деньги на заговор и держат их вон в том ящике!
Он подбежал к кассе, отдернул полог и запустил руку внутрь, но тут же выдернул обратно. Рукав его камзола был безжалостно разорван. Из ящика, яростно шипя, выскочил Бестолоччи.
Под общий хохот Германии вынужден быть бежать под защиту представителей власти.
— Всего хорошего, господа! — сказал, отсмеявшись, синьор Арестуччи. — Еще раз приношу вам свои извинения.
— Но касса?! — в отчаянии попытался остановить его Германии.
Полицейские не любят попадать в дурацкое положение. Но если такое все-таки случается, они очень быстро находят козла отпущения. Чаще всего среди гражданского населения.
— Пошел вон, идиот! — рявкнул на доносчика начальник полиции. — Чтобы я больше никогда тебя не видел и тем более не слышал!
И бедного синьора Германци вторично вытолкали из зала заседаний масонской ложи.
По темным улицам Милана заговорщики возвращались домой. Где-то впереди гордо шествовал герой дня Бес. Его желтые глаза светились в темноте весьма впечатляюще.
— Хорошо, что все обошлось, — нарушил молчание Лео. — Но теперь, наверное, ложа станет осторожнее. Сменит место и время заседаний, проверит надежность своих членов. И уж во всяком случае, им будет уже не до нас.
— Не беспокойся, Лео! — ответил дядя. — Никуда они от нас не денутся.
— Это почему же?
— Да потому что я — третий мастер ложи, — признался синьор Франческо. — И по совместительству руководитель Флорентийского отделения.
Пораженный новостью, Лео остановился.
— Так значит… значит, ты мог достать денег, не таская меня на эти дурацкие заседания?
Синьор Франческо успокаивающе положил руку на плечо племяннику.
— Да, мог. Но у нас не любят помогать тем, кто не является членом братства. Да и вообще не любят разбрасываться деньгами. Зато в уплату за твои картинки мы собрали приличную сумму. И уж теперь я точно выбью кое-что и для твоего махолета.
— Знаешь что, дядя, — обиженно сказал Лео, сбрасывая его руку со своего плеча. — Занимайся-ка ты сам этим махолетом. Ты хочешь его продать, а не я.
— Вот она, людская благодарность! — проворчал синьор Франческо, уверенный в скором примирении с племянником. — Стараешься для него, с нужными людьми сводишь, и все без толку. Так и будешь всю жизнь картинки рисовать!
* * *
В зале для боулинга Людовико Сфорца слушал рассказ Дзюганелли о последнем заседании.
— Все так и было? Ты не врешь?
От смеха он даже не смог толком бросить шар, и тот остановился посередине дорожки.
— Именно так, ваша светлость.
— Ну Арестуччи, ну остолоп! Я ведь ему намекал, что вас трогать не нужно. Придется еще раз объяснить.
Сфорца сел в кресло напротив старшего мастера.
— Ладно, расскажи лучше, как идут наши дела.
— За месяц, считая плату за рисунки художника, удалось собрать около четырех тысяч флоринов, — отрапортовал синьор Дзюганелли. — Из них пять процентов — второму мастеру Джирини, другие пять — мелкой сошке, вроде да Винчи и Германци, за молчание. Еще десять — мне. Остальное ваше, дон Людовико. Примерно три тысячи флоринов. Точнее сказать пока не могу, вы же знаете, как трудно пересчитывать с одной валюты на другую.
— Да уж, непросто, — согласился дон Людовико. — Может быть, действительно стоило бы ввести единые деньги для всей Европы, как предлагает папа Сикст?
Мудрый мастер с сомнением покачал головой.
— Не думаю, что его святейшество и в самом деле этого хочет. Вы же сами рассказывали, что у него в Риме точно такая же ложа. Если ввести единые деньги, под каким лозунгом мы тогда будем работать?
— Что-нибудь придумаем, милейший Дзюганелли, будьте уверены! — успокоил его Сфорца. — Пока находятся простаки, готовые расстаться с содержимым кошелька ради призрачной цели, братство не умрет. Наоборот, мне уже Медичи писал, интересовался принципом устройства ложи. Придется послать к нему инструктора. Только не Джирини, там и без него неспокойно. Пожалуй, Германци подойдет.
— Согласен, — сказал Дзюганелли, — все равно здесь от него толку мало. А там, глядишь, за умного сойдет.
— Хорошо, так и сделаем, — решил герцог Сфорца и опять рассмеялся. — А этот чудак Леонардо своего кота называет бестолочью! Интересно, что бы он сказал про наших заседателей?
