XXIV
Костя шел из школы, держа Лену за руку. В голове, как в барабане стиральной машины, разноцветным бельем крутились обрывочные мысли: Вика, Вероника, история района, больной Кронин отец.
– Ну, что нового в школе? – машинально спросил он Лену, продолжая сортировать спутавшуюся в голове информацию.
– Сегодня нам рассказывали про города России.
– Да? И что ты узнала?
– Ну-у-у… что Кремль есть не только в Москве, кремль – это как крепость, в которую не мог забраться ни один враг русского народа, потому что… русские всегда умели отстаивать свою свободу. Я уже не помню, пап.
– Понятно, – сказал Костя.
– Ничего тебе не понятно, ты меня даже не слушаешь, – обиженно надулась Лена.
– Извини, Ленусь, – тряхнул головой Костя, пытаясь сконцентрировать внимание на дочке. – Я тебя очень внимательно слушаю. Враги русского народа всегда умели отстаивать свою свободу, так?
Лена засмеялась, театрально прикрыв ладошкой рот.
– Ну ты, пап, даешь!
Костя тоже засмеялся, поняв, что что-то напутал.
– Ладно, прости, я немного из-за работы не в себе. Ну а что еще?
– Ну-у-у… потом учительница рассказывала о татаро-монгольском иге… о битве…
– Куликовской?
– Ну да. И о том, как мы иго победили, потому что.
– Иго скидывают, а не побеждают, – поправил ее Костя.
– Пап, не будь занудой, – обиделась Ленка.
– Извини. Так и что?
– Скинули иго, потому что русские – дружелюбный, терпеливый, но все-таки этот… сво-бо-до-любивый, – выкарабкалась из длинного слова Ленка, – и сильный народ.
– Ясно. А почему же триста лет терпели, если такой свободолюбивый и сильный?
Ленка растерянно пожала плечами.
– Не знаю.
– Может, они не всегда были сильными и свободолюбивыми?
– А какими же? – удивилась Ленка.
– Ну не знаю. Например, слабыми и трусливыми иногда. Так, еще что?
Ленка задумчиво хмыкнула.
– А потом она говорила о разных подвигах… ну, как там кто умирал за Родину.
– Ясно, – усмехнулся Костя. – И умирать за Родину – это, конечно, правильно?
– Ну да, – уморительно выпучила глаза Ленка. – А как же еще? Ты что, не хочешь умирать за Родину? У нас в классе все хотят.
– Нет, – покачал головой Костя. – Уже не хочу. Жить еще куда ни шло. А умирать… умереть я готов за тебя. Или за папу с мамой. Вот они и есть моя Родина.
– Но они же умерли...
– Значит, моя Родина – ты, – засмеялся Костя и, подхватив взвизгнувшую Ленку, усадил ее себе на плечи.
Они почти подошли к дому, когда Костя заметил Вику, идущую по направлению к ним. На ней было короткое коричневое пальто и ярко-красный шарф, сочетание, которое ей невероятно шло.
– Привет, – сказала Вика.
Она произнесла это смущенно, от чего Косте стало как-то уютно.
– Привет, – кивнул он ей в ответ.
– Узнала тебя, решила подойти поздороваться. Твоя? – спросила Вика и улыбнулась сидевшей на Костиных плечах Лене.
– Ага.
– А чего молчал?
– А кто-то спрашивал? – усмехнулся Костя.
– Я – Вика, – сказала Вика, здороваясь с Леной и протягивая ей руку. – А тебя как звать?
Протянутую руку Лена проигнорировала и как-то нахмурилась, вжавшись в Костин затылок.
– Лен, надо отвечать, когда с тобой здороваются, – укоризненно произнес Костя, слегка подбросив дочь плечами.
– Я – Лена, – сухо ответила Лена и отвернулась.
– Какая она у тебя суровая, – засмеялась Вика.
– На нее иногда находит.
– А мама где?
– Мамы нет, – отрезал Костя. – Погибла.
– Прости, – виновато сказала Вика. – Я не знала.
– Ничего, – пожал плечами Костя.
Вика многозначительно посмотрела Косте в глаза и перевела взгляд на бормочущую себе что-то под нос Лену.
– Она знает, – сказал Костя.
– Давно? – спросила Вика, не зная, как выпутаться из неловкого положения.
– Недавно.
– Ты извини, я правда...
– Да прекрати, – перебил Костя, – ты-то не виновата.
Какое-то время они шли молча, пока наконец не подошли к подъезду. Костя спустил Ленку на землю, и она первой нырнула в дом.
– Как тогда добрался? – спросила Вика.
– До дома? Вот эти восемьсот метров? Очень хорошо.
Вика рассмеялась.
– Извини, – сказал Костя, – если я тебя тогда напугал.
– Ты прекрасно знаешь, что я совершенно не была напугана. Здесь у нас тихо.
– Это точно, – сказал Костя, вспомнив убитого Оганесяна и бритоголового Гремлина.
– Не, не, ты зря, – кажется, обидевшись на Костин сарказм, сказала Вика. – Действительно тихо.
– На кладбище тоже тихо.
– Ну это-то тут при чем?
– Прости, действительно ни при чем. Ляпнул просто. Слушай, а с Генычем ты дружишь, что ли?
Вика неопределенно пожала плечами.
– Да так. Я, как видишь, не особо там тусуюсь. Не моя публика.
– А я твоя?
– А ты, значит, здесь живешь? – спросила Вика, проигнорировав встречный кокетливый вопрос.
– Ну да.
– Значит, мы соседи, – улыбнулась Вика. – Заходи как-нибудь. 62-я квартира. Запомнишь?
– Обязательно. Но и ты заходи.
Вика кивнула, поежилась, вздернула плечи и вдруг спохватилась:
– А-а, совсем забыла. Тебя Бублик искал.
– А ты с ним общаешься? – удивился Костя.
Вика рассмеялась.
– Чаще, чем надо.
– А что он хотел?
– Не знаю.
– Давно искал-то?
– Да вот буквально четверть часа назад. Сказал, если вдруг встречу тебя, передать. Он рассказал мне о тебе. Я же не знала, что ты ему жизнь спас.
– Ну, так уж и жизнь, – засмеялся Костя. – Это он преувеличивает. И как мне его найти?
– А ты подходи к продуктовому. Он там сейчас.
– Ну ладно, попробую.
– Па-а-ап! – властно прикрикнула на отца выглянувшая из двери подъезда Ленка.
– Мы… – кинул он взгляд на Лену, – пойдем?
– Да-да, давай. Увидимся.
– Конечно.
Он чмокнул Вику на прощание в щеку. Показалось ему или нет, но она как будто слегка его приобняла.
Едва они вошли в квартиру, Лена быстро стянула с себя туфли и куртку, нацепила Вероникины тапочки-слоники и побежала в свою комнату.
– А руки мыть? – крикнул ей вслед Костя.
Лена громко и демонстративно застонала.
– О-о-о! Я же не за стол сажусь!
Она прошлепала в ванную, понурив голову и высунув язык, как будто была обессилена этим чудовищным требованием.
– Пришла с улицы, вымой руки. Не обсуждается.
– Опять «не обсуждается», – буркнула Лена, намыливая руки. – А тебе она нравится? Я видела, как ты на нее смотрел.
– На кого? – спросил Костя, подойдя к раковине и взяв у дочки мыло.
– На Вику твою.
– С чего ты взяла, что она – моя? Да и не смотрел я на нее.
Костя намылил руки.
– Ну, значит, она на тебя так смотрела.
– Да как?
– Влюбленно.
Лена произнесла это слово, кривляясь и растягивая букву «ё» на французский манер.
Костя рассмеялся.
– А тебе что, Вика не понравилась?
– Нет, почему? Нормальная. Тебе ж она нравится. Да?
– Ну хорошо. Дочка допрашивает папу. Ну хорошо. Нравится.
– А мама?
– А мама. Послушай, Лен. Вика мне как друг. У тебя же есть друзья в школе. И я бы хотел, чтобы я мог тоже дружить с теми, с кем я хочу.
– Это приказ? – кокетливо хлопая ресницами, спросила Лена.
– Это не приказ, это просьба, блин!
– Не ругайся! – строго помахала пальчиком Лена.
– Это приказ? – рассмеялся Костя.
– Это просьба, блин!
Вытирая руки полотенцем, Костя вдруг вспомнил про Бублика.
– Слушай, Ленок, мне надо в одно место ненадолго.
– Пап, но ты же мне обещал почитать сегодня книжку! Ты вообще мной не занимаешься! Это свинство!
Костя улыбнулся про себя – «свинство» было из Вероникиного лексикона.
– Я же сказал, не-на-дол-го. Скоро вернусь. Ну надо мне.
– А зачем, спрашивается, ты руки мыл, если снова уходишь?
– Пример тебе подавал, балда. Закроешь за мной дверь?
– А волшебное слово?
– Лен, не наглей.
– Требую волшебного слова! – сказала Лена, театрально топнув ногой.
– Пожалуйста, не наглей.
Ленка засмеялась, схватившись руками за живот.
– Ты меня уморил, папка! Я ж про то, чтоб дверь закрыть!
– Актриса, – шутливо щелкнул ее по носу Костя и пошел в коридор.
Ленка пошлепала следом.
