XIII

Электричка неслась, буравя змеиным телом немое и безвоздушное пространство ночи. Она содрогалась всем своим расшатанным существом, но упрямо следовала логике проложенных для нее рельсов. В вагоне электрички, трясясь в унисон, сидело четверо: пожилая женщина, супружеская пара и мужчина лет сорока. Все они, как и полагается незнакомым людям, находились в разных отсеках, занимаясь каждый своим делом. Пожилая женщина то и дело поправляла сползавшие от тряски очки и ловкими, почти механическими движениями заполняла бесконечные клеточки нехитрого кроссворда. Супружеская чета, сидящая через отсек от нее, почти в самом центре вагона, устало дожидалась своей остановки: мужчина смотрел в окно, женщина читала дамский роман. Изредка она вскидывала глаза на мужа, словно проверяя, на месте ли он, а затем, успокоившись, снова погружалась в чтение. Четвертым пассажиром был мужчина в самом конце вагона. Он спал, уткнувшись в угол, надвинув широкую кепку на лицо и скрестив на груди руки. Время от времени его расслабленное тело сползало вниз, и тогда, вздрогнув, он приподнимал кепку, обнажая смуглое лицо с глубоко посаженными глазами, озирался, вглядывался в окно, смотрел на часы, а затем снова надвигал кепку на глаза и засыпал.

Неожиданно двери вагона резко раздвинулись, и в вагон стали неторопливо входить молодые ребята. Их было человек восемь. Но входили они не поодиночке, а как будто все сразу, оттого возникало ощущение, что их больше, чем есть на самом деле. Некоторые из них были в куртках с капюшонами, некоторые в темных майках. Объединяло их одно – выбритые наголо головы. Пожилая женщина, сидевшая к распахнувшимся дверям спиной, оторвалась от кроссворда и обернулась, но, встретившись взглядом с молодчиками, ссутулилась и поспешно уткнулась в журнал. Обернулся и скучающий мужчина, смотревший до этого в окно. Жена, сидевшая лицом к вошедшим, цыкнула на него, и он послушно вернулся к пролетающим за окном телеграфным столбам и деревьям. Единственным, кто никак не отреагировал на появление новых пассажиров, был мужчина в кепке, спавший в дальнем углу.

Вошедшие шли по вагону, не переговариваясь, лениво глядя по сторонам. Они миновали любительницу кроссвордов, почти не удостоив внимания, затем прошли мимо супружеской пары. Дойдя до мужчины в кепке, они сначала остановились, а после начали располагаться кто рядом с мужчиной, кто напротив. Один даже залез на спинку сиденья. Все это они проделали с исключительной деликатностью, явно не собираясь будить мужчину раньше времени.

Заметив их интерес к спавшему мужчине, женщина, читавшая дамский роман, приподнялась и легонько дернула мужа за рукав.

– Лёш, пойдем, нам выходить скоро.

Лёша был мужчиной довольно крепкого телосложения. Он сначала отмахнулся от ее суетливой руки, но затем тихо чертыхнулся и видимо, не желая лезть на рожон и используя давление жены как неприятную, но вынужденную необходимость, последовал примеру выходящей в проход супруги. Они двинулись к противоположному концу вагона. Следом за ними встала и пожилая женщина. Через минуту в вагоне остались только спящий мужчина в кепке и окружившие его ребята.

– Алло, чурка деревянная, – сказал тот, кто сидел напротив мужчины и был в компании за главного. Он легонько пнул спящего в ногу и сдернул кепку.

Почувствовав отсутствие головного убора, мужчина сонно ощупал голову, чем вызвал хохот у всей компании. От громкого смеха мужчина мгновенно открыл глаза и испуганно уставился в лицо сидящего напротив. Лицо это ничего хорошего не предвещало. Точнее, оно предвещало исключительно нехорошее. Сон как рукой сняло. В ту же секунду он дернулся, попытался вскочить, раздался треск рвущейся материи, и он тут же рухнул обратно на сиденье – чья-то рука крепко держала воротник его куртки. Компания снова загоготала.

– Ты поездом не ошибся, урод черножопый? – спросил сидящий напротив почти добродушно, даже нарочито ласково. – Это не Махачкала—Тбилиси. Это Москва– Калуга. – Он поднял глаза на открытую верхнюю створку окна и добавил: – А то, ну если ты вдруг ошибся, мы можем тебя пересадить.

Эта реплика в соединении с растерянным видом пассажира вызвала очередной взрыв хохота.

Главный подмигнул сидящему на спинке и тот, ловко прощупав куртку мужчины, выудил из внутреннего кармана несколько документов и передал главному. Тот первым делом принялся листать паспорт.

– Та-а-ак, – протянул он, – Холамлиев Михаил Юсупович. Смотри-ка, имя русское себе приделал. Для конспирации. А это у нас что? Права? Машина, значит, имеется? А ездишь на электричке. Чего это?

– Погодите, – слегка заикаясь, но без малейшего акцента заговорил мужчина. – Я сейчас объясню... Машина есть… просто сломалась.

– Знаем, как она сломалась, – подмигнул остальным главный. – Разбил свою «копейку» о первый столб, вот и сломалась. Вы же, козлы, и сами водить не умеете, и другим не даете. Уроды криворукие.

Он передал документы сидящему на спинке и мотнул головой в сторону открытого окна. Тот жест понял и в ту же секунду метнул всю пачку в глухую темень пролетающего за окном пейзажа.

– Эй, вы что?! – вскочил пассажир, но несколько крепких рук пригвоздили его обратно к спинке.

– Куда это он? – с удивленным смешком обратился главный к остальным. – Вроде за документами хочет, а?

Шутка показалась удачной, и все заржали.

В этот момент за их спинами распахнулись двери, и в вагон вошел пожилой мужчина с большим полиэтиленовым пакетом в руке. Компания настороженно замерла, но мужчина, быстро оценив происходящее, только взглянул на смуглого перепуганного пассажира и сказал:

– Правильно, правильно, ребят. Так их и надо. Житья нет.

После этого он невозмутимо отправился дальше по вагону и вскоре исчез за дверями.

– Слыхал, что ветеран сказал? – спросил главный, глядя мужчине прямо в переполненные ужасом глаза.

Тот неуверенно кивнул. Можно было только предполагать, какая мыслительная работа велась его перепуганным мозгом в тот момент. Вряд ли, впрочем, подобную работу можно выразить словами – скорее всего, выйдет невнятный набор междометий и обрывков фраз. Единственное, что он понимал точно – это то, что сидевший перед ним был главный, а стало быть, и беседу, если, конечно, подобное слово в такой ситуации возможно, вести надо именно с ним. Но как раз по лицу главного было ясно, что никакая беседа невозможна. Единственное, что возможно и даже необходимо – это постараться не усугубить ситуацию неправильной реакцией. Но какая в такой ситуации должна быть реакция, он тоже не знал.

– Погодите, ребята, – сказал он и приподнял руку, будто защищаясь. – Я. подождите. Я – не кавказец. Я – русский. По матери. А отец – да… ингуш, но я его даже не видел… он ушел от нас.

Речь его не произвела никакого впечатления на сидевших вокруг.

– Ну ты мне еще всю свою родословную расскажи, – усмехнулся главный. – Я тебя спрашиваю еще раз: ты понял, что дед сказал?

Мужчина на секунду растерялся, но потом неуверенно кивнул головой.

– А если понял, накажись, – сказал главный и, упершись локтем в ногу, выставил внушительных размеров кулак прямо перед лицом пассажира. Кулак был обернут в прозрачный полиэтиленовый пакет, в которые упаковывают фрукты в супермаркетах.

– Как? – испуганно спросил мужчина, уставившись на кулак.

– Эх, всему вас, чучмеков, учить надо, – вздохнул вожак и поднял глаза на парня, сидящего на спинке сиденья рядом с перепуганным пассажиром. – Покажи ему.

Тот положил руку на затылок жертвы и в ту же секунду резко толкнул голову несчастного вперед на кулак. Мужчина вскрикнул и откинулся назад. Из разбитого носа у него текла кровь.

– Теперь понял, как? – переспросил вожак.

Тот кивнул, шумно втягивая ноздрями кровь, как будто пытался вернуть на место то, что вытекло.

– Ты руки-то потом вымой, – сказал вожак сидящему на спинке, – а то я с тобой здороваться не буду.

– Ну а теперь сам, – сказал он окровавленному пассажиру.

Понимая, что деваться некуда, тот несильно стукнулся об кулак лбом.

– Ты че, макака, в детском саду, что ли? – разозлился главный. – Быстро наказался! И не лбом, бля, а рожей своей неумытой!

Тот попытался еще раз удариться, но вышло по-прежнему неуклюже.

– Сильнее, сука! – заорал главный.

Мужчина, зажмурившись, ударился еще раз.

– Сильнее, я сказал!!!

Следующий удар был встречным. Кровь брызнула в разные стороны, и все повскакивали с мест. Мужчина откинулся назад, держась за разбитое лицо и раскачиваясь от боли.

– Бля, сука! – завопил тот, что сидел на спинке. – Всего, блядь, меня заляпал!

И он со всей силы двинул пассажиру кулаком в ухо.

От удара тот опрокинулся набок, ударившись головой о стекло. Его потянули за рукав куртки, возвращая в вертикальное положение. Теперь его голова болталась на плечах, как у тряпичной куклы. Он попытался сплюнуть выбитый зуб, но тот завяз в стекавшей с нижней губы красной слюне и повис на кровавой нитке. Он попытался еще раз сплюнуть, но у него снова ничего не вышло, и он рукой смахнул кровавую жижу на пол. После чего он откинулся назад, закрыв глаза и стеная от боли.

– А теперь пересаживайся, – сказал главный.

– Что? – испуганно приоткрыл глаза пассажир, тяжело дыша.

– Глухой, епти? Пересаживайся на обратный поезд. Ты же хотел за документами в окно? Ну вот и давай.

– Что?

– Бля, вот ты заебал. Ты по-русски не понимаешь, что ли? Ну, ты, бля, совсем тупой. Лезь в окно. Мы добрые, подсадим.

– Слышь, Гремлин, на хера париться? – подал голос один из компании. – Еще застрянет. Или нас всех соплями своими зальет. Пусть из тамбура сигает.

Главный стянул окровавленный пакет с кулака и брезгливо сбросил на пол. Затем сплюнул и чертыхнулся.

– Ладно, считай, что сегодня тебе выпал счастливый билет. Полетишь с комфортом.

Встав, он подал знак остальным, и те, схватив несчастного кто за капюшон куртки, кто за рукав, потащили его в сторону тамбура. Тот, только сейчас поняв, что избиением дело не кончится, начал упираться и причитать, обращаясь к главному.

– Пожалуйста, не надо. Э-э-э… я тебя прошу. Я деньги все отдам – хочешь деньги? Забирай!

– Нахуя мне твои вонючие деньги? Мне нужно, чтобы ты исчез вместе со своими сраными деньгами.

– Куда его? – спросил один из державших, когда они вытащили жертву в тамбур.

– Давай налево, там столбов больше, – равнодушно отозвался главный.

Двое из компании тут же бросились к дверям и стали растягивать их в разные стороны. Двери сначала не поддавались, но потом со скрипом распахнулись, и свежий ночной ветер влетел в тамбур, пузыря майки и куртки. Один из компании встал около двери в соседний вагон, другой напротив. Еще двое держали кавказца за рукава куртки.

– Ну че, бля? – перекрывая стук колес, закричал главный. – Небось наложил уже в штаны? Не ссы, ниже земли не упадешь.

Один из дежуривших у дверей достал железный прут и ловко вставил его между дверьми, блокируя их.

Кавказец продолжал говорить что-то просящим тоном, но из-за шума ничего невозможно было разобрать.

– Давай, прыгай, рожа черная! – закричал главный. – Эй, отпустите его – он сам прыгнет.

Двое державших пассажира разжали руки, и тот остался стоять один, шатаясь на подпрыгивающем полу электрички. Он растерянно глядел на раскрытые двери, за которыми в вечерней темноте пролетали деревья и дома.

– Давай, урод, сам прыгай или я, бля, тебя, суку, по частям буду сбрасывать! – заорал главный.

Перепуганный пассажир облизал пересохшие губы и окинул взглядом узкое пространство тамбура. Деваться было некуда. Разве что.

То, что произошло дальше, оказалось полной неожиданностью для нападавших. Поезд еще мотало на стыках, как вдруг окровавленный пассажир подпрыгнул к торчащему на стене стоп-крану и изо всей силы рванул рукоять экстренного тормоза вниз. Сила инерции бросила всех стоявших на ногах куда-то вперед, и лишь виновник этой неожиданной остановки остался стоять на ногах, держась за ручку стоп-крана, как за спасательный круг.

Раздался нечеловеческий скрежет колес, и, прежде чем кто-либо успел оправиться после столь резкого броска, «кавказец» подбежал к дверям и с криком неуклюже вывалился наружу.

– Бля, сука! – закричал главный, подбегая к дверям.

За ним бросились и все остальные. Поезд отчаянно скрежетал колесами, готовясь к последнему отрезку тормозного пути. Вглядываясь в непроглядную тьму весенней ночи, бритоголовая компания увидела метрах в двадцати фигуру «выпавшего» – он ковылял по направлению к густым зарослям придорожных кустов.

– Прыгай! – заорал главный одному из стоявших около двери.

– Да ты че, Гремлин?! Да и смысл какой? Он вон где! Мы пока его найдем, он заляжет где-нить, и привет.

Через пару секунд поезд встал.

– Бля, сучара, повезло, – сказал главный и вдруг схватил стоявшего рядом приятеля за шею и притянул к себе, уткнувшись головой лоб в лоб, глаза в глаза.

– Плинтус, бляха-муха, – «нежно» протянул он. – Хули ты меня палишь? Я же предупреждал – никаких кличек, тем более если она – фамилия. В следующий раз сам прыгать будешь.

– Извини, Гремлин, – жалобно протянул тот.

– Ладно, замнем для ясности.

Гремлин отпустил приятеля, сплюнул на пол тамбура и посмотрел на остальных. Те переминались с ноги на ногу, опустив глаза.

– Ну че встали, как бляди на параде? – подмигнул он им и усмехнулся. – Сейчас менты пойдут проверять, кто стоп-кран дернул. Все равно съебываться надо.

Он вздохнул и первым спрыгнул в открытую дверь.