XI
Они вошли в квартиру. Первым Костя, за ним Лена. На первый взгляд их новое жилище производило приятное впечатление, по крайней мере прихожая.
Костя поставил сумку на пол.
– Ну, как тебе наша берлога? – снимая куртку и помогая раздеться Лене, спросил он.
– Сейчас посмотрим, – сказала Ленка, стягивая ботинки. А затем зашлепала по коридору, заглядывая во все двери по пути следования. – Та-ак... Это спальня. Это будет моя комната. Ой, пап, смотри, тут ванна совсем-совсем новая.
– Ванна или ванная?
– А какая разница? – удивилась Лена.
– Ванна – это ванна, а ванная – это комната, где находится ванна.
Костя разулся и двинулся по коридору вслед за Леной.
– Смотри, тут даже ключ есть, – сказала Ленка, показывая на ключ в двери. – Запирается, значит.
– Значит, запирается, – сказал Костя и, потеряв интерес к ванной, прошел на кухню. Кухня была новенькая: плита, холодильник и стиральная машина блестели так, словно с них только что сняли упаковочную бумагу.
– Слушай, Ленок, – сказал он, включая холодильник.
– Что? – донесся откуда-то из глубины квартиры Ленкин голос.
Костя отодвинул занавеску и глянул в окно. Из подъезда в этот момент вышли две бабульки, которые тут же уселись на лавочку и принялись, по всей видимости, сплетничать. Мимо женщин прошагал дворник. Он, видимо здороваясь, кивнул им головой. Те кивнули ему в ответ.
– Что-о-о? – нетерпеливо повторила свой вопрос Ленка.
– Ты знаешь… я схожу в магазин, куплю чего-нибудь поесть, лады? А то тут шаром покати.
– Хо-ро-шо, – негромко, но отчетливо ответила Ленка.
Костя задернул занавеску и вышел в коридор, заглянув по пути в Ленкину комнату.
Лена сидела на кровати, доставала игрушки из рюкзачка и раскладывала их в одной ей ведомом порядке на подушке.
– Я пошел, ок? – сказал Костя, проверяя наличие бумажника в кармане.
– Ага, – не поворачиваясь, кивнула та, увлеченная своим «пасьянсом».
– Ле-ен, посмотри на меня.
Лена обернулась.
– Как я тебя учил?
– Дверь никому не открывать, к телефону не подходить, с незнакомыми людьми не говорить, – заученной скороговоркой выпалила та.
– А мобильный?
– А-а! – спохватилась Ленка и забавно стукнула себя ладонью по лбу, – вот я дура набитая!
Она порылась в рюкзаке и наконец достала мобильный телефон.
– Если что, нажать долго цифру один, это будет звонок тебе, – сказала она, засовывая мобильный в нагрудный карман рубашки.
– Верно, – сказал Костя и, подмигнув, подошел к входной двери.
Там он несколько раз дернул ручку и повертел ключом, проверяя надежность замков.
– Ле-ен! – крикнул он, щелкая верхним засовом.
– Что? – выглянула из комнаты Ленкина голова.
– Защелку видишь? На нее закроешь.
– Ок.
– И еще. Всегда смотри в глазок. Если все нормально, я буду стучать в дверь. А если звоню, значит, дверь ты не открываешь, даже если за ней я. Ты поняла?
Лена снова кивнула.
– Повтори, – тем не менее, сказал Костя.
– Смотреть в глазок. Тебе открывать, только если ты стучишь. Если звонишь, не открывать.
– Молчать и не открывать.
– Молчать и не открывать.
– Молоток, – сказал Костя и вышел на лестничную клетку. Закрыв за собой дверь, он замер на пару секунд, прислушиваясь. Наконец скрипнул засов, и, удовлетворенный этим звуком, Костя побежал вниз по лестнице.
Продмаг он обнаружил довольно быстро, хотя понятия не имел, где тот может находиться. «Боевая интуиция в бытовых условиях», – усмехнулся он про себя. Внутри магазина было темно и прохладно. Однако чистота, на которую он обратил внимание, когда впервые оказался в районе, и здесь бросалась в глаза. При этом она довольно резко контрастировала с обшарпанностью как внешнего, так и внутреннего убранства магазина. Скажем, стекло, за которым лежали так называемые скоропортящиеся продукты, было, видимо, треснувшим, так как аккурат в центре него тянулась коричневая полоска скотча, но при этом оно было выдраено до такой степени прозрачности, что, казалось, скотч висит в воздухе. Пол состоял из холодных каменных плит, которые были местами продавлены или стерты, но и их чистота не оставляла сомнений. Костя поздоровался с молоденькой продавщицей, которая ответила Косте со всей вежливостью, на какую была способна.
Пока он рассматривал витрину, отмечая про себя довольно высокие цены – такие и в центре-то не везде встретишь, – в магазин вошел молодой парень лет девятнадцати. Он бросили мимолетный взгляд в сторону Кости, поздоровался с продавщицей и попросил пачку сигарет. Та положила пачку на прилавок и ловким движением пробила сумму в кассовом аппарате. Парень еще раз мельком глянул на Костю и добавил, кладя сотенную купюру на прилавок.
– Ну и чипсов вон тех для ровного счета.
В этот момент дверь магазина отворилась и в проеме возникла голова еще одного парня, который свистнул в сторону покупателя и негромко окликнул того.
– Бублик! Буб-лик!
Парень у прилавка обернулся.
– Чего?
– Около двенадцатого во дворе жигуль с клиентом, – произнесла голова малопонятную фразу, бросила короткий взгляд на Костю и исчезла.
Парень тотчас схватил пачку сигарет и, крикнув продавщице «спасибо», выбежал за приятелем.
– Эй, а чипсы? – спохватилась продавщица, держа в одной руке сотенную купюру, а в другой маленький пакетик чипсов.
Костя на секунду замешкался, но затем быстро сориентировался.
– Эй, парень! – крикнул он давным-давно испарившемуся покупателю. Затем подбежал к прилавку и выхватил пакет с чипсами из рук застывшей продавщицы. – Давайте я отдам.
Прежде чем продавщица успела опомниться, Костя пулей вылетел из магазина. Для виду еще раз крикнул «Э-эй!», хотя не сразу сообразил, в какую сторону побежали те двое. А когда заметил, сунул чипсы в карман и рванул следом.
Зачем он бежит за ними, он еще толком не знал, но чувствовал, что так надо. Еще во время службы в Чечне он, будучи фактически неопытным пацаном, принимал решения, который впоследствии оказывались не просто правильными, а зачастую единственно правильными. Естественно, эти решения касались только его самого – переубедить командира на основании одних смутных ощущений он не мог. Но именно у него был почти собачий нюх на подозрительные машины, следовавшие через их блокпосты, именно он, когда их отряд оказался отрезанным от лагеря, интуитивно вывел людей из окружения. Сам он объяснял это простым везением, но в глубине души знал, что везение бывает разным – одно требует бездействия, другое действия. Его везение было всегда от действия – он чувствовал, что надо сделать. Бывали, конечно, и проколы. И самый большой из них сейчас висел неподъемной гирей на его сердце – это была его поездка в Казахстан и смерть Вероники. Конечно, от поездки он не мог отказаться, начальству виднее, да и вряд ли его отказ смог бы спасти Веронику – тут уже было ее невезение, – но все-таки не думать об этом он не мог. Даже сейчас.
Костя прыгал через какие-то палисадники, прикрывая лицо от веток, нырял в узкие проходы между гаражами, обегал припаркованные машины. Он не собирался догонять тех двоих – ему было важно не упустить их из виду. Но через пару минут, вынырнув из-за угла очередного дома, Костя понял, что забег подошел к концу: ребята стояли у потрепанного жигуленка и разговаривали с водителем – кавказцем лет сорока, который переминался с ноги на ногу и нервно поглядывал на окна дома.
– Ты чего, чебурек, адресом ошибся? – спросил тот, который покупал сигареты, и легонько толкнул кавказца ладонями в грудь.
Тот, и без того прижатый спиной к машине, вжался в корпус жигуленка.
– Я тебя спрашиваю, – повторил свой вопрос парень. – Слышь, Димон, он по-нашему чучмекает?
– Э-эй, погоди, – сказал кавказец и поднял руки, как бы сдаваясь. – Что такой злой? Я уеду сейчас. Друга дождусь и уеду.
– Нет у тебя здесь друзей, и не будет. Садись в свою калымагу и уебывай – на первый раз прощаем. Мой русский ферштейн?
Кавказец понимающе закивал головой, но при этом остался стоять как стоял.
– Ты че, лаваш, оглох?! – разозлился второй парень и толкнул кавказца в грудь.
– Зачем бьешь? – вскрикнул тот, морщась и потирая грудь. Затем развернулся к машине, начал открывать дверь. При этом движения его были медленными, а сам он все время поглядывал в сторону подъезда.
– Я не пойму, Бублик, он че, тупой, что ли? – разозлился Димон. – Че он туда пялится? Реально кого-то ждет?
– Да кого ему здесь ждать? – пожал плечами второй.
– Все, все, уезжаю, – забормотал кавказец, однако, несмотря на открытую дверь машины, все еще не торопился садиться за руль.
– Ну ты, бля, в натуре тормоз, – не выдержал Димон и со всего размаха ударил кулаком по боковому заднему стеклу машины. Стекло разлетелось брызгами осколков.
«Кастет», – подумал Костя и невольно дернулся вперед, но удержался – еще не вечер.
– Эй, ты что? – закричал кавказец, схватившись за голову.
– Так понятнее? – зло спросил Димон.
Кавказец посмотрел на разбитое стекло, затем на Димона и вдруг, пронзительно заверещав «Тейму-у-ур!», бросился на обидчика с кулаками.
Теперь уже завязалась вполне конкретная потасовка.
Костя снова дернулся, но только инстинктивно. По опыту он знал: вмешиваться в драку надо только тогда, когда точно знаешь, на чьей стороне будешь драться. Если же хочешь корчить из себя миротворца, тебя просто пырнут ножом сразу с двух сторон, и больше ничего. Миротворец в драке – первый враг для всех.
В этот момент из подъезда дома выбежал мужчина – по всей видимости, тот самый «Тейму-у-ур!», которого так отчаянно звал владелец жигуленка. Он, не раздумывая, бросился к машине и в мгновение ока расцепил боровшихся – тем более что комплекция у него была более чем внушительная. Впрочем, очевидно, массовая драка в планы кавказцев не входила, и потому водитель, вскочив на ноги, быстро нырнул в машину и завел мотор. При этом он что-то крикнул Теймуру, видимо, торопя того. Но Теймур, на которого насели сразу оба парня, оступился и упал. Водитель, чертыхаясь на своем языке, выскочил из машины с монтировкой в руке. Первым же ударом он заехал в голову Бублику, и тот, охнув, завалился набок, держась руками за окровавленный череп.
– Пора, – шепнул сам себе Костя и, выскочив из укрытия, понесся к дерущимся.
Как раз в этот момент Теймур сбросил с себя вцепившегося в спину Димона, и тот оказался лежащим на асфальте прямо у ног водителя. Защищаться ему было нечем. Водитель же размахнулся монтировкой, чтобы нанести, по всей видимости, финальный удар в этой драке. Именно в эту секунду к нему подскочил Костя и несколькими ударами отбросил к машине. Выпавшая из рук водителя монтировка зазвенела, упав на асфальт. Едва опомнившись, водитель забрался в машину, а Теймур, поняв, что подошла профессиональная подмога, запрыгнул на заднее сиденье и хлопнул дверью.
Машина, неуклюже дернувшись и взвизгнув лысыми покрышками, рванула с места, выпустив едкую струю выхлопного газа. В самый последний момент Димон схватил с асфальта монтировку и со всей силы бросил ее в уезжающий жигуленок. Но монтировка, пролетев мимо машины, с глухим стуком упала на газон.
Димон, видимо, обессиленный этим последним броском, стоял, наклонившись вперед, и тяжело дышал. Восстановив сбитое дыхание, он стянул с правой руки кастет и стал разминать затекшие пальцы.
– Суки, – держась за окровавленную голову и пытаясь встать на ноги, сказал Бублик.
Костя протянул руку и помог тому подняться с земли.
– Живой?
– А-а, нормально, – отмахнулся тот. – А ты вообще кто?
– Твой ангел-хранитель.
– Да? – усмехнулся тот. – У меня ангел-хранитель в секцию карате ходит?
– Ангелы не ходят, – сказал Костя, – ангелы летают.
Все трое отошли к детской площадке и уселись на скамейку. Первым закурил Бублик. Время от времени он мотал головой, стряхивая с волос кровь, как собака воду.
– Тебе б в травмпункт, – сказал Костя, сам закуривая.
– А-а, – вытирая окровавленные руки прямо о джинсы, ответил тот, – нормально. Это ж голова, там, даже если поцарапаешься, крови будет море.
– Что это вы не поделили? – спросил Костя, выпуская струю сигаретного дыма.
Парни едва заметно переглянулись, но от Костиного внимания это не ускользнуло.
– Что? Типа странный вопрос? – спросил он с наигранным удивлением.
– Живешь здесь? – спросил Димон.
– Ну да… только переехал. В 15-м по Щербинской.
– А-а... ну, у нас, знаешь, просто этих здесь нет.
– У нас здесь визовый режим, – засмеялся, ощупывая голову, Бублик.
– Этих – это кого? – спросил Костя.
– Кого, кого, хачей нерусских, кого ж еще? – удивился тот и добавил: – Я, кстати, Бублик. А это – Димон.
– Бублик? – переспросил Костя.
– А тебя что, фамилия интересует? Ну Черняев.
– Да ладно, – усмехнулся Костя. – Мне-то что?
– А тебя как звать?
– Костя.
– А ты грамотно тому чурке въехал. Правда каратист, что ли? – спросил Бублик после паузы.
– Ага. В кружок ходил.
– Кройки и шитья? Понятно. Слушай, Костя, – сказал Бублик, вставая, – я, кажись, правда, протекаю слеганца… мне это… надо пойти… перебинтоваться...
– Завтра у Геныча на тусне будешь красавцем, – засмеялся Димон.
– Это точно, – хмыкнул Бублик.
– Что за тусня? – спросил Костя со скучающим видом и потянулся для пущего эффекта.
– Да так... – неопределенно ответил Бублик, – обычная тусовка. Пиво, водка, потанцуем.
– А-а... закрытая вечеринка, – понимающе кивнул Костя и кинул бычок в урну.
Бублик переглянулся с Димоном. Димон пожал плечами.
– Да нет, – сказал Бублик после паузы. – Если хочешь, приходи.
– Это куда?
– А ты у любого спроси, тебя скажут, – сказал Бублик. – В Рыбьем переулке в девятиэтажке. На первом этаже, там увидишь. Вечерком завтра и подгребай.
– Спасибо, может, зайду. Но не обещаю.
Димон встал вслед за Бубликом и протянул руку Косте.
– Ну спасибо. Держи краба.
Костя пожал руку Димону, не вставая. Бублик хотел было тоже протянуть руку, но, заметив, что она вся в крови, просто кивнул головой на прощание.
Когда они отошли на пару метров, Бублик вдруг обернулся.
– Слушай, ты ж в магазине был, я помню. Как ты здесь-то нарисовался?
Костя посмотрел на Бублика и заметил, что, несмотря на усмешку, взгляд у того был напряженный.
– Ты чипсы забыл, – сказал Костя и достал из кармана шуршащий пакетик.
– А-а, – сказал Бублик уже более дружелюбно и вернулся к скамейке. – Прям мать Тереза. И от смерти спас и накормил. Лан, спасибо.
Проводив глазами новых приятелей, Костя опомнился и вскочил на ноги.
«Вот черт! Ленка ж дома! За хлебушком сходил, называется».
И, озираясь, попытался сориентироваться в пространстве.
