На фестиваль «Кинотавр» привезли живого Майкла Йорка.

Неподражаемый Тибальт, уже совершенно седой, в белом полотняном костюме, стоял на лестнице у веранды летнего кафе, принимая признания в любви.

Это была работа булгаковской Маргариты на балу у сатаны: каждому уделить внимание! На чудовищном английском ему говорили комплименты, которые он знал наизусть тридцать лет, — но ни усмешки, ни гримасы нетерпения не промелькнуло на вышколенном профессией лице.

В это же время в двух шагах от Йорка группа девочек-подростков брала автограф у нашей эстрадной звезды. «Звезда» торопливо черкнула пару раз в блокнотики и раздраженно бросила:

— Ну все, хватит! Дайте отдохнуть.

И пошла по лестнице мимо артиста, о котором в силу возраста и общего развития понятия не имела. А Йорк все выслушивал слова любви и признания и улыбался в объективы «мыльниц», терпеливо дожидаясь, пока их хозяйки справятся с волнением.

Когда, дождавшись своей очереди, я спросил его, можно ли мне с ним сфотографироваться, он улыбнулся и сказал:

— Sure…

Сказал так, как будто всю жизнь мечтал только о том, чтобы сфотографироваться со мной…