Моим концертным администратором в девяностые годы был Юлий Захарович Малакянц. Стал он им при следующих обстоятельствах. На какой-то вечеринке я встретил Константина Райкина, обожаемого учителя моей юности. Рядом стоял Малакянц (он тогда работал в «Сатириконе»). Райкин представил нас друг другу.

— А кто ваш администратор? — спросил Малакянц.

— У меня нет администратора, — сказал я.

— У вас есть администратор, — сказал Малакянц.

За время нашей совместной работы я успел проникнуться к себе огромным уважением.

— Нет, — говорил в трубку Юлий Захарович, — Виктор Анатольевич не может ездить на «шкоде»! Минимум «фольксваген»… Нет, Виктор Анатольевич не будет жить в этой гостинице. Минимум полулюкс.

Два года напролет, слушая эти речи, я озирался, ища глазами надменного Виктора Анатольевича, который не может ездить на «шкоде» и жить в обычном номере. Гордый, должно быть, человек этот Виктор Анатольевич!

Сам-то я, путешествующий по отчизне со времен глухого «совка», был рад, когда туалет обнаруживался в номере, а не на этаже.

Однажды после концерта Юлий Захарович зашел ко мне в гримерную и предложил увеличить цены на билеты: собираем полные залы — грех упускать момент. Я легко согласился. Больше — не меньше. Заработаем!

Через месяц, идя на концерт, я по привычке заглянул на автостоянку перед театром и похолодел: вместо привычных «жигулей» и подержанных иномарок громоздились джипы и прочая крутизна.

Очень скоро выяснилось, что похолодел я не зря.

Лучшие места в партере (тот островок, с которым, собственно, и общается стоящий на сцене) были почти полностью заняты «новорусской» публикой из тех джипов. Они сидели там с девками и охраной.

Похолодев окончательно, я узнал в лицо криминального «авторитета», вошедшего в историю пореформенной России тем, что, ненадолго покидая Америку, бросил в Тихий океан свой «Роллекс» за двадцать пять тысяч баксов.

Как монетку — типа чтобы вернуться.

Он вернулся в Штаты, и его там арестовали.

На родину «авторитет» возвращался через VIP-зал «Шереметьево»; его встречали многочисленные отцы церкви, депутаты и деятели культуры — как умученного от врагов России.

С тех пор он меценатствовал и посещал культурные мероприятия.

Сказать, что публика в тот день не смеялась, было бы неправдой, но лучше бы она молчала! Братки смеялись, как смеются шестиклассники во время коллективного посещения ТЮЗа — невпопад и о чем-то своем. Время от времени они начинали что-то громко обсуждать. Пару раз кто-то бурно зааплодировал посередине сюжета. Уж и не знаю, что ему почудилось.

Это было диалог иностранца с пьяным глухонемым. Постоянно сбиваемый с ритма, выброшенный из колеи, я еле достоял на сцене и уполз за кулисы совершенно истощенный.

Денег я в тот вечер заработал — вдвое.

Как раз хватило бы на небольшое надгробие.

Мы вернули цены на место, и в партер вернулись мои зрители.