Часть 2
Кошка
Настроение было хуже некуда.
Я сидела на окошке и смотрела в окно. На форточку теперь не запрыгивала, слишком свежи еще были воспоминания о том кошмаре, да и под окном пока хорошо видно сломанные кусты и вытоптанную клумбу. Поэтому сидела я на подоконнике и смотрела перед собой.
Вчера забрали Пусю. Не то чтоб я за нее переживала, она уже большая девочка, да и ее новая хозяйка мне понравилась, — но что-то грызло мою кошачью душу.
Наверное, первый раз за все время я откровенно скучаю по котенку. Обычно, когда их наконец забирают, я вздыхаю с облегчением и принимаюсь отсыпаться и отъедаться. Благо Олька никогда не забирает у меня котят, пока они еще нуждаются во мне, а я в них.
За окном тишина. Даже ветра нет. Осень.
Осень интересна тем, что можно бесконечно смотреть на листья, которые отрываются от веток, а потом медленно и задумчиво летают по всему двору. Когда я была котенком, мне всегда казалось, что если б меня выпустили во двор, я бы целыми днями гонялась за этими листьями. Можно было б с разбегу прыгнуть в большую кучу, разметать их в разные стороны, а потом носиться на бешеной скорости, прятаться за кучей, чтобы неожиданно для следующего листика выскочить, когда он еще не коснулся земли, и поймать его в полете.
Но никто и никогда не выпустил бы меня во двор. Да и несолидно это — белой, пушистой, породистой кошке мотаться по двору. Это собачья территория, собачьи замашки.
С того самого происшествия я начала по-другому смотреть на собак. Их много гуляет в нашем дворе. Оказывается, они все разные, совсем как мы, кошки. Есть злые, а есть и добрые. Есть любознательные, а есть совсем глупые. Есть отвратительные, а есть вполне приятные. Совсем я с ума сошла — приятная собака, как у меня мозги завернулись такое подумать!
А ведь тот пес погиб, защищая меня и Пусю. И я практически уверена, что ни один кот бы на такое не пошел — погибнуть за совершенно чужого котенка. И даже спасибо ему не скажешь.
Тут пришла Олька с подружкой Таней, подружка начала рассматривать Пусика, восторгаясь им направо и налево. Я сама поразилась своему равнодушию. Да, он, безусловно, красив, да, я им горжусь. Заберете? Забирайте, он уже большой. Я лизнула Пусика, который уже увлеченно играл с веревочкой на кофте у новой хозяйки, вздохнула и вернулась к окну.
На месте побоища сидел пес. Очень похожий на… Нет, не может быть!
Я так разволновалась, что даже прыгнула на форточку. Пес был тощий и какой-то лысый. Он встал, прохромал немного вперед и оглянулся на мое окно.
— Ты? — муркнула я, — ты жив?
— Не очень, — честно признался пес.
Тут на кухню вбежала Олька и начала стаскивать меня с окна.
— Опять свалишься, Кася, ты нас и так до смерти напугала.
И вдруг выпустила меня и позвала подружку.
— Тань, смотри, вот он, я тебе про него говорила.
Таня прибежала и выдохнула:
— Симпатичныыыый…
Я чуть не упала. О ком они говорят? Откуда они знают?
Но все оказалось проще: к псу подошел парень, погладил и позвал за собой. Потом посмотрел, как тот медленно ковыляет, подхватил на руки и скрылся с ним в нашем же подъезде.
— Ага, — сказала Олька, — симпатичный.
А потом вздохнула и добавила.
— А ведь даже не здоровается.
Пес
Недели две я вообще не мог шевелиться. Даже не из-за тысячи бинтов, которые меня опутывали — просто было очень больно. Хозяин кормил меня сначала из шприца, впрыскивал в рот что-то теплое и питательное. Потом стал давать мелко разжеванное мясо. Валялся я прямо на кухне, так что видел — мясо он разжевывает самолично.
При этом он приговаривал с какой-то то ли нежностью, то ли завистью:
— Жри, Ромео, жри.
Мне все время казалось, что я просто еще раз родился. Первая жизнь вспоминалась как-то тускло, даже запахи из памяти выветрились. Но все равно было много похожего. Раньше я восхищался Вожаком, теперь — Хозяином.
Хозяин пах резко и выпукло: табаком, пивом и какой-то химией. Если бы я внезапно почуял этот запах, то чихнул бы и убрался подальше. Но жизнь была новая, входил я в нее вместе с этим запахом и поэтому воспринимал его как нечто само собой разумеющееся. Иногда к Хозяину приходил другой крепко пахнущий человек. Он колол меня иголками и впрыскивал какую-то гадость. Как только я смог шевелить головой, первым делом попытался этого типа тяпнуть за руку. Но Хозяин крепко взял меня за голову и сказал:
— Нельзя, Ромка. Это доктор. Он тебя лечит, делает тебе хорошо, понял?
Я не очень понял, что хорошего, когда в тебя втыкают иголку, а тем более — когда накачивают такой дрянью, что нос в колбаску загибается. Но кусать доктора больше не пытался. Иногда рычал для острастки, чтобы тот не очень-то расслаблялся. Мне больше всего помогали хозяйские руки. Когда он меня гладил, чесал за ухом или под подбородком, я замирал и старался впитать в себя это обалденное ощущение. Я был уверен — как только выздоровею, Хозяин меня снова выставит на улицу. Поэтому старался сохранить тепло его руки внутри, в себе. Не получалось. Как только Хозяин оставлял меня одного, ощущение исчезало. Оставалась только уверенность, что совсем недавно я испытал такое эдакое, что никак не опишешь.
Не знаю, что помогло — иголки и отрава доктора или руки хозяина — но через три недели я впервые поднялся на ноги. Эту героическую попытку я совершил в отсутствии Хозяина. Очень не хотелось, чтобы он меня видел таким слабым, с трясущимися лапами и перекособоченным. Я должен был доказать ему, что смогу его защитить, буду охранять дом… и вообще такой пес, как я, в хозяйстве пригодится.
План мой провалился. Наверное, когда поднимался, треск моих костей разнесся по всему дому. Не успел я как следует поймать равновесие, как на кухню вошел Хозяин.
— Ого! — обрадовался он. — Вот видишь, как тебе доктор помог. А говорили — не выживет! Ты у меня просто богатырь!
Я попытался в ответ вильнуть хвостом. Зря. Отдача мотнула мое худое тело сначала в одну сторону, потом в другую — и свалила на подстилку. Хозяин охнул, подскочил ко мне, принялся ощупывать и оглаживать.
С этого дня я повторял попытки подняться.
И через неделю он вывел меня во двор. Тот самый двор, где окончилась моя прежняя жизнь. Я брел по нему с отстраненным интересом. Вот из этого двора мы бежали. Тут я оцепенел. Здесь произошла стычка с этим… как его… Кочаном. Тут на меня навалилась стая…
И вдруг откуда-то сверху раздался призывный мяв. Я поднял голову и понял, что есть кое-что, что связывает мою прежнюю и новую жизнь.
На форточке сидела та самая кошка и, кажется, улыбалась мне.
— Привет, — сказала она с искренней радостью. — Ты живой? Здорово!
Я буркнул что-то в ответ. Стоял, смотрел и моргал. Ее чистый и пушистый запах только теперь дополз до меня. Или я его уже почуял, но не вспомнил? Короче, чувствовал я себя абсолютным дураком. Думал: «Ну вот и познакомились. А я ободранный, как крыса… и хромаю».
Хорошо, что Хозяин выручил, увел домой. А то я так и стоял бы, не зная, что делать.
Только дома смог успокоиться и понять, что произошло: она меня узнала! И не просто узнала, но и обрадовалась, что я жив! Завтра я снова ее увижу и уж тогда-то поговорю нормально!
Я попытался подпрыгнуть от радости, почти смог, подвернул правую переднюю лапу и следующие два дня никуда не выходил.
Кошка
Следующие два дня мое настроение летало вверх-вниз, как пусиковский мячик на резиночке. Ликование от того, что странный пес жив, сменялось необъяснимой хандрой от того, что мы с ним почти не поговорили.
Я практически жила на подоконнике, боясь пропустить очередную прогулку собаки. Нервная стала, Ольку поцарапала. А чего она ко мне пристала? Нашла время ласкаться!
Пес вышел во двор только на третьи сутки. Его вынес тот самый «симпатичный» парень, поставил на травку и отошел куда-то, болтая по телефону. Пес выглядел в целом, немного получше, но сильно хромал, причем странно заваливаясь на сторону. Он ушкандыбал куда-то за кустик, там повозился, и вывалился обратно, слегка поскуливая и стараясь не наступать сразу на обе передние лапы.
Мне было его страшно жалко, но выглядело это все так комично, что я не выдержала и фыркнула. Пес поднял глаза. На его морде сразу же появилось выражение одурения — у меня возникло ощущение, что я ему мерещусь.
— Мяу, — сказала я, — то есть… эй! То есть… как тебя зовут?
— Ромео, — тявкнул пес, — хозяин зовет меня Ромео.
В глазах у пса появилась осмысленность, он подошел поближе к моему окну.
— А тебя… вас как зовут?
— Я Кассандра, но ты можешь звать меня Кася. Ты ведь спас мне жизнь.
Пес мотнул головой и начал нервно переступать с лапы на лапу.
— Ну да ладно, да чего уж там… да подумаешь.
Опять неудачно оступился, взвизгнул, шарахнулся от меня.
— Ромео… Тебе очень больно?
Честно говоря, мне уже давно было не смешно, а до слез его жалко.
— Извини, — сказал пес, — я пойду домой.
— Ты придешь еще?
— Наверное, — буркнул он и поковылял к подъезду.
Пес
Я очень хотел побыстрее встать на лапы. Наверное, не надо было так сильно хотеть. Во всяком случае, не стоило каждые пять минут говорить себе, что все прошло, и пытаться подняться. При этих попытках что-то внутри сдвигалось, лапа болела так, что я даже скулить не мог — плюхался на бок, лежал и плакал.
Хозяин меня сначала жалел, а потом не выдержал и рявкнул:
— Лежать! Совсем кости переломать решил? Будешь лежать, пока я не разрешу!
В этот момент он почему-то стал похож на Вожака. Тот тоже очень редко рявкал, но если уж открывал пасть, то сразу хотелось зарыться в асфальт.
Я послушался. Почти сутки я старался лежать, по нужде ходил, не поднимаясь, в какой-то лоток. Позволил противному доктору ощупать меня и чем-то смазать. Смотрел на хозяина преданно-преданно. И изо всех сил старался не делать резких движений. Удержался, даже когда хозяин утром третьего дня приказал подняться, осмотрел меня и сказал:
— Сегодня на улицу пойдем. Ты как?
Я вильнул хвостом, чуть-чуть, чтобы не спугнуть удачу. Пока он прилаживал на меня ошейник с поводком, я лихорадочно придумывал речь, с которой обращусь к прекрасной Кошке. Остановился на тоне небрежном, но полном собственного достоинства. Мол, привет, как поживаешь. Да так, ерунда. Врачи говорили, не выживу, но я упрямый, знаете ли. Нет-нет, не волнуйтесь, я в порядке. До встречи, сударыня.
Это была отличная речь, я даже успел ее отрепетировать, пока мы спускались по подъезду. Однако, как и все хорошо отрепетированные речи, она блистательно провалилась. Как только я вдохнул запахи двора, то забыл обо всем на свете и побежал метить кусты. Ну и заодно вообще оправиться. А когда возвращался из кустов, наткнулся на приветливый взгляд Кошки.
— Привет, — сказала она, — а тебя как зовут?
Ну как могут звать хромого, ободранного пса, который гадит по кустам? В лучшем случае Бобик.
— Ромео, — с отвращением признался я. — Это хозяин так назвал.
Я хотел добавить, что в стае меня звали Нос, но понял, что начинаю оправдываться. Это меня разозлило настолько, что я придумал встречный вопрос — очень оригинальный:
— А тебя… то есть вас как зовут?
— Кассандра. Можно просто Кася.
Вот ей ее имя шло! Она действительно была вся такая… королевская. Я, конечно, не знаю, что такое Кассандра, но почему-то кажется, что это имя какой-нибудь царицы кошек. Нет, Кассандра — это правильное имя для такой кошки. А Касей я ее никогда не назову. К сожалению.
И тут она промурлыкала, как будто подслушала мои мысли:
— Тебе можно, ты мне жизнь спас.
Вот это было сильно! Я как-то совершенно забыл о подробностях драки. Драку я помнил отдельно, кошку — отдельно. А ведь я-то на самом деле спас и ее и котенка!
Тут я совсем смутился и пробормотал что-то вроде:
— Фигня дело…
Я запоздало вспомнил о заготовленной речи, но в башке болтались только огрызки: «Я упрямый, знаете ли» и «сударыня». Больше всего в жизни мне хотелось, чтобы хозяин меня окликнул и увел домой. Но он, как назло, болтал с кем-то по телефону. Вернее, монотонно повторял через большие промежутки времени: «Да, я понял. Хорошо, я все понял»…
Я уж решил сделать вид, что вообще тут случайно. Пробегал мимо, перекинулся несколькими словами с симпатичной кошечкой — и побежал себе дальше. Принял очень независимый вид, попытался грациозно развернуться и убежать… и чуть не взвыл от боли. Очень трудно быть грациозным, когда подворачивается больная лапа.
— Больно? — участливо спросила Кассандра, и мне еще сильнее захотелось взвыть.
По сценарию я должен был ответить: «Ерунда, я в порядке», но мне действительно было очень больно. Поэтому я просто сказал:
— Извини… пойду-ка я домой.
Я развернулся (очень неуклюже!), Кассандра что-то мяукнула мне вслед, я на всякий случай согласился.
И похромал, уже не заботясь о произведенном впечатлении.
Поздно заботиться. Я полностью провалился.
Больше она ко мне не обратится.
Кошка
Как же мне было тоскливо!
Пес, этот Ромео, где-то там, далеко, ему больно, а я здесь, и совершенно ничем не могу ему помочь.
Я окончательно переселилась на подоконник. Дошло до того, что Олька сдалась, и поставила мне сюда миску с едой. Я сначала даже муркнула ей от благодарности, но тут же опять застыла в ожидании: где же он? Идет? Не идет? Почему он так редко гуляет? Плохо? Больно? Как с ним хозяин обращается?
Пес выхромал из подъезда днем, его хозяин опять болтал по телефону, и пес снова, не глядя на меня, первым делом ломанулся в кусты.
— Мяу? — спросила я, когда он оттуда вышел.
— Ррр, — ответил пес, — извини, мяукать я не умею.
— Как ты?
— Спасибо. Вроде ничего.
— Слушай, Ромео, а зачем… Почему ты нас с Пусей спас? Ты же собака, я кошка.
— Не знаю, — честно сказал пес, — наверное, я неправильная собака. Ты мне почему-то нравишься.
— Или я — неправильная кошка.
— Да нет же, ты правильная! Ты самая замечательная на свете! Ты…
— Ромео, домой!
Я б этому хозяину глаза выцарапала! Прервал на самом интересном месте! Ромео чуть вильнул мне хвостом и пошел в подъезд. Хромал он уже меньше, но все равно, когда я смотрела на него, мое сердце сжималось и переворачивалось от жалости.
— Ромео, ты мне тоже очень нравишься! — муркнула я ему вслед.
Пес резко развернулся, оторопело посмотрел на меня, а потом как запрыгал, как залаял! У меня от неожиданности чуть уши не заложило…
— Ура, — голосил он, — ты — самая прекрасная кошка на свете!
И дальше что-то совсем непереводимое ни на кошачий, ни на человеческий языки — сплошные переливы и модуляции лая, плавно переходящего в вой.
Хозяин испугался и кинулся успокаивать своего питомца.
— Ты что, с ума сошел! Сейчас опять что-нибудь себе сломаешь! А ну сидеть!
При звуке хозяйского голоса Ромео немного пришел в себя, даже сел. Но при этом продолжал заливисто лаять.
На эти звуки прибежала Олька, высунулась в окно.
— Что происходит? — довольно грозно спросила она, а потом увидела хозяина Ромео, и у нее опять как-то странно дрогнул голос:
— Ой. Здравствуй…те. Что с вашим собаком? Псом, то есть.
Олька совсем засмущалась и, чтобы отвлечься, схватила меня на руки.
— Да не знаю, — раздраженно ответил парень, — похоже, у него с вашей кошкой сложные отношения. То он за нее чуть себя не угробил, а сейчас облаял ее ни с того ни с сего.
— Я не ее! — рявкнул Ромео.
— Он не меня! — мявкнула я.
Парень вздрогнул, а Олька чуть меня не уронила.
— Девушка, давайте вы кошку подержите, а я постараюсь этого прохвоста домой затащить.
— Хорошо, — Олька вцепилась в меня так, что я заорала.
Пес напрягся и рванул ко мне, хозяин его не выдержал такой подсечки и рухнул прямо под наше окно.
Олька кинула меня и рванула на улицу, Ромео метнулся к хозяину и начал активно лизать ему лицо и руки, тот пытался отбиться от пса, а заодно и встать.
Олька подбежала, оттащила Ромео. Парень хотя бы смог сесть.
— Спасибо, — сказал он, — кстати, меня Роман зовут.
— А я Оля. А это — Кася.
Я удовлетворенно мявкнула, уселась на форточке и распушила хвостик.
— Ты такая красивая, — запел Ромео.
— О нет! — заголосили Оля и Роман.
— Домой! — рявкнул Рома, — и если сегодня еще хоть звук, я за себя не ручаюсь! Понял?!
— Гав, — угрюмо буркнул Ромео и поплелся к подъезду.
Пес
Началось все очень плохо. Жить не хотелось, думать не хотелось, гулять не хотелось. То есть гулять хотелось, но по совершенно физиологическим причинам. Я подошел к хозяину и тактично сел у ног. Хозяин рассеянно почесал меня за ухом и буркнул:
— Ромка, я работаю. Не мешай.
Я стал терпеливо дожидаться, пока хозяин наработается. Работа у него очень сложная и даже опасная: ему приходится гонять по экрану каких-то угрюмых личностей и со страшным грохотом уничтожать их. Изредка они уничтожают его, тогда хозяин ругается и начинает все сначала.
Иногда у него бывает работа попроще и поинтереснее: он гоняет по экрану шарики.
А бывает, что работа очень скучная — хозяин что-то пишет. Но это, к счастью, нечасто бывает.
На сей раз хозяин собирался работать долго и упорно. Полчаса я терпел, но потом понял, что деликатность деликатностью, но на улицу мне нужно срочно. Я позвал хозяина.
— Угу, — ответил он, — сейчас.
Через минуту я позвал его еще раз.
— Да-да-да, — ответил он очень торопливо.
Я выждал еще чуть-чуть и потянул хозяина за штанину.
— Ромка! — заорал он на меня. — Не мешай!
Я испуганно отскочил, ударился раненным боком, заскулил. Хозяин наконец-то развернулся и посмотрел на меня.
— Пошли, — жалостливо попросил я, хотя знал, что люди с трудом учат собачий язык. — Мне очень надо.
Как ни странно, он понял.
— Извини, Ромище! — сказал он виновато. — Совсем забыл.
И бросился одеваться.
По подъезду я бежал, стараясь выгнать из головы мысль о кошке.
«Все! Хватит! Помечтал — достаточно! Не с твоим псиным рылом в ее кошачий ряд!»
Мысль забилась куда-то в затылок, и на улицу я выбегал, думая только о своих собачьих делах. Сделал их, закопал, вернулся к дому.
— Мяу, — сказала Кассандра с неуловимой интонацией.
То ли спросила, где я был, то ли поздоровалась.
«Спокойно! — приказал я себе. — Просто Кассандра — вежливая кошка. Она соблюдает приличия».
Ну и я соблюл, прорычав стандартное собачье приветствие. Кассандра удивилась.
— Это по-собачьи, — пояснил я. — Типа «Привет».
— Понятно. А как вообще дела? Как здоровье?
— Нормально.
«Это просто вежливый разговор. Сейчас поговорим о погоде и разойдемся».
Но Кассандра заговорила не о погоде.
— Слушай, а тогда… когда… словом, зачем ты нас с Пусей спас? Ты — собака, я — кошка.
Это не очень походило на непринужденную болтовню.
— Кошак его зн… То есть не знаю, — честно ответил я. — Я не очень задумывался тогда… Вот такой я…
«…урод кошачий», — подумал я, но вовремя успел скорректировать фразу.
— …неправильный пес.
Кассандра дробно муркнула. Наверное, усмехнулась по-кошачьи.
— А я, выходит, — неправильная кошка.
Мне это заявление показалось странным. По-моему, любая кошка бросится спасать своего котенка. Как и любая собака — щенка.
— Да нет, — сказал я недоуменно, — нормальная ты кошка. Даже замечательная. Просто прелесть.
Я почувствовал, что немного переборщил с комплиментами, но тут меня, к счастью, позвал хозяин. Я махнул хвостом на прощание (опять забыл — не вилять хвостом перед котами!) и двинулся на зов.
И вдруг ни с того ни с сего Кассандра заявила:
— Ты мне тоже очень нравишься.
Я, честно сказать, не помню, что там дальше было. Помню, орал что-то от счастья на весь двор. Хозяина за поводок тащил, даром что после болезни. Запах только один чувствовал — Кассандры. И видел только ее. Причем не всю ее, а почему-то только ее глаза. И слышал только ее — хотя как раз это было неудивительно, потому что Кассандра вопила так, что меня местами заглушала. Орала она, правда, не от страсти, а потому что хозяйка ее тискала.
Вот этот момент я хорошо запомнил, потому что, услыхав кошкин зов о помощи, рванулся ее спасать. Хозяин, который легкомысленно пытался удержать меня на поводке, рухнул как перекушенный. Мне, естественно, стало стыдно, я бросился поднимать хозяина. Точнее, лизать его в нос и орать:
— Я ей нравлюсь, понял?! Понял?!
…Потом весь вечер мне аукались дневные прыжки и упражнения по перетягиванию поводка. Но я переносил все временные трудности бодро и стойко. Какая, к кошаку плешивому, разница!
Надо, кстати, перестать поминать кошаков по поводу и без повода — вдруг Кассандра обидится!
Кошка
C этого дня моя жизнь стала проистекать по режиму.
Ромео два-три раза в день выходил на улицу, я его ждала. Я перестала сидеть на подоконнике, чтоб не смущать его, и дать спокойно полазить по своим кустам, а потом он звал меня, я вылезала в форточку — и мы болтали обо всем на свете.
Какая у меня, оказывается, тихая жизнь! То ли дело собаки — бегают в стае, живут под мостом. Только одно я так и не смогла понять — как могут столько здоровых нормальных псов подчиняться одному вожаку.
— А если он не прав? — допытывалась я.
— Как он может быть не прав, он же вожак.
— Ну не может же он знать все!
— Может. Он же вожак.
— Ну, а если он ошибся?
— Вожак не ошибается.
— Ромео, ну ты же взрослый песик, ты же понимаешь, что никто не может всегда быть правым. Вот ты же ошибаешься иногда?
— Я — да. Так я и вожаком не был.
Удивительная твердолобость!
Но в целом меня рассказы Ромео просто завораживали. Оказывается, собаки ориентируются в мире только по запаху. Даже эмоции они не чувствуют, как мы, кошки, а нюхают. Честно говоря, я не поверила, и мы решили провести эксперимент.
— Вот смотри, идет Олька. Что ты про нее унюхаешь?
Ромео повел носом и выдал:
— У нее колбаса в сумке.
— Ну, это и я слышу, — тут я приврала, колбасу я не учуяла, — а настроение у нее какое?
— Нормальное — улыбается.
— Ну, это и я вижу. Снаружи она всегда улыбается. А внутри она какая сегодня?
— Что значит внутри? Мне ее разгрызть, что ли?
Я закатила глаза, Ромео немедленно принялся меня успокаивать.
— Ладно, ладно, не злись. Я сейчас понюхаю. Тяжело — колбаса все перебивает. Но она не боится — у страха резкий запах, она не возбуждена, она… А колбаса хорошая.
Я поняла, что пора показать класс, и сиганула вниз, прямо под ноги изумленной Ольке. Она вздрогнула, выронила пакет и схватила меня на руки.
— Ты опять! — заголосила хозяйка.
И это вместо того, чтоб сказать мне: «Здравствуй, моя кошечка!»
— Кася, ты меня до истерики доведешь, я буду окно запирать.
Олька бушевала, а я комментировала ее состояние Ромео.
— Она на самом деле не злится, она правда испугалась. А еще она голодная. А еще… Ромео, ты меня слушаешь?
— РРРР-ням?
— Ах ты гад! — завопила Олька и выпустила меня из рук, — это была моя колбаса!
Олька уперла руки в боки и стала надвигаться на Ромео, который судорожно заглатывал большой кусок колбасы. Пес пятился, улыбаясь полной пастью и безумно мотыляя хвостом. Весь его вид говорил о том, что он совершенно счастлив, но сейчас немножко занят. Вот, мол, проглочу этот кусок и с удовольствием вам представлюсь.
— А вот теперь она злится. Очень злится… — прошипела я, глядя на Ромео, который медленно пятился, виляя хвостом и облизывая довольную морду. — Что ты делаешь, дурак? Ты зачем хвостом виляешь?
— Я понравиться ей хочу.
— Кто так нравится! Морду сделай скорбную, ляг. Ляг, я сказала! Хвост прижми! И тоску в глазах, как будто не ел три дня.
Ромео неуклюже рухнул, видимо прижал больную лапу, зато в глазах, хоть на секунду, появилось тоскливое выражение. Я незаметно прижала собачий хвост, потому что он все равно непроизвольно мотылялся из стороны в сторону.
Олька перестала бушевать.
— Ты что, такой голодный? Худой…
Ромео рванулся вскакивать, я его еле остановила.
— Хвост держать! Морду жалостливее!
— Ладно, черт с ней, с колбасой. — Олька погладила Ромео по голове.
Пес зашелся от счастья, подбросив меня хвостом чуть ли не до самой форточки. Я аж испугалась.
— Все, она уже не злится, она уже твоего хозяина увидела.
Я почувствовала характерный прыжок сердечного ритма, которым моя Олька реагировала на приближение Романа.
— Что тут опять случилось? — Роман вышел из-за кустов, с подозрением оглядывая нашу компанию.
— Ваш пес сожрал нашу колбасу, — сообщила Олька, но уже совершенно беззлобно, демонстрируя Роману пакет с погрызенными кусочками.
Ромео судорожно сглотнул слюну.
— Вы б его кормили, что ли.
Олька посмотрела в молящие глаза собаки и со вздохом отдала ему остатки колбасы.
— На, жри. Все равно из этого уже ничего не сделаешь.
Роман с удивлением смотрел на чавкающего пса.
— Я заплачу за колбасу.
— Не надо, — отмахнулась Оля.
— Как не надо? Я хочу.
— Тогда верните колбасой, сил нет второй раз в магазин тащиться. Кася, пошли домой!
И я пошла домой. По дороге не забыв терануться о бок Ромео, чтоб не сильно на колбасу-то отвлекался. Аж подавился, бедный.
Пес
Вообще-то Каська смешная. И я смешной — чего ее боялся? Наверное, потому, что не знал, какая она смешная.
Например, она совершенно домашняя, никакого представления о приличном обществе. Кто такой вожак — не понимает, почему он вожак — тоже не понимает. А я-то раньше все удивлялся, почему кошки в стаи не собираются. Да потому что дремучие они и слегка, извините, тупые. Даже Каська.
Чего стоит, например, вопрос: «А что будет, если вожак ошибется?». Я ей три раза подробно объяснил, что вожак ошибиться не может, иначе бы он не стал вожаком. А если вдруг допустит ошибку, то его тут же затопчут конкуренты и к власти придет тот, кто не ошибается. Простая же мысль, но сквозь эту чудесную кошку проскакивает, как крыса через дырку в заборе.
А еще у нее большие проблемы с обонянием. Однажды из-за этого чуть казус не приключился. Как обычно, вывел меня хозяин на прогулку и спустил с поводка, а сам отправился бродить по двору и по телефону болтать. Дома он не болтает, потому что почти все время работает, а на улице компьютера нет, хоть пообщаться можно.
Кстати, он и сам мне как-то признался:
— Эх, Ромка, кабы не ты, я давно к стулу бы прирос и жиром бы заплыл.
Так что пользу хозяину я уже начал приносить. Но это так, к слову.
Значит, он бродит и болтает, я быстренько все дела свои поделал, бегу к окошку и кричу:
— Привет, Кассандра! Хватит дрыхнуть, выходи, поболтаем.
Каська, естественно, на подоконник выбирается и смотрит на меня честными глазами. Как будто я не знаю, что кошки почти все время спят. Бесполезные существа. Кроме Каськи, естественно. От Каськи польза прямая — она радость приносит.
В тот раз она вылезла, разулыбалась (я уже научился понимать, что это неуловимое растяжение морды — улыбка) и отвечает:
— Привет, Ромео. Расскажи мне что-нибудь.
А я ей возьми и начни про запахи рассказывать. Вообще-то это сложно — запах описать. Слов мало, можно только сравнивать с чем-нибудь. Скажем: «Представь, что по селедке быстро проехал мотоцикл с разогретыми шинами, а потом еще пару чипсов туда уронили».
Между прочим, упомянул, что настроение человека легко по запаху определить. Это ее очень заинтересовало.
— Зачем, — удивляется, — по запаху? Это и так понятно.
Тут я тоже удивился. Что значит «понятно»? Каська объяснить не смогла, но показала на свою хозяйку, которая как раз по двору шла.
— Вот какое у нее сейчас настроение?
Я принюхался.
— Нормальное, — говорю, — ни страха, ни угрозы, ни волнения. Колбаса в сумке очень вкусная.
Каська рассердилась немного:
— При чем тут колбаса? Я не про колбасу спрашиваю, а про хозяйку.
— Хозяйка как хозяйка. А колбаса замечательная. За такую и подраться не грех.
А у самого слюна весь рот затопила.
— Забудь о колбасе! — шипит на меня Каська. — Представь, что ее нет.
— Как это? Я могу представить, что хозяйки нет, все равно она почти без запаха. А вот колбаса…
Наверное, достал я Каську своими колбасными рассуждениями. Она вдруг завопила и хозяйке под ноги — плюх. Та заорала почище Каськи, пакет выронила, а оттуда…
У меня даже мысль проскочила, что Кассандра таким способом решила меня угостить. Но еще быстрее мысли оказались мои лапы и челюсти. Я быстренько ухватил батон колбасы, отволок на пару шагов и принялся угощаться.
Поблагодарил, конечно. Но, поскольку рот был сильно занят, оказался невнятен. Ни Каська, ни тем более ее хозяйка меня не поняли.
— Вот видишь, — наставительно говорила Кассандра, — теперь она злится.
Конечно, я видел! Он нее злостью так разило, что запах колбасы мерк. Да и орала она вполне конкретно:
— Фу! Отдай колбасу! Фу! Выплюнь!
Ну, я-то пес свободный, недрессированный, поэтому мне все эти «фу» — просто сотрясение воздуха. Поэтому я ничего выплевывать не стал, а решил перебраться подальше. Поднялся на лапы, повилял хвостом — типа «Спасибо! Я понимаю вашу тревогу, но колбасу не отдам!». Тут и Кася на меня орать начала. Тоже ей, значит, хозяйской колбасы жалко стало.
Как будто хозяйке эта колбаса в сто раз нужнее, чем мне!
Но я спорить не стал. Даже выполнил все Касины требования: лег на живот, сделал жалобные глаза, хвостом попытался не мотать. С хвостом вышли проблемы — от радости он мотался абсолютно самостоятельно. Тут Кассандра решила мне помочь и вцепилась в мой хвост когтями. Вот тут-то я начал страдать по-настоящему, чуть не заплакал. Но колбасу все равно жевал. Когда всю сознательную жизнь проводишь в поиске пищи, едой просто так не разбрасываешься.
Хозяин прибежал на крики, что-то они там поговорили между собой. Девчонка оттаяла, даже по голове меня потрепала.
Запах у нее сразу стал такой… Как будто что-то теплое и мягкое начинает электризоваться. Но не бьет током, как эти чертовы обрывки синтетики на помойках, а становится еще более теплым и мягким.
И вдруг у меня словно раздвоение личности началось. Это Каська о мой бок потерлась. Это прикосновение было точной копией запаха ее хозяйки.
Хотя я до сих пор не понимаю, как прикосновение может быть копией запаха.
Кошка
Вообще-то кошка — существо свободное. Совершенно независимое животное, брожу, где вздумается, ни от кого не завишу. Хочу — приду на подоконник, не захочу — не приду. И меня страшно напрягает, что сейчас приходить на подоконник мне хочется всегда. Я жду прогулки Ромео, а это совершенно унизительно для моего кошачьего характера. Просто за уши приходится оттаскивать себя от подоконника.
А он? Гуляет по своим кустам, живет привольной жизнью. Я тут сижу в четырех стенах, жду, когда он соизволит выйти на улицу…
Короче, уже несколько дней я находилась в полном раздрае, а этот Ромео, вместо того, чтобы помогать, только подливал масла в огонь.
То только кивнет, привет, мол, и куда-то побежит за своим хозяином. Тоже мне, нашел себе кумира. Подумаешь, хозяин, царь и бог, еще один глава стаи. Тоже теперь всегда прав, никогда не ошибается, хозяин сказал, значит, все должны немедленно исполнять. Если б я Ольку так слушалась, уже б давно не дом был, а бардак. Ее ж саму частенько, как котенка, во все мордой тыкать приходится. Ай, что люди, что собаки — все хороши.
Недавно прибегает это чучело ушастое (не Олька, а Ромео) и давай мне хвастаться, как я замечательно его вылечила.
— Ну? — спрашиваю я.
А он ушами мотает и рассказывает мне, какая я хорошая. Да и так знаю, какая я, а ты б немножко мозгами-то пошевелил и подумал, что нам уже давно мало этих пятнадцати минут в день, что нам нужны более глубокие отношения. Что видеться нужно чаще…
А он сигает через кусты и опять бегом за своим ненаглядным хозяином.
На следующий день меня осенило. Если пес не может жить без своего Ромки, да и мне с Олькой расставаться неохота, то нужно просто их поженить. И будет всеобщее счастье.
Я уже давно догадалась, что означают загадочные сердечные сбои у Ольки, и уверена, что она против не будет, а с Романом мы уж что-нибудь да придумаем, никуда он от нас не денется.
Меня целый день распирало от осознания собственной гениальности, я еле дождалась, пока Ромео выскочит во двор.
Я даже дала ему шанс самому придумать выход из нашей, сейчас почти тупиковой ситуации. Но Ромео проявлял просто чудеса глупости, и вообще не хотел понимать о чем речь. Пришлось ему намекнуть попрозрачнее.
Я спрыгнула во двор, потерлась о его колючий бок.
— Ну, Мрррромео, ты такой хороший, ты такой умный, правда, ты придумаешь как нам поженить Ольку с Романом? А мы с тобой всегда-всегда будем вместе, ты будешь мне рассказывать что-нибудь, а я тебя буду лечить. Я и Ромку твоего буду лечить.
Глаза у пса стали совершенно стеклянные, как будто он валерьянки нанюхался.
— Мряк, — продолжала я, — правда, мы будем жить вместе?
— Да, — ответил пес, смотря на меня абсолютно прозрачными глазами.
— Ну смотри, ты обещал, — мркнула я напоследок и еще раз потерлась об него.
Я усмотрела возвращающуюся домой мамусю и пошла ей сдаваться. Сейчас опять поднимут вой, что я на улице гуляю, еще не хватало, чтоб они увидели, что я с собакой обнимаюсь. Точно форточку начнут запирать.
Пес
Меня все устраивало. С Кассандрой мы виделись каждый день, болтали — иногда долго, я успевал рассказать большую историю из своей прошлой жизни, иногда совсем коротко: «привет — привет».
Но и короткого обмена приветами было достаточно. Я как будто подзаряжался от Каськи, взбадривался и здоровел. Хозяин еще раз отвез меня к другу-ветеринару, тот осмотрел меня, нахмурился и долго выспрашивал Хозяина, чем он меня кормит. Хозяин честно признался:
— Что сам ем, то и ему даю.
— Это плохо, — сказал ветеринар. — Нужно давать собачий корм.
— Да что случилось? — Хозяин уже пугаться начал. — Ромка заболел? Рецидивы?
— Нет, — ветеринар скривился, как будто клопа жевал, — выздоравливает твой Ромка. То есть уже выздоровел.
— Так чем ты недоволен?
— Слишком быстро. Раньше медленно здоровел, теперь — раз, и готово. Неправильно это.
Хозяин сначала обругал доктора коновалом, потом сбегал в магазинчик за коньяком (вонючая, я вам доложу, штука!) и почти час сидел у ветеринара дома, обсуждал мое чудесное исцеление. Доктор выпил, придумал сложную теорию «кумулятивного накопления терапии» и заметно повеселел.
Я лежал у ног Хозяина и думал: «Дураки вы, хоть и люди! Какое, к кошачьей матери, накопление? Просто теперь у меня есть Кассандра, она и лечит!»
На следующий день я прибежал к Каське под окно и похвастался, какой я теперь здоровый. В качестве доказательства перемахнул через кусты почти без разбега.
— Не геройствуй, — приказала Кася, но я уже научился разбираться в ее интонациях и понял, что она мной немного гордится.
Мне захотелось сделать ей что-нибудь приятное.
— Это ты меня вылечила! — сообщил я. — Каждый раз, как с тобой поговорю, мне сразу лучше становится!
— Да? — удивилась Кассандра. — Странно. То есть людей я иногда лечу, но это ж люди. И вообще, мне обязательно на больное место лечь надо. А так… на расстоянии…
К сожалению, тут меня позвал Хозяин и пришлось уходить. На прощание я еще раз перемахнул через куст.
А на следующий день Кася встретила меня неожиданным вопросом:
— И как ты собираешься эту проблему решать?
Я опешил и попытался понять, о чем речь. О моем стремительном выздоровлении? Вряд ли это та проблема, которую надо решать. Выздоровел и выздоровел, и хорошо. С Каськиным умением лечить на расстоянии? Это тоже не проблема, а наоборот, удобно. Может, что-то с моими рассказами? Я перебрал в памяти все, что рассказывал Кассандре в последнее время, и не нашел ничего, что можно было бы решить.
Кася терпеливо ждала, пока я соображу.
— А с чем решать, Кась? — виновато спросил я. — В чем проблема?
— Как «в чем»? Надо же как-то жить вместе!
Хорошо, что я ничего не грыз в этот момент. Мог бы подавиться и задохнуться.
— А зачем? — осторожно спросил я.
— Как зачем? — возмутилась моя кошка. — Видимся урывками, общаемся по чуть-чуть! Это что, нормально?
Я считал, что это нормально. Но Касин вопрос не предполагал положительного ответа.
Поэтому я выбрал компромисс — промолчал.
— Вот видишь, — чуть спокойнее сказала Кассандра, — это ненормально. Знаешь, как хочется, чтобы ты все время был рядом, чтобы можно было подойти к тебе, потереться.
Кася вдруг спрыгнула с окна ко мне на улицу. Подошла и потерлась. Мне очень понравилось.
— Здорово! — сказал я.
— Ага, — сказала Кася бархатным голосом и привалилась ко мне. — Я бы на тебе грелась, а ты бы рассказывал свои замечательные истории.
И затихла.
По идее, тут-то я и должен был начать какую-нибудь замечательную историю, но мысли куда-то выветрились. Ничего я говорить не мог, и думать не мог, и чувствовать мог только запах чудесной кошки Кассандры.
А пахла она… Нет, не с чем сравнить. Могу сказать «замечательно», «великолепно» или «волшебно», но слова эти никуда не годятся. Не смог бы я описать этот запах кому-нибудь, кто его ни разу не слышал. Да и не стал бы описывать — просто из жадности.
Кошка
Дома мне мало не показалось.
Весь вечер люди злобно придумывали всякие методы запирания, забивания, заколачивания, затыкания форточки, чтобы я больше не убегала.
Я изо всех сил пыталась их отвлечь. Сначала скинула со стола большой мешок с семечками. Пока все ползали по кухне и собирали, а остатки пылесосили, о форточке никто не вспоминал. Я помогала изо всех сил: прятала семечки под плинтус, переворачивала миску, чтоб удобнее было собирать, крутилась под ногами, разваливалась посреди кухни, чтоб не обойти. Короче, примерно на час о форточке все забыли.
Потом заговорили опять, папуся даже взял молоток и пошел на кухню. Пришлось срочно лезть в его инструменты, скинуть сумку с табуретки (грохоту было), а потом, пока папуся бегал в коридор и все собирал, я потихоньку прокралась на кухню, спихнула молоток с подоконника и затолкала его под холодильник. Часа полтора все искали молоток, и я смогла немножко расслабиться.
Потом мамуся справедливо решила, что «сегодня с форточкой что-то сделать не судьба», и все занялись своими делами.
Я помогала Ольке писать контрольную. Очень утомительное занятие, мне пришлось раз пятьдесят перелезать с учебника на конспект и обратно.
Потом мы с папусей смотрели футбол. Потом я помогала мамусе вытаскивать белье из стиралки и развешивать его.
Потом мы с мамусей готовили ужин.
Короче, к вечеру я была совершенно измучена и даже пропустила время гуляния Ромео. Когда он стал лаять, я была страшно занята: внимательно наблюдала за тем, как мамуся режет крабовые палочки. Это очень важное занятие — отвлечься нельзя ни на секундочку.
Ромео под окном надрывался, а мне еще предстояло заправить салат и проследить за тем, чтоб рыба не сгорела.
Откуда-то сверху раздался оглушительный плюх, Ромка затих, но буквально на секундочку. Потом оглушительный гав только усилился.
Олька прибежала из комнаты и высунулась в окно.
— Кась, это тебя зовут.
Я внимательно посмотрела на хозяйку. Что она знает?
— Иди, иди, — продолжала Оля, — твой Ромео пришел.
И сама перенесла меня на подоконник.
— Что ты делаешь? — тут же взвилась мамуся, — она же опять сейчас вниз сиганет!
— Ну и пусть, — вдруг набычилась Олька, — а может, у них любовь? Дайте животному жить нормально!
Это было так сказано, что я даже не очень поняла — обо мне она говорит или о себе.
— В смысле? — мамуся тоже не очень поняла Ольку.
— Не закрывайте форточку.
Вот так: я весь день старалась, а если б не Ромео, даже не знаю, чем бы все кончилось.
Пес
Полдня ходил я по дому, будто плавал. И башку постоянно направо поворачивал — мне все время казалось, что Кася к правому боку как привалилась с утра, так весь день и валяется. Посмотрю на бок — нет, померещилось. Только отвернусь — опять кажется, что кошка бок греет. На стенки постоянно натыкаюсь, есть ничего не могу. Хозяин утром смылся, даже за ухом почесать некому.
Как можно что-нибудь придумать в таких условиях?! Но я не только думал, но и все придумал. Даже целых два выхода!
Первый способ, правда, получился не так чтобы очень хороший. Я планировал втереться в доверие Касиной хозяйке, чтобы она взяла меня к себе жить. Правда, пришлось бы уйти от хозяина… но в тот момент даже это не могло меня напугать. Уйти — значит, уйти! Надо только узнать, что любит хозяйка Кассандры, как к ней лучше подлизаться и прочие технические моменты.
Второй способ мне понравился гораздо больше — сбежать из дому вместе с Касей. Я бы отвел ее далеко-далеко, чтобы нас не нашли. Мы бы жили отдельно от всяких стай, с едой что-нибудь придумали бы, охраняли бы друг друга. В крайнем случае, отправились бы путешествовать — день тут, ночь там. Пошли бы на юг — там, говорят, тепло.
Отличный план, хотя и в нем бы некоторые неувязки. Например, я смутно представлял, в какой стороне юг и далеко ли до него.
Вечером, едва хозяин переступил порог, я набросился на него чуть не с лаем и за штанину поволок на улицу. Он сначала сопротивлялся, потом распахнул дверь и объявил:
— Вали отсюда один! Не маленький! А дверь я открытой оставлю.
Не веря своему счастью, я бросился во двор, перескакивая через несколько ступенек. Пару раз я мог навернуться и сломать не только лапу, но и шею. Но пронесло, и на улицу я выскочил невредимым.
Бросился под окно Кассандры… и остановился как вкопанный. Каси на подоконнике не было!
Я решил ждать, сколько хватит терпения.
Через пятнадцать секунд я начал лаять, сначала сдержанно, а потом во всю глотку.
— Кассандра! — орал я. — Выходи, я все придумал!
Из окна третьего этажа кто-то окатил меня холодной водой, но я не сдавался. Продолжал звать Касю, хотя и отбежал от дома на пару метров.
Кассандра появилась взъерошенная и сердитая.
— Что ты орешь? — спросила она. — Могут у меня быть дела?
— Какие еще дела? Я все придумал!
И я бодро изложил оба плана нашего с Касей воссоединения. Сначала первый план, а затем второй — чтобы, по контрасту с первым, он казался еще лучше.
Кассандра ни разу меня не перебила, но, когда я закончил, радоваться не спешила.
— Я понимаю, — сказал я, — оба плана сыроваты, но я пока занимался только стратегией! Выбери, какой из них тебе нравится в принципе.
— Ромео, — перебила меня Кася, — а ты помнишь, что я тебе вчера говорила?
— Конечно! Что надо жить вместе и что я должен что-нибудь придумать. Вот я и придумал!
Кассандра смотрела на меня не мигая. Нет, я все-таки никогда не научусь разбирать выражение ее хитрой морды.
— Если не нравится, — обиделся я, — я могу еще придумать. Подумаешь, проблема!
— Рома, — речь Каси струилась по земле, как ручеек из меда, — а что я тебе на прощание сказала, помнишь? Ну, когда я к тебе спрыгнула, что я тебе говорила?
Я честно попытался вспомнить. Если бы не настойчивость Каси, мне бы и в голову не пришло, что мы о чем-то разговаривали. Сидели и грели друг друга (бок снова отозвался уютным теплом). А после Касиных слов мне начало казаться, что какими-то фразами мы все-таки обменялись. Но о чем? Вряд ли это было что-то важное.
— Наверное, — еще мягче сказала Кассандра, — просто из головы вылетело. Я предлагала поженить наших хозяев. Тогда они будут жить вместе, ну и мы, соответственно.
Это была гениальная идея. Мне стало очень стыдно. Так стыдно, что немедленно начал спорить. И Кася вроде как даже соглашалась со всеми моими аргументами, но я заводился все больше. Кася вообще замолчала — и это меня добило.
— Это нереально! — заявил я. — Глупо и… как мы этого добьемся? Почему ты сразу отвергаешь мой отличный план и подсовываешь свою сырую идею?! Из принципа, да? Чтобы показать, что ты умная, а я — болван из подворотни?! Ладно! Я завтра тебе десять новых планов принесу, ты увидишь!
Всю ночь я не мог заснуть.
Во-первых, чем дольше я обдумывал предложение Кассандры, тем больше убеждался в его гениальности. Не надо было бросать хозяина, не надо было тащить бедную Касю на свалку, не надо было бороться за выживание. Я пытался придумать хоть что-нибудь взамен этого плана — но не мог.
А вторая причина бессонницы была чисто биологическая. Поругавшись с Касей, я начисто забыл, зачем собаки ходят во двор. И до утра боролся со страстным желанием сходить в туалет прямо на кухне.
Как только рассвело, я растолкал хозяина, он, полусонный, распахнул дверь квартиры — и я пулей вылетел во двор. Справив все свои естественные надобности, я направился к окну Каси. Она сидела на подоконнике и вылизывалась, демонстративно не глядя в мою сторону.
— Кась, — сказал я виновато, — прости меня, я на самом деле дурак.
Кассандра перестала вылизываться и посмотрела на меня долгим печальным взглядом.
— Ты дурак, конечно. Но если бы ты только знал, какой ты умница!
Слишком сложно для пса, который провел бессонную ночь.
— Ага, — сказал я. — А есть идеи, как поженить наших хозяев?
— Давай думать.
Кошка
И хотя толку от Ромео было немного, я честно пыталась думать вдвоем.
— Нам нужно придумать что-то такое, чтоб они оба это потом расхлебывали, понимаешь?
— Не очень, — гавкнул пес.
— Ну, например, мы б взяли вместе и убежали, а они нас вместе искали.
— Давай! — оживился Ромео, а потом сник. — А вдруг хозяин меня не будет искать? Да и пока он меня хватится, ты уже проголодаешься и замерзнешь.
Мне была очень приятна такая забота, я даже хотела спрыгнуть вниз и лизнуть Ромео в нос, но вовремя вспомнила его стеклянные глаза в прошлый раз и осталась на форточке.
— Значит, это плохая идея, — сказала я, — думаем дальше.
— А давай я просто Ромку к вам в гости затащу! — предложил пес.
— Как?
— Да на поводке! Если он со мной еще гулять пойдет. Будем проходить мимо вашей двери, я его ррррраз, как дерну, он прям к вам и ввалится. А потом я спрячусь, а он меня будет искать, а найдет твою Олю.
— Ага, — сказала я, — а это идея. Только нужно сделать так, чтоб Олька в этот момент что-нибудь вкусненькое приготовила.
— Да ладно, я и без еды готов.
— Да не тебе, дурашка, — перебила я Ромео, — нужно, чтоб Олька твоего Романа угостила. Мужики, они любят пожрать, вот папуся знаешь как ест!
— Я тоже! — гавкнул Ромео.
— Не сомневаюсь, — грустно сказала я. — Ладно, идея отличная. Ты — гений! Давай дальше думать!
— А давай у вас что-нибудь потеряется, а я найду!
— Это как? — не поняла я.
— Ну, ты что-нибудь спрячешь, что-нибудь нужное, а Олька начнет искать, позовет меня, а я найду.
— Как?
— По запаху.
— Идея, конечно, хорошая, но что-то я сомневаюсь, что Оля сообразит тебя позвать.
— Она что у тебя, такая глупенькая?
Я посмотрела на Ромео с жалостью.
— Нет, не она.
— А кто?
— Так, ладно, проехали, думаем дальше.
— Слушай, Кась, а зачем мы дальше думаем? Мы ж уже придумали все. Я Ромку к вам затащу — и все.
— Что все?
— Ну все. Они познакомятся.
— И?
— Ну, и мы будем вместе…
— Думаешь, это так быстро?
— А чего тут думать-то?
— Ну, у людей все сложно. У них любовь, переживания всякие.
— И у нас любовь! — выпалил Ромео, а потом вдруг страшно засмущался, начал пятиться и в итоге вообще сбежал.
Пес
Теперь я понял, почему Кася ко мне привязалась — ей нужен кто-то рядом, кто умеет быстро соображать. Нет, она совсем не дура! Для кошки — вообще гений! Но думает она, как и ходит, неторопливо, сто раз принюхается, прежде чем сделать следующий шаг. Пока мы устраивали мозговой штурм, я весь измаялся, дожидаясь, пока она поймет то, что я уже сто раз понял.
Например, предлагаю я такой план: мы с Кассандрой куда-нибудь убегаем, наши хозяева нас вместе ищут, привыкают друг к другу, а потом находят и начинают жить вместе. Конечно, план не очень реальный, в нем полно неувязок. Но я успеваю придумать план, найти все неувязки и отказаться от него — а Кася сидит и хлопает своими чудесными глазками. То есть я уже план похерил, а она еще даже не въехала! Вот такой, с позволения сказать, мозговой штурм.
Но тем не менее кое-что придумать вместе получилось. Опять два варианта, и в обоих ключевая роль принадлежала, естественно, мне.
В первом варианте я должен был как бы случайно затащить своего хозяина на поводке к Кассандре домой. Каська эту идею одобрила и даже немного доработала — предложила провернуть операцию в момент, когда ее хозяйка приготовит что-нибудь вкусненькое.
Второй вариант был еще изящнее. Кассандра припрячет какую-нибудь важную хозяйкину вещь, хозяйка — само собой — позовет моего хозяина, чтобы тот с моей помощью эту вещь нашел. Я похожу по квартире, изображая поиски, а как только увижу, что Роман и Ольга друг к другу привязались, сразу «найду» спрятанное.
Кася и тут начала сомневаться во всем: «А вдруг не позовет… а вдруг не догадается».
— Ладно, — не выдержал я, — давай лучше решать, какой из способов применим.
— Оба.
— Зачем оба?
— А затем, что так сразу они не начнут жить вместе. У людей это так непросто, — Кассандра вздохнула, кажется, мечтательно, — ухаживания, переживания, притирка. Любовь, словом!
— Глупости! — возразил я. — Вот у нас тоже любовь.
Я прикусил язык.
— Ну… ладно, — торопливо сказал я, — меня хозяин ждет. Вечером встретимся!
Наверное, иногда нужно думать помедленнее. И не сразу сообщать миру все свои мысли.
Кошка
Следующие несколько дней я пыталась внушить Ольке, что давно пора приготовить что-нибудь вкусненькое. Я бродила вокруг нее и мысленно призывала испечь тортик, ну хотя бы пирог с капустой, ну что-нибудь, чем можно было бы увлечь и потрясти холостого мужика.
Олька велась на мои уговоры крайне неохотно. Она сделала какой-то невообразимо диетический салат, даже мне понятно, что ни один нормальный мужик этого есть не будет, накупила в магазине пирожных и сварила компот — и это все, чего я смогла от нее добиться.
Ромео меня просто извел.
— Ну что ты тянешь? Ну когда мы уже начнем что-то делать?
— Ромео, ну подожди ты! Нужно момент правильный выбрать.
— Да чего там выбирать! Уже три дня прошло, а мы все еще на месте топчемся. Уже б давно все было!
— Что было?
— Ну что там хотела, то и было!
— Послушай, пес, что ты меня достаешь? Не могу я за Ольку ничего приготовить, не могу! Чем она будет угощать твоего Романа? Морковкой с компотом? Он это ест?
— Не знаю, не видел.
— Ну вот и жди.
— Да ты просто не хочешь ничего делать!
— Ах так!
Я от возмущения просто дар речи потеряла.
— Ну и не буду! Ну и гуляй один!
Я развернулась и сиганула вниз, домой, а вечером даже и не подошла к форточке.
И естественно, именно в этот момент, до Ольки дошли мои мысленные посылы. На следующий день, с утра, она развела на кухне необыкновенно кипучую деятельность.
Я даже сразу не поняла, что она собирается делать — настолько всего было много. Что-то жарилось, что-то варилось, подходило тесто и кромсался салат.
— Ого, — мявкнула я, зайдя на кухню, — это все мне? Мр?
Олька погладила меня локтем, руки были грязные, и кивнула на мою миску с едой, полную всяких вкусностей.
— Ешь, Каська. Сегодня суббота, и что-то мне так вкусненького захотелось. Внезапно.
— Ага, внезапно, — съязвила я, но начала есть.
— А где твой Ромео? Что-то его не видно.
— Мр…
— Ну ничего, сейчас выйдет.
И тут с улицы действительно послышался призывный лай.
Я доела, тщательно вылизалась. Ромео разрывался. Олька смотрела на меня с укоризной. Тяжело вздохнув, и придав морде выражение крайнего пофигизма, я вскочила на форточку.
— Ну где ты была? — гавкнул Ромео.
— Умывалась.
— А-а-а… — пес явно не знал, что еще сказать и переминался с лапы на лапу.
— Ты что-то хотел? — спросила я.
— Ну да!
— И что?
— Не знаю… — Ромео смотрел на меня с абсолютным непониманием происходящего.
— Ну тогда пока, — я развернулась, чтобы спрыгнуть вниз.
— Пока… — потрясенно гавкнул пес.
Сначала я хотела просто гордо уйти, но повернула голову, опять увидела кулинарное изобилие и не выдержала.
— Ну, если ты вдруг вспомнишь, зачем меня звал, то Олька наготовила сегодня кучу еды. Так что можешь тащить своего хозяина. Во сколько он с тобой гуляет?
— Он же теперь не гуляет со мной.
— И как ты его собирался к нам завести?
— Ну придумаю что-нибудь!
— Вот и думай. Вечером жду. Я прослежу, чтоб дверь не запирали.
Про входную дверь я вспомнила только что и поспешила к ней. Если подсунуть в щелку уголочек коврика, то дверь не до конца захлопывается и даже я могу ее открыть. Главное, чтобы до прогулки Ромео этого никто из людей не обнаружил.
Пес
Кассандра оказалась потрясающим тормозом. Я три дня уговаривал ее ускорить процесс, а она мяукала в ответ что-то невразумительное.
Правда, и с Ромкой могли быть сложности — он потерял былую мобильность. В последнее время он так разленился, что только работал, а гулять я ходил в одиночку. Но я был совершенно уверен, что, когда дойдет до дела, смогу его вытащить на улицу. Как? Как-нибудь. Кирпич однажды сказал классную фразу, которую наверняка подслушал у людей: «Главное — ввязаться в свару, а там разберемся!». В тот раз мы так и поступили — ввязались в свару с авангардом пришлой стаи. Хорошо еще, что быстро разобрались и рванули наутек, когда подоспели основные силы противника.
Была еще одна возможная помеха — гости. Вот уже неделю к хозяину приходила какая-то несимпатичная тетка. Она отвратительно воняла тяжелыми духами и приторными ментоловыми сигаретами. Я старался держаться от гостьи подальше, она тоже не стремилась сблизиться. Жрала хозяйскую еду, как не в себе (обычно в те моменты, когда хозяин не видел), а мне хоть бы кусок колбасы бросила! Если бы бросила, я бы, само собой, есть не стал — из гордости и преданности хозяину, но попробовать-то она могла!
Короче, не нравилась она мне, но что я мог поделать? Хозяину виднее, кого звать в гости. Сам он к ней относился хорошо, даже компьютер не включал. А иногда говорил мне:
— Ромка! Сходи-ка ты погулять!
И выставлял за дверь.
Я сначала решил, что это проявление заботы и безграничного доверия ко мне. Обрадовался, смылся во двор, поболтал с Каськой, переметил все углы, устал, вернулся назад… и меня встретила запертая дверь. Оттуда несло чем-то ужасным и дымным. Я ткнулся носом, тявкнул пару раз, не дождался ответа и снова двинул во двор. Теперь мне уже не казалось, что хозяин выпер меня из дому исключительно из-за заботы и доверия. Похоже, он просто хотел побыть со своей теткой наедине.
Я разозлился, потом испугался. Или наоборот, сначала испугался и из-за этого разозлился? Словом, когда я в очередной раз подбежал к Касиному окну, то чувствовал себя, как будто объелся тухлых крыс. И сорвался.
— Долго ты еще возиться будешь? — рявкнул я на Кассандру.
Она в ответ начала снова что-то мямлить: что не может она хозяйку заставить, что хозяйка готовит не ту еду.
— Ту — не ту! — я заводился все сильнее. — Какая разница!
— Большая! Твой хозяин морковку ест?
— Понятия не имею! Не видел. Но если вкусная — почему бы и нет.
— Не видел он…
Короче, слово за слово, поругались, и я ушел еще более обозленный. В какой-то момент готов был все бросить и свалить куда глаза глядят. «Все, — решил я, — если квартира опять закрыта, ухожу к кошачьей матери, пусть страдает!»
Дверь оказалась закрыта.
Я час, наверное, сидел и скулил, пока хозяин наконец не открыл. Был он всклокочен и рассеян.
— Ромка! Черт… Забыл совсем. Входи.
Я вошел и чуть не задохнулся. Во-первых, по всем углам хозяйской комнаты были расставлены такие вонючие ароматические свечи, по сравнению с которыми запах помойки возле мясокомбината — легкий аромат ландышей. Во-вторых, гостья валялась на диване с ногами и дымила своими гадскими ментоловыми сигаретами. Я закашлялся, жалея, что не остался на улице.
Видимо, это даже гостью проняло, потому что она поднялась с дивана и медовым голоском заявила, что «даст и собачке», гадко захихикала и добавила: «чего-нибудь перекусить».
Из ее рук я, разумеется, ничего есть не стал — сидел, чихал и кашлял. Хорошо еще, что тетка вскорости ушла, а хозяин, видя мои мучения, распахнул окна настежь. Но все равно спать было тяжело, потому что квартира насквозь пропиталась запахом свечей и ментола.
На утреннюю прогулку я вышел один. Больная голова тянула книзу, поэтому я не сразу понял, чего от меня хочет Кассандра.
Сначала она выходила на окно мучительно долго. Потом так же мучительно бестолково что-то говорила. Но последняя фраза меня приободрила.
— Олька наготовила еды. Вечером можешь приводить своего хозяина.
Я пробежал пару кругов по двору, чтобы выветрить из головы чужие мерзкие запахи. Полегчало. Теперь нужно было придумать, как вытащить хозяина на прогулку.
«Скорей бы уж наши хозяева вместе жить начали», — подумал я.
Почему-то я был уверен, что Олька живо отучит хозяйскую гостью от свечей и сигарет.
Кошка
Я с нетерпением ждала вечера.
И не только потому, что наконец-то мы начнем действовать, но и потому что нам с Ромео удастся пообщаться живьем, а не через форточку. После последней мамусиной истерики я даже не знаю, когда теперь осмелюсь сигануть на улицу.
Все шло как по маслу. Дверь я оставила открытой, еда на кухне благоухала, Олька была дома одна, родители где-то задерживались.
Я ходила вокруг хозяйки и создавала в ее душе романтически-возвышенное настроение. Мурлыкала, обмахивала ее хвостом, терлась об нее. В итоге Ольку так разморило, что она даже вздремнула на диване. А Ромео все не было.
По моим внутренним часам ему давно пора была гулять, уже и на улице почти стемнело, а от него ни гава ни мява.
Наконец, когда я совсем отчаялась, на лестнице раздалась шумная возня и громкое чертыхание. Ромео тащил за собой хозяина, как бурлаки баржу на картине в папусиной комнате. Роман упирался и спотыкался. То ли он еще не ложился со вчерашнего вечера, то ли только встал, но вид у него был изрядно потрепанный. Ромео же скулил от нетерпения и периодически вставал на задние лапы — так рвался на улицу.
— Давай, давай, все готово, — мявкнула я, когда он проходил мимо моей приоткрытой двери.
— Ага, — прохрипел пес. И совершил последний рывок на улицу.
Хлопнула входная дверь, чуть не ударив Романа по лбу. Увернулся в последний момент.
Прошло буквально пять минут и все повторилось в обратном направлении. Возня на улице, чертыхание хозяина, скулеж Ромео и его попытки открыть входную дверь.
— Да что ж с тобой сегодня, не собака, а исчадие ада!
Роман опять с трудом увернулся от входной двери, теперь к его помятости добавилась еще и мокрость.
— Там дождь, — рыкнул мне Ромео, — готова? Открывай!
Я нажала на дверь, она распахнулась, Ромео впрягся поудобнее, последним усилием рванул поводок и со звонким лаем:
— Каська, ура, у нас все получилось! — пес влетел в нашу квартиру.
Ну, дальше можно долго рассказывать. Я даже и не знаю, кого мне жаль больше: Ольку, которую разбудил весь этот тарарам, или Романа, который чуть не вышиб плечом косяк, был утащен аж до спальни и рухнул там как подкошенный, потому что мы с Ромео забились под кровать, а на его пути стояла тумбочка.
Олька сначала просто заорала. Потом разглядела у себя в спальне Романа и подобрела, а потом начала хохотать, глядя, как Роман пытается встать.
— Ты бы поводок отпустил, — сквозь смех сказала она.
— Угу, — буркнул злющий Роман, потирая ушибленное плечо и хромая на сбитое колено.
Олькин смех тут же как ветром сдуло.
— Ой, тебе больно? Давай льда принесу!
И Олька метнулась на кухню.
— Иди за ней на кухню, иди, — заорали мы с Ромео на два голоса.
— Ах ты, ты еще орешь? — возмутился Роман и попытался выковырять пса из-под кровати.
— Не бойся, я тебя прикрою, — муркнула я и вылезла вперед.
Не то чтоб мне очень хотелось спасти Ромео — было очень интересно дотронуться до его хозяина, чтоб понять, как он относится к Ольке. Читать чувства незнакомого человека на расстоянии мне очень тяжело, нужен непосредственный контакт.
Я подлезла под руку Роману, он вытащил меня из-под кровати. Я немедленно замурчала и поуютнее устроилась у него на руках.
Интересно, очень интересно. Я чувствовала раздражение, сильное раздражение на собаку, почти злость. Я чувствовала голод и желание лечь спать.
Тут в спальню залетела Олька со льдом в полотенце.
— Садись, давай коленку. Где больно? Здесь?
Роман насильно был усажен, ему на колено Олька положила лед, а сама присела на корточки рядом с кроватью. Я тут же взгромоздилась на колени Роману, и как только он посмотрел на Ольку, у него тут же тоже случился сбой в организме. Только не в сердце. Или у мужиков сердце в другом месте?..
Пес
Зря я недооценивал хозяйскую гостью, ох, зря!
Как только я начал намекать хозяину, что пора бы и прогуляться, эта остро пахнущая дрянь вцепилась в него, как шавка в мозговую косточку. Даже на колени уселась для верности, чтобы, значит, никуда рыпнуться не мог. Может быть, я бы плюнул да и перенес операцию на другой день (пусть Кася еще раз свою Олю на приготовление еды раскрутит), но внезапно в хозяйском запахе появились непривычные нотки. Он боялся. Запах страха был совсем тоненький, еле пробивался сквозь удушливую парфюмерную завесу, но я-то чувствовал! Не зря меня назвали Носом! Источник страха установить было нетрудно — он сидел на коленях хозяина и что-то нашептывал ему на ухо.
У нее даже изо рта воняло какой-то химией!
Я понял, что хозяина пора спасать, и перешел к активным действиям. Я наорал на гостью, поминутно делая вид, что сейчас схвачу ее за ногу. Тетка попыталась спрятаться за хозяина, но при ее габаритах это было проблематично. Тогда она завизжала: «Уйми свое животное!» и рванула в ванную. Хозяин рванул за ней. Я рванул хозяина за штанину. Видимо, увлекся, потому что штанина тоже рванула — по шву.
Пока хозяин переодевался, неслышно ругаясь, я сторожил ванную. Один раз гостья попыталась высунуть нос, и я с утробным рычанием обнажил пасть. Тетка ойкнула и захлопнула дверь.
— Он меня загрызет! — завопила она. — Он бешенный!
— Спокойно! — ответил хозяин. — Сейчас я его отправлю погулять.
В голосе хозяина и в его запахе слышалось не только раздражение, но и облегчение. Я понял, что нахожусь на верном пути. Когда хозяин попытался выставить меня на лестницу, я уперся всеми четырьмя лапами и даже хвостом попытался зацепиться за косяк.
— Дурак! — отчаянно орал я. — Я же тебя от этой коровы спасти хочу! Пойдем со мной, не пожалеешь!
Я проводил самое сложное сражение в моей жизни. Противник был не противником, а самым дорогим мне существом, моим хозяином, моим вожаком. Его нельзя кусать, даже за одежду лучше не хватать, как показал опыт. Но и отступать нельзя. Судя по поведению гостьи-вонючки, с этого вечера между нами начнется настоящая война. И еще неизвестно, кто победит. Поэтому я изо всех сих волок хозяина из квартиры — туда, где меня ждали потенциальные союзники.
И хозяин поддался. Наверное, потому, что в глубине души сам стремился поскорее смыться от этой безумной и наглой тетки.
— Ну, Ромка, — приговаривал он, зашнуровывая кроссовки, — давно я тебя не бил.
Я лаял уже радостно, потому что запах хозяйского страха понемногу выветривался.
Мы промчались на улицу — я помнил уроки прошлого и не собирался портить себе вечер только потому, что вовремя не оправился. На ходу мы успели перемигнуться с Касей. Во дворе был приличный ливень, но я вовремя этого не заметил и по инерции выволок хозяина во двор. Там получил от него очередную порцию ругательств, быстренько все поделал и, не теряя темпа, поволок хозяина назад. Он уже не пытался меня остановить, волокся следом, не подозревая, куда мы спешим.
— Открывай! — заорал я Каське, и та, к счастью, на сей раз не протормозила.
Дверь ее квартиры распахнулась, я бросился туда из последних сил, а за мной, не подозревая о счастливой перемене в его жизни, влетел хозяин.
Потом нас с Каськой долго отлавливали, хозяин выл от злости и от боли (он слегка зашибся, когда мы входили), но кончилось все более-менее хорошо. Олька стала выхаживать Романа, Кася принялась его успокаивать своим фирменным урчанием, и только главный герой всей этой идиллии — то бишь я — еще полчаса прятался под диваном. Во-первых, хозяин всерьез собирался надавать мне по носу газетой (терпеть этого не могу!). Во-вторых, нужно было задержать его тут любой ценой.
Когда я выбрался из укрытия и принюхался, понял, что прятался зря. Хозяин уже пребывал в приятной расслабленности.
Кошка
В целом Олька все сделала правильно.
Дождалась, пока колено перестало болеть. (Кстати, не так уж оно и болело, я-то чувствовала, что Роману просто приятно, что Олька вокруг него увивается.) Потом позвала на кухню, сначала чаю предложила, а там уже и еды всякой вкусной под нос подпихнула. Короче, Роман и сообразить ничего не успел, а уже был сыт, обласкан и сидел на кухне в блаженном спокойствии.
Я периодически проходила мимо и чувствовала всеми своими фибрами, что человеку хорошо.
Потом, слово за слово, люди разговорились. Честно говоря, я невнимательно слушала и мало что поняла из того, что рассказывал Роман, но Олька вела себя правильно. Широко распахивала глаза, периодически говорила:
— Ну надо же, какой ты умный!
И одновременно накладывала ему в тарелку еще вкусного салатика. Через час Роман был абсолютно готов. Я потерлась о его ноги и почувствовала полное, абсолютное и безмятежное счастье.
— Все, Ромео, вылезай, — сообщила я псу (он, бедный, до сих пор прятался под диваном), — хозяин абсолютно спокоен, бить не будет.
— Все получилось? Ура! Теперь мы будем жить вместе?
— Не думаю.
— Как? Почему?
— Не сейчас.
— А когда? Чего тут думать?
— Это ты у своего Романа спроси!
— Почему сразу моего Романа? Ты ж сама сказала, что ему хорошо!
— Но он-то этого пока не понимает!
— Ты что, хочешь сказать, что он такой дурак?
— Да нет же! Просто… Просто он мужчина.
Ромео вылез из-под дивана, отряхнулся и гордо проследовал на кухню. Принюхался.
— Слушай, а чем это у вас так вкусно пахнет? У нас на кухне такого никогда не бывает!
— Пирожками, наверное.
— Не, пирожки — они не такие! Я их знаю, Ромка покупает. Они воняют противно.
— Зачем покупать пирожки? Олька их сама печет.
— Сама? — пес был просто поражен. — А сосиски она тоже сама делает?
— Сосиски? Не знаю. Гадость редкостная, зачем их делать?
— Ну ты даешь! Сосиски ей гадость! Разбаловали тебя тут. — в голосе Ромео отчетливо слышалась зависть.
Видимо, чтобы утешиться, Ромка подошел и ткнулся носом Роману в колено.
— Ой, — воскликнул Роман, — Ромка! Я и забыл уже, что ты здесь. Ох! — Это он на часы посмотрел. — Вот и погуляли.
Я сразу почувствовала, что настроение Романа стало стремительно портиться. Сразу появилась тревожность и настороженность и еще явно читалось катастрофическое нежелание идти домой.
— Что у вас дома? — спросила я у Ромки.
— Ай, плохо…
— Это хорошо, — промурлыкала я.
Прощание получилось скомканным. Оба Ромки заторопились и, неловко помахав руками и хвостом, засобирались домой.
— Приходите еще, — сказали мы с Олькой хором. Но мы не очень уверены, что нас услышали.
Пес
Ну почему у людей все так сложно! Накормили, полечили, приласкали, тебе понравилось — ну и переезжай к ней! Не хочешь к ней, забирай ее к себе в квартиру! В конце концов, когда хозяин меня на улице подобрал, он не создавал проблем на пустом месте, просто взял меня на руки и отнес домой.
С Каськиной Олей все получилось совсем не так. Хозяин поел, поулыбался, расслабился по-настоящему. Кстати, и Оля была такая… Трудно описать. Словом, пахли они совершенно в унисон, я такого никогда раньше не встречал. Все шло, как нельзя лучше. Осталось только выяснить, где нас с хозяином поселят.
Но ведь нет же!
Он вдруг что-то вспомнил, засобирался, три раза благодарил, какие-то глупости бормотал. И Олька тоже хороша. Видела же, что хозяин с удовольствием у нее останется до конца жизни. Так надо было за шкирку его взять, рядом с собой посадить и скомандовать: «Место!». Но и Олька сплоховала, тоже улыбаться начала, приглашать в гости, нести ответные глупости. Я пытался заручиться поддержкой Кассандры.
— Кася, — говорю, — ты же на хозяйку влияние имеешь? Ну так объясни, чтобы она моего Романа никуда не отпускала! Знаешь, с каким трудом я его сюда приволок!
Но Кассандра отмахнулась, сказала только, что я ничего не понимаю во взаимоотношениях. А хозяина моего сюда больше волоком тащить не придется. Теперь он сам будет приходить, как миленький.
— Глупость эти ваши взаимоотношения! — заявил я. — Она ему нравится. Он ей нравится. При чем тут взаимоотношения? Просто тот, кто порешительнее, должен забрать второго к себе. А то «взаимоотношения».
Но тут Кася вдруг меня перебила совершенно неуместным вопросом:
— Правда? А почему ты тогда не забираешь меня к себе? Или ты нерешительный?
Я даже растерялся от такой глупости.
Мы все-таки себе не принадлежим, я без разрешения Каськиной хозяйки не могу просто так забрать ее домашнюю кошку. А они-то люди!
Но это я уже потом придумал, когда от бессонницы мучился, а в тот момент просто надулся и отвернулся. Хорошо, что люди наконец перестали объяснять друг другу, как им было приятно (как будто это по их запаху не чувствуется!), и мы ушли.
Дома нас ждала разъяренная девица. Я половины не понял, только общую идею ухватил. Из истерических воплей следовало, что хозяин думает только о своем вшивом псе. «Вшивый» она повторила раз пять, поэтому я запомнил. Это, кстати, безумная клевета — собаки вшивыми бывают не так уж часто. Блохи — это да, это святое, но и блох-то у меня всех вывели уже давно. А еще тетка орала, что хозяин совсем не думает о ней.
При этом от нее несло сигаретами, пивом, истерикой и злобой. Меня аж закачало от этой вони.
Словом, тетка развонялась во всех смыслах.
Хозяин терпел неприлично долго. Только когда она стала обзывать его всякими непонятными словами, он начал закипать гневом. Одно слово — «импотент» — мне в память врезалось очень хорошо. Именно после этого слова хозяин взорвался. Что он орал, я пересказывать не буду. Слова все были знакомые, но сплошь ругательные. И очень громкие. Я даже присел — никогда я своего хозяина таким не видел. Присел и нос под лапой спрятал.
А когда высунул, противной тетки уже не было в квартире. Только вонь ее витала тяжелой тучей.
— Хозяин, — попросил я, — открой окно, а? Дышать же нечем.
К моему удивлению, хозяин меня понял, распахнул все окна в квартире. Потом долго бродил по комнатам, разыскивая пиво.
— Все выпила! — сокрушенно сообщил он мне. — Досуха.
Я сочувственно подтявкнул. Я знал, что по вечерам хозяин любит работать, имея под рукой пару банок пива. Он уже собрался было сходить в ларек за резервной партией, начал натягивать куртку, но почему-то передумал.
— А все равно хорошо! — вдруг заявил хозяин.
И улыбнулся. Я и тут его поддержал, радостно залаял.
— Ладно-ладно, молчи, — хозяин пытался быть строгим, но у него не очень получалось. — Ты мне сегодня устроил приключений…
Он сел в любимое кресло, откинулся на спинку, заложив руки за голову, и сообщил:
— Хотя, если честно… Я тебе спасибо сказать должен. То, что ты меня по ошибке к соседям заволок. Это ты молодец!
Я чуть не поперхнулся. «По ошибке!»
Все-таки люди — чрезвычайно тупые существа.
Кошка
После ухода Романа Олька была счастлива. Она обзвонила всех подруг и они долго и подробно обсуждали встречу. Каждый жест обговорили по десять раз. Я с интересом узнала, что Роман «знает о компьютерах все», что он «программирует на этом, как там его, каком-то делфи», что он «обалдеть какой обаятельный», что «салат съел и добавки попросил, и пирожков аж десять штук». При этом «посмотрел так восхищенно», и когда она ему лед к коленке прикладывала, «глаза стали бессмысленные».
Потом Олькина Таня прибежала в гости с бутылкой довольно вонючей гадости, которую они добавляли в кофе и пили, и разговоры пошли на новый круг. Как посмотрел, что сказал, как сидел, уходить не хотел, песик симпатичный, а Роман такой прикольный — зверей любит, собачку спас. И улыбка у него обаятельная, и фигура хорошая, только вот одеколон какой-то вонючий, но это не проблема, это поменять проще всего.
Я под эти разговоры успела заснуть, проснуться, поесть, заснуть, потом пришла мамуся, и Олька с Таней переместились из кухни в комнату, а я осталась помогать готовить ужин на кухне. Тем более что уже смертельно устала слушать одно и то же.
Следующие пару дней Олька летала как на крыльях. Все норовила подловить Романа на улице, но Ромка выбегал гулять в гордом одиночестве. Я уже нервничать начала.
— Слушай, — сказала я ему во время его очередного гуляния, — ты давай своего хозяина на улицу тащи. А то Олька скучает, ждет.
— Да я тащу, — загрустил Ромка, — только он не тащится. Сидит возле компьютера как приклеенный. Я уже даже кусать его пытался… понарошку. Прям не знаю, что с этим делать. Я ж говорил, не надо было его в тот раз отпускать!
Вид у Ромки был такой несчастный, что я даже ругать его не стала.
— Не переживай, — мыркнула я, — есть захочет, выползет из дома, никуда не денется! Хочешь, сам в гости заходи.
— Сам? Как?
— Давай, поскреби дверь, вот увидишь, Олька тебе откроет.
Через пять минут у двери раздался радостный скулеж. Олька сначала не услышала, а потом ломанулась к двери, как на пожар. Правда, увидев Ромку, разочарованно спросила:
— Ты один?
— Гав! — сообщил Ромка.
— Голодный?
— Гав! Гав!
— Ну заходи.
Ромка, естественно, сразу побежал в кухню, хоть бы для приличия со мной поздоровался. Будь я поглупее, обиделась бы насмерть.
Короче, пока пес уминал суп с сосисками, я сидела рядом и терпеливо ждала. А он даже миску вылизал.
— Тебя что, совсем не кормят? — спросили мы с Олей хором.
— Кормят, — засмущался Ромка, — только мало. Ой, Каська, привет!
Пес очень обрадовался, заметив меня, и даже лизнул в нос. Похоже у него зрение от еды улучшилось. Олька унеслась за фотоаппаратом, чтоб заснять нашу трогательную дружбу, а мы с Ромкой даже повалялись на кухне и поболтали вволю, пока Оля скакала вокруг и снимала в разных ракурсах. Только через полчаса опомнилась:
— Ой, собака, тебя ж нужно домой отвести!
Ромка отчетливо застонал. Ему явно смертельно не хотелось уходить из-под моего теплого бочка и потенциально полной миски еды. Он попятился от Оли и закрыл голову лапами.
— Иди, Ромка, — сказала я с сожалением, — Олька тебя отведет, заодно и Роману твоему о себе напомнит.
Ромка встал. Морда его была несчастней не придумаешь.
— Ну почему все самое сложное всегда должен делать я!
— Потому что ты — самый сильный, самый умный, самый.
— Да знаю, знаю, — буркнул пес. — Ладно, не скучай тут без меня.
И, с сожалением оглядываясь на миску, поплелся к двери.
Пес
Очень несправедливо устроена природа. Кошки и собаки запросто понимают людей, а вот люди… Только простейшие команды могут усвоить: «Гулять», «Кормить!», ну иногда «Играть». Более сложные вещи объяснить невозможно!
Всю ночь после первого посещения Каськиной квартиры я мучился бессонницей. Только задремлю — а мне уже мерещатся волшебные запахи Олиной кухни. Утром я подскочил, видимо, слишком рано. Бросился к хозяину, начал тянуть его к двери. Дотянул. Хозяин, не открывая глаз, распахнул дверь, что-то пробурчал и ушел спать. Когда я вернулся, дверь по-прежнему была нараспашку.
Пришлось и мне лечь спать. Проснулся уже днем, поел (где вы, аппетитные Олины пирожки?!) и снова пошел тормошить хозяина. Я постарался как можно доходчивее объяснить, что сидеть за компьютером не надо. Наоборот, надо встать и пойти в гости к пирожкам… в смысле, к Оле. Раз пятнадцать я бегал от компьютера к двери, красноречиво лаял, заглядывал в глаза и вилял хвостом так, что тот заболел. Каждый раз хозяин говорил: «Ты что, гулять хочешь? Ну иди!», открывал мне дверь и начинал выпихивать на лестничную площадку. Я, само собой, гулять в одиночестве не хотел, упирался. Хозяин пожимал плечами и закрывал дверь. Я снова пытался ему растолковать, что к чему. Он снова пытался меня выпихнуть гулять в одиночестве. Потом он не выдержал, взял меня в охапку и выставил на лестницу без лишних разговоров.
Пришлось гулять одному.
Несколько дней я бился над проблемой взаимопонимания. Сам издергался, хозяина издергал, но так ничего объяснить и не смог.
Но однажды вечером он посмотрел на меня задумчиво и произнес:
— Слушай… А если мы опять к соседке в гости завалимся? Как думаешь, это удобно?
Я громким лаем и высокими прыжками сообщил свое мнение по этому поводу. Если бы хозяин был чуточку сообразительнее, то понял бы меня так: «Конечно, удобно! Надо срочно все бросать и стремительно бежать к соседке! И думать тут нечего!»
Но хозяин меня понял превратно.
— Ты прав, — заявил он с глубокомысленным видом, — просто так приходить нельзя. Надо повод придумать. И вообще, вдруг она мне не будет рада?
От бессилия объяснить ему хоть что-нибудь я впал в неистовство, завыл и почти цапнул хозяина за ногу. В последний момент удержался, хватанул зубами воздух.
— А! — сказал хозяин. — Ты опять гулять хочешь! Не проблема!
Силы оставили меня, и я не стал возражать, поплелся к выходу. Хозяин напутствовал меня словами:
— Хорошо тебе, Ромка, живется. Никаких проблем. Ешь, спи, гуляй…
Честное слово, если бы не был он моим хозяином, то придушил бы я его. Или на клочки разорвал.
Правда, в тот же вечер я получил неплохую компенсацию. Каська подучила меня поскрестись в ее дверь, и ее хозяйка накормила «бедного песика» до отвала. Я лежал на боку (на животе уже не мог), рядом мурчала Кассандра, Оля говорила всякие ласковые глупости.
И я понял, что сдаваться нельзя. Сдохну, а притащу сюда хозяина жить.
Кошка
Олька отвела Ромео и вернулась грустная. Я так поняла, что никто ее не встречал там с распростертыми объятьями.
Пришла, надулась, залезла под плед и не вылезла оттуда до самой ночи. Ничего не рассказывала, но я явственно чувствовала обиду и обманутые надежды. Ну как маленькая, честное слово! Неужели думала, что вот так, с первого раза все и получится! С мужиками же терпение нужно, даже если они люди, а не коты. С людьми, наверное, даже больше терпения.
С котами все просто. Есть два состояния — хочу и не хочу. Дальше уже нюансы. А у людей какие-то моральные терзания, что-то они там думают, не думают, сами потом в этом всем разобраться не могут. Хотя и живут они друг с другом долго. Коту-то что, он пришел, котят сделал — и свободен, как мышка… или птичка? А у человеческих котов этот номер не проходит, он уж если котят… человечат… люд… детей сделал, то попал почти на всю жизнь. Да и кошкам человеческим тоже не сладко. Они этих детей растят до таких размеров, что просто страшно. Вот в соседней квартире котенок… то есть ребенок. На голову уже выше мамы, а все еще с ней живет. Это ж как такую детину прокормить!
Так что, наверное, все правильно, природа мудра. Так и нужно, чтоб дети у людей появлялись после длительного обдумывания, мучительных терзаний, недопониманий, ухаживаний и прочей ерунды.
Олька дулась еще два дня. В том смысле, что ходила по квартире угрюмая, и даже перестала высматривать на улице гуляющего Ромку, видно, совсем надежду потеряла. И когда вечером раздался звонок в дверь, который сопровождался радостным тявканьем и визгом, мы обе сначала ушам своим не поверили, а потом кинулись открывать.
Оба Ромки стояли в дверях. Один был счастлив и как сумасшедший вилял хвостом, второй держал в руках бутылку шампанского и пакет и мычал что-то невразумительное.
— Э-э-э… Я тут… Короче… Нуууу… Хотел ужин приготовить. Вот, продукты купил!
Ромка сунул Оле пакет с продуктами. Олька лупала глазами, рассматривая содержимое пакета.
— Что ты их на пороге держишь, в гости зови, — размяукалась я.
— Правда, что это мы тут стоим! — гавкнул Ромка и ломанулся на кухню.
Рома вынужденно переступил порог и продолжил свой пламенный спич.
— Я хотел салат сделать, нуууу, чтобы вкусно, только я вот не знаю, сколько нужно чего в этот салат класть. Зашел посоветоваться.
Оля продолжала пялиться в пакет, мне пришлось несколько раз пройти по ее ноге, прежде чем она ожила.
— Салат из соленых огурцов, лимонов, колбасы и мандаринов?
— Дура, — зашипела я, — что ты язвишь!
Но тут Олька вышла из ступора.
— Замечательно, — сказала Оля, — это будет просто отличный салат! Только у меня есть предложение. Давай я тебе немножко помогу. Можно?
— Можно, — милостиво согласился Роман, и мы все наконец-то прошли на кухню.
Олька выложила продукты на стол и задумалась.
— Не грузись, — мявкнула я, — достань салат из холодильника, он все равно в жизни не отличит.
— Ага, — сказала Олька и полезла в холодильник.
— Слушается она тебя! — удивился Ромка.
— Не всегда, — вздохнула я, — но в критических ситуациях бывает, что и слушается.
Больше Олька в ступор не впадала. Она быстренько что-то сварила, что-то порезала. Украсила все это лимоном в форме розочки и не переставая щебетала о том, какой Рома замечательный, как он здорово придумал приготовить такой вкусный ужин.
Ромка жрал третью миску, Роман с умным лицом слушал Олю, я контролировала всех. Так устала, что когда все было готово, и Роман открыл шампанское, я просто заснула, привалившись к теплому боку Ромки. Проснулась от сумасшедшего лая.
— Целуются, целуются!!!
— Ты что, идиот, — зашипела я, — зачем ты их пугаешь!
Олька и Роман и правда стояли с перепуганными лицами.
— Ляг, — мявкнула я, — отвернись и не мешай! А то все испортишь!
Пес
Праздник желудка, который мне устроили в квартире Кассандры, отлично повлиял на мою мозговую деятельность.
Жаль, не сразу. Когда Оля меня вела к нам домой, я настолько обмяк от еды, что пропустил важный момент. Оля позвонила в дверь, хозяин ей открыл.
Вот тут должен был вмешаться я. Например, можно было втянуть Олю внутрь. Или выпихнуть хозяина наружу. Или еще чего удумать. Но думать я не мог, поэтому тупо стоял и смотрел, как происходит следующий диалог.
Оля (приветливо): Роман, это ведь твой песик?
Роман (хмуро, высунув из-за двери только голову): Ну…
Оля (растерявшись): Вот он.
Роман (хмуро): Спасибо. Ромка! Домой.
Оля (хмуро): До свидания.
Разворачивается и быстрым шагом покидает лестничную площадку. Хозяин не делает никаких попыток остановить ее и броситься вдогонку.
Когда я вошел, хозяин меня же еще и обругал. Оказывается, я не должен бегать по соседям. А если бегаю, то не приводить их домой. А если привожу, то предупреждать заранее, чтобы он, хозяин, успел надеть что-нибудь поверх трусов и тапочек.
Последнего упрека я вообще не понял. У хозяина очень красивое тело. Не то чтобы я так считаю, я вообще ничего в человеческой красоте не понимаю. Но вот его вонючая гостья однажды сказала: «Роман! У тебя обалденное тело!» Кстати, в тот раз он тоже был в трусах. Потом, может, даже без, но этого я уже не видел — меня выперли из квартиры гулять.
Словом, хозяин обругал меня ни за что, и это подействовало отрезвляюще.
Я всю ночь не мог заснуть по причине переедания, зато все придумал и прямо с утра начал претворять задуманное в жизнь.
Во-первых, я решительно заставил хозяина гулять со мной. Чтобы не было никаких недомолвок, я взял в зубы поводок, принес его хозяину в постель и принялся лаять. Не часто — раз в пять секунд — зато очень громко. Он наивно пытался заткнуть меня сначала просьбами, потом угрозами, потом подушкой, потом тапочками. Когда метательные орудия закончились, хозяин застонал и пошел со мной.
Во-вторых, возле Олиной квартиры я затормозил и начал радостно поскуливать, тащить хозяина за собой, царапаться в дверь. Хозяин с неожиданной силой дернул за поводок и мы все-таки вышли на улицу. На обратном пути я повторил объяснения.
— Ромка! — зашипел хозяин. — Ты сдурел совсем? Полседьмого утра! Что ты выделываешь?
Я был уверен, что мой лай перебудил весь дом, поэтому аргументы хозяина показались мне смешными. Однако он снова утащил меня в квартиру.
Несколько дней я терпеливо объяснял Роману, что надо обязательно зайти к Оле. Я был так последователен и доходчив, что даже он все понял.
Как-то вечером, затащив меня в квартиру после очередного представления, хозяин разразился монологом:
— Ты думаешь, я не хочу туда в гости? Хочу! Но как я к ней пойду, если… Это ты виноват! В прошлый раз я ей нахамил… почти нахамил. Она теперь меня на порог не пустит! И вообще, а вдруг ей на меня плевать?! Ты что, хочешь, чтобы над твоим хозяином посмеялись?!
Я лег на подстилку, положил голову на лапы и изобразил глубочайшую тоску.
Роман сбавил громкость.
— Нет, правда. — сказал он. — Она такая красивая, а я программер.
— Ну и что! — удивился я. — А ты покажи ей, как ты здорово работаешь! Особенно когда на тебя по десятку монстров одновременно наваливается, а ты их в пять секунд укладываешь! Любая на такое купится!
Хозяин присел ко мне и почесал за ухом.
— Бестолковое ты животное. А тут все так сложно.
Я чуть было не возмутился, но вовремя вспомнил, что по роли я должен быть в тоске. Затих и посмотрел на хозяина большими круглыми глазами. Я, когда болел, часто на него так смотрел, и каждый раз он меня жалел и старался как-то приободрить.
— Ну что ты смотришь? — вздохнул он. — Какого черта я туда попрусь?
Он встал и прошелся по комнате.
— В кафе позвать, что ли? Пошлость какая! Кафе… кино… танцы…
Он остановился. По его лицу пробежала тень. Я насторожился. Временами я уже видел такое лицо у хозяина. После этого он обычно бросал работать интересно и начинал работать скучно — писал на экране всякие значки.
— Будем рассуждать логично! — Роман вцепился в волосы обеими руками.
Я напрягся еще больше. После этого жеста хозяин мог сорваться и всю ночь подряд барабанить по клавиатуре, заполняя экран значками. Этого сейчас только не хватало! Я на всякий случай негромко гавкнул.
— Не мешай! Она меня угостила ужином. Это женский прием. Теперь, если я применю мужской прием, это будет банально и плоско. Отсюда вывод?
Он посмотрел на меня, не извлекая пальцев из шевелюры. Я понял, что за компьютер он садиться не собирается, встал и, чтобы его подбодрить, замахал хвостом.
— А вывод, мой лохматый друг, такой! Надо применить ее же прием! Надо ей приготовить ужин! Своими руками!
Он подхватил меня на руки и чмокнул в нос.
Я обалдел. Такого хозяин со мной еще ни разу не проделывал.
Он бережно опустил меня на пол и огляделся. Я тоже повертел головой по сторонам. Все было, как обычно, по-домашнему, но хозяин отчего-то сник.
— Нет, сюда Олю приглашать нельзя. Можно, конечно, убрать…
В слове «конечно» было столько сомнения, что сразу становилось понятно — убирать тут никто не собирается.
— Продолжим рассуждать логично. Тут есть нельзя. Готовить тут, а есть там — нерационально. Следовательно, и готовить, и есть будем там. Ну что, Ромка, сходишь со мной в магазин?
Я был готов сам расцеловать хозяина, не то что в магазин с ним сходить!
Через час мы стояли перед дверью Оли. Ромка вдохнул, выдохнул и нажал на кнопку звонка.
…Пока Роман с Олей возились на кухне, я сделал неприятный для себя вывод. Оказалось, что Оля Кассандру понимает куда лучше, чем Рома — меня. Или Оля такая умная, или Роман такой… не очень умный? Возможно, все дело в том, что Каська с хозяйкой живет уже давно, а мы с хозяином еще не нащупали взаимопонимания.
Впрочем, моя обида быстро растворилась в отменном ужине.
Жаль только, что Кассандра была какая-то скучная. Ела мало, болтала неохотно, а посреди праздника вдруг взяла и уснула в углу. Я понял, что продолжать пиршество в этом случае недостойно высокого звания приличного пса. Я доел мясо, облизнулся и расположился возле Каси. Типа охраняю. Кася тут же уткнулась в мой округлевший бок и сладко засопела.
— Смотри, — шепотом сказала Оля, — какая идиллия.
— Ага, — согласился Роман тоже шепотом, — вот у них все просто.
— А у нас…
Они начали шептаться совсем тихо и убаюкали меня. Я проснулся от тишины и острого и прекрасного запаха. Он был такой тонкий, такой светлый, такой нежный, что я сначала решил, что он мне приснился. Потом проморгался и понял — не-а, все наяву.
Наши хозяева наконец целовались!
Я поспешил разбудить Касю, но, кажется, немного переусердствовал, потому что Оля с Ромой тоже очнулись и смущенно отодвинулись.
Но я не расстроился, хоть Кассандра на меня и ворчала. Я съел еще полмиски еды и уснул уже крепко.
Ведь главная работа всей моей жизни была закончена!
Теперь мы все будем жить долго, счастливо, а главное — вместе!