– А что, уважаемый, доводилось тебе когда-нибудь быть битым? Чтобы морда всмятку? Чтобы вместо носа – деревяха? Чтобы губы в заплатах? Чтобы в ушах звенело? Чтобы дышать больно? Нет? Тогда слушай. Ты ведь, кажется, трусоват?

Я, улыбнувшись, пожал плечами. Собеседник нравился мне все больше.

– …Пехоте за атаку х… в сраку, медсестре за п… красную звезду. Но это потом было. А тогда – кадр этот к летчику подскочил, РГД ему в харю – нна! «Если попытаешься взлететь без пацанов, взлетишь на тот свет!»

– Успели?

– Успе-ели! И ни одного двухсотого. Черти обдолбанные были, плохо стреляли.

– И того пацана, который всех спас, сослуживцы больше не трогали?

– Ну… пока летели, все ему «спасибо, братуха». А потом все равно зачморили.

– …Палач у жмура карманы проверил. Прикинь, яблоко нашел.

– Съел?

– Съел. Русский человек ваще не брезгливый.

Мой собеседник опрокинул в себя остатки водки из стакана и, поморщившись, наколол на алюминиевую вилку подозрительный какой-то огурчик с когда-то белой тарелки.

– Чего не пьешь? – с подозрением поинтересовался он у меня. – Пей! Живот у тебя большой, значит, тело свое любишь. Пить любишь, есть… Пей! Не стесняйся.

И он сделал широкий жест рукой, словно бы рюмочная, в которой мы стояли за одним столиком, была его вотчиной. Я отхлебнул из стакана мутноватый кофе.

– Или ты чего…

– Писатель, – честно признался я. – По делам здесь. Замерз, согреться зашел. А денег не то чтобы…

– А-а! – и стоящий напротив мужичок демонически засмеялся, откинув свою бородатую голову назад. – Дгаматугкг? Или про-заек? Тогда ладно еще. А то стихи я что-то не очень.

– Прозаик, – осторожно ответил я, поняв, что попадаю в сюжет.

– Школа с медалью, университет с красным дипломом, белый билет, все дела? – прищурившись, игриво процедил он.

Я опять кивнул, однако с некоторой опаской, потому что вехи моей социализации случайные знакомые и собеседники воспринимали по-разному.

– Ну и молодец. Не барское это дело топором махать! – неожиданно поддержал меня мой новый знакомый. – Погоди-ка… Раз пошла такая пьянка…

И он пошел к кассе за водкой.

– Я так думаю. Ты – хлипковатый и трусоватый интеллигентик, – продолжил он, быстро вернувшись, но не торопясь опорожнить стакан. – Даже не прочитав ни одного твоего романа…

– Я рассказы пишу, – осторожно поправил я.

– …рассказа, я могу сказать, что эти самые рассказы твои – говно. Они о твоих внутренних метаниях, терзаниях… Короче, внутренняя мастурбация, от которой хочется блевать.

Странно, однако обидные, да просто оскорбительные слова чужого человека в камуфляжной куртке и таких же штанах (так выглядит теперь не только военная, но и рабочая одежда) не задевали меня и даже были мне интересны. Он говорил не зло. Как ни странно, он думал, что я нуждаюсь в помощи, и озадачился, каким образом лучше мне помочь.

– Хм-хм, хрен с тобой, конечно, только парень ты вроде нормальный. Но у тебя мало опыта. Жизненного. Может, призовешься на годик в армию? Я тебе сейчас все расклады открою – не пропадешь!

Я уклончиво покачал головой.

– Ну да. Фигню сморозил. – Он разозлился то ли на меня, то ли на себя, но почти сразу вернулся к размышлениям вслух. – Тебе бы походить на рукопашный бой. Я секцию тут веду. Так ты из другого города… А то – фактуру бы пощупал, подрался бы, а?

Я развел руками.

– Грохнуть тебя? Так что толку. Тебе ведь до сих пор, наверно, только поджопники давали, а ты уворачивался?

Я засмеялся, причем абсолютно искренне.

– Э-эх, мудило! Ладно. Знаю я, как тебе помочь, – и мужичок дружески, однако крепко ткнул меня кулаком в плечо. – Слушай сюда. Сейчас я тебе кое-что покажу. Условие: я могу предположить, лишь как все начнется, но чем закончится – куй его знает, товарищ майор. Ты как? Можешь и отказаться, конечно. Можешь… Но только – сколько же можно дрочить?

И рукопашник развел руками так, что я понял: если откажусь, остатки моей жизни, и правда, пройдут напрасно.

– Да, конечно, я согласен.

– Ага-га, – опять несколько глумливо и на этот раз недобро рассмеялся человек в камуфляже.

Обитатели соседнего столика, трое мордоворотов в кожаных куртках, не очень дружелюбно посмотрели на нас. Но мой сосед не удостоил их ответным взглядом. То ли обидевшись, то ли по какой-то другой причине они почти тотчас же вышли из рюмочной.

– Эх, знал бы ты, под чем подписываешься. Ну, лады. Слушай сюда. Сейчас я бахну, – бородач показал мне на стакан. – Посидим, помолчим минутку. Потом сразу пойдем на улицу. Дальше действуй по своему усмотрению, на сколько сил хватит.

– Все?

Мужик кивнул, поднял стакан и даже произнес тост:

– Живы будем – не помрем, а помрем, и куй с ним. Далее в ход пошел последний огурчик. Бородач лукаво посмотрел на меня:

– Знаешь, что главное в танке?

– Что? – с искренним интересом осведомился я.

– Не бздеть.

– Пошли, – скомандовал он ровно через минуту.

И мы пошли.

Для начала странная пара – долговязый и сутулый и невысокий и кряжистый типы – покинула пределы рюмочной.

Мы остановились у входа, на оббитых ступеньках. Здесь было чуть чище и пахло чуть лучше, чем внутри. Метрах в двадцати от крыльца раздавалось лошадиное ржание. Там перекуривали наши давешние недоброжелательные соседи.

– Дальше не ходи, – приказал мой новый и все более таинственный знакомый.

Я обескураженно пожал плечами, но мужичок в камуфляже уже шел вразвалочку к курящей компании.

– Это что еще за х… в говне? – раздалось со стороны амбалов.

Они даже перестали смеяться. Двое из троих запулили хапчики в сторону крыльца (ну и в мою тоже). Третий сигарету не выбросил, а лишь вынул из губ, держа за фильтр большим и указательным пальцем левой полусогнутой руки. Затем прочистил горло, смачно харкнул прямо под ноги вплотную подошедшему к нему рукопашнику. Снова засунул сигарету в губы.

Мой знакомец остановился на краю мутноватой лужи в выбоине бетонных плит и в глубокой задумчивости уставился на желто-зеленый плевок под ногами.

– Сказать, мля, нечего? – поинтересовался курящий.

– Вот… Из-за этого-то все и происходит, – грустно пробормотал камуфляжный мужичок, удрученно качая головой.

– Че сказал? – хором рявкнули двое без сигарет.

– Я говорю: из-за таких, как вы, русских и называют свиньями! – громко и внятно произнес камуфляжный.

Возникла неловкая, но короткая пауза.

Мордоворот, стоящий по центру, выплюнул сигарету, которая, задев куртку возмутителя спокойствия, упала в лужу и зашипела, а потом так же легко опрокинул в лужу и самого возмутителя почти незримым ударом кулака.

– Че скажешь? – поинтересовались бугаи, стоящие по краям мордоворота, у камуфляжного, который лежал в воде, пуская кровавые пузыри.

– Вали отсюда, – приказал мне центровой.

Я заскочил обратно в рюмочную, подождал тридцать секунд, а потом снова приоткрыл дверь.

– …раз на раз, – тут же донеслось до меня.

Бородатый с трудом, но вставал на ноги.

– Ты че, не слышал про Жбана? – делая боксерскую стойку, орал центровой.

– Не слышал, – меланхолически и шепеляво ответил бородатый. – Мало ли чудаков…

Жбан взревел и вторично положил бородатого в лужу.

Крайние дернулись, но Жбан остановил их властным жестом.

– Ща я сам его отхерачу.

– Бить не умеешь, пидарас, – еще более шепеляво пробормотал бородатый из лужи.

Жбан взревел и всем своим немалым весом обрушился на моего знакомого.

Его спутники наклонились к луже, словно снимали происходящее на камеру.

После десятка ударов бородатый что-то промычал.

– Че сказал? – остановил в воздухе свою руку Жбан.

– Гвардейский восемьдесят первый полк! – едва внятно забулькал бородатый.

Жбан с тоненьким визгом обрушил на него свою пудовую руку.

Я ринулся к кассе и потребовал:

– Срочно вызовите милицию! Человека убивают!

Кассирша невозмутимо и не торопясь пошла в подсобку.

Я резко выдохнул и выбежал на улицу.

– О! – словно обрадовались мне двое, оттаскивавшие Жбана от моего бородатого знакомого. – Забирай его, и валите оба отсюда!

Я кивнул и стал поднимать тело в камуфляже из лужи, которая стала мутно-красной.

– Живой? – походя, спросил я.

Бородач с трудом разлепил глаза и пожал плечами:

– Живой. А что мне сделается? – скорее угадал я по его распухшим губам, чем услышал.

Жбан рванулся, но кореша крепко, уже по-настоящему держали его за плечи.

– Всё, валите-валите, – уже совсем миролюбиво сказал один из них.

А второй так и просто дружески хлопнул меня по плечу.

– Так! Никто никуда не валит, – раздалось у нас за спиной. – Лейтенант Бобриков. Ваши документы.

Появившиеся вслед за Бобриковым из простецкой, но с мигалкой буханки другие люди в форме несколько уравновесили ситуацию.

Мордовороты были выше бородатого, но одной с ним комплекции. Я был выше мордоворотов, но гораздо дохлее их и бородатого. Бойцы были выше меня и здоровее мордоворотов.

– Документы, – уже гораздо категоричнее потребовал Бобриков.

Мы потянулись к карманам.

Мой паспорт блюстители порядка пролистали невнимательно и недоуменно. Вообще на протяжении практически всего нашего знакомства они меня игнорировали, что, однако, нисколько не обидело рассказчика.

А вот на документ бородатого – мужчины в форме посмотрели куда как с большим интересом.

– Ого! – воскликнул Бобриков, листая книжечку в коричневой обложке. – Когда угораздило?

– В самом начале, – прохамкал кроваво-бородатый.

– Эх! – ностальгически воскликнул Бобриков, взяв в руки еще три коричневые книжечки. – Прямо праздник какой-то получается. А вы давно с юга?

– Вторая кампания, – пробубнил за всех Жбан, массируя при этом костяшки левой руки.

– Ну дак чего, парни, – пожал плечами Бобриков. – Может, тогда и всё? Встретились ветераны – разошлись ветераны.

– Да конечно всё, – промычал мой знакомец.

– Не будешь подавать? – дружелюбно спросил у него Бобриков.

– А на что тут подавать-то? – пожав плечами, уже более внятно удивился потерпевший. – До слез не натыкал, дрищ.

– Ты, ссссука! – Жбан, растолкав патруль, рванулся к нему и положил бородатого в лужу третий раз.

И снова возникла неловкая пауза. На этот раз совсем короткая.

– На хер пошли отсюда вы, оба, – зло прошипел Бобриков бородатому и мне, пока его подчиненные легко, словно большие мягкие игрушки, закидывали троицу наших давешних соседей в «буханку».

– Извини, братуха, – весело и заговорщицки шепелявил бородатый, пока мы скорым шагом выходили из злополучного закутка к рюмочной. – Не могу без встряски. Семья, дети, работа – но пару раз в год надо. Просто НАДО!

Выйдя на проспект, мы остановились. Я перевел дыхание, бородач размазал по лицу кровь, подтекавшую из рассеченной брови.

– Слушай, отведи душу. Вернись, глянь, что там, а?

Я нехотя поплелся назад.

Забегая вперед, скажу, что бородатый не дождался меня. Видимо, возвращение к рюмочной было нужнее мне, чем ему.

Смеркалось. Издали я увидел, что салон машины освещен изнутри. До меня донеслись звуки, напоминавшие о роли мужчины во время предпраздничной уборки. В окне мелькали руки с дубинками.