28
Впервые в центре внимания Ивана Ивановича и компании оказался не Леденцов, а Катенька. Емельян Павлович мудро решил не педалировать обиду. То есть сначала он решил просто не обижаться, но потом вспомнил недавно подслушанное словцо и решил не педалировать. Он просто сидел на кухне и пил чай, пока вдохновлённая общим вниманием невеста порхала по квартире. В середине "второй воды" первой чашки она пропала.
На начале третьей чашки Катенька возвратилась в кухню. Щёки её пылали.
– Товарищ Леденцов, - сказала она, что было сигналом "Осторожно, опасность!", - ты почему мне не сказал, что этот… молодой человек умеет читать мысли?
В коридоре замаячила очень довольная физиономия молодого человека Сани.
– Я же говорил, - ответил Емельян Павлович, - утром, когда рассказывал про "топоров", про "отбойников"…
– Ты рассказывал вообще. Почему ты не предупредил, - Катя мотнула головой в сторону Сани, - что мысли умеет читать конкретно этот?
"Конкретно этот" подал голос, держась на безопасном расстоянии.
– Завидую вам, Емельян! Такой темперамент! Такая раскрепощенность!
Равномерная пунцовая окраска эволюционировала в пятнистую. Это уже означало "Все в укрытие!". Леденцов поспешно подскочил и крепко прижал к себе Катеньку. Его хрупкая невеста в минуты ярости могла швыряться неожиданно тяжёлыми предметами.
– Саня! - сказал он. - У вас есть разряд по бегу?
– Я не собираюсь бежать от столь заводной особы! - теперь чтец неприличных мыслей решился приблизиться на расстояние вытянутой руки.
И зря. Руки Катеньки Емельян Павлович контролировал, но ногой она двинула очень резко и метко.
– В следующий раз сначала думай, а потом лягайся, - Саня снова оказался в конце коридора, поглаживая лягнутое колено. - Я хоть отскочить успею.
Катенька не удостоила наглеца ответом. Она прижалась к суженому и тараторила:
– Я ничего такого не думала! Он просто меня взял за руку и начал в глаза смотреть. У меня мысли сами по себе появились! Атак я только тебя люблю.
– Вас - так, - хихикнул Саня, - а меня собиралась эдак.
– Сейчас я её отпущу, - сказал Леденцов.
Катенька зарычала. Саня понял, что лимит острот на сегодня исчерпан.
– Не буду вам мешать, - произнёс он и скрылся.
Только теперь Катя позволила себе нескупую девичью слезу. Емельян Павлович уже начал промокать в области плеча, когда на кухне появился Иван Иванович.
– Екатерина, - сказал он, - что же вы плачете? Я же просил вас просто позвать Емельяна Павловича.
Катенька попыталась забиться под леденцовскую мышку. При этом она сама напоминала маленькое серенькое испуганное животное.
– Да успокойся ты, - Емельян Павлович поцеловал, куда смог дотянуться, - ну подумала и подумала. Это ерунда. Этот тип правильно сказал, в следующий раз сначала думай, а потом думай.
– Я не поэтому плачу. Я уже по другому плачу. Я тебе столько навредила! Мне рассказали, какая я плохая. Но теперь я тебя защищать буду, если не прогонишь.
Под строгим… нет, скорее безразличным оком Ивана Ивановича Леденцов чувствовал себя неуютно.
– Марш умываться, - скомандовал Емельян Павлович. - Ты самая лучшая и ни в чём не виновата. А будешь реветь, замуж не возьму.
Это был плохой ход. Только через десять минут изревевшаяСя досуха Катенька покинула мокрое плечо Леденцова.
– Значит, - сказал он Портнову, услышав звук включённого крана, - она теперь компенсатор.
Иван Иванович молча наклонил голову.
– Неужели эта бедняжка и была тем самым мерзавцем, от которого я должен спасти Вселенную? Слушайте, я не специалист в этих ваших трансцендентных штуках, но по поводу Катеньки вы явно перестраховались. Какая там Вселенная? Она только себе могла навредить. Ну и мне, наверное.
– Вы совершенно правы, - перебил его Иван Иванович, - она не могла. Это была так, разминка. Бой с тенью. Завтра мы начнём готовиться к настоящему сопернику. И разрешите вас поздравить, у вас очаровательная невеста.
Последние слова Катенька, судя по всему, расслышала, потому что из ванной показалась очаровательная мокрая рожица и показала очаровательный розовый язык.
