Дело было в Забайкальском Военном, мать его, округе (см. «Мемуары сержанта запаса»).

Осенью 1981 года на наши лысые головы упала инспекция из Москвы. Для этой экзекуции в Читу прилетел целый генерал (см. там же). И вот, буквально за несколько дней до начала проверки, в нашем образцовом полку сгорел вещевой склад — ночью, дочиста!

Утром мы сволокли с пепелища на плац гору сгоревшего барахла. От паленой кирзы и обгорелых шинелей было не продохнуть, но дюжина офицерских тулупов-дубленок сгорели без следа.

Вокруг плаца многозначительно похаживал злобный особист. Завскладом, прапорщик Зеленко, страшно опечаленный торжеством стихии, суетился у оцепления. Он был до глубины души заинтригован феноменом бесследного исчезновения дубленок за день до инспекции. Он многократно ходил смотреть то на пепелище, то на плац.

Дубленок не было нигде.

— Вата, понимаешь? — говорил прапорщик Зеленко, поочередно заглядывая в глаза стоящим в оцеплении. — Сгорели совсем, ничего не осталось! Вата!

И разводил руками, удивляясь поразительной горючести материала.

Я вспомнил эту старую историю четверть века спустя, когда Счетная палата решила проверить расходование средств, выделенных на восстановление Чечни. Поверите ли: за пару дней до приезда проверяющих в республике случилось новое бомбометание, и как раз по только что «восстановленным» объектам!

И — «сгорели совсем, ничего не осталось…».

А впрочем, еще гоголевский Городничий рассказывал про церковь, которая была восстановлена, но тоже сгорела.