За полчаса до этого чистосердечного признания (как раз в ту пору, когда генерал, взявши под локоток, выгуливал меня по ресторанному залу «Рэдиссон-Славянской») этот самый Бородин вышел из соседнего зала — уже хорошо взявший на грудь и оттого ставший еще обаятельнее и раскованнее.
А моя жена в эту пору, ни жива ни мертва, следила за моими променадами под ручку с пьяноватым ельцинским опричником.
Бородин увидел одиноко сидящую за столиком молодую интересную женщину — и задал вопрос, выдавший в нем главного завхоза страны. Он спросил:
— Чья?
Сидевшие вокруг дамы ввели его в курс дела. Узнав, чья, Бородин с симпатией и как минимум отцовским чувством сказал моей жене:
