В начале 80-х я вел театральный кружок в Городском Дворце пионеров и школьников — и в добрый час поставил там спектакль «До свиданья, Овраг!», инсценировку замечательной повести Константина Сергиенко.

История о бездомных псах, обитающих на окраине Москвы, заметно выпадала из репертуара Пионерского театра, густо насыщенного Михалковым и Алексиным. Первым это выпадение заметило партбюро отдела эстетического воспитания, руководимое тихой тетей из судомодельного кружка.

Засим последовало обсуждение на партбюро Дворца пионеров.

Присутствовать на обсуждении мне как беспартийному не разрешили, но приговор был передан дословно: «чернуха», «воспитание в детях жестокости» и — «фига в кармане Советской власти»!

Формулировки принадлежали директору Дворца пионеров Ольге Ивановне Грековой.

Спектакль не дали показать даже родителям маленьких артистов (видимо, боялись за родителей). Старенький партиец Израиль Моисеевич, руководивший фотокружком, при разговоре об «Овраге» переходил на шепот.

Прошло несколько лет, началась перестройка.

Уходя из Пионерского театра, я — из принципа или из вредности, думайте, как хотите — решил восстановить этот спектакль. Подросли новые артисты, но текст и мизансцены я оставил неизменными. В сущности, это был тот же самый спектакль…

И начались чудеса.

Перестроившийся худсовет проголосовал за «Овраг» единогласно! Партийная тетя из судомодельного кружка поздравляла меня с тем, что все так хорошо закончилось. Старенький Израиль Моисеевич поздравлял тоже, но по-прежнему шепотом — он помнил, что бывает вторая волна репрессий.

Потом наш «Овраг» стал чего-то там лауреатом, потом был признан лучшим детским самодеятельным спектаклем года в СССР, а потом случилось то, ради чего я рассказываю эту историю: меня позвали в Октябрьский райком КПСС и дали там грамоту «За успехи в коммунистическом воспитании подрастающего поколения»!

Я свято храню ее — с ленинским профилем в углу, с красными гвоздиками…

Вручала мне эту лепнину — второй секретарь райкома Ольга Ивановна Грекова. Та самая, которая за пять лет до этого говорила про чернуху и фигу в кармане — что интересно, по тому же самому поводу.

Холодный пот прошиб меня, когда я увидел Ольгу Ивановну и понял, что встречи не избежать. Мне было стыдно и тоскливо. Я съеживался и подумывал о побеге из зала, но не сбежал, и правильно сделал.

Товарищ Грекова дала мне урок исторического мышления.

Я-то, дурачок, думал, что бывшая директриса сделает вид, будто видит меня впервые, и по малодушию готовился ей подыграть… Как бы не так! Встретившись со мною на сцене, второй секретарь Октябрьского райкома КПСС сказала: «Виктор, я очень, очень рада именно за вас!».

И крепко, со значением пожала мне руку.

В эту секунду мне почудилось, что мы с Ольгой Ивановной вместе, плечом к плечу, противостояли эпохе застоя. Я понял, как сходят с ума. Я взял грамоту и похоронные красные гвоздики и вернулся в зал, абсолютно опустошенный.

Она опять была права! Она была права, когда в андроповском 1983-м закрывала мой спектакль; права, когда в горбачевском 1988-м его же награждала…

Году эдак в 1999-м, уже глубоко при Ельцине, меня пригласили выступить на открытии какой-то синекуры типа Фонда помощи детям-сиротам при президенте России, специально подчеркнув, что руководит Фондом знакомая мне Ольга Ивановна Грекова, и приглашение — ее личная просьба. Что она меня помнит и ценит…

Выступать перед г-жой Грековой я отказался, но с удовольствием узнал, что Фонд располагается в просторном здании в центре Москвы. Недвижимость, аппарат, федеральное финансирование… За детей-сирот я спокоен.

Чем-то вы руководите при Путине, Ольга Ивановна?