Первое, с чем сталкивается в Старгороде турист – наш мост. Место это заклятое не только для автомобилистов, но и для градоначальников, все это знают. Летописец сообщает, что в 1011 году боярин Кукша – основатель Старгорода – утопил на переправе жреца-комси, а тот перед смертью проклял боярина и всю последующую власть.

В 1696 году государь Петр I, спеша в Воронеж на строительство кораблей, прибыл на высокий берег нашей реки и, нервно крутя ус, стал дожидаться парома. Рядом стояли две старушки – торговки зеленью.

– Почем товар? – поинтересовался царь.

– Отдаем по полушке, а перевоз – денежка.

Две медные полушки в те времена составляли денежку. Царь тут же вызвал городского главу и велел закладывать мост. Через полгода на обратном пути из Воронежа царь заметил: мост строить и не начинали. Царь приказал привести городского главу.

– Что ж тебе денег не дадено?

– Никак нет, деньги пришли, ума нет, Ваше Величество.

– А вот те ум! – вскричал Петр и ударил главу по лысине кулаком так, что тот чудом не помер. Зато после спешно отстроил мост.

В Великую Отечественную фашисты мост разбомбили. По приказу Жукова красноармейцы наводили переправу под шквальным огнем врага. В самый разгар обстрела подлетает к понтонам «Виллис», а наши, кто еще живой, разбежались по окопам, прячутся от обстрела. А Жуков был с тросточкой. Кругом пули свистят. Жуков на них ноль внимания, – заговоренный был. Вызвал полковника:

– Мать-перемать, сколько времени тебе было отпущено? – и той тросточкой по лицу, только зубы полетели!

– Ты, – кричит Жуков попавшемуся на глаза капитану, – переправу наведешь до вечера, иначе – закопаю!

К вечеру танки прошли по понтону, враг бежал, полковника отправили в Воркуту, а капитан получил орден.

После войны восстановлением моста руководил орденоносный инженер-полковник Шелест. Строитель был от Бога, ремонтировал руины теми солдатиками, что с войны задержались да пленными немцами. Пришла пора отправлять солдат домой. Новый призыв его офицеры набрали где-то по глухоманям. Мост отстроили, но у призывников кончился срок. Шелест написал наудачу куда следует, прося новых солдат, взамен примчались чекисты с пулеметами, но орденоносец исчез. Так его и не нашли. Часть, оказывается, сразу после войны расформировали. Как он умудрился ее сохранить? Ведь солдаты и офицеры в ней проходили службу официально. Про него потом много баек рассказывали, но что правда, то правда: сталинский режим обманул, а мост отстроил.

С тех пор мост обветшал. Каждый новый градоправитель не жалел на него асфальта, но почему-то выбоины и дыры в покрытии становились только больше и глубже.

Когда городским главой стал Михаил Ефремович Ноздреватых, коренной старгородец, бывший генерал-вертолетчик и герой Афгана, он поклялся землякам поставить мост на полную реконструкцию. Старая мать, говорят, советовала сыну окропить мост святой водой и отказаться от шальной затеи, но глава ее не послушался.

Доложил губернатору: требуется сто миллионов. Губернатор в торги – шестьсот и ни копейкой меньше, иначе пробивать не резон. Тут и объявился Генерал – большой человек из Москвы, развернувший в Старгороде строительный бизнес. Перехватил заказ и выбил триста миллионов. Деньги из министерства вышли, но застряли где-то в пути. Что у Генерала с главой случилось, нам не ведомо, но свидетели их разговора имеются.

Михаил Ефремович играл вечером в клубе «Старинушка» на бильярде. Вдруг врывается сильно пьяный Генерал и с ходу в крик: «Что, гад, делаешь? Деньги перечисленные ты стащил?»

– Я, – ответил Ноздреватых, – под стингерами летал, не боялся, иди вон! На родном городе не наживаюсь!

Генерал что-то Ноздреватых на ушко шепнул, наверняка, заклинание, вышел вон, сел в «мерседес», но не далеко и уехал. Впечатался в ограду моста, машину разбил под списание, чудом в реку не свалился. А главу прямо на месте разбил паралич – ноги отнялись.

Деньги после нашлись, правда, не все триста, а только сто миллионов. Говорили, губернатор снял-таки сливки. Долги Москве Генерал как-то списал, но денег осталось совсем мало, хватило только положить на мосту асфальт по немецкой технологии. По весне прошли по мосту лесовозы, пробили первые ямки. Сейчас, летом, машины уже ползут по нему привычной медленной змейкой, берегут подвеску. Михаила Ефремовича народ за прямоту и правду зауважал, но ног ему то уважение не вернуло. Сам мост стоит крепко – его Шелестов с немцами-военнопленными строил, это вам не новые немецкие технологии. Может, дешевле было бы его святой водой окропить и закрыть тему навсегда?