Вернувшись в тропики, Ортис первые два дня мучился от перемены времени и порой не мог понять, где он – дома или в России, бодрствует он или спит. Постепенно контуры родной комнаты вернулись к нему, он узнал окутанное белой тканью кресло, книжные полки. Он выглянул в окно: там, слепя, поднималось солнце. Он подумал, что молодость проходит, вот и хорошо, потому что, уходя, она станет прошлым, а прошлое неподвижно и всегда прекрасно. Он помнил, что в одной из книг нашел когда-то подтверждение этой мысли, и принялся перебирать корешки, пока не нашел. Прошлое – действительность людей, но не реки. Река течет и текла, река не старится, не умирает, хотя (Ортис подумал, содрогнувшись) может пересохнуть. Но воды его слишком мощны и черны, чтобы кто-нибудь покусился на них. Может быть, сказал себе Ортис, я не должен бояться смерти.

Радость в делах человека. Он идет на работу. В кабинете два сотрудника: он и лысеющий господинчик. Стол Ортиса у окна. Сквозь мутное стекло Ортису видны крыши города (он попытался протереть стекло, но оно так и осталось грязным). С усилием выдвинув ящики стола, он обнаруживает, что они полны документов. Что за волшебство! Скрепки, карандаши, ножницы. Ортис повертел в пальцах ластик, пробуя его мягкость. Жаль, что он не догадался стать человеком раньше. Две девочки остановились на набережной по дороге из школы. Одна дала другой понюхать ластик, что пах конфетой. Та из зависти откусила от него кусок, и владелица ластика разрыдалась. Волны видели, как мальчишки на скамейках били по фантикам вогнутой ладонью, перевертывая их. Волны, хлопая пеной, думали, что, если бы их пустили в игру, они собрали бы целую коллекцию оберток с картинками (но в воде краски бледнеют и текут).

Слева на столе уже лежала стопка бумаг с инструкциями. Подперев голову рукой, Ортис стал читать первую страницу и не понял ничего, кроме отдельных слов. Он заставил себя перечитать ее, но, не выдержав усилия, отложил, откинулся на спинку стула и стал смотреть в окно.

Он взял со стола линейку, провел пальцем по ее граненой поверхности. Ему показалось, что в углу подоконника скопилась пыль. Он решил вытереть ее куском бумаги. Посмотрел на серую грязь, выбросил комок в корзину. Встал, заложил руки за спину и прошелся из конца в конец кабинета, как будто обдумывал что-то серьезное, но на самом деле просто разминал ноги. Потом сел обратно, попытался прочесть вторую страницу, еще и еще раз перечел ее, зевнул и уронил голову на руки...