Адельсидоровна говорит: «Азохенвей! Любви все возрасты покорны…»

Может быть, она и не преувеличивает на этот раз.

Еще в Москве, в первых классах, я влюбился. Точно, как в книжках написано. И мутило меня от страха. И краснел, и бледнел без причины. И на подвиги потянуло, только не знал, что бы такое выкинуть!

Само собой, про это дело я никому не рассказывал.

Вместе со мной в сокольнической школе учились сестры Асковы, Леночка и Белочка. Они были двойняшки. Их путала даже учительница. Потому что обе носили косички и одинаково одевались.

И по голосу, и по глазам они были одинаковые. Черноволосые и черноглазые. Учились только на отлично. Поэтому я долго не мог сразу решить, в кого лучше влюбиться — в Леночку или в Белочку. По-настоящему! Они даже сидели вместе, впереди меня на первой парте. Ну просто с ума можно сойти, как похожи! Только когда Белочка заболела и ее побрили наголо в больнице, я понял, что влюблен в Леночку.

Канешно, никто в классе и не догадывался, что у меня такая большая любовь.

Каждое утро я надевал свой лучший костюмчик, который мне перешила бабушка из дедушкиного добра, причесывался перед зеркалом, хотя раньше это со мной не случалось, и торопился побыстрей в школу. Вовсе не потому, что так уж хотелось учиться.

— Ленка-пенка, голая коленка! — дразнились ребята.

Но когда она пропускала школу, мне становилось так скучно, что можно было повеситься.

Настоящая радость пришла, когда мы вместе выступали в клубе Русакова и поздравляли участников районного собрания по случаю великого праздника. Нас долго тренировали. Мы заучивали стихи и на весь зал кричали друг за другом. Девочки и мальчики оделись по-нарядному, но Леночка вырядилась, просто как настоящая принцесса. Я посмотрел на нее и закашлялся. Руководительница сурово спросила:

— Ты что — простудился?

— Нет. Я просто поперхнулся.

— Пойди в туалет и напейся.

Я сходил. Но пить из под крана не стал, потому что знал точно, отчего поперхнулся.

На сцене во время выступления я глядел только на Леночку и путал слова. Мне захотелось читать стихи про нее, а не про партию большевиков. Но ни в первом, ни во втором классе я сочинять не умел. Честно говоря, я даже писал по-печатному, с ошибками.

Куда подевались в сорок первом сестры Асковы, я не знаю. Может, они остались в Москве, а может, их увезли в какую-нибудь тьмутаракань, подальше от войны. Но все-таки это была любовь игрушечная, а по-серьезному я влюбился только в эвакуации…