11
Через месяц после начала той войны отца Бориса забрали в армию. Отец был школьным учителем, математику преподавал. Поэтому, может быть, его и направили в авиацию. Он освоил специальность штурмана, летал на бомбардировщике, рассчитывал трассы полетов. Однажды бомбардировщик сбили немцы. Отец, единственный из экипажа, успел выброситься с парашютом, потом четыре дня лесами и болотами добирался до линии фронта. Когда пришел к своим, его целые сутки, не давая спать, допрашивали «особисты». А вдруг он, Абрам Левитин, переметнулся к фашистам, заделался их шпионом? Но обошлось…
После начала войны мама, врач-хирург, стала работать в военном госпитале, которому отдали здание, где прежде был «Дом колхозника». Ей присвоили звание капитана, на воротнике гимнастерки она носила «шпалу». Каждый раз увидев маму в военной форме, устало возвращающуюся домой после трудного дня в госпитале, Борис задирал нос и бросал гордые взгляды на мальчишек, с которыми играл во дворе.
После начала войны мама, врач-хирург, стала работать в военном госпитале, которому отдали здание, где прежде был «Дом колхозника». Маме присвоили звание капитана, на воротнике гимнастерки она носила «шпалу». Каждый раз увидев маму в военной форме, устало возвращающуюся домой после трудного дня в госпитале, Борис задирал нос и бросал гордые взгляды на мальчишек, с которыми играл во дворе.
Голодное было время… Борису полагалась «иждивенческая карточка», по ней выдавали четыреста граммов хлеба в день. Мама имела «рабочую карточку» – шестьсот граммов. А люди, у которых работа была связана с тяжелым физическим трудом, получали аж восемьсот граммов. Такие карточки назывались «УДП», то есть «усиленное дополнительное питание». Правда, простой народ, который и во время войны не терял чувства юмора, расшифровывал аббревиатуру «УДП» иначе – «умрешь днем позже». Кроме того, на крупных заводах, особенно оборонных, существовали специальные «ОРСы», то есть «отделы рабочего снабжения», которые дополнительно выдавали рабочим что-нибудь съестное и даже одежду. Но и тут, имея в виду начальство, шутники расшифровывали аббревиатуру «ОРС» по-своему – «обеспечь раньше себя».
Конечно, на рынке, том самом «Барашке», продукты кое-какие всегда можно было купить. Да только цены кусались. Иногда мама, покопавшись в шкафу, вытаскивала из него какую-нибудь довоенную одежку, несла на рынок, меняла у торговок на кусок жилистого мяса с костями или на несколько килограммов проросшего картофеля. Перед тем, как варить или жарить картофель, мама тщательно его мыла, но шкурку не срезала – чтобы не потерять вместе со шкуркой даже малую толику драгоценной картофельной плоти.
Когда маме после обычного рабочего дня предстояло в госпитале еще и ночное дежурство, она перед уходом на работу оставляла на кухонном столе еду, чтобы Борису было что покушать после его возвращения из школы, а также на следующее утро. Случалось, что, придя домой из школы и не сумев сдержаться, голодный Борис съедал все это за один присест. В таком случае на завтрак ему приходилось ограничиваться оставшимся ломтиком черного хлеба и чайной ложкой подсолнечного масла, налитого на дно блюдца. Борис солил масло, макал в него хлеб и медленно, смакуя, жевал хлеб кусочек за кусочком.
А когда после ночного дежурства и за ним еще второго рабочего дня мама возвращалась домой, они устраивали «пир». Согласно правилам, дежурный врач в госпитале должен был «снимать пробу», то есть проверять качество приготовленной пищи перед тем, как ее получат раненые. Тарелку госпитального супа мама съедала. А вот второе – какую-нибудь котлету с пшенной кашей – она перекладывала в кастрюльку, принесенную из дома. Туда же добавляла и часть госпитального ужина. Компот переливала из стакана в баночку. И все это на следующий день приносила Борису. Но голодный Борис отказывался есть один, и они у себя на кухне честно делили это богатство пополам.