Сцена восьмая
Судьбоносная встреча в «Парии»
Ким Неуемный забежал в ресторан «Парий», что напротив заветного входа за Кремлевскую стену, так быстро, будто злосчастный таракан все еще гнался за ним.
– Водки! – закричал он официанту.
– Водка уже есть, присоединяйся, Ким, мне как раз компаньона не хватало, – услышал Ким со спины. Он оглянулся. В углу наряженный и мрачный сидел Данила Кувалдин перед графином с водкой и напивался. Ким знал Данилу по своим сибирским вояжам. – Официант, еще один стакан! – скомандовал Кувалдин.
Официант шустро подскочил к столу со стаканом. Данила уже нетвердой рукой налил Неуемному.
– Ну, за встречу! – произнес он тост и опрокинул стопарь.
– За встречу, – поддержал Ким, водку лизнул, но не выпил.
– А че не пьешь? – удивился Кувалдин.
– Мне водка нужна для других целей.
– Это для каких же? Компресс что ли приложить собрался?
– Для дезинфекции. На меня в Кремле таракан прыгнул и ползал, тварь, по мне минут двадцать. Черт знает, какие инфекции он разнес по моему телу. Пойду продезинфицирую.
И Ким со стаканом в руке в одной руке и портфелем в другой направился в туалет.
– Портфель-то оставь, я присмотрю, – простодушно предложил Данила.
– Нет, извини, друг. Он мне слишком дорого достался, чтобы вот так беспечно из рук выпускать. – Ким понизил голос. – Это мне Сусликов вручил, вместе с тараканом.
– Неужели министерский? – с восхищением произнес Данила.
– Не министерский, конечно, но тоже большой общественной значимости, – процитировал Неуемный без ссылки на первоисточник. – Я теперь ОСВИН возглавлю.
– ОСВИН?! – Данила вскочил и облапил Кима. Водка выплеснулась из стакана Киму на портфель. – Ким, вот это почет! Вот это я понимаю! Это тебе не прыщавых молокососов тусовать. Это же серьезные дядьки!
– А я прыщавых молокососов и не тусовал никогда, – с обидой сказал Неуемный.
– А, да это я о своем. Ким, ты веришь в знаки?
– Верю.
– Тогда ты понимаешь, что наша встреча не случайна. Я готов возглавить омское отделение ОСВИНа.
– Можно я все-таки до туалета дойду, прежде чем мы начнем обсуждать освинские рокировки?
– Ой, прости, прости. А хочешь, я тебе спинку протру? Самому же не достать, руки коротки.
– Данила, тебе, по-моему, водка в соображалово ударила. Что о нас люди подумают?
– А никто не увидит. Мы в кабинке запремся.
– Ну идем, если так.
Неуемный с Кувалдиным проследовали в туалет. Ким разделся по пояс, поднял руки, в одной из которых был по-прежнему зажат портфель, и скомандовал:
– Валяй!
Кувалдин, старательно сопя, стал обтирать салфеткой, смоченной водкой, спину Неуемного.
– Тут какие-то царапины в районе поясницы… – заметил Кувалдин.
– Это я таракана ловил.
– Поймал?
– Не… Свалился с меня, зараза, и за унитаз заполз… А-а-а! – завопил вдруг Неуемный. Кувалдин от неожиданности выронил стакан. Стакан ударился о край унитаза и разбился.
– Ты че?! – оторопел Кувалдин.
– А ты че? Царапины ведь. Что, подуть не мог? Мне всегда мама на ранку дула, когда зеленкой мазала. И жена тоже дует…
– Извини, Ким. Я не знал, что ты такой нежный. В следующий раз обязательно подую.
– Ну, все. Теперь иди. Дальше я сам.
Ким открыл защелку и распахнул дверь. Прямо в лицо ему смотрело хищное дуло фотообъектива. Дежурный папарацци, ошивавшийся в «Парии» в поисках наживы, нажал на спусковой крючок. – Тра-та-та, тра-та-та, – услышали зазевавшиеся герои. Кувалдин коршуном кинулся на фоторепортера. Репортер выскочил в предусмотрительно открытую дверь и рванул к выходу из «Пария», бережно придерживая на груди своего кормильца. Привыкший к таким сценам персонал ресторана равнодушно проводил его взглядом.
Пока грузный и нетрезвый Кувалдин, натыкаясь на стулья, достиг выхода, репортера как будто ветром сдуло. Багровый и потный, Данила вернулся к своему угловому столику и попросил еще водки. Карьера не задавалась.
…Когда сегодня в двенадцать он, трезвый, выбритый, в новом прикиде и дорогом галстуке, явился в «Парий», Люберецкий встретил его холодно и насмешливо.
– И куда это ты так вырядился?
– Как куда? Вы же сказали, Василь Кузьмич, что идем на обед в Кремль.
– Не могу я тебя в таком виде в Кремль взять, друг мой.
– А что такого в моем виде? Я вчера в ГУМе весь лимит с кредитки вычерпал, чтобы соответствовать.
– А скажи мне, Данила, ты какую организацию в Кремле представлять собирался?
– «Жующих», то есть «Наших», то есть еще пока жующих, но уже как бы наших.
– То есть молодежную?
– Ну да.
– А молодежь у нас так не одевается, Кувалдин. А ты одет как средней руки провинциальный бизнесмен на своей второй свадьбе.
– Почему на второй?
– Потому что на первой он был одет в малиновый пиджак и слаксы, и женился на пышнотелой шатенке. А вторым браком он женится на тощей белобрысой модельке и покупает готовый брендовый костюм и дорогой галстук цвета кремлевских звезд.
– И что же мне делать?
– Учиться, учиться и учиться, как завещал нам еще вождь пролетариата, товарищ Ленин.
– Но товарищ Ленин и сам не умел одеваться. Полжизни проходил в одном и том же галстуке в мелкий горошек.
– Иные времена, иные нравы, Данила. Вот посмотри на меня. Рубашка свободного стиля, неформальный пиджак и дорогие джинсы.
– И где вы все это брали, если не секрет?
– Секрет, конечно, но для тебя открою. Одежду мне подбирает мой личный стилист, чтобы и по фигуре, и в тренде, и имиджу, и ситуации соответствовать.
– Блин, а у нас в Омске стилистов нету.
– А ты что, в Омске одеваешься?
– Не, я – в Москве.
– Вот в Москве и поищи. Это тебе такое мое задание. Как будешь соответствовать – сразу на кремлевский обед возьму. А пока, брат, извини, – Люберецкий похлопал Кувалдина по плечу, поднялся из-за столика и был таков.
Опущенный ниже ватерлинии Кувалдин оставался сидеть. Он стал мучительно соображать, где ему взять московского стилиста, хорошо бы, чтобы еще и недорого. Минут через пятнадцать, перебрав в уме все московские контакты, понял, что без стакана не разберется. И заказал графинчик водки и закуску. Выпил, но не проняло. На душе было так же горько, как и во рту. Заказал второй. Вот тут в ресторане, как черт из коробочки, появляется Неуемный. Он, Данила, натурально, обрадовался – московский от ушей и до хвоста Ким наверняка знал, где тут водятся хорошие стилисты. И вдруг Неуемный сообщает такую новость, что хоть в пляс пускайся. Как будто святой Петр побренчал заветными ключами, хоть, может, и не от рая, но ОСВИН тоже ничего себе перспектива. И так хотелось ему, Даниле, угодить, услужить, оказаться полезным. И вот, на тебе, угодил. Завтра, да что там завтра, может уже сегодня, Интернет будет полон их туалетными фотами: Ким с голым торсом и он, Данила, с красной рожей. Ну, и понятно, с какими комментариями. Да, сверкнула звезда красивого будущего и разбилась, как тот стакан с водкой о край унитаза. Только несбыточный запах и остался… Щас Ким вернется из туалета, хорошо, если портфелем по башке не надает. Он, Данила, готов и в ноги Киму пасть, но вдруг еще какой-нибудь папарацци среди посетителей затесался. И пойдут новые интерпретации порочащей их связи. Кувалдин почувствовал, что от бега и волнения пересохло горло и попросил у официанта воды. Тот принес стеклянную бутылку. Бутылка почему-то имела форму ракеты. Данила выхлебал всю воду одним махом из горлышка и машинально нагнулся, чтобы согласно традиции поставить пустую бутылку под стол…
Когда Данила вынырнул из-под стола, перед ним стоял прибранный Ким, и лицо его сияло как медный таз в солнечную погоду.
– Не понял, – произнес Данила.
– Чего не понял?
– Ты, что, Ким, не боишься?
– Чего?
– Нас же разложат по всему Интернету.
– И слава Богу! Я уже давно мечтал в «Компромат. ру» попасть, теперь, глядишь, и попаду.
– Это зачем?
– Эх, Кувалдин, темный ты человек… Любое упоминание в медиа идет в зачет, а если сайт с высоким рейтингом, типа «Компромата», так это же какая читаемость! Лицо мое начнут узнавать. И грудь. Грудь-то у меня еще ничего, мускулатура накачана, живота почти нет… А когда пойдет сообщение, что я начальником ОСВИНа стал, публика меня идентифицирует: «А, это тот, который из туалета…»
– Да, ну и нравы у вас тут в столице… Меня, боюсь, в Омске ребята не одобрят.
– Да ерунда! Напечатаешь в «Омской правде» опровержение – мол, оказывал первую помощь пострадавшему Председателю. И волки сыты, и овцы целы.
– Умище, вот умище, – восхитился Данила и опять полез было обниматься, но вспомнил про папарацци и сдержал себя. – Не зря тебя, Ким, ОСВИНом руководить поставили. Какая дальновидность! Какой гениальный расклад!
– Да, я такой, – скромно подтвердил Неуемный. – Просто до сих пор у меня не было достойного поля действий. Но вот теперь…
– Ким, ты теперь такой крутой станешь, что на кривой козе к тебе не подъедешь. Только на мерине.
– Да брось, я не чванлив. Ко мне можно запросто, по-дружески.
– Вот я тебя по-дружески и прошу: сделай меня главным ОСВИНином в Омске, а лучше во всем Сибирском округе.
– Да мне это теперь – раз плюнуть. Тьфу! – плюнул Ким прямо на лацкан Данилова пиджака.
– Ты не плюйся, что ты плюешься. Костюм у меня новый.
– Да уж, вырядился как на свадьбу.
– И ты туда же, – огорчился Кувалдин, вспомнив утренний разговор с Люберецким. – Слушай, дай адресок хорошего стилиста, мне надо срочно облик обновить.
– Зачем? Для представителя сибирского ОСВИНа ты отлично выглядишь – корпулентный мужчина в хорошем галстуке и брендовом костюме с иголочки. На работу – как на праздник.
– Ну, Ким, ты даже не представляешь, как ты меня сейчас поднял в собственных глазах. Прям бы расцеловал тебя, если бы не проклятые партизаны-папарацци. Ты, Ким, – самый человечный человек. Всегда уважал тебя, а теперь еще и люблю горячо и безмерно. Я теперь – весь твой.
– Спасибо, весь – не надо, мне достаточно до пояса. Нижнюю часть оставь для девушек.
– А кстати, о девушках. Тебе ведь теперь в ОСВИНе секретарша преданная нужна – кофе варить, на ранки дуть, посетителей очаровывать и разочаровывать с милой улыбкой, секреты хранить. У меня такая есть, хрупкая блондинка с железным характером, Агнессой зовут.
– Фу, имя-то какое…
– Не Анжелика, конечно… Но она откликается на Снегурочку. Она у нас в Доме культуры лет семь Снегурочку на новогодних праздниках изображала. Представляешь, каждый день будет у тебя как новогодний праздник в детстве. Зовешь с замирающим сердцем: «Снегурочка!» – и является к тебе из-за офисных кулис прелестное создание.
– Ну, надо на нее еще посмотреть. А то, помню, как-то в детстве на елке, когда мой папа служил отечеству в Африке, кликнул: «Снегурочка!» – а на сцене появилась дочерна сгоревшая Марь Петровна, училка из посольской школы, я от ужаса чуть в штаны не написал…
– Так я тебе мигом просмотр организую. Не успеем мы с тобой за великие горизонты выпить, она уже здесь будет, как в волшебной сказке.
– Сказки я люблю.
– Ну, а я сегодня, чур, волшебник. А ты будешь сказочным принцем.
– Нет, лучше королем.
– Как скажете, Ваше величество, – Данила наклонил почтительно голову и достал телефон. – Вот сейчас нажмем на волшебную кнопочку… Снегурочка? Это Кувалдин. Да, с обеда, прямо с обеда. Назначение отмечаю. Нет, я теперь не «Наш», я поменял свой удел, теперь я – главный сибирский ОСВИНянин. Что это такое? Давай быстро подгребай в ресторан «Парий», узнаешь. Тут рядом со мной Дед Мороз сидит, Снегурочку ищет. Нет, я не пьяный. Объяснять некогда. Ну и что ж, что ты на работе. Можешь на нее теперь плюнуть с высокой колокольни. Где взять колокольню? Быстро добежишь – предоставлю. Ну все, целую в косу. – Данила убрал телефон в карман. – Щас будет. А пока давай харчик закажем. Я угощаю! Официант! Нам меню!
Ким взял меню из рук официанта и стал задумчиво его изучать. Меню было разнообразным – «Парий» работал на все категории кремлевских визитеров. На закуску здесь подавали: рыльца в собственном пушку, ученые компостированные мозги, кошерное сало, пролетарские гегемоны под гнетом и мульку с душком. Раздел супов представляли: суп гороховый «Газпром», суп расовый «Прибалтийский», медийная солянка с потугами, щи из зеленой капусты с портретом Линкольна, мисо-суп с галлюциногенными грибами и лапша на ушах. Среди основных блюд значились: вырезка олигархическая, седло барашка со стременами халяль, утка медицинская с яблоками, язык шпионский «Обет молчания», пельмени ручной лепки скульптора Неизвестного и блины со штангой «Тяжелоатлет». На сладкое тут подавали: желе «Тварь дрожащая», «Крым-брюле» в хрустящем суверенном стаканчике, чернослив пиаровский, начиненный сюром и пирожное «Корзинка потребителя». В разделе напитки красовались: виски «Седые», водка «Пустозвон», настойка на профсоюзных корочках, напиток из гранат «Генеральский», кумыс Доброй надежды, пиво армянское «Три звездочки» безалкогольное и минеральная вода «Арзамас-16». Ее-то Данила уже и опробовал.
Ким заказал лапшу на ушах и олигархическую вырезку, а Данила остановился на щах из зеленой капусты и пельменях авторской лепки. В животах громко заурчало – желудочный сок сигнализировал о своей готовности к принятию пищи. Однако не успели они даже слюну сглотнуть, как на пороге появилась запыхавшаяся Агнесса. Завитые локоны на ее голове немножко растрепались, грудка вздымалась от быстрого бега, на круглом личике бисеринками проступил пот. Увидев рядом с Данилой незнакомого человека с портфелем, в возрасте, позволяющем принимать кадровые решения, Агнесса немного смутилась, но быстро поправив наощупь волосы рукой и изящно промокнув бумажной салфеткой лобик и носик, девушка направилась к угловому столику, на ходу запихивая использованную салфетку в сумочку. Она не пошла, а поплыла по ресторану Белой Лебедью, а глаза ее вдруг засияли, словно внутри дежурный электрик включил на полную катушку освещение сцены.
– Агнесса, – колокольчиком прозвенела она, подавая незнакомцу руку.
– Какое оригинальное, какое милое имя…
Ким… Борисович. Присаживайтесь. Что желаете?
– Что-нибудь легкое, необременительное.
– Необременительное для желудка?
– Для вашего кошелька.
– О, за мой кошелек не волнуйтесь. Ваш приятель угощает.
– Тем более. Ему я и так уже обязана.
– Чем же, позвольте полюбопытствовать?
– Встречей с вами.
– О-о-о, – Ким даже покраснел от удовольствия. Он, крепкий семьянин с доперестроечным стажем, давно не слышал таких изящных пассажей. Последнее десятилетие он был с головой погружен в индивидуальную борьбу за самоутверждение на околополитической арене и совершенно упустил из виду учение Фрейда о роли женщины в истории мужчины. – Агнесса, вы приняты.
– Это сказочно! И вы даже скажите – куда?
– В мое сердце! – неожиданно для самого себя произнес он. И смутившись, замолчал. – И еще в ОСВИН.
– Простите мою неосведомленность, Ким… Борисович, но не могли вы расшифровать эту загадочную аббревиатуру?
– Общероссийский союз вхожих и невхожих.
– Не хватает одного словечка.
– Какого?
– Вхожих и невхожих куда?
– Агнесса, проявите смекалку!
– А можно воспользоваться помощью друга?
– Нет-нет, – закапризничал Ким. – Сама-сама-сама…
– Ну, а минуту на размышление дадите?
– Ладно, минуту дам.
– Можно поразмышлять вслух?
– Как вам угодно, но только минуту.
– Вы такой властный, фотогеничный, ухоженный мужчина… – Ким посмотрел на свои обгрызенные ногти и спрятал руки под стол. – С солидным, еще новым портфелем, не министерским, конечно…
– Как вы угадали?!
– В ОСВИНе нет буквы М…
– Продолжайте!
– Но тоже большой общественной значимости…
– Да-да-да…
– А такие портфели у нас в стране выдают только в одном месте и это место…
– Да. Да. Да!..
– Кремль, – закончила Агнесса.
– О-о-о! – выдохнул восхищение Ким.
– Уложилась! – глядя на свои командирские часы с секундной стрелкой, констатировал Данила.
– Куда уложилась? – не понял Ким.
– В минуту уложилась. Молодец, Снегурочка!
Ким развернулся к Даниле.
– Кувалдин, если ты не будешь соблюдать субординацию, уволю к чертовой матери, не успев назначить. Хвалить и ругать – это моя компетенция, понял? А ты можешь только согласно кивать и одобрять принятые мною решения.
– Но у нас же в России демократия…
– Все-таки ты дурак, Кувалдин. У нас в стране демократия в рамках родительской тирании. У нас во главе государства как стоял царь-батюшка, так и стоит. И не важно, как его называют: товарищ Генеральный секретарь или господин Президент.
– Простите, Ким Борисович, мои заблуждения. Какой же вы глубокий, государственного ума человек! Вас в Премьер-министры выдвигать надо.
– А чего это ты на «вы» перешел?
– Соблюдаю субординацию.
– Ну, тогда молодец. Тогда не уволю. Нос по ветру держишь.
– Рад стараться, Вашество.
– Ну, вернемся к похвалам и порицаниям. Молодец вы, Агнесса, – подтвердил Ким, поворачиваясь к девушке. – Я дам вам место в ОСВИНе.
– А какое это будет место, Ким… Борисович?
– Передовое. Будете секретарем, нет, не секретарем, вы будете личным помощником Председателя.
– Боже мой, Ким… Борисович. Вы – мой спаситель! – в глазах Агнессы появились слезы. – Это как в сказке! Но я знала, что так случится, я знала! Мне был знак свыше!
– Агнесса, вы верите в знаки?!
– Ой, я что-то не то сказала?
– Да нет, просто такое совпадение… Я тоже верю в знаки.
– Это судьба, Ким… Борисович. Это судьба! – опять растрогалась Агнесса.
Их взволнованный диалог был прерван появлением официанта.
– Я извиняюсь, – ввинтил официант. – Для девушки что-нибудь будете заказывать?
– Да-да, – вспомнил Ким. – Что вы хотели бы, Агнессочка?
Агнесса выбрала дежурные блюда: мисо-суп с галлюциногенами и язык «Обет молчания», чтобы не заставлять желудки мужчин долее страдать.
Им тут же принесли заказанное, и пока Ким, с ощущением собственной значимости, рассказывал Агнессе о себе и об организации, а потом о своих планах по восхождению на политический Олимп, девушка восхищенно слушала с открытым ртом, одновременно успевая смахнуть салфеткой крошки с галстука нового начальника, подливать ему воду и горячительные напитки, а также отрезать кусочки от олигархической вырезки и подносить вилку к Кимову рту ровно в тот момент, когда он замолкал, чтобы перевести сбитое эмоциями дыхание.
Все трое были на вершине блаженства…