Часть третья
НА КРАЙ СВЕТА
— Свет… Больно! — прошептала Крошечка, открыв глаза и тут же их закрывая.
Голос над ней произнес:
— Светобоязнь. Остаточные явления. Ничего… Главное — очнулась.
Другой голос говорил:
— Трое суток без сознания, думали, Алевтина Юрьевна, уж не придет в себя. А вот глядите: живехонькая, разговаривает… И параличей нет, небольшой парезик — ерунда…
— Где он? — не открывая глаз, внятно спросила Орина.
— Слышите, слышите? — говорил второй голос, не отвечая на вопрос.
— Где он? — строго повторила Крошечка, приоткрыв глаза и чуть не ослепнув от белизны халатов, сгрудившихся возле нее.
Она увидела, что лежит в палате, у окна, за окошком — деревья, у которых почему-то не по-осеннему зеленые листья.
— Кто — он? — спросила старенькая, сухонькая врач Алевтина Юрьевна, вокруг которой клубились остальные белохалатники.
— Тут мальчик лежал, в коридоре…
— Тут, деточка, много мальчиков лежало в коридоре, и девочек тоже… И сейчас лежат, столько больных — некуда класть! Как звали мальчика-то?
Орина нахмурилась — она не помнила… Был какой-то мальчик, очень важный для нее мальчик… И он исчез… Как его звали?..
— А можно мне… зеркало? — подняв чугунную руку и ощупывая лицо, спросила она.
Алевтина Юрьевна сказала:
— Ну дайте ей зеркало…
Кто-то сунул под нос ей круглое карманное зеркальце в черной окантовке — Крошечка еще больше нахмурилась: тут отражалась… не она!
— А почему я… такая маленькая?.. И… и рот кривой?
— Потому что нормальной пищи не ела… Тебя три дня через капельницу глюкозой кормили, вот ты и стала маленькая и тощая. Ничего, скоро совсем поправишься и вырастешь большой и толстой… — говорила сестра со вторым голосом. — Алевтина Юрьевна, там мать с бабкой, сколько времени на улице дожидаются, под окнами дежурят… Пустить? Бабушка-то из нашей системы — фельдшерицей сколь лет проработала… Наговицына, может, помните?
— Как не помнить! После обхода пустите. Ненадолго! — сказала главврач, и вся компания перешла к следующей койке.
Орина, щурясь, в полудреме стала глядеть на желтую акацию в противоестественной зеленой листве, на груди у нее лежало круглое зеркальце.
