МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Справлять день рождения в мае – скажу я вам, это нелегкий труд.
Вот интересно – если у кого зимой день рождения, или там весной, или осенью – все бегут, как миленькие, на огонек.
Ну, там, посидеть, подкрепиться, вообще просто музыку послушать или подушками побросаться.
А вот чем ближе к лету – тем хуже народ собирается. Прям каждого надо отдельно уговаривать.
Все это я понял, конечно, уже несколько позднее. Позднее, чем во время описываемых событий.
Потому что во время описываемых событий я справлял свой первый самостоятельный день рождения.
Мама, как обычно, предложила перенести его с буднего дня на субботу и позвать родственников.
Я, разумеется, согласился. Кто ж отказывается от роскошного взрослого стола и от подарков!
– Только знаешь, мама, – сказал я, – в этом году у меня будет два дня рождения. Я так решил.
– Вот это да! – изумилась мама. – Он так решил! А меня спросить случайно не забыл?
– Вот я тебя и спрашиваю, – сурово ответил я, неприятно пораженный ее тоном. – А в чем, собственно, дело? Просто я хочу пригласить друзей в свой день рождения.
– Но я же буду на работе! – взмолилась мама. – Ну почему вы, мужчины, такие непонятливые? Кто вам тут приготовит, подаст, уберет? Рабочий же день! Я поздно приду, устану, папа вообще неизвестно когда с работы приходит. Опять не понял?
– Мам, – сказал я, – все я понял. Нам ничего не надо. Ну, может, к чаю что-нибудь.
Мама подумала и помолчала.
– Ладно, – сказала она. – К чаю так к чаю. Вот я как раз в магазин иду. Торт брать или пирожные лучше?
Тут я тоже задумался. Торт, он, конечно, большой и сладкий. Но пирожные я любил гораздо больше! Особенно эклеры!
– Мам, купи эклеров! – крикнул я, сидя в большой комнате, по-прежнему в состоянии глубокой задумчивости. Она проистекала от того, что я вдруг ясно представил себе, что останусь дома один, без мамы, и буду принимать гостей совершенно самостоятельно.
Сам буду ставить им тарелки, рюмки, сам их развлекать и сам отвечать за последствия.
Да! Тут было над чем задуматься!
– А сколько эклеров-то? – спросила мама, входя в комнату уже в плаще (на улице было прохладно) и в туфлях на среднем каблуке. – Сколько вас будет-то? Хоть примерно?
– Купи десять, – попросил я.
Мама с сомнением посмотрела на меня, но ничего не сказала.
* * *
Каково же было мое состояние, представьте себе, когда на следующий день в нашу квартиру явилось ровно десять человек!
Этого я ну никак не мог ожидать.
Целый вечер накануне я считал гостей в уме, правда, машинально загибая пальцы при этом.
– Может, лучше вслух считать будешь? – спросил папа, как всегда ехидно. – А то собьешься, не дай бог.
– Да ну тебя! – отмахнулся я и продолжал считать в уме.
Колупаев. Сурен. Женька-Хромой. Серега-маленький. Бурый. Демочка. Вовик, будь он неладен. Ну, может быть, Ленка со Славиком. Впрочем, если придет Ленка, она наверняка притащит еще какую-нибудь девку. Ну, там, Таньку Нудель или еще кого-нибудь.
В это последнее как-то не хотелось верить.
Вообще не верилось, что у меня на дне рождения будут девчонки. Да и Вовика с Демочкой, если честно, видеть не очень хотелось.
Так оно, кстати, и получилось, хотя и не совсем.
Демочка явился вдруг один!
Зато Ленка вместо Славика привела сразу двух девчонок.
Пришел и Сашка Белозерчев, который вообще-то крайне редко выходил гулять, потому что занимался какими-то там иностранными языками и вообще всякой ерундой, поэтому мама его, как правило, просто не выпускала во двор.
Короче, получилось ровно десять человек!
Сначала я обрадовался. По эклеру на человека. Тюк в тюк.
И вдруг я понял, что забыл сам себя!
Пока Колупаев драл мне уши ровно двенадцать раз (да-да! в тот день мне исполнилось ровно двенадцать лет!), я мучительно соображал, что же делать.
Не есть самому?
Но тогда все поймут, что эклеров меньше, чем людей.
Налечь на винегрет (мама все-таки кое-что приготовила, как она сказала, «на скорую руку») и наврать, что не могу сладкое после соленого?
Очень неубедительно.
Выйти в тот момент, когда все будут поедать эклеры?
Невежливо.
И некрасиво.
* * *
И в этот момент опять зазвонил звонок! Еще кто-то пришел!
Ни жив ни мертв я поплелся в прихожую и неохотно открыл дверь.
В дверях стояла тетя Роза и улыбалась.
– Здорово, именинник! – весело сказала она. – Не ожидал? А я тут рядом была. Меня мать просила зайти посмотреть, как тут у вас. Порядок?
– Ой! – прошептал я. – Тетя Роза, как хорошо, что ты пришла! Я просто не знаю, что делать! Это какой-то тихий ужас!
– А что такое? – встревожилась она, снимая плащ.
– У меня только десять эклеров! А нас одиннадцать человек вместе со мной!
– Понятно, – сказала тетя Роза, – сейчас что-нибудь придумаем.
Она достала из холодильника коробку эклеров, открыла ее, разложила на большой тарелке, потом секунду подумала и стала резать каждый эклер на две половинки.
Когда я это увидел, я просто на месте запрыгал от радости!
Вот это да! Неужели каждую большую проблему можно решить вот так – запросто?
Я очень сильно поблагодарил тетю Розу и понес эклеры в большую комнату.
Там я поставил эклеры на стол, рядом с винегретом и порезанной докторской колбасой. Мы открыли пять бутылок лимонада, и Колупаев приготовился сказать тост.
– Значит так, Лева! – торжественно произнес он. – Я тебе это... желаю всего... чего ты сам себе желаешь! Понял?
– Понял! – сказал я.
– А нельзя ли поподробней? – весело спросила тетя Роза. Она стояла в дверях, в фартуке.
Колупаев недовольно посмотрел на меня. Все его лицо выражало одну-единственную простую мысль: «Ты же говорил, что никого не будет!».
– Я сейчас уйду! – сказала тетя Роза, поймав его взгляд.
Колупаев покраснел как рак.
– И все-таки! – настаивала тетя Роза. – Попробуй конкретизировать свою мысль!
Колупаев стал вытирать пот со лба. Потом он сильно задумался и сел.
– Не могу пока! – честно признался он.
– Ну тогда я скажу! – тетя Роза вышла на середину комнаты, взяла у меня бокал с лимонадом и сказала: – Левочка! Пусть в твоей жизни всегда будет так же много друзей, как сегодня! Будь здоров!
После чего тетя Роза неожиданно загрустила, извинилась и вышла.
Щелкнула дверь в прихожей. У меня опять тревожно заныло в груди. Я опять остался за хозяина.
– Лева! – сказала Ленка. – Я тебе желаю стать немножко повеселее!
– Точно! – заорал Колупаев. – И посильнее! Чтоб в рыло мог дать, если нужно!
– Удачи тебе, старик! – неожиданно сказал Демочка совершенно по-взрослому, серьезно и безо всякого кривляния.
Я даже обалдел. Удача? А что такое удача? Это когда везет, что ли? В это я не верил – что мне будет везти. Слишком много раз мне уже не везло.
– Чтобы денег много было! – сказал Женька. – Как у твоего отца. Хотя бы. А то и больше.
– Ну хватит! – заорал я. – Вы чего все, с ума, что ли, сошли? Это же нормальный день рождения, детский! Безо всяких тостов!
– Ничего не хватит, – сказал вдруг Сашка Белозерчев. – Я тебе желаю стать каким-нибудь там, не знаю, писателем, что ли. У тебя вроде фантазия богатая. Только сильно не ври.
– Не буду, – опрометчиво согласился я. – А ты, Бурый, чего молчишь?
Мне все эти тосты нравились все больше и больше! Жалко, правда, что почти все уже сказали.
– Мы с Серегой, – сказал Бурый, поднимаясь с места, – желаем тебе здоровья. Крепкого. Вот так вот, короче.
Тут настала очередь Сурена. Сурен вышел из-за стола, поднял бокал над головой, чтобы его хорошо видели, и сказал с большим чувством:
– Лева! Дорогой! Я желаю тебе сплясать на могиле твоих врагов! Я желаю тебе жизни, такой же красивой, как этот день! И вообще... Я желаю тебе, Лева, стать чемпионом мира по футболу.
Сурен залпом выпил лимонад и важно сел на место.
И тут случилось самое страшное. Танька Нудель вдруг заорала:
– А мы с Катюхой желаем тебе удачно жениться!
* * *
Господи, что же тут началось!
Какой-то, прости господи, бедлам...
Как раз к этому моменту Колупаев более или менее наелся и стал прыгать по дивану.
– Лева! – орал он. – Женись на Ленке! Точно! Давай я прям сейчас вас поженю!
Потом он начал кидать подушками и возиться. Девчонки визжали. Сурен пролил на пол целую бутылку лимонада.
Бурый и Демочка невозмутимо играли в шахматы.
Я открыл балконную дверь.
И Колупаев стал искать, что бы такое легкое выкинуть с балкона, чтобы никого не убило.
Ничего, кроме моих учебников, он не нашел, и уже хотел кидаться учебниками, но тут Ленка сказала:
– А подарки?
* * *
Мама с папой с утра подарили мне подарки: мячик и детский набор юного плотника (ну, это не считая нового костюма и ботинок).
Мячик мне очень понравился (кроме того, я его сам попросил), а на набор я только полюбовался – он был необычайной красоты. Маленький рубанок, маленькая стамеска, маленькое долото и маленький лобзик смущали меня тем, что я просто не знал, что с ними делать.
– Да! – с чувством сказал Колупаев. – Теперь, Лева, ты будешь выпиливать целыми днями. Не скоро, понимаешь ли, мы тебя увидим во дворе.
– Дай посмотреть! – тихо попросил меня Бурый и унес набор в другую, маленькую комнату (это, собственно, была моя комната).
Там он бережно открыл набор и стал пробовать разные пилки в лобзике. Я сразу понял, что набор надо срочно передарить Бурому, но так не делается в человеческом обществе.
А жаль.
Теперь о детских подарках.
Бурый и Серега, объединившись, купили сложную настольную игру «Золотой ключик», где нужно кидать кубик и ходить фишками по сказочной стране.
Белозерчев подарил книгу (не помню, какую). Сурен – черные очки.
Больше всего потряс меня Демочка. Он срисовал свою «Монополию» (через кальку, наверное) и принес ее мне.
– Тут это... дорисуешь тут немножко, а фишки я помогу тебе найти, – сказал он. – Это просто. Даже из монеток можно сделать. Главное дело – бумажные деньги нарисуй. Ну, знаешь, сто фунтов, пятьсот фунтов. Без денег никак.
Женька подарил домино.
Колупаев тут же стал стучать костяшками и требовать, чтобы мы играли на деньги.
Но тут вмешались девки и сказали, что у них тоже есть подарок.
Вы не поверите, но их подарок был лучше всего! То есть он лучше всего подходил ко дню рождения – потому что они подарили мне пластинку.
Это была голубая гибкая грампластинка. На ней были нарисованы (только очень плохо, как будто художник был пьян) какие-то парни с гитарами. Потом я понял, что это просто фотография так получилась.
На обороте было написано: «Вокально-инструментальный ансамбль “Веселые ребята”».
– Это же модная группа! – заорал Колупаев. – Вот это да!
Мы пошли в мою комнату, потому что там стоял проигрыватель.
Я завел его на тридцать три оборота и поставил на голубую гибкую поверхность иглу.
Началась волнующая и даже душераздирающая песня.
Вот ее слова.
Люди встречаются, люди влюбляются, женятся...
Мне же не везет в этом так, что просто беда!
Вот, наконец, вчера вечером встретил я девушку —
начали подпевать девчонки тихо и задумчиво. —
Может быть рядом,
где-то рядом она.
Вскоре мы все нестройно, но очень дружно голосили в унисон припеву:
В свой вагон вошла она!
Улыбнулась из окна!
Поезд тронул, а я вслед!
Лишь рукой помахал ей в ответ!
Потом мы перешли на другие песни.
Для этого даже не пришлось включать проигрыватель. Мы и так прекрасно знали все слова.
Если в я был султан
Я в имел трех жен, —
орали мы с Колупаевым нашу, любимую, —
И тройной красотой
Был бы окружен!
А когда эта песня всем окончательно надоела, мы тут же перешли на другую:
Хмуриться не надо, Лада!
Для меня твой смех награда!
Ла-да!
Мы стучали вилками и ножами по столу и по стульям, пели эту песню, как вдруг мне показалось, что кроме нас с Колупаем никто не веселится.
Все были заняты какими-то своими делами.
– Ну, не надоело? – спросила меня Танька Нудель. Потом она подошла к проигрывателю, покопалась там и достала маленькую пластиночку. Она ее поставила на проигрыватель, села и стала на меня смотреть.
Никуда не денешься, влюбишься и женишься! —
пела какая-то разбитная певица, —
Все равно ты будешь мой!
Я просто не знал, что делать! А что бы вы делали на моем месте?
Строить ей рожи я не хотел. Сидеть и смотреть на нее в упор тоже как-то не улыбалось.
Поэтому я по праву хозяина подошел к проигрывателю и снял пластинку.
– Зачем! – возмутилась Танька. – Я же слушаю!
– Мы тоже слушаем! – заорали из большой комнаты другие девки.
Тогда я просто ушел на кухню и стал пить сырую воду из-под крана. Так я всегда делал, если надо было успокоиться. Все-таки день рождения – тяжелая вещь. Во время него настроение меняется буквально каждую минуту. А это нелегко, согласитесь.
Вот сейчас я очень злился на Таньку, и вообще на всех девок, что они пришли. Без них, наверное, было бы все-таки лучше.
И вдруг я понял, что Колупаев не подарил мне никакого подарка. Вообще никакого!
Это было настолько поразительно, что я сел и стал думать. У меня даже дыхание перехватило от этого открытия.
«Может, он такой бедный? – думал я. – Ну, принес бы из дома что-нибудь». Но эту мысль я отбросил, как глупую, среди нас таких уж бедных не было.
Чтобы вообще ничего не подарить!
«Он забыл!» – догадался я. И решил изо всех постараться и не обижаться на Колупаева.
Но что-то царапало у меня в груди, когда я вышел обратно в большую комнату и стал вяло доедать эклер.
Что-то мне уже больше ничего не хотелось, и душа моя больше никуда не стремилась.
Чтобы скрыть эту внезапную перемену в себе, я стал разговаривать с Демочкой о посторонних предметах. По-моему, мы заговорили с ним почему-то о космонавтах.
– Если, например, космонавт погибает: сгорает, или от перегрузки сердце лопается, или по башке его чем-то стукнет, – объяснял мне Демочка, – то его потом в могилу не закапывают. Изучают его мертвые клетки. Приборы к нему всякие подключают, и так далее. Потому что, возможно, через эти мертвые клетки можно попасть в третье измерение.
Я сидел, молча кивал и думал о другом.
– Если попал в третье измерение, то уже оттуда не выйдешь, – кивал Демочка мне в такт, – будешь там всегда околачиваться. Как бродячая собака.
Тут я заметил, что Колупаев куда-то исчез.
«Может, ему стыдно стало?» – с непонятной надеждой подумал я.
Я еще немного походил между гостями.
Девчонки щебетали на балконе, Бурый возился с набором юного плотника, Белозерчев смотрел телевизор, Серега-маленький и Женька тихо играли в «Золотой ключик», Сурен лежал на диване и смотрел в потолок.
В общем-то всем было хорошо, кроме меня.
«Ну почему, почему день рождения такой тяжелый? – думал я. – Всегда он тяжелый, всегда что-то не так, всегда чего-то ждешь, ждешь, а оно не бывает!»
«Или это только у меня?» – подумал я и сам испугался своей мысли.
Но тут ко мне подошел Сурен и попросил еще чего-нибудь поесть. Я со вздохом поплелся к холодильнику. Там стояла какая-то одинокая кастрюлька. В кастрюльке плавала холодная рыба.
– Будешь? – спросил я. Сурен кивнул.
Мы прямо из кастрюльки стали ловить вилками рыбу, но она что-то никак не ловилась, а только разламывалась на мелкие кусочки. Тогда Сурен вылил всю эту рыбу в какую-то миску, намешал туда соли, горчицы, красного перца и стал есть, запивая холодной водой.
– Знаешь, Лева, – говорил Сурен, уписывая рыбу за обе щеки, – мне в Москве очень нравится. Гостеприимный город. Но если в ты видел, какое гостеприимство у нас в Ереване! Там бывает стол на сто человек! Нет, на двести.
Я с ужасом представил себе такой стол и маму, которая кормит этих сто человек.
Да и откуда мне было бы взять этих сто человек? Из чужих дворов, что ли, звать?
Даже вместе с родственниками и всеми ребятами набиралось что-нибудь человек двадцать. Ну тридцать. Сто не набиралось никак.
– А соседи? – подсказал Сурен.
Действительно, соседи. Но кто они? Все ребята из нашего дома здесь. Можно, конечно, позвать их родителей. Уже было бы сорок.
Это уже стол надо выносить во двор.
– А что, это идея! – сказал я Сурену. – Ведь во дворе можно не только в футбол играть. Можно танцы устраивать. И вообще всякие праздники.
Он доел рыбу, аккуратно поставил миску и кастрюльку в раковину, вежливо поблагодарил и сказал:
– Знаешь, Лева, я, наверное, пойду. Что-то мне полежать хочется.
Мне стало совсем скучно, и я поплелся его провожать.
* * *
В этот момент все заорали страшными голосами.
Я выскочил в прихожую и увидел Колупаева.
На руках он держал маленькую белую собачку. Вокруг собачьей шеи была завязана тонкая голубая ленточка.
Я закачался и чуть было не рухнул.
Но меня поддержал Сурен.
– Это же наша общая собака! – закричал я. – Вы что?
– Это от всех, – скромно сказал Колупаев. – Теперь она твоя. Пользуйся. Только ты это, Лева, выходи с ней во двор гулять. Иногда.
– Да я каждый день буду с ней гулять! – закричал я и бросился...
Нет. Не бросился. Я медленно и осторожно подошел к собаке, которую Колупаев уже спустил на пол, и осторожно погладил ее по спине.
Это был наш щенок. Мальчик. Которого мы недавно нашли.
Теперь он был мой.
Это было так странно...
Да. Все было слишком хорошо. Как в книжке. Я даже испугался. Я подумал: все слишком хорошо.
Но что я могу поделать, если так все и было?