ГЛАВА XLII
Доподлинная история, героем которой является привидение
Все это время слуги Легри по каким-то непонятным причинам то и дело вспоминали старую легенду о привидении.
Шепотом из уст в уста передавалось, что глубокой ночью в доме слышатся чьи-то шаги – сначала на чердачной лестнице, потом в комнатах. Верхнюю дверь заперли на ключ, но это не помогло: у привидения либо была отмычка в кармане, либо оно пользовалось привилегией, испокон веков дарованной этим таинственным существам, и проникало сквозь замочные скважины, наводя на всех ужас своими ночными прогулками.
Свидетели этих прогулок несколько расходились в своих показаниях относительно внешности привидения, главным образом потому, что у негров, а насколько нам известно, и у белых, при встречах с существами сверхъестественными принято крепко-накрепко зажмуривать глаза, лезть с головой под одеяло или накрываться юбкой, а также другими предметами туалета, годными для этой цели. Ни для кого не секрет, что когда телесные очи бездействуют, очи духовные приобретают необычайную зоркость и проницательность. Так было и на сей раз, вследствие чего возникла целая галерея достовернейших портретов привидения, но, как это часто наблюдается и в живописи, они сильно разнились между собой, совпадая лишь в одной детали, а именно: в наличии белого савана, без которого привидения, по-видимому, обойтись не могут.
Как бы там ни было, а мы имеем все основания утверждать, что в положенные для привидений часы чья-то высокая, закутанная в белый саван фигура действительно появлялась в доме Легри – открывала двери, бродила по комнатам, исчезала, возникала вновь и наконец скользила вверх по лестнице на заклятый чердак. А утром все двери оказывались запертыми на ключ, как будто ничего такого и не было.
Легри не мог не слышать всех этих пересудов, и чем тщательнее негры старались скрыть их от хозяина, тем больше они на него действовали. Он стал все чаще и чаще выпивать, на людях храбрился, осыпал всех бранью, а по ночам его мучили кошмары.
На другой день после того, как Джордж Шелби увез тело Тома, Легри уехал в город и закутил там вовсю. Домой он вернулся поздно, заперся в спальне, приставил изнутри стул к двери, зажег ночник на столике и положил рядом с ним пару пистолетов. Потом проверил, закрыты ли окна, и со словами: «Теперь мне сам дьявол не страшен!» лег в кровать.
Умаявшись за день, Легри спал крепко. Но вот какая-то тень мелькнула в его снах, сжав ему сердце предчувствием беды. Это Касси, и она держит в руках саван – саван его матери. Вдали послышались крики, стоны… Он знал, что все это снится ему, с трудом открыл глаза и, полусонный, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой от ужаса, почувствовал, как дверь распахнулась и кто-то вошел в комнату. Стряхнув с себя оцепенение, он круто повернулся на другой бок. Да, дверь открыта настежь… еще секунда, и погас ночник – его потушила чья-то рука.
В окно, пробиваясь сквозь туман, льется мутный свет луны… Что это? Кто-то в белом скользит по комнате!.. Слышен легкий шелест призрачных одежд. Привидение остановилось у кровати, коснулось ледяными пальцами его руки. Зловещий, приглушенный голос проговорил трижды одно и то же слово: «Идем! Идем! Идем!»
Легри лежал, обливаясь холодным потом, и вдруг все исчезло. Он вскочил с кровати, рванул на себя дверь и, убедившись, что она заперта, без чувств грохнулся на пол.
После этой ночи Легри запил, не зная удержу, забыв всякую меру. Вскоре на соседних плантациях и в городе разнесся слух, что «Саймон при смерти». И это была правда. Пьянство довело его до белой горячки. Он метался, кричал, и бред его был так страшен, что в комнату к нему никто не решался заходить. И все время ему чудилось, будто возле кровати стоит грозное привидение в белом саване, повторяющее одно и то же слово: «Идем! Идем! Идем!»
По странной случайности, наутро после той ночи, когда призрак впервые появился в комнате Легри, дверь на веранду оказалась открытой, а кое-кто из негров видел, как по ясеневой аллее, ведущей к дороге, пробежали две белые фигуры.
Эммелина и Касси только на рассвете остановились передохнуть в небольшой рощице недалеко от города.
Касси оделась, как одеваются креолки, – во все черное. Густая вуаль на маленькой черной шляпе совершенно скрывала ее лицо. Беглянки условились, что Касси будет выдавать себя за знатную даму, а Эммелина – за ее служанку.
Касси ничего не стоило сыграть эту роль. Воспитанная в богатом доме, она умела хорошо держаться, знала французский язык, а от прежних времен у нее остались еще кое-какие наряды и драгоценности.
На окраине города они купили дорогой чемодан, наняли носильщика, и наша важная дама появилась в маленькой городской гостинице в сопровождении мальчика, катившего на тачке ее тяжелую поклажу, и нагруженной свертками Эммелины.
Первый, кого она там встретила, был Джордж Шелби, остановившийся в той же гостинице в ожидании парохода.
Касси разглядела этого молодого человека еще в свой глазок на чердаке, видела, как он увез тело Тома, и с тайным злорадством наблюдала за его стычкой с Легри. Разгуливая по дому в образе привидения, она подслушала разговоры негров, узнала, кто он, какое отношение имеет к Тому, и сразу прониклась к нему чувством доверия. А теперь, к ее радости, выяснилось, что они поедут на одном пароходе.
Внешность Касси, ее осанка и манеры, а больше всего деньги, которые она тратила не скупясь, были способны усыпить любое подозрение на ее счет. Люди вообще склонны смотреть сквозь пальцы на тех, кто хорошо платит, и, зная это, Касси предусмотрительно запаслась солидной суммой на расходы.
В сумерках на реке послышались гудки. Джордж Шелби с галантностью, свойственной всем кентуккийцам, посадил Касси на пароход и устроил ее в хорошей каюте.
Пока шли по Красной реке, Касси не появлялась на палубе, сказавшись больной, а ее преданная служанка ни на шаг не отходила от постели своей госпожи.
Но вот добрались до Миссисипи. Джордж узнал, что незнакомка тоже собирается ехать вверх по реке, и, посочувствовав ее слабому здоровью, предложил достать для нее отдельную каюту на одном пароходе с ним.
И в тот же день все трое пересели на большое судно «Цинциннати», которое понеслось на всех парах вверх по Миссисипи.
Касси быстро оправилась от своего нездоровья. Она сидела на палубе, выходила к общему столу и привлекала к себе взгляды всех пассажиров, говоривших между собой, что в молодости эта женщина, вероятно, была красавицей.
Джордж с первой же встречи с Касси уловил в ней смутное сходство с кем-то, но никак не мог вспомнить, с кем именно. Сидя за столом в салоне или у дверей своей каюты, Касси то и дело чувствовала на себе его взгляд, который он скромно отводил в сторону, встречаясь с ней глазами.
В сердце ее закралось сомнение – уж не заподозрил ли чего-нибудь этот юноша? И наконец она решила положиться на его великодушие и поведала ему все.
Джордж был готов прийти на выручку любому беглецу с плантации Легри, о которой он не мог ни говорить, ни думать спокойно, и со свойственным его возрасту пренебрежением к возможным последствиям своих поступков обещал обеим женщинам сделать все, лишь бы помочь им.
Каюту рядом с Касси занимала француженка, мадам де-Ту, путешествовавшая с очаровательной девочкой лет двенадцати.
Услыхав, что Джордж уроженец Кентукки, эта дама проявила явное желание познакомиться с ним, и знакомство вскоре состоялось, чему немало способствовала ее хорошенькая дочка, которая могла у кого угодно прогнать скуку, навеянную двухнедельным пребыванием на пароходе.
Джордж часто сидел у дверей каюты мадам де-Ту, и Касси слышала с палубы их беседы. Француженка подробно расспрашивала своего собеседника о Кентукки, где она, по ее словам, жила когда-то. Джордж с удивлением узнал, что они были почти соседями, а в дальнейших разговорах юношу все больше и больше поражала осведомленность, которую выказывала мадам де-Ту, вспоминая многие события и многих обитателей его родных мест.
– А среди ваших соседей нет плантатора по фамилии Гаррис? – спросила как-то француженка.
– Да, есть такой старикан и живет недалеко от нас, – ответил Джордж. – Впрочем, мы с ним редко встречаемся.
– Он, кажется, крупный рабовладелец? – продолжала мадам де-Ту, небрежностью тона явно стараясь скрыть, насколько ее интересует этот вопрос.
– Совершенно верно, – подтвердил Джордж, удивляясь, почему она так волнуется.
– Вам, может быть, приходилось слышать… у него был невольник… мулат Джордж… Вы не знаете такого?
– Джорджа Гарриса? Прекрасно знаю. Он женился на служанке моей матери, но потом убежал в Канаду.
– Убежал? – живо переспросила мадам де-Ту. – Слава богу!
Джордж в недоумении воззрился на нее, но промолчал.
И вдруг мадам де-Ту закрыла лицо руками и расплакалась.
– Это мой брат, – сказала она.
– Что вы говорите! – воскликнул Джордж вне себя от изумления.
– Да! – Мадам де-Ту горделиво вскинула голову и утерла слезы. – Да, мистер Шелби, Джордж Гаррис мой брат!
– Боже мой! – Юноша отодвинул стул и во все глаза уставился на свою собеседницу.
– Меня продали на Юг, когда он был еще мальчиком, – продолжала мадам де-Ту. – Но я попала к доброму, великодушному человеку. Он увез меня в Вест-Индию, дал мне свободу и женился на мне. Я овдовела совсем недавно и решила съездить в Кентукки на поиски брата. Я хочу выкупить его.
– Да, да, припоминаю! Джордж говорил, что у него была сестра Эмили, которую продали на Юг.
– Вот она, перед вами, – прошептала мадам де-Ту. – Расскажите мне, какой он…
– Ваш брат – очень достойный молодой человек, хотя он и вырос рабом, – сказал Джордж. – Его уму и твердости характера все отдавали должное. Я хорошо его знаю, потому что он взял жену из нашего дома.
– А что вы скажете о ней? – с живостью спросила мадам де-Ту.
– Ну, это настоящее сокровище! Красавица, умница и такая приветливая, ласковая! Она воспитывалась у моей матери, как родная дочь. Чему только ее не учили! И читать, и писать, и рукодельничать!.. А как она прекрасно пела!
– Она у вас в доме и родилась? – спросила мадам де-Ту.
– Нет. Мой отец купил ее в одну из своих поездок в Новый Орлеан и привез в подарок матери. Ей было тогда лет восемь-девять. Отец так и не признался, сколько он за нее заплатил, но недавно, роясь в его бумагах, мы нашли купчую. Сумма, скажу вам, была огромная. Вероятно, потому, что девочка отличалась необычайной красотой.
Джордж сидел спиной к Касси и не мог видеть, с каким напряженным вниманием она прислушивается к их разговору.
Когда он дошел до этого места в своем рассказе, Касси вдруг тронула его за плечо и, бледная от волнения, спросила:
– А вы не помните, у кого ее купили?
– Если не ошибаюсь, сделку совершал некий Симмонс. Во всяком случае, купчая крепость подписана его именем.
– Боже мой! – воскликнула Касси и без чувств упала на пол.
Джордж и мадам де-Ту в смятении вскочили с мест. Наш герой в пылу человеколюбия опрокинул графин с водой и разбил один за другим два стакана. Дамы, услышав, что кому-то стало дурно, столпились в дверях каюты, так что свежий воздух уже не мог туда проникнуть. Одним словом, все, что полагается делать в таких случаях, было сделано.
А бедная Касси, придя в себя, отвернулась лицом к стене и заплакала, как ребенок. Матери! Может быть, вам понятны ее чувства? А если нет, знайте: Касси уверовала, что судьба смилостивилась над ней и что она увидит свою дочь.
Несколько месяцев спустя они свиделись… Впрочем, мы слишком торопимся, не будем забегать вперед!
