— Алло?— Доброе утро, Виктор, — сказала трубка. — Это Эльдар Рязанов.Вам утром звонил Эльдар Рязанов? И мне раньше не звонил. Поэтому я, разумеется, сразу проснулся.— Виктор, — сказал из трубки приятный голос Эльдара Александровича. — Я прочел вашу пьесу. Хорошая пьеса. Как вы смотрите на то, чтобы я снял по ней кино?О-о-о-о, какое начало дня! Я смотрел положительно.— Замечательно, — сказал Эльдар Александрович, другого ответа и не ожидавший. — У меня сейчас как раз перерыв между большими картинами, а у вас небольшая пьеса, я посчитал — мы уложимся за двенадцать съемочных дней. Группа у меня прекрасная.Через минуту мы уже обсуждали распределение ролей.— Там у вас пара антогонистов, — говорил Рязанов, — я предлагаю: Янковский и Стеклов. Вы как относитесь к Янковскому?Как я отношусь к Янковскому? О-о-о…— А к Стеклову?…В постели, не открывая глаз, с трубкой у уха лежал человек. Он лежал, постепенно увеличиваясь в размерах. Это был не хрен с горы, как еще недавно, а — автор сценария к новому фильму Эльдара Рязанова! Из трубки в ухо лежащему медленно стекал мед с молоком…— Супружеская пара, — говорил трубка голосом всенародно любимого режиссера, — я думаю: Гундарева — Калягин. По-моему, это будет хорошо… Как вы считаете?Я не заставил себя уговаривать. Я согласился на то, чтобы роли в моей пьесе играли Гундарева и Калягин. Я был удивительно покладистым в то утро.— А старушку сыграет Ахеджакова, — продолжал Рязанов. — Вы не имеете ничего против Ахеджаковой?Я не был против и Ахеджаковой! Моя толерантность не знала пределов.Рязанов продолжал фантазировать еще минут десять. К концу разговора фильм, в сущности, был уже готов, оставалось его снять за двенадцать съемочных дней с гениальными актерами…— Да, — сказал классик уже на выходе из разговора, — и последнее: у вас есть пятьсот тысяч долларов?— Что? — не понял я.— Пятьсот тысяч долларов, — просто повторил Рязанов. — Это смета.Пятисот тысяч долларов у меня не было.— Странно, — удивился Рязанов. — Вы же на телевидении работаете.— Да.— И у вас нету полмиллиона долларов? Мне стало стыдно.— Ну хорошо… — смилостивился классик. — Виктор, давайте договоримся так: как только у вас будет полмиллиона — дайте мне знать. Мы снимем замечательное кино!Этот разговор произошел в 1994 году.Спустя шестнадцать лет пьесу прочитал Александр Ширвиндт. Прочитал — и удивился дате написания. И впрямь: многое из того, о чем фантазируют запертые в подземелье герои, в начале девяностых было чистой игрой ума. Какой всемирный джихад? Кто знал, как выглядит Бен Ладен?Я просто валял ваньку и писал ученические прописи в абсурдистской школе маэстро Мрожека, но время — мастер корректировать смыслы.Худрук Московского театра Сатиры предложил остановить тот же поезд метро в современном тоннеле и набить поезд поплотнее. Персонажей стало чуть ли не вдвое больше, больше стало и сюжетных поворотов, что и понятно: в девяностых в Москве не было ни гастарбайтеров, ни мобгильных телефонов, ни партии «Единая Россия»…А природа смешного осталась прежней, — да и куда ж она денется?