Первый акт
Сцена первая
Небольшая квартира на Брайтоне. Лето.
У открытого окна, сидя в инвалидном кресле, дремлет
ГОЛЬДИНЕР.
Из плеера, стоящего на подоконнике, громко звучит песня «Потолок ледяной, дверь скрипучая.» Грохот поезда, как будто он проходит прямо по голове, потом звонок в дверь. Гольдинер дремлет. Еще один звонок. Поет Хиль, грохочет поезд. Входная дверь приоткрывается.
ГОЛОС. Mister Goldiner! Is anybody at home?
МИССИС УОТСОН заходит в квартиру, останавливается, осматривается.
МИССИС УОТСОН. Mister Goldiner!
Проходит вглубь квартиры, видит спящего, некоторое время смотрит на него и еще раз коротко оглядывает обстановку. Потом подходит к спящему и трогает его за плечо. Тот открывает глаза и страшно орет. Миссис Уотсон, отскакивая, тоже кричит.
ГОЛЬДИНЕР. Что? Что?
МИССИС УОТСОН. Shit! ГОЛЬДИНЕР. А! А-а-а! МИССИС УОТСОН. Don't worry
Все это время из плеера громко поет Хиль, и, перекрывая его голос, они кричат почти одновременно, причем она — по-английски.
ГОЛЬДИНЕР. Вон!
МИССИС УОТСОН. Mister Goldiner!
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. Please don't worry!
ГОЛЬДИНЕР. Кто вы?
МИССИС УОТСОН. My name is missis Watson!
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. My name is missis Watson!
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. Shit!
Подходит к плееру и выключает его. Становится вдруг совсем тихо.
МИССИС УОТСОН (раздельно, после паузы). My name — is — missis — Watson.
ГОЛЬДИНЕР (после паузы). Май нейм — из — Гольдинер.
МИССИС УОТСОН (после паузы). Fine.
ГОЛЬДИНЕР. Как вы… Хау ю… здесь… хиар?
МИССИС УОТСОН (догадавшись). How did I get here? The door was open. (Показывает на дверь.) The door!
ГОЛЬДИНЕР. Чертова Фира, бакалейная башка!
МИССИС УОТСОН. Fi-ra? I think it's pretty unwisely…
ГОЛЬДИНЕР. Черт побери ваш собачий язык! Я не понимаю по-английски!
МИССИС УОТСОН (с тревогой в голосе). You don't understand English?
ГОЛЬДИНЕР. Инглиш — нихт!
МИССИС УОТСОН. Really?
ГОЛЬДИНЕР. Риали, риали. Вот ни с гулькин хер!
МИССИС УОТСОН. Goolkin herr? Oh wonderful! But why? Could I ask you, mister Goldiner, how could it possibly happen that you have been living in our wonderful country for such a long time and still don't understand English at all?
ГОЛЬДИНЕР (в бешенстве). Инглиш — найн! Инглиш генук!
МИССИС УОТСОН. Oh, what a pity…
ГОЛЬДИНЕР. Что вам тут надо? Уот — ю… Ох, за что мне эти цоресы? Уот ю. здесь? Хиар?
МИССИС УОТСОН (догадавшись). Why am I here? (Вынимает какие-то бумаги.) I've come here in accordance with a court decision.
ГОЛЬДИНЕР. Я никуда отсюда не уйду! Уберите ваши бумаги! Я инвалид, я старый человек, меня нельзя волновать! Я заплачу! Из-за ста долларов выбрасывать человека на улицу! Что вы мне суете ваши бумажки! Нахер мне сдался ваш седой орел! Я не понимаю! Что вы улыбаетесь? Тупая, как все американцы. Не понимаю, андерстенд? (Сам слышит, что сказал.) О! Андерстэнд! Ай донт андерстэнд!
МИССИС УОТСОН. Это я уже давно поняла, мистер Гольдинер. Что вы не андерстэнд.
Пауза.
ГОЛЬДИНЕР. Что происходит?
МИССИС УОТСОН. Давайте попробуем по-русски. Меня зовут миссис Уотсон.
ГОЛЬДИНЕР. Врете.
МИССИС УОТСОН. Ну, знаете!
ГОЛЬДИНЕР. Миссис Уотсон не говорят по-русски!
МИССИС УОТСОН. Некоторые говорят, как видите.
ГОЛЬДИНЕР. Кто вы?
МИССИС УОТСОН. Мистер Гольдинер! Если вы попробуете помолчать, у нас появится шанс.
ГОЛЬДИНЕР. Хорошо. (Через секунду.) Ну?
МИССИС УОТСОН. Недолго вы продержались. So… Меня зовут миссис Уотсон.
ГОЛЬДИНЕР. Это я уже слышал!
МИССИС УОТСОН (терпеливо). Это фамилия мужа.
ГОЛЬДИНЕР. Если у вас муж Уотсон, так можно вламываться в чужой дом?
МИССИС УОТСОН. Я не вламывалась в ваш дом, мистер Гольдинер! Дверь была открыта! Вы спали!
ГОЛЬДИНЕР. Хочу и сплю!
МИССИС УОТСОН. Я пришла по приговору суда…
ГОЛЬДИНЕР (показывая кукиш). Вот вам! Никуда не уйду!
С места не тронусь! Меня голыми руками не взять, у меня есть адвокат Нухимзон!..
МИССИС УОТСОН. Fuck!
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. А-а, поняли.
ГОЛЬДИНЕР. Я двадцать лет в Америке. Главные слова уже понимаю.
МИССИС УОТСОН. Мистер Гольдинер! Никто не собирается вас выселять. По крайней мере, не я…
ГОЛЬДИНЕР. Тогда что вы тут делаете?
Пауза.
МИССИС УОТСОН. Я была за рулем того «форда»…
Пауза.
ГОЛЬДИНЕР. А-а!.. Так это ты…
МИССИС УОТСОН. Мистер Гольдинер! Раз уж мы разговариваем по-русски, давайте обращаться друг к другу на вы.
ГОЛЬДИНЕР. На вы? Ты меня задавила!
МИССИС УОТСОН. Я спасла вам жизнь, мистер Гольдинер! Я жала на тормоз так, что было слышно на весь Манхеттен. А вы продолжали идти! На красный свет! Вас что-то сильно заинтересовало на той стороне.
ГОЛЬДИНЕР. Да! Меня заинтересовало!
МИССИС УОТСОН. Ну, вот мы и встретились.
ГОЛЬДИНЕР. Мерзавка!
МИССИС УОТСОН. Называйте меня миссис Уотсон.
ГОЛЬДИНЕР. Чтоб ты сдохла со своим драндулетом!
МИССИС УОТСОН. Это был «форд фокус», четвертого года выпуска.
ГОЛЬДИНЕР. Чтоб ты сдохла со своим драндулетом четвертого года выпуска, идиотка!
МИССИС УОТСОН. Мистер Гольдинер! Мой ай-кью — сто сорок. А ваш?
ГОЛЬДИНЕР. У меня нет ай-кью! У меня перелом ноги, трещина в ребре и ушиб всей левой стороны.
МИССИС УОТСОН. Простите. Я ведь действительно тормозила изо всех сил.
ГОЛЬДИНЕР. Ну хорошо. Извинилась — и вали отсюда!
МИССИС УОТСОН. Я бы с наслаждением покинула ваш гостеприимный дом, мистер Гольдинер, но это невозможно.
ГОЛЬДИНЕР. Что невозможно? Ты с ума сошла? Вон из моей квартиры, нахалка! Что ты на меня уставилась?
МИССИС УОТСОН. Я жду, когда вы… замолчите.
ГОЛЬДИНЕР. Я не буду молчать! Это моя квартира! Хочу и разговариваю! В чем дело?
МИССИС УОТСОН. Я уже говорила.
ГОЛЬДИНЕР. Ну?
МИССИС УОТСОН. Я пришла по приговору суда…
ГОЛЬДИНЕР. Ваше сраное правительство велело задавить меня насмерть?
МИССИС УОТСОН. Наше замечательное правительство, мистер Гольдинер, тут вообще ни при чем! Правительство в нашей замечательной стране не принимает судебных решений.
ГОЛЬДИНЕР. Не морочьте мне голову своей сраной Америкой! Сколько можно болтать ерунду! Ближе к делу. Ну?
МИССИС УОТСОН (после паузы). Последняя попытка. Десять секунд молчания, мистер Гольдинер! Сраная Америка постаралась для вас. Суд города Нью-Йорк приговорил меня к общественным работам. Я буду ухаживать за вами восемьдесят часов.
ГОЛЬДИНЕР. Вы?
МИССИС УОТСОН. Я.
ГОЛЬДИНЕР. За мной?
МИССИС УОТСОН. Exactly.
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. Все-таки вам надо подучить язык. Вдруг в следующий раз вы попадете не под мою машину.
ГОЛЬДИНЕР. Вон отсюда!
МИССИС УОТСОН. Вы не только не андестэнд, мистер Гольдинер. Вы еще и не копенгаген. Я не могу уйти. Вот решение суда. Мы, американцы, законопослушные люди.
ГОЛЬДИНЕР. Вы кретины! Убирайся вон, убийца!
МИССИС УОТСОН. На всякий случай должна вас предупредить, мистер Гольдинер, что клевета тоже предусмотрена в законе и может стоить вам нескольких тысяч долларов.
ГОЛЬДИНЕР. Я же говорил, что вы кретины! У меня нет нескольких тысяч долларов, я могу говорить все, что хочу!
МИССИС УОТСОН. Уверяю вас: после описи вашего имущества эта скромная сумма найдется. Вот, например, этот дивный фарфоровый горнист.
ГОЛЬДИНЕР. Поставь горниста на место!
МИССИС УОТСОН. Поставь-те. На вы, мистер Гольдинер, на вы!
ГОЛЬДИНЕР (показывая кукиш). Вот тебе на вы!
МИССИС УОТСОН. Вы возмутительный старик, мистер Гольдинер. Но все это, слава богу, не имеет ко мне отношения. Ничего личного. Nothing personal, как говорим мы в этой чудесной стране, приютившей себе на голову миллионы неблагодарных идиотов со всего света. Вы потерпевший, я ответчица, вот решение суда. Я проведу здесь восемьдесят часов — десять недель, по четыре часа каждую среду и субботу. Я буду приносить вам продукты и совершать уборку, а потом покину это жилище навсегда. И буду счастливо жить в благословенной Америке, а вы останетесь здесь, посреди вашего протухшего Брайтона.
ГОЛЬДИНЕР. Замолчите!
МИССИС УОТСОН. Ну что же. По крайней мере, на вы…
ГОЛЬДИНЕР. Я не желаю вас видеть. Я имею право, это моя квартира!
МИССИС УОТСОН. Пожалуйста, пишите отказ. Я не возражаю.
ГОЛЬДИНЕР. И что?
МИССИС УОТСОН. Ничего. Я уйду.
ГОЛЬДИНЕР. И вам ничего не будет за то, что вы на меня наехали?
МИССИС УОТСОН. Кроме вашей благодарности за то, что я почти успела затормозить.
ГОЛЬДИНЕР. Мерзавка!
МИССИС УОТСОН. Старый идиот.
ГОЛЬДИНЕР. Что-о?
Пауза.
МИССИС УОТСОН. Мне остаться?
ГОЛЬДИНЕР. Да!
МИССИС УОТСОН. Я буду ходить по вашей квартире, мистер Гольдинер. маячить перед глазами. Трогать вашего горниста. действовать на нервы. копаться в холодильнике.
ГОЛЬДИНЕР. Отлично!
МИССИС УОТСОН. И так — восемьдесят часов.
ГОЛЬДИНЕР. С перерывами.
МИССИС УОТСОН. Все равно — это, наверное, очень утомительно в вашем возрасте.
ГОЛЬДИНЕР. Засуньте себе мой возраст — знаете куда? Я вас всех переживу, у меня отличное здоровье!
МИССИС УОТСОН. Ну, это вы еще не жили в квартире, где я навожу порядок.
ГОЛЬДИНЕР. Настоящая американская сучка!
МИССИС УОТСОН. Так я остаюсь?
ГОЛЬДИНЕР. Да!
МИССИС УОТСОН. Ну что же. Будем приводить приговор в исполнение.
Сцена вторая
Та же квартира.
Грохот поезда.
Из плеера, стоящего на подоконнике, громко звучит песня «Это время гудит — БАМ!»
У открытого окна в инвалидном кресле, лицом к двери, сидит ГОЛЬДИНЕР. В дверях, с пакетами в руках, стоит МИССИС УОТСОН.
ГОЛЬДИНЕР (перекрикивая песню). Нравится?
МИССИС УОТСОН. Нет!
ГОЛЬДИНЕР. Я специально включил! К вашему приходу!
МИССИС УОТСОН. У каждого возраста — свои удовольствия, мистер Гольдинер!
Проходит на кухню, ставит пакеты. Песня звучит еще некоторое время. Потом Гольдинер выключает плеер. Пауза.
МИССИС УОТСОН. Как вы себя чувствуете?
ГОЛЬДИНЕР. Отлично.
МИССИС УОТСОН. Фира давно заходила?
ГОЛЬДИНЕР. Не ваше дело.
МИССИС УОТСОН. Конечно, не мое. Просто она не закрывает холодильник.
ГОЛЬДИНЕР. Бакалейная башка!
Пауза.
МИССИС УОТСОН. Кстати, ее построили?
ГОЛЬДИНЕР. Фира сама кого хочешь построит.
МИССИС УОТСОН. Да я про магистраль вашу. «От Байкала до Амура».
ГОЛЬДИНЕР. Вам-то что?
МИССИС УОТСОН. Так, интересно.
ГОЛЬДИНЕР. Построили!
МИССИС УОТСОН. И что, помогло?
ГОЛЬДИНЕР. Очень даже помогло!
МИССИС УОТСОН. Мои поздравления.
ГОЛЬДИНЕР. Что вы там смеетесь? Вот что вы нашли смешного?
МИССИС УОТСОН. Тут и искать не надо. Сидите возле чужого океана на чужой шее — и крутите по целым дням советские песни. Crazy…
ГОЛЬДИНЕР. Не ваше дело, что я кручу! И не смейте смеяться! Что вы вообще понимаете?
МИССИС УОТСОН. Про вас — всё.
ГОЛЬДИНЕР. Вы ничего не понимаете, кроме своей спеси!
МИССИС УОТСОН. Это у меня спесь?
ГОЛЬДИНЕР. А у кого же!
МИССИС УОТСОН. Знаете что?
ГОЛЬДИНЕР. Что? Что?
МИССИС УОТСОН. Ладно, мистер Гольдинер. Вас поздно перевоспитывать, и это не входило в приговор.
ГОЛЬДИНЕР. А я вам скажу. Вы ничего не понимаете! Вы ничего не знаете, у вас нет родины.
МИССИС УОТСОН. Stupid!
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. Дурак.
ГОЛЬДИНЕР. Ага-а, обиделись! А не надо обижаться, я старый человек, я говорю правду.
МИССИС УОТСОН. Правду?
ГОЛЬДИНЕР. Да!
МИССИС УОТСОН. Давайте лучше помолчим, мистер Гольдинер. У меня много работы.
ГОЛЬДИНЕР. А я хочу говорить!
Миссис Уотсон пожимает плечами.
Я обмолчался тут! Я буду говорить!
Миссис Уотсон пожимает плечами.
Безобразие!
Миссис Уотсон становится к раковине.
И буду слушать, что хочу! Это моя жизнь!
Миссис Уотсон не отвечает.
Приперлась в чужой дом и заводит свои порядки! Хамка!
Миссис Уотсон не отвечает.
Как вас там?
Миссис Уотсон не отвечает.
Как вас зовут?
МИССИС УОТСОН (после паузы). My name is missis Watson.
ГОЛЬДИНЕР. А имя у вас есть? Нормальное русское имя?
МИССИС УОТСОН. Вам непременно русское, мистер Гольдинер?
ГОЛЬДИНЕР. Человеческое!
МИССИС УОТСОН. В этом нет необходимости, в нашем случае. Миссис Уотсон.
ГОЛЬДИНЕР. «Миссис Уотсон»! Как этот Уотсон вас терпит!
МИССИС УОТСОН. Мистер Уотсон свое уже оттерпел.
Поворачивается от раковины, вытирая полотенцем большой кухонный нож. Гольдинер отъезжает на инвалидном кресле на пару шагов. Миссис Уотсон ставит нож в сушку.
Мы давно в разводе, мистер Гольдинер.
ГОЛЬДИНЕР. Я его понимаю.
МИССИС УОТСОН. Это как раз — вряд ли. (Пауза.) Он оказался гомосексуалистом.
ГОЛЬДИНЕР. Вот! Все американцы…
МИССИС УОТСОН. Не все. (Пауза.) И это не имеет значения.
ГОЛЬДИНЕР. Имеет-имеет! Вы тут все порченные! Нахапали денег со всего света, устроили бордель и всем указываете, как жить… Лицемеры!
МИССИС УОТСОН. Кто вам указывает? Какой бордель?
ГОЛЬДИНЕР. Настоящий бордель! Навезли негров…
МИССИС УОТСОН. Это называется: афро-американцы, мистер Гольдинер!
ГОЛЬДИНЕР. Это они в телевизоре афро-американцы! А так— обычные негры! Я всю жизнь боролся за их свободу, а они ездят на лимузинах! Ведут себя нагло, ни одного слова непонятно вообще.
МИССИС УОТСОН. Где они ездят? На Брайтоне?
ГОЛЬДИНЕР. Еще не хватало, чтобы они сунулись сюда!
МИССИС УОТСОН. Слушайте, мистер Гольдинер, вы просто чудовище.
ГОЛЬДИНЕР. Тот был болван — всех разбомбил, теперь выбрали другого, и снова гордятся! Из каждой дырки торчит по флагу! Помешались на своем патриотизме — Америка, Америка! «Наша за-ме-ча-тельная страна»!.. А человеку податься некуда.
МИССИС УОТСОН. А вы пробовали?
ГОЛЬДИНЕР. Мне нечего пробовать! Я сижу тут у окна целую вечность, а мне по голове ездит метро! И на эту пыточную комнату уходит весь вэлфер. А они там болтают о ценностях демократии.
МИССИС УОТСОН. Да кто вас сюда звал? Сидели бы у себя в Жмеринке.
ГОЛЬДИНЕР. Сама ты Жмеринка!
Несколько секунд говорят почти одновременно.
МИССИС УОТСОН. Нет, просто поразительное хамство!
ГОЛЬДИНЕР. Там была великая держава!
МИССИС УОТСОН. Ах, великая!
ГОЛЬДИНЕР. А здесь — царство доллара…
МИССИС УОТСОН. Ах, доллара!
ГОЛЬДИНЕР…и ничего святого!
МИССИС УОТСОН. А у вас есть святое?
ГОЛЬДИНЕР. У меня — есть!
МИССИС УОТСОН. Как интересно! Вы верите в бога?
ГОЛЬДИНЕР. Я не знаю никакого бога! Это все ерунда! Мы верили в другое.
МИССИС УОТСОН (понимающе). А-а-а.
ГОЛЬДИНЕР. Ничего не «а-а»! Верили! И клали свои жизни!
МИССИС УОТСОН. То-то вы положили свою жизнь на Брайтоне.
ГОЛЬДИНЕР. Вы ничего не понимаете! Они все испортили, эти дураки! Это была грандиозная идея!
МИССИС УОТСОН. Уничтожить миллионы людей? Отличная идея!
ГОЛЬДИНЕР. Это было такое время! Страна была в опасности.
МИССИС УОТСОН. Мистер Гольдинер! Меня приговорили к уборке вашей квартиры, но я не обязана слушать эту коммунистическую ересь.
ГОЛЬДИНЕР. Сама ты ересь! Соплячка! Мы победили Гитлера!
МИССИС УОТСОН (задохнувшись от возмущения). Всё! Ни слова больше. (Начинает судорожно оттирать что-то с кухонного стола.)
ГОЛЬДИНЕР. А-а, нечего возразить! То-то.
МИССИС УОТСОН (продолжая оттирать). Пошлый, самонадеянный, глупый старик!
ГОЛЬДИНЕР. Хамская безродная космополитка!
Миссис Уотсон перестает оттирать стол. Пауза.
МИССИС УОТСОН. Ну? И кто победил Гитлера?
ГОЛЬДИНЕР (неуверенно). Мы.
Пауза.
МИССИС УОТСОН. Все-таки вы очень смешной.
ГОЛЬДИНЕР. Ничего смешного.
МИССИС УОТСОН. Очень смешной, очень! Понабивали вам в голову всякой ерунды. Уже век прошел, жизнь поменялась, все другое — время, континент. А вы все повторяете, как.
ГОЛЬДИНЕР. Как попугай. Вы хотели сказать: как попугай.
МИССИС УОТСОН. Ну, в общем… Я же не сказала!
ГОЛЬДИНЕР. Хотели.
МИССИС УОТСОН. Ладно, мистер Гольдинер. Мы слишком разные люди. Правда. Мы только будем раздражать друг друга. Давайте сделаем вид, что нас тут нет.
ГОЛЬДИНЕР. Я — есть!
МИССИС УОТСОН. Fine… И я есть, но — отдельно от вас. Две функции. Вы смотрите в окно, я убираю квартиру.
ГОЛЬДИНЕР. Что я там не видел, в окне?
МИССИС УОТСОН. Это меня не касается.
ГОЛЬДИНЕР. Не касается. Вы бы посидели тут с мое!
В паузе по эстакаде с грохотом проходит метро.
МИССИС УОТСОН. Да. Я бы, пожалуй, спятила.
ГОЛЬДИНЕР. Так я и спятил.
Пауза.
МИССИС УОТСОН. Хотите сока?
ГОЛЬДИНЕР. Апельсиновый?
МИССИС УОТСОН. Да.
ГОЛЬДИНЕР. Свежий, с мякотью?
МИССИС УОТСОН. Свежий, с мякотью.
ГОЛЬДИНЕР. Не хочу.
Миссис Уотсон наливает сок и ставит на подоконник.
МИССИС УОТСОН. Очень вкусный и прохладный.
ГОЛЬДИНЕР. Жуткая духота. И дрянной кондиционер. Лия мечтала купить нормальный кондиционер и человеческие шторы вместо этих железяк. Оказалось: чтобы поменять этот гроб, надо добывать разрешение. И этот долг за квартиру. Они присылают какие-то бумажки.
МИССИС УОТСОН. Да. Бюрократия тут. (Пауза.) И вид из окна, конечно…
ГОЛЬДИНЕР. Вид из окна я уже однажды поменял. У меня окна выходили на улицу Поля Лафарга.
МИССИС УОТСОН. Кто это?
ГОЛЬДИНЕР. Я знаю? Какая теперь разница. Теперь — вот. Магазин «секонд-хенд люкс», метро по голове, шаурма в нос и Шафутинский в уши.
МИССИС УОТСОН. Ну, не только. Вот, про магистраль — это ведь тоже оттуда?
ГОЛЬДИНЕР. Оттуда! Этот Рома затарил меня за полцены. Я столько не проживу — все послушать, что он мне втюхал.
МИССИС УОТСОН. Вы в Америке — двадцать лет?
ГОЛЬДИНЕР. Как одна копеечка. Можете себе это представить?
МИССИС УОТСОН. Могу. Я тут гораздо дольше.
ГОЛЬДИНЕР. Что вы сравниваете? Вас привезли сюда жить, а меня умирать. А я все никак. Даже вы не помогли с вашим бешеным драндулетом.
МИССИС УОТСОН. Я тормозила, честное слово. Черт, зачем я вообще поехала в этот день!
ГОЛЬДИНЕР. Я тоже задавал себе этот вопрос.
МИССИС УОТСОН. Не надо было мне и соваться на это интервью.
ГОЛЬДИНЕР. Вы еще и журналистка.
МИССИС УОТСОН. Нет; интервью — это когда устраиваешься на работу. Мне очень нужна была эта работа!
ГОЛЬДИНЕР. А что за работа?
МИССИС УОТСОН. Ацтеки.
ГОЛЬДИНЕР. Кто?
МИССИС УОТСОН. Я занимаюсь ацтеками. Появилось хорошее место, Аssistant Professor… И главное, вышла вовремя, но этот трафик у моста… Вырвалась и нажала на газ, как дура.
ГОЛЬДИНЕР. Какая скорость была у вашего ацтека?
МИССИС УОТСОН (после паузы). В полиции сказали: пятьдесят миль в час.
ГОЛЬДИНЕР. А по-русски?
МИССИС УОТСОН. Восемьдесят километров.
ГОЛЬДИНЕР. Эти цифры стоило написать на моей могильной плите.
МИССИС УОТСОН. Я тормозила и сигналила, но вы шли прямо под колеса, на красный свет! Шли и смотрели куда-то…
ГОЛЬДИНЕР. Я увидел женщину. На той стороне улицы. Она была похожа на Лию в молодости. Только ее зачем-то покрасили в фиолетовый цвет и прокололи ноздри. (Пауза.) Это была реклама помады.
МИССИС УОТСОН. Она была красивая? Лия.
ГОЛЬДИНЕР. Очень! В сорок девятом году не прокалывали ноздрей. Их только иногда рвали… (Пауза.) Это Липскер во всем виноват!
МИССИС УОТСОН. Кто?
ГОЛЬДИНЕР. Сема Липскер, из отдела стандартизации! Мы с ним работали на одном заводе. Теперь — вот: торчим на одной набережной. Проел мне плешь с этим ковбоем.
МИССИС УОТСОН. Каким ковбоем?
ГОЛЬДИНЕР. Голым! Он сказал: вот ты тут сидишь, а жизнь проходит мимо! Посреди Манхеттена стоит голый ковбой в одной шляпе. Ты обязан это увидеть! Стоит голый и играет на гитаре.
МИССИС УОТСОН. Правда, стоял. Много лет, на Таймс-сквер…
ГОЛЬДИНЕР. Но зачем?
МИССИС УОТСОН. Не знаю.
ГОЛЬДИНЕР. Нет, я спрашиваю: зачем мне было на это смотреть? Мало я видал идиотов в шляпе? Он мне говорит: ты удивишься. Тоже идиот! Я вот этими глазами видел Маленкова с Кагановичем! Я видел пятилетку в четыре года — что меня еще может удивить? Но главный идиот — я, потому что я все-таки поперся на ваш Манхеттен!
МИССИС УОТСОН. В первый раз?
ГОЛЬДИНЕР. Что я, по-вашему, дикарь? Манхеттена не видел? «В первый»… Во второй! В первый раз меня по нему специально провезли, когда мы ехали из аэропорта. Аттракцион! «Папа, смотри, вот она, Аме-ерика!» Человеку тридцать лет, а лицо такое, как будто ему дали петушка на палочке!
МИССИС УОТСОН. А ваш сын…
ГОЛЬДИНЕР. Он работает в синагоге. Ходит нечесаный и все время разговаривает с богом. Наверно, это очень важный разговор, — он почти не отвлекался от него, даже когда умирала его мать. (Пауза.) Я не успел понять, когда это с ним случилось. Был обычный поц.
МИССИС УОТСОН. Поц?
ГОЛЬДИНЕР. Ну, это значит: юноша! Обычный советский юноша. Девушки, стройотряд, комитет комсомола. А потом у них наступила свобода, и этот шлемазл сошел с катушек.
МИССИС УОТСОН. Шле-мазл?
ГОЛЬДИНЕР. Это не переводится. Шлемазл — это шлимазл! Он, видите ли, ощутил себя евреем!
МИССИС УОТСОН. Тогда ему надо было ехать в Израиль…
ГОЛЬДИНЕР. Так он туда и ехал! Но в Вене он ощутил себя умным евреем и уехал сюда. Через год приехали мы — Лия хотела быть рядом… Рядом мы будем на кладбище, если только он вспомнит, где нас закопал. Он приезжал раз в неделю и сидел со скучным лицом. Ровно час, по часам! И слава богу, что только на час, потому что я не выдерживал и начинал кричать… Лия плакала… Ай!
Машет рукой и отворачивается. Пауза.
МИССИС УОТСОН. Давно вы один?
ГОЛЬДИНЕР. Осенью — два года. Шестого октября.
МИССИС УОТСОН. Простите, а… — внуки?
ГОЛЬДИНЕР. Он тут родил троих от какой-то местной еврейки. Она ходит в платке, дети в кипе. Говорят по-английски. Никакого отношения ко мне это не имеет. Я для них, как марсианин.
МИССИС УОТСОН. Мы все друг для друга, как марсиане. (Пауза.) Суп будете?
ГОЛЬДИНЕР. Какой суп?
МИССИС УОТСОН. Вкусный.
ГОЛЬДИНЕР. Буду. Не смогли меня задавить, теперь кормите.
МИССИС УОТСОН. Ну вот и замечательно. Да… Меня зовут Джейн.
ГОЛЬДИНЕР. Джейн Уотсон.
МИССИС УОТСОН. Женя Ровинская. (Усмехнувшись.) Rowin-sky!
Сцена третья
Звуки и голоса с лестничной клетки.
МИССИС УОТСОН. Осторожнее, мистер Гольдинер… Опирайтесь сильнее.
ГОЛЬДИНЕР. Она будет учить меня осторожности! Я очень осторожен, я всю жизнь был настороже.
МИССИС УОТСОН. Поворот… Отлично!
Появляются в дверях квартиры. Гольдинер — с костылем.
ГОЛЬДИНЕР. И сразу к причалу!
Миссис Уотсон подвигает к окну кресло; Гольдинер садится.
ГОЛЬДИНЕР. Уф-ф…
МИССИС УОТСОН (возвращается со сложенным инвалидным креслом, ставит его у дверей). Отлично! Вы сегодня — гораздо лучше.
ГОЛЬДИНЕР. Я вообще великолепен.
МИССИС УОТСОН. И очень, очень скромны…
ГОЛЬДИНЕР. Вы тоже пользовались успехом на набережной!
МИССИС УОТСОН. Да-а… Ваша набережная — это, конечно…
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. Аттракцион.
ГОЛЬДИНЕР. ВДНХ!
МИССИС УОТСОН. Что?
ГОЛЬДИНЕР. Азов не знаете, молодежь! Выставка достижений народного хозяйства! Шубы, жены, дочери… МИССИС УОТСОН. Что-то вроде Пятой авеню.
Наливает и ставит перед Гольдинером чашку с соком.
ГОЛЬДИНЕР. Не знаю, не бывал. (Пьет.) М-м-м. А что, на вашей Пятой авеню есть океан и пивной бар с настоящей воблой?
МИССИС УОТСОН. Нет.
ГОЛЬДИНЕР. Так что вы сравниваете? Нет, здесь роскошная жизнь, когда становится можно дышать. А какие люди! Через дом отсюда живет Элла, она бывший концертный администратор из Москвы! Она знает Кобзона!
МИССИС УОТСОН. Кого?
ГОЛЬДИНЕР. Вы тут в своей провинции совсем оторвались от культурной жизни! Кобзон! Это не объяснить, это надо видеть. Он до сих пор поет, хотя все с ним пять раз попрощались.
МИССИС УОТСОН. Cool! Круто.
ГОЛЬДИНЕР. А старичок в клетчатой рубашке, у шашлычной — это, чтоб вы знали, капитан ядерной подводной лодки. Не надо крика! — эта страница биографии у него в прошлом. Теперь сидит на набережной, читает «Новое русское слово», следит за дебатами в Конгрессе… Если что не так, обещает таки всплыть возле Манхеттена!
МИССИС УОТСОН. Предупредите меня, — я на это время отъеду к маме в Нью-Джерси.
ГОЛЬДИНЕР. Хорошо, только чур — больше никому!
МИССИС УОТСОН. Done! Идет! А этот язык — мать и дочка у кафе — это был идиш?
ГОЛЬДИНЕР. Ида Исаковна? В инвалидном кресле? Идиш, он самый.
МИССИС УОТСОН. Такая вредная бабушка: при всех выговаривать дочери!
ГОЛЬДИНЕР. Было время испортиться характеру.
МИССИС УОТСОН. И татуировка на руке — какой-то панк, а не бабушка! (Смеется.)
ГОЛЬДИНЕР. Это номер.
МИССИС УОТСОН. Что?
ГОЛЬДИНЕР. Эта татуировка — из Освенцима.
МИССИС УОТСОН. Ой. Простите.
ГОЛЬДИНЕР. Просить за это прощения, Женя, надо не вам… (Пауза.) Да, тут у нас ноев ковчег, миссис Уотсон. Немножко Одесса, немножко Батуми, немножко Освенцим.
МИССИС УОТСОН. Странное место. Правда, странное.
ГОЛЬДИНЕР. Да. Такое вот кино в доме престарелых. Показали немножко океана напоследок.
МИССИС УОТСОН (после новой паузы). А у вас недавно был день рождения. Угадала?
ГОЛЬДИНЕР. Нет.
МИССИС УОТСОН. А с чем вас поздравила эта пара?
ГОЛЬДИНЕР. Какая пара?
МИССИС УОТСОН. На набережной.
ГОЛЬДИНЕР. Концевичи?
МИССИС УОТСОН. Не знаю. Ему лет под семьдесят, в тренировочном костюме и кепке «Сан-Диего», она — в красном платье. И вообще, вся такая. большая.
ГОЛЬДИНЕР. Концевичи!
МИССИС УОТСОН. И с чем они вас поздравляли?
ГОЛЬДИНЕР. Не знаю.
МИССИС УОТСОН. Вас поздравляют просто так?
ГОЛЬДИНЕР. А что такого? Хороший день, приятная встреча.
МИССИС УОТСОН. С Концевичем.
ГОЛЬДИНЕР. А что? Он местная знаменитость, сын имеет магазин, сам пишет в русской газете статьи на исторические темы… Разоблачает Сталина… Бесстрашный человек!
МИССИС УОТСОН. Вы что-то от меня скрываете…
ГОЛЬДИНЕР. Что мне скрывать, я весь как на ладони!
МИССИС УОТСОН. Ну хорошо, хорошо… Обед через пять минут?
ГОЛЬДИНЕР. Через три. Пять — я не выживу.
МИССИС УОТСОН. Yes, sir!
Начинает хлопотать на кухне. После паузы: А-а, это тот самый Концевич?
ГОЛЬДИНЕР. Какой?
МИССИС УОТСОН. Ну, вы мне рассказывали в прошлый раз… У которого все хорошо.
ГОЛЬДИНЕР. Этот-этот.
МИССИС УОТСОН. Вам он не особо нравится, я заметила.
ГОЛЬДИНЕР. Как может нравиться человек, у которого все хорошо? Его ненавидит весь Брайтон.
Миссис Уотсон смеется.
Причем, еще знаете что? — он еще обязательно заметит, что у вас все плохо, и громко посочувствует! Ему от этого особенно хорошо.
МИССИС УОТСОН (смеясь). Бедный Концевич! Да, меня тоже все с таким удовольствием жалели. когда мы развелись с Майком. А стоило завести нового бой-френда — сразу начались гадости за спиной.
ГОЛЬДИНЕР. «Бой-френд»… Выдумали тоже!
МИССИС УОТСОН. Хорошее изобретение. Промежуточный этап.
ГОЛЬДИНЕР. Этап — это другое… А это разврат! Любишь — иди в ЗАГС.
МИССИС УОТСОН. Куда?
ГОЛЬДИНЕР. Ну не знаю, куда вы тут идете, когда женитесь…
МИССИС УОТСОН. Когда женимся, мы тут идем к лоеру. Некоторые — в церковь. А потом, на всякий случай, все равно к лоеру. А некоторые живут просто так.
ГОЛЬДИНЕР. Не страна, а сумасшедший дом!
МИССИС УОТСОН. По крайней мере, честно.
ГОЛЬДИНЕР. И кто он, ваш новый бой-френд?
МИССИС УОТСОН. Мужчина. (Пауза.) Ну, он дилер… Торгует недвижимостью.
ГОЛЬДИНЕР. Я ему почти подхожу.
МИССИС УОТСОН (смеется). Что вы! Вы молодец! Уже гораздо лучше, правда! И все-таки — с чем вас поздравляла эта пара на набережной?
ГОЛЬДИНЕР. Концевичи?
МИССИС УОТСОН. Да.
ГОЛЬДИНЕР. Какая разница! Он уже небось удавился.
МИССИС УОТСОН. Когда?
ГОЛЬДИНЕР. А вот только что.
МИССИС УОТСОН. Почему?
ГОЛЬДИНЕР. Не знаю. Но мне так кажется, что — удавился.
МИССИС УОТСОН. Вы целый день интригуете, мистер Гольдинер!
ГОЛЬДИНЕР. С чего вы взяли? Хороший день, ветерок с океана, не жарко. Почему бы Концевичу не удавиться?
МИССИС УОТСОН. Ух, ну вы злой!
ГОЛЬДИНЕР. Я добрый: пускай живет.
МИССИС УОТСОН. Приятного аппетита.
ГОЛЬДИНЕР. Спасибо. И вам.
Несколько секунд едят.
МИССИС УОТСОН. Буддисты утверждают…
ГОЛЬДИНЕР. Кто?
МИССИС УОТСОН. Буддисты. — что у человека несколько воплощений, и он все время учится. И пока не научится — не перейдет в следующий класс. Так и будет рождаться одним и тем же. Так что у Концевича еще есть шанс, воплощений через пять.
ГОЛЬДИНЕР. Вы мне будете рассказывать про воплощения! Чтобы дожить до моих лет, — это безо всяких буддистов извертишься так, что мама не узнает! Мой родной геройский дядька Моисей в сорок первом остался в Киеве, в подполье — так он при фашистах воплотился в грузинского князя-белогвардейца. Ни одного слова не знал по-грузински, а воплотился, что делать. Вы бы его видели, этого князя… Горный еврейский орел!
МИССИС УОТСОН. Wow!
ГОЛЬДИНЕР. Я тоже был в подполье.
МИССИС УОТСОН. Как? Вы?..
ГОЛЬДИНЕР. Нет, я не пионер-герой Валя Котик. Я ушел в подполье после войны. Я стал — Семенов.
МИССИС УОТСОН. То есть как?
ГОЛЬДИНЕР. Так! По паспорту. Семенов Владимир Михайлович. Вульф Мойхелевич — это же было невозможно! Люди думали: над ними издеваются. Зачем огорчать советский народ, ему и так было непросто… Стал — Владимир Михайлович.
МИССИС УОТСОН. А почему Семенов?
ГОЛЬДИНЕР. А почему нет? Все лучше, чем Гольдинер. В Харькове, в пятьдесят первом году.
МИССИС УОТСОН. В Харькове?
ГОЛЬДИНЕР. Это такой город.
МИССИС УОТСОН. Я знаю.
ГОЛЬДИНЕР. Ой, что вы тут знаете, кроме этой игры с палкой?
МИССИС УОТСОН. Кое-что знаем… (Спохватившись.) С какой палкой?
ГОЛЬДИНЕР. С палкой, которой пытаются попасть по мячику!
МИССИС УОТСОН. Это называется бейсбол.
ГОЛЬДИНЕР. Это называется маразм, миссис Уотсон! Собирается стадион идиотов и три часа ждет, чтобы кто-нибудь попал палкой по мячику.
МИССИС УОТСОН. Дикий народ, мистер Гольдинер! Как вы их тут терпите.
ГОЛЬДИНЕР. А что делать? Они приехали раньше.
МИССИС УОТСОН. It's true… Это правда! Ну что: схожу в магазин? Как всегда: бородинский хлеб, помидоры, творог?
ГОЛЬДИНЕР. Только если утренний. А в бакалею не ходите.
МИССИС УОТСОН. У Фиры бывают ваши любимые шпроты, как в СССР.
ГОЛЬДИНЕР. Я их разлюбил! И нечего вам там делать, в этой бакалее.
МИССИС УОТСОН. Ну хорошо. (В дверях.) А в Харькове — я родилась.
ГОЛЬДИНЕР. Когда?
МИССИС УОТСОН. За год до отъезда. I will be back! Я скоро.
Миссис Уотсон уходит. Гольдинер подвигает к себе телефон, смотрит в окно, провожая ее взглядом, и набирает номер.
ГОЛЬДИНЕР. Товарищ Липскер? Из партбюро беспокоят. (Пауза.) Алло! Сема, ты что там онемел, шуток не понимаешь? Это Гольдинер. Ну? Как дела у голых ковбоев? Что вообще слышно?.. Про меня? Фира рассказала? Интересно, откуда она знает? Ну, раз ты все равно все в курсе… Да! Ее зовут миссис Уотсон. Что значит «из наших»? Ну из наших. Но — миссис Уотсон! Нет, совсем не старая, совсем! Познакомились на Манхеттене. Ее сразу ко мне потянуло! Она не смогла затормозить, Сема! Бывают такие обстоятельства, что я тебе рассказываю. Как, как. Что ты спрашиваешь… Ночи, полные огня, Сема! Годы, конечно, уже не те, немного устаю после третьего раза. Но что я могу поделать, если меня любят красивые женщины! Приходится терпеть… Что значит «осторожно», Сема? Вот ты сам думаешь, что ты говоришь? Хорошо, я буду осторожно! Устану, позову тебя на помощь. Пока! (Отжимает кнопку.) Идиот!
Ищет другой номер в записной книжке, напевая.
ГОЛЬДИНЕР. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Один. Девятьсот семнадцать. Два, два, три. (Набирает номер.) Алло! Роза Наумовна дома? Я подожду… Чего же не подождать, жизнь такая длинная. Нет, вы зовите, зовите! (Поет.) Алло! Роза? Это Гольдинер. Как Наумчик? Кушает? Ну слава богу. А что вообще слышно? Про меня-я? И что говорят?.. Правда? Да! Ее зовут миссис Уотсон, Роза. Что значит «из наших»? Роза, ты из англосаксов? Нет? Так она не из ваших!
За спиной Гольдинера стремительно возникает МИССИС УОТСОН. И застывает в дверях.
ГОЛЬДИНЕР. Она — миссис Уотсон! Ее зовут — Джейн… Да, говорит по-русски. Не знаю, откуда! — выучила, чтобы разговаривать со мной о любви! А тебе кто рассказал? Фира, по секрету? А-а, ну, Фира — это кремень. Я говорю: Фира когда кому-то рассказывает, — это только по секрету! Весь Брайтон в курсе. Ты еще никому не говорила? Все уже знают? Тогда слушай — ты же увидишь вечером на набережной Концевича? Концевича! У которого все хорошо! Он будет играть в шахматы, белыми, испанскую партию. Он больше никакой не знает, Роза! Слушай, что я тебе говорю! Ты подойдешь и между прочим — между прочим, Роза! — скажешь, что целый день мне звонила, а я заперся с миссис Уотсон и не беру трубку. Я скоро умру, Роза, мне нужны положительные эмоции! Потом расскажешь, какое у него было лицо.
Оборачивается, видит миссис Уотсон. Пауза.
ГОЛЬДИНЕР. Роза, знаешь, я, кажется, не скоро умру. Я умру прямо сейчас.
Кладет трубку. Телефон почти тут же начинает звонить. Пауза.
МИССИС УОТСОН. Возьмите трубку, мистер Гольдинер. Вас, кажется, опять хотят поздравить.
Гольдинер сидит не шевелясь.
Миссис Уотсон начинает смеяться.
Телефон звонит.
Ой! А я-то думаю: что они смотрят? Смотрят и шепчутся. Зоопарк! Эта Фира… (Смеется.)
ГОЛЬДИНЕР. Я предупреждал: не ходите в бакалею!
МИССИС УОТСОН (сквозь смех). Она. просила учитывать разницу в возрасте. и вас. не пе-ре-гру-жать! Все очень переживают. Вы же теперь секс-символ Брайтон-бич! Великий и ужасный человек. с большой палкой. Ой! Ну хорошо. Great… Вот вам сдача и творожок для укрепления потенции. Ромео. Ой, я умру. До новых свиданий. Счастливо оставаться, мистер Гольдинер!
ГОЛЬДИНЕР. Время еще не закончилось.
Телефон перестает звонить.
МИССИС УОТСОН. Что?
ГОЛЬДИНЕР. Сейчас только без четверти два.
Пауза.
МИССИС УОТСОН. Перестаньте валять дурака, мистер Гольдинер!
ГОЛЬДИНЕР. Если вы уйдете, я подам на вас в суд. У меня есть адвокат Нухимзон.
МИССИС УОТСОН. Зря я тормозила.
ГОЛЬДИНЕР. Что?
МИССИС УОТСОН. Какая же вы гадость, мистер Гольдинер. И какая же я дура!
ГОЛЬДИНЕР. Время еще не кончилось! Вы не выполняете условий.
МИССИС УОТСОН. Ах ты мерзкий, вреднючий, старый.
Свист и грохот поезда. Он грохочет полминуты, и все это время миссис Уотсон говорит.
…и чтоб ты околел вместе со своим зоопарком!
Пауза.
ГОЛЬДИНЕР. Все?
МИССИС УОТСОН. У меня еще семь минут.
ГОЛЬДИНЕР. Уходите. Вон отсюда сейчас же.
Миссис Уотсон, помедлив секунду, уходит. Пауза.
Начинает звонить телефон. Гольдинер не берет трубку.
Телефон замолкает, потом начинает звонить снова.
Гольдинер не шевелится.
Медленно меняется свет за окном.
Смеркается…
Звуки жизни за окном, потом снова — настойчивый звонок телефона…
Гольдинер, не шевелясь, сидит у окна.
КРИК С УЛИЦЫ. Дядя Вульф! Дя-дя Ву-ульф!
ГОЛЬДИНЕР (в окно). Что?
КРИК С УЛИЦЫ. Тетя Роза велела передать!
ГОЛЬДИНЕР. В другой раз!
КРИК С УЛИЦЫ. Не-ет! Она сказала, это сро-очно! Она велела передать, что Концевич, когда услышал, забыл, как ходит конь!
ГОЛЬДИНЕР. Хорошо!
КРИК С УЛИЦЫ. За-был, как ходит ко-онь!
ГОЛЬДИНЕР. Я понял!
КРИК С УЛИЦЫ. Это был джоук? А в чем там цимес? Дядя Ву-ульф!..
Гольдинер садится, обхватывает голову руками, затыкает уши.
За окном темнеет окончательно. И пока не становится совсем темно, Гольдинер сидит неподвижно.
конец первого акта
