10

Город вокруг меня приобрёл какие-то иные очертания. В нём появилась опасность. Мой взгляд теперь был не рассеянным, направленным немного вперёд и вниз. Мой взгляд теперь пронзал улицу далеко. Я сначала оглядывал панораму перед собой, а потом анализировал детали. Мой взгляд стремился вперёд и пытался заглянуть за углы. Таким образом я осмотрелся вокруг. Знакомого Мерседеса нигде не было. Тогда я зашёл в ресторан.

Я не сомневался, что Макс уже здесь. Первым делом я отдал верхнюю одежду, получил номерок. Номер 53. Мне это ничего не сказало. Число было какое-то невыразительное, и магии цифр в нём не было. Потом я зашёл в туалет.

Я снял пиджак, повесил его на дверь кабинки, подошёл к умывальнику и взглянул в зеркало. Я себе понравился. За последний месяц я не то чтобы похудел, а осунулся. Измождённое лицо, блестящие усталые глаза, белая рубашка – очень хорошо! Чтобы вымыть руки, я поддёрнул рукава и обнаружил, что манжеты уже просто чёрные. Конечно! Давно не мытая машина, поездка в метро, посещение стройки… Москва…

Я расстегнул рубашку до пупа и стал влажной рукой чистить ворот. Мелких-мелких волосков было много, я мочил руку под краном и собирал волоски. Потом застегнулся почти до верха и повязал на шею подарок таксиста. Скользкий шёлк лёг на шею, как спасение от мук. Я не стал делать пышный узел. Получилось красиво. Мой вид стал сразу не сегодняшним и нездешним. Я улыбнулся.

Но, к сожалению, рубашка была уже несвежей. Я наклонил голову и понюхал у себя подмышками. Образ в зеркале сразу перестал быть безупречным. Я развёл руками, глядя в глаза своему отражению. Потом закатал рукава на два оборота, чтобы скрыть грязные манжеты, надел пиджак и постарался уловить запах духов от платка. Я различил его, в последний раз взглянул в зеркало… И, всё-таки, остался доволен.

Макс сидел в дальнем углу зала у окна, лицом ко входу. Он увидел меня, как только я вошёл в зал. Он увидел меня и сразу засмеялся от радости.

Он был причёсан, свеж, но на лице у него оставалась всё та же дурацкая борода. Когда я приблизился к столу шагов на восемь, он, продолжая смеяться, сделал вид, что прячется от меня под стол.

– Дяденька, не бейте меня, – громко говорил он, прикрывая голову руками, и хохотал.

– Макс, ну что ты, как клоун, а? Я же просил тебя, – в общем-то, я знал заранее, что он не сбреет бороду. Нет более упрямого человека, чем Макс. По крайней мере, я с таким не знаком. – Вылезай, не паясничай.

– Саня! Вот это да! Ты всегда был самым модным, – это Макс отреагировал на мой шейный платок. – Что, сегодня дадим Хемингуэев? А я, между прочим, твою критику воспринял всерьёз. – Он взял с соседнего стула бордовый кожаный портфель. Портфель был новый и выглядел дорого. Он расстегнул его и вынул оттуда упаковку одноразовых бритв – «козьих ножек». – Вот, – сказал он, – в любой момент могу бороду устранить.

– Какой у тебя портфель! – не удержался я.

– Шикарный, правда? – Макс взял портфель за ручку, поднял и покрутил его на весу, показывая с разных сторон. – Пока ждал твоего звонка, сбегал в магазин и купил. Хотел себе кепку купить, а купил портфель и фонарик. – Он достал из портфеля маленький фонарик, который можно было как держать в руке, так и прикрепить куда-нибудь и использовать в качестве светильника. Макс сразу стал им светить в разные стороны и мне в глаза. – Вещь?! – спросил он.

– Ве-е-ещь! – искренне сказал я. – Дай посмотреть.

Фонарик был очень классный. Маленький, тяжёленький и приятный. Фонарик! Я сразу подумал, что надо Ей подарить такой же. Он, фонарик, Её обязательно порадует.

Я Ей пока ещё ничего не подарил. Я никак не мог сообразить, что можно Ей подарить, не в смысле: подойдёт – не подойдёт или понравится – не понравится, а в смысле… Какие у нас отношения? И что уже можно Ей подарить, кроме цветов…

С цветами тоже было не всё просто. Я в них ни черта не понимаю. Я долго советовался, потом понял, что самое верное – это дарить розы. Но этих роз… уйма! В первый раз я выбрал для Неё почти белые, совсем маленькие розы. У этих роз был слегка зеленоватый оттенок. Ей они понравились. Она любовалась ими и попросила официанта поставить их в воду, пока мы пили кофе… в кафе у Чистых прудов. Потом были нежно-розовые… три крупных розы. Но их прихватило морозом, пока я их нёс, или мне их продали несвежими. В общем, они погибали прямо у нас на глазах. Она огорчилась, но всё равно забрала их и сказала, что срежет бутоны, нальёт в чашку воды, и бутоны там будут плавать… В третий раз я купил ей цветок в горшке. Это были какие-то большие листья, которые торчали из земли, как застывший взрыв. На листьях были белые прожилки, и название растения было очень латинским и непростым. Я купил его из-за прожилок и названия.

Мы встречались с Ней всего четыре раза. В четвёртый раз она попросила не приносить ничего. В смысле, не приносить цветов. Мы встретились тогда (это было в прошлую субботу) в кафетерии большого универмага. Это она выбрала такое странное место. Была очень грустна, периодически отходила от нашего столика, чтобы поговорить по телефону. Она отходила, я видел, как она с кем-то разговаривает, нервно жестикулируя. Я ничего у Неё не спрашивал. Мне было так плохо тогда. Я хотел не отпускать Её туда, в её жизнь, где, конечно, было и есть много всего-всего……

Я не спрашивал Её ни о чем, но она, вдруг, взяла меня за руку. Планета на три минуты остановила вращение. Она сказала, что у неё очень сложная ситуация с мужчиной, с которым она жила последние два года. Она спокойно и прямо сказала, что она его никогда не любила, но он появился в её жизни в тот момент, когда ей необходима была забота… Она позволила ему позаботиться о ней… Ещё Она сказала, что за эти два года было много хорошего, и он хороший человек, но ему хотелось определённости, в смысле… семья… и так далее… Она этого с ним никогда не хотела, хотя логичнее и практичнее было бы согласиться. И она даже заколебалась…

И тут она сказала такое, что планета, после остановки, сделала пару очень быстрых оборотов, а где-то в Индийском океане исчезли в волнах несколько малых островов.

Она сказала, что почти согласилась на его предложение, а точнее, на его непрерывный натиск. Просто у неё уже не было никаких аргументов и сил, чтобы отказывать ему. Аргументов, прежде всего для себя самой. И вдруг появился я!

Она так и сказала. Потом сразу встала, попросила не идти за ней, накинула на себя свою шубку… и быстро ушла. Я, конечно, Её не послушался, но нужно было заплатить за кофе. Я оставил на столе раз в пять больше, чем нужно, бросился искать Её. Но не нашёл. На звонки Она не отвечала. Я набрал Её номер раз сто за вечер… А ночью чуть не умер.

Я пришёл домой. Долго стоял у стены, долго сидел на стуле и качался. Не разуваясь бродил из угла в угол по комнате, потом несколько часов лежал на полу и стонал. Той ночью я испытывал ужасное кислородное голодание, и у меня не было кожи. Ничего страшнее я в жизни не переживал.

Я когда-то учился в школе, служил в армии, мучился, когда вернулся из армии, было много всего в жизни… Очень страдал от сомнений и одиночества, когда приехал в Москву. Ужасно переживал из-за невозможности быть с сыном, от нежности к которому готов рыдать… Но всё это ничто по сравнению с тем, что я почувствовал тогда ночью. Я понял, что у меня нет никакого жизненного опыта. Всё, что я знаю и умею – никуда не годится и помочь мне не может.

Этой ночью я понял, что любовь не может быть ни счастливой, ни несчастливой. Она невыносима в любом случае. Я лежал на полу и понимал, что не понимаю, ЧЕГО Я ХОЧУ??! Чего-о-о?!! Я уснул под утро. Свернулся калачиком, прямо на полу возле кровати, и уснул. Во сне я стянул с постели подушку и одеяло. Проснулся я в полдень. Но не думайте, легче мне не стало. Я проснулся, как будто меня включили ровно в том месте, где выключили. Я уже говорил, что я как бы жил один бесконечный день. День не заканчивался…

Я проснулся и без особой надежды набрал её номер. Она ответила. Ответила… и говорила, будто той встречи накануне в универмаге… просто не было. Я тут же обрадовался и ожил.

Самое невыносимое в таком состоянии – это переходы от надежды к отчаянью, от уверенности к сомнениям и обратно. Эти скачки – самая кровавая синусоида, какую только можно себе представить.

Короче, фонарик был самым подходящим подарком Ей сегодня. Он был идеален по многим показателям. Фонарик – вещь полезная и любимая с детства, причём мальчиками и девочками. Фонарик – радость и романтика. Фонарик ни к чему не обязывает и может порадовать и Её и её дочку.

– Макс, продай фонарик! – сказал я.

– Ты что? Такая вещь! Отдай! – Макс потянулся за фонариком через стол, а я отдёрнул руку.

– Я тебе такой же куплю. Завтра! Ладно? – я не отдавал фонарик. – Мне сейчас надо, понимаешь. Сейчас! А где я такую вещь найду?!

– Не, Саня! Не дам. Мне самому надо. Вот мне надо было – я купил. – Макс улыбался очень довольный. – А зачем тебе сегодня мой фонарик?

– Надо, Макс, и всё.

– Хочешь женщине подарить?

– Отстань, а! Я же говорю… завтра куплю тебе точно такой же.

– Да где ты такую вещь купишь? – Было видно, что Макс уступит фонарик. Просто он пока выкаблучивался. – Саня, и всё-таки, ты женщине хочешь подарить мой фонарик?

– Ты угадал! Сволочь! – я почувствовал, что слегка краснею.

– Наверное, хорошая женщина! Какой-нибудь дуре фонарики не дарят. Фонарик – это!.. Забирай! – Макс махнул рукой.

– Сколько я тебе должен?

– Не понял! Чего сколько?! – изобразил непонимание Макс.

– Фонарик покупал почём??! – передразнивая манеру Макса, спросил я.

– По жопе бичом! Понял?! – он изобразил негодование. – Почём! Кто тебя так говорить-то научил?

Фонарик! Гениальный подарок. Как я сам не додумался до этого? Я был рад, очень рад!

– Расскажи мне про неё, – вдруг попросил Макс.

– Она хорошая, Макс. Очень хорошая!

– И всё? Я хочу знать побольше про женщину, которой мой друг подарит мой фонарик.

Макс угадал. Я очень хотел рассказать про Неё. Точнее было бы сказать, не рассказать, а поговорить… Я всё время хотел говорить о Ней. Рассказывать, что есть такая удивительная женщина. Очень земная, настоящая, взрослая, красивая, умная, тонкая и так далее, и так далее. Мне казалось, что нет более важной темы для разговора, кроме как о Ней и про Неё. Мне нужно было с кем-нибудь поговорить о Ней…

– Не, Макс! Ничего я тебе больше не скажу. Потом как-нибудь. Не сейчас, – сказал я более чем серьёзно. – Спасибо за фонарик.

Потом мы заказали еду. Мне очень хотелось выпить, но пока было нельзя. До встречи с ней – нельзя. Я почему-то был уверен, что на этой встрече я обязательно скажу ей… что я люблю Её.

Мы заказали довольно много еды. Макс не мог остановиться, и всё тыкал пальцем в меню. Без меня пить он отказался. Мы взяли минеральной воды. И я ещё попросил принести мне кофе сразу. Сегодня мне удалось выпить кофе только утром в аэропорту. Гадкий кофе.

Ни запахи, ни вид едящих людей, ни названия блюд в меню не вернули мне желания поесть. Хотя я так люблю грузинскую еду. Особенно то в ней, что касается холодных закусок. Все эти тонкие сочетания орехов, сыра, фасоли, мяты… зелени. Грузинская кухня – это настоящая кухня, без дураков! Разнообразная, очень разветвлённая, с множеством возможностей. В общем, это вкусно!!!

Но сейчас я есть не хотел.

– Макс, а зачем ты вообще-то приехал? – поинтересовался я в процессе. В смысле, в процессе поедания Максом еды.

Я тоже немного отщипнул того-сего. А Макс ел нормально, с удовольствием. Мне принесли третью чашку кофе, когда Макс оторвался от еды и смог нормально говорить. Я ёрзал на месте и думал только о том, чтобы выйти из ресторана и поехать на встречу вовремя. У меня вполне ещё было время, и можно было не дёргаться, но я дёргался. Мы болтали о том о сём, точнее, говорил в основном Макс. Это была болтовня. Так… ничего особенного…

Макс: Значит, ты не будешь мне рассказывать про эту женщину?

Я: Макс, я не то что расскажу про неё, я вас познакомлю.

Макс: А не боишься?

Я: Господи!.. Макс, брось ты…

Макс: Ладно-ладно! А ты, значит, влюбился?

Я: Перестань! Что ты, в самом деле?!

Макс: Влюбился!! Везёт тебе! Да-а, Саня! Ты молодец! А я вот недавно познакомился с одной барышней. Такая, знаешь, молодая, спокойная. И ей и мне всё понятно! Она знает, что я женат. Сань, у нас все всё друг про друга знают. Да что я тебе рассказываю?! То есть, открыто и на широкую ногу мы встречаться не могли. Город маленький. Перезванивались неделю, потом я её приглашаю вечером, в субботу, в загородный ресторан. У нас, как ехать на аэропорт, недавно открыли ресторанчик и гостиницу. Ты не знаешь, ты уже уехал. Хорошее место сделали. Так вот… Я эту барышню приглашаю за город вечером. Все яснее ясного! Так?! Забираю её в центре, везу туда. Она весёлая, хохочет… Всё нормально. Там я заказал столик у камина и номер на двоих. Приезжаем, садимся ужинать. Болтаем обо всём, настроение отличное. Она учится на юридическом. Умница! С юмором всё в порядке. Выпили шампанского, съели чего-то. Ну, то есть, вечер только начинается, а впереди ещё ночь. Думаю про себя: «С такой девкой можно говорить хоть до утра». А она, вдруг, нагибается ко мне и шёпотом говорит, что у неё сегодня… непростой день! Ну, понимаешь? Женские дела! Я посмотрел на неё минуту и говорю: «Знаешь, милая, а больше говорить-то не о чем! Всё! Поговорили». Доели, допили, я её отвёз обратно в город и поехал домой спать. Ну чего ты смеёшься?!

Я: Макс! Ну ты молодец! (Я продолжал смеяться.)

Макс: Ну а что? Я за секунду мысленно прокрутил все перспективы вечера. И что? Ну, поговорим ещё, ну поцелуемся, пообнимаемся… так? Да не стали бы мы даже этого делать, если финальную точку поставить нельзя. Вот помнишь, мы рассуждали, что, мол, физический контакт, все эти телодвижения и короткая возня, что это ерунда, а прелюдия важнее. Это, кстати, ты утверждал! Мол, все эти разговоры, намёки, сомнения – получится или не получится – прикосновения и взгляды – вот настоящее удовольствие… Что если можно было бы обойтись без финального спарринга, то было бы только лучше. Ну чего ты хохочешь, а? Ты же эту тему развивал! Помнишь, говорил, что до физического контакта всё как в дымке, мы такие талантливые, остроумные! А как только свершилось – всё! Полезли в глаза анатомические подробности, тут же вспомнились дела, хочется спать и прочее. Правильно! Но как только мне стало ясно, что ЭТОГО не будет… Понимаешь, точно не будет! И добиваться, уговаривать, запутывать – бесполезно… Сразу исчезло всякое желание быть остроумным и талантливым. И её слушать тоже пропала охота. Хотя до того, как она мне сообщила такую новость, всё было чудесно. И, кстати, когда я расплачивался за наш ужин и шампанское, я пожалел тех денег, которые платил. И вечер пожалел, потому что вечер прошёл полностью зря. А ещё остался осадок… Ну, что меня подвели и обманули.

Я: Да-а-а! Вот так, Макс! Тебе ещё хорошая девчонка попалась. А то, представляешь, ты бы распинался перед ней полночи, а она сказала бы тебе о своей проблеме, когда бы ты уже весь дымился. То-то бы тебе обидно было! Ты бы, наверное, все перья свои распустил, а тебе в последний момент… Хопп! Непреодолимое, дескать, есть препятствие на пути вашей страсти. Неумолимая преграда…

Макс: Смейся, смейся. Но ты точно так же поступил бы. Даже не спорь! Даже ничего слушать не хочу, всё равно не поверю.

Нас обслуживал очень внимательный немолодой официант. Он проявлял, на мой взгляд, излишнее рвение и внимание. Меня это раздражало, а Максу нравилось. Этот парень быстро проанализировал ситуацию и стал работать на Макса. Он чувствовал, что от меня ему ничего не перепадёт. Я ему не нравился.

Мне вскоре нужно было отправиться на встречу. Мы с Максом договорились быть на связи и встретиться где-нибудь в центре сразу после девяти…

Мне можно было посидеть ещё пятнадцать минут. Мы попросили счёт. В этот момент я подумал: «А где мой номерок? Где мои 53?» Я проверил карманы, осмотрел стол. Мы с Максом подняли и положили на место все салфетки… и тарелки. Потом всё внимательно обшарили под столом. Я снова проверил карманы и выложил их содержимое на стол, а Макс даже вывернул портфель. Его номерок, с выразительным числом 33, был при нём. А мой?..

Наш официант внимательно наблюдал за нами. И когда я встал, подбоченившись, и выразил своей позой полное недоумение и отказ от дальнейших поисков, он подошёл и с сильным, приятным, грузинским акцентом спросил:

– Я прошу прощения, это, наверное, вы забыли в туалете номерок. Его отдали в гардероб. Не волнуйтесь, пожалуйста!

Я очень разозлился. Он же видел, как мы минут пять что-то искали. Не мог раньше подойти и сказать?!..

Мы снова присели, чтобы допить кофе, и нам принесли счёт. Я был уже сильно взвинчен. Нервы были ни к чёрту. Устал я, всё-таки…

Когда нам принесли счёт, у нас состоялся ещё один разговор.

Я: Погоди-погоди, дай-ка взглянуть.

Макс: Зачем?

Я: Надо!

Макс: Не надо!

Я: Дай взглянуть, говорю!

Макс: Сегодня я плачу.

Я: Нет уж, вместе заплатим.

Макс: Да заплачу я…

Я: Давай не будем из-за этого спорить, а?

Макс (глядя в счёт): Да тут мелочь, вообще, больше разговору.

Я: Тем более, нечего из-за ерунды спорить.

Макс: Да………

Я (выдернул у Макса из руки счёт): Ни фига себе, мелочь!!!

Макс: Да нормально!

Я: Что значит нормально?! Что это такое – «нормально»?

Макс: Ну?!.. Посидели, поели-попили нормально. Теперь нужно заплатить нормально.

Я: Погоди, я не понимаю, ты что, приблизительно на такую сумму рассчитывал? Это (я ткнул пальцем в счёт) совпадает с тем, что ты намерен был заплатить… И это «нормально»? Или ты говоришь это своё «нормально», чтобы я не подумал, что тебе жалко денег?

Макс: Ничего я такого не думал, а «нормально» – это «нормально», и всё. Не дёшево, не дорого, а «нормально».

Я: А я считаю, что это (я потряс счётом перед лицом Макса) ё-моё – дорого! И это (я опять потряс счётом) вообще не «нормально»! Мы на столько тут не посидели. Макс, прежде чем платить, нужно проверить, что тебе тут понаписали. (Я стал внимательно просматривать счёт.) А то все так стесняются продемонстрировать внимание и бережливость! Так стесняются этих халдеев! (Я махнул рукой неопределённо в сторону официантов.) Главное, они-то вообще не стесняются…

Макс (выдернул у меня счёт): Вот поэтому, давай я и заплачу, а то сейчас заведёшь канитель. Давай-ка не будем мелочиться.

Я: Что значит мелочиться?! Кончай свои эти… провинциальные комплексы здесь демонстрировать.

Макс: Какие провинциальные комплексы?!! Я просто хочу заплатить и всё! А ты не хочешь – не плати. Я доволен и хочу заплатить. Деньги у меня есть…

Я: У меня тоже деньги есть, так что не…

Макс: Деньги есть у всех! (Макс сделал секундную паузу.) Понимаешь?! У всех! (Опять пауза.) Чё ты так смотришь? Это же ясно! Деньги есть у всех!!! У бабушек-пенсионерок есть какие-то деньги, у детей в копилках есть деньги, даже у тех, кто попрошайничает на улицах… тоже есть деньги. Кому-то кажется, что это не деньги, а это деньги. Так что, деньги есть у всех! И вот тут у меня деньги (он показал свой бумажник), которые я сюда положил и взял с собой, только для того, чтобы их сегодня потратить. Их как бы уже нет! Нету!!! (Макс открыл бумажник, немного отвернулся от меня и стал, не вынимая деньги из бумажника, отсчитывать нужную сумму.)

Я: А ты чего от меня бумажник отворачиваешь? А? Чего ты прячешь-то его?!

Макс: А чего я буду перед тобой деньгами трясти?

Я: А ты не тряси… Но и не прячь. Я к тебе туда не заглядываю.

Макс: Да ладно тебе! Неудобно просто…

Я: Во-о-от!!!

Макс: Чё «во-о-от»?!

Я: А то!.. Не-у-доб-но! (передразнил я Макса) И с деньгами всё так! Всё-о-о!

Макс: Не понял! Чего всё?! (Макс отдал деньги официанту и сказал ему спасибо.) Я не понимаю, Саня, чего «всё»?

Я: Не понял?! Смотри, ты даже от меня деньги прикрываешь. Прячешь! В баню со мной, в туалет… пожалуйста! Про всех своих девок всё мне подробно рассказываешь. Где, с кем, сколько раз и как… Про все свои болячки… Я тебя не спрашиваю, а ты мне выкладываешь! А деньги?! Что ты!! Деньги – это «неудобно»! Про деньги нельзя! Это же самая закрытая тема! При том, не запрещённая, а именно закрытая, понимаешь? Про самый-самый извращённый секс, про… чёрт знает про что… про всё говорят, хотя, как бы, говорить нельзя, но все говорят! А про деньги говорить, как бы, можно, но стараются не говорить. А при этом деньги больше всего всех интересуют. Понимаешь? Интересно не кто, с кем и когда, а за сколько! Важнее всего, кто реально сколько кому дал, и кто реально сколько получил. А за что – это второй вопрос. Даже вопрос «откуда взял» менее интересен, чем вопрос «сколько». Но ничто, никакая тема так не закрыта, как тема денег. И ничто не покрыто таким слоем лжи! Все врут!!! Вот, например, есть у кого-то часы, хорошие, недешёвые часы. Может быть, ему эти часы подарили… Но вот в одной ситуации и компании он скажет, что купил их ё-моё за сколько, где-нибудь в Женеве, а в другой ситуации соврёт, что купил их в Смоленске на вокзале у пьянчуги, за бутылку. Проверил, а часы оказались золотые и настоящие. А в третьей ситуации – снимет их с руки и положит в карман, чтобы никто не видел. Да-а-а! Трясти деньгами стыдно! А ездить на ядрёна-мать каких дорогих машинах не стыдно? Носить часы в пол-кило золота не стыдно? Одевать своих девок… я не знаю во что. Обвешивать их, как новогоднюю ёлку, и делать так, чтобы все знали, мол, это именно его девка, посмотрите! Это всё пожалуйста! А вот так? (Я достал свой бумажник, открыл его и показал содержимое Максу.) Так нельзя! Что ты? «Убери свои деньги!», «Не тряси здесь деньгами!», «Не-у-доб-но!». Все только и делают, что ими трясут. Разбираются, что сколько стоит, сразу видят, у кого какой галстук или пиджак, за сто шагов определят – настоящий он или дешевая подделка… Все друг другу только и демонстрируют, что деньги. Немного хвастают своими возможностями, связями и своим вкусом, но деньги демонстрируют всё равно сильнее. Только не так! (Я опять раскрыл бумажник.) Так «не-у-доб-но»!!!

Макс: Кончай!!! Вот мои деньги! (Он тоже показал свой бумажник.) И мне за них не стыдно, понял! Я их не нашёл, мне их не подарили, я их заработал. Не надо меня агитировать……

Я: Заработал? А кто их не заработал? Даже тот, кто, допустим, у тебя эти деньги из кармана вытащит, он тоже будет думать: «Я их заработал! Мне их не подарили!». Или вот этот халдей. (Я показал на не полюбившегося мне официанта.) Ты же ему дал на чай? Я не спрашиваю «сколько», я спрашиваю «дал»? Дал!! Вот видишь?! Вроде бы деньги заработал ты… а на самом деле уже он!

Макс: Да не жалко! Не жалко! Пусть он даже трижды халдей. Мне-то что? Мы сидели с тобой в тепле, беседовали, ели, а он тут нам улыбался… Я дал ему денег. Он остался доволен. И я доволен. Мы довольны! Значит, я хорошо потратил деньги. И всё! И больше ничего.

Я: Правильно… но не в этом дело… Нельзя вот так платить, если это столько…

Макс: Я уже заплатил. Хватит, Саня! Можно – нельзя… Тебе нельзя, а мне можно. Кончай! Слишком долго мы тут про деньги. Не стоит это того, чтобы мы столько времени тратили на эту тему, я не хочу…

Я (качая головой): «Много времени на эту тему»! Да мы же всю жизнь на эту тему тратим. Всю жизнь! Мы же всё наше время живём с деньгами. И как только они попадают нам в руки… Всё! Сразу начинается! Вот детям дают деньги, а они сразу знают, что с ними делать. Всё на свете они тянут в рот, а деньги они сразу раз – и в заначку, и начинают копить. Зачем, почему, но копят! Свои тратить не хотят, знают, что конфеты и прочие мелочи взрослые и так купят. И как только они начинают денежки свои копить, тут же начинают хитрить. Хотя чего они могут понимать про деньги?… Вот смотри – я работаю. Я зарабатываю деньги. Я учился, трудился, а теперь делаю, что хочу… Точнее, что хотел. То, что раньше хотел, делаю сейчас. Теперь я этого хочу уже не так, но делаю! Сам же хотел! Вот и делаю. Это моя профессия, моё дело, это я! Понимаешь, Я! И за то, что я делаю, мне платят деньги. Бесплатно я работать не буду. Но из-за того, что мне платят деньги, я делаю то, что хочу, в основном не так. Не так, как хочу именно я. Но я не об этом. По-другому, наверное, не бывает….. Пойми, я делаю, что умею. Ничего другого я не умею и, значит, хотеть другого не могу. Я люблю работать! Макс, ты же знаешь, я люблю трудиться. И я много сделал, чтобы так трудиться, как я это делаю сейчас. Этим я зарабатываю себе на жизнь, на такую жизнь, которой я живу. Но, например, вот найду я деньги. Вот буду идти по улице и найду много денег. Ну, много! Миллион, твою мать! И всё! ВСЁ! Те деньги, которые я зарабатывал до этой находки, сразу перестанут быть деньгами, ради которых я буду готов работать. Вся моя работа тут же превратится в какое-то сраное хобби. И, знаешь, я ведь перестану работать. Разрушится вся моя жизнь, какая бы она ни была. Всё пойдёт просто к чёрту! Всё, чему я учился, всё, чего добивался. Вся жизнь!!!

Я от многих слышал: «Мне бы столько-то денег, вот тогда бы я сделал ТАКУЮ мастерскую или ТАКОЕ бюро!» Да не сделал бы! Вот и нету ТАКИХ мастерских… Но самое страшное, Макс, если я найду эти деньги – я же их возьму! Буду знать, что они разрушат мою жизнь, но возьму. Обязательно! Потому что если я нашёл много денег, жизнь уже разрушена. ВСЁ! Понимаешь?! В любом случае! Даже если я их не возьму себе, а совершу такую глупость и отдам их государству или найду их владельца… Всю оставшуюся жизнь я буду об этом думать и мучиться. А все окружающие будут считать меня дураком. Причём, самым гадким и отвратительным дураком.

Макс: Конечно будут! И ещё будут не любить. Кстати, в любом случае. Возьмёшь ты деньги или не возьмёшь, без разницы… Знаешь, Саня, а мне деньги нравятся. Вот сами по себе нравятся. Вот смотри: например, спроси меня, сколько стоит мой друг, например ты. Я бы за такой вопрос сразу раз и в глаз! А когда иду покупать тебе подарок на день рождения, хожу по магазинам и прикидываю: «Ага, вот это для него слишком дёшево, а вот это слишком дорого. И выбираю подарок по такой цене, которая, я полагаю, тебе подходит. Понял?! То есть, нахожу конкретную цену! Кому? Другу! Тебе! Свинство?! А забавно!

Я: Не-е-е! Я не об этом. Нравятся деньги или не нравятся, какая разница. Они есть, и с этим ничего не сделаешь. А я хотел бы их не чувствовать. Вообще не чувствовать деньги…

Макс: Это как это? Не чувствовать?

Я: Как? Ну, например, покупаю я зимой клубнику. Захотел этой клубники с молоком и сахаром, как в детстве. И ведь могу её купить, денег достаточно. Но обязательно подумаю, что летом клубника будет вкуснее, а главное – дешевле. Вот чего я чувствовать не хочу! Зато хочу покупать в июне первую, самую первую черешню, и не чувствовать, что это дорого, а через неделю станет дешевле. Понимаешь, чего я хочу?!

Макс: Понимаю! (Макс пожал плечами.) Я бы очень хотел иметь шапку-невидимку, хотел бы дышать под водой, как рыба, и иметь маленький летательный аппарат, такой, безопасный, какого пока не существует, этакий фантастический. Я этого всего хочу! Но хотением этого я не занимаюсь. Я больше думаю о деньгах, да, Сань! Думаю, как мне закончить одно дельце, и выгодно его закончить. Думаю, покупать мне новую машину или не покупать, а если покупать, то какую. И ещё много других вопросов решаю, которые по сути такие же… А хотел бы иметь шапку-невидимку, хотел бы дышать, как рыба. И сильно-сильно хотел бы поговорить с отцом. Сейчас поговорить. В теперешнем моём возрасте. Но отец-то умер… и давно! А мы перед его смертью поссорились… Я к чему это… К тому, что про отца и про шапку-невидимку мне говорить приятно, а главное, не стыдно! Знаешь почему?! Потому что это не-воз-мож-но! А про новую машину… хули про неё говорить? Надо будет – куплю!!! Саня, а ты не опаздываешь?

Меня как будто облили самой холодной в мире жидкостью. Я взглянул на часы. Паника слегка улеглась, я просидел лишних семь-восемь минут. Но как я мог так забыться?! Как я могу так рисковать?! Я бросился к гардеробу, а Макс поспевал за мной, весело подгоняя меня. Мне же было не до шуток.

– Вот видишь, Саня, как только заговорил про деньги, тут же забыл про любовь!

Макс, сволочь, был прав…