Глава десятая
Книга
«Рука на бедре» – случай, описанный в мемуарах Селдона. Он утверждает, что именно этот случай стал поворотным в поисках метода разработки психоистории. К сожалению, в воспоминаниях Селдона отсутствуют подробности этого происшествия, и сколько бы ни обсуждался этот вопрос в дальнейшем, ясная картина не складывается. Этот случай остается одной из самых удивительных загадок карьеры Селдона.
Галактическая энциклопедия
44
Капелька Сорок Третья смотрела на Селдона широко раскрытыми глазами. Грудь ее тяжело вздымалась.
– Я не могу больше тут оставаться.
Селдон огляделся по сторонам.
– Но тут никого нет. Даже тот Брат, что угостил нас драже, нам ни слова не сказал. Похоже, он нас принял за самую обычную парочку.
– Это потому, что там было темно, и когда ты говоришь тихо, не так слышен твой варварский акцент, и я вела себя спокойно. Но теперь… – хрипло проговорила она.
– Что теперь?
– Я нервничаю. Я задыхаюсь.
– Но кто это заметит? Успокойся, расслабься.
– Здесь я не могу успокоиться. Не могу, здесь меня могут увидеть.
– Куда же нам, в таком случае, пойти?
– Где-то должны быть комнаты отдыха. Я тут работала. Я знаю, что они где-то тут.
Она зашагала быстрее, Селдон пошел следом за ней. Вскоре они повернули в узкий коридор, вдоль которого тянулась линия дверей.
– Кажется, последняя комната свободна, – пробормотала Капелька.
И верно, комната была свободна. На двери горел маленький квадратик, надпись на котором гласила: «Не занято». Дверь отворилась.
Капелька Сорок Третья быстро осмотрела комнату, подтолкнула Селдона вперед и вошла сама. Как только она прикрыла за собой дверь, на потолке загорелся светильник.
– Теперь табличка покажет, что – комната занята? – поинтересовался Селдон.
– Да. Стоит двери закрыться с этой стороны, как загорается такая надпись.
Здесь слышался шум вентилятора. Похоже тишины на Тренторе не было нигде.
Комната была невелика, Однако в ней стояла кушетка с жестким матрасом, застеленная чистым бельем. Стол стул, маленький, холодильник, какое-то устройство, напоминающее электроплитку.
Капелька Сорок Третья устало опустилась на стул, выпрямилась. Видимо, пыталась успокоиться.
Селдон, не понимая, чем ему заняться, стоял столбом, пока Капелька не махнула рукой в сторону кушетки, тогда он сел.
Тихо, словно говоря с самой собой, Капелька Сорок Третья проговорила:
– Если кто-нибудь узнает, что я была здесь с мужчиной, пусть даже с варваром, меня подвергнут отлучению.
Селдон резко вскочил на ноги.
– Тогда давай уйдем отсюда.
– Сядь. Я не могу уйти, пока я в таком состоянии. Ты спрашивал о религии. Что ты вынюхиваешь? Чего ищешь?
Селдону показалось, что перед ним – совсем другой человек. Как она переменилась! Ни униженности, ни робости не осталось и в помине. Нисколько не смущаясь его присутствием, Капелька с прищуром смотрела на него.
– Я уже говорил тебе. Я ищу знания, только знания. Я ученый. Это моя работа. Я хочу научиться понимать самых разных людей, поэтому я изучаю историю. Во многих мирах древние исторические записи – настоящие записи – превратились в мифы и легенды и зачастую бытуют в форме религиозных верований или того, что я зову тягой к сверхъестественному. Но раз в Микогене религии нет, то…
– Я сказала тебе: у нас есть история.
– Да, сказала. Сколько лет насчитывает ваша история?
– Двадцать тысячелетий.
– Вот как? Давай по-честному. Это истинная история или нечто такое, что давно превратилось в легенду?
– Нет, это самая нестоящая история.
Селдон собрался было спросить, откуда у нее такая уверенность, но передумал. На сомом деле, могла ли история насчитывать двадцать тысячелетий и при этом оставаться истинной? «Я не историк, – подумал Селдон. – Надо будет посоветоваться с Дорс».
Однако он не видел ничего удивительного в том, что древняя история любого мира – это, как правило, адская смесь самовосхвалении, героики, этакие мини-спектакли, побасенки с моралью, которые ни в коем случае нельзя воспринимать буквально. Так было и на Геликоне, и все же каждый геликонец готов был с пеной у рта клясться, что все это истинная правда – даже совершенно невероятный рассказ о первопроходцах, которые сражались тут с гигантскими, свирепыми летучими рептилиями (хотя давным-давно было достоверно доказано, что таких зверей, как летучие рептилии, попросту быть не может).
Ни о чем таком Селдон Капельке не сказал. Он спросил:
– И с чего начинается ваша история?
Капелька задумалась, взгляд ее стал отрешенным.
– С одного, мира, – сказала она. – Нашего, одного-единственного.
– Единственного мира? – переспросил Селдон, сразу вспомнив рассказы Челвика о легендарной прародине человечества.
– Да, с рассказа о единственном мире. Потом были другие миры, но наш был первым. Единственная планета, у которой была атмосфера, чистый воздух, где хватало места для всех. Цветущие луга, теплые дома, добрые люди. Мы жили там тысячи лет, а потом нам пришлось покинуть этот мир и скитаться с места, на место, пока некоторые из нас не отыскали уголок, на Тренторе. Здесь мы научились производить пищу, столь чудесную, что она дала нам свободу. И здесь, в Микогене, мы живем по-своему и по-своему мечтаем.
– И что же, в вашей истории этот единственный мир описан подробно?
– Да, это все написано в Книге, и эта Книга у нас есть. У каждого из нас. Мы постоянно носим ее с собой, чтобы в любой момент можно было открыть ее и прочитать о том, кто мы такие, чтобы никогда не забывать об этом, чтобы помнить, что в один прекрасный миг мы вернемся на свою родину.
– А знаешь ли ты, где находится этот мир и кто там живет теперь?
Капелька Сорок Третья растерялась, потом яростно замотала головой.
– Нет, мы не знаем, но в один прекрасный день мы найдем наш мир.
– А сейчас у тебя эта Книга при себе?
– Конечно.
– Можно взглянуть?
По лицу Сестры скользнула кривая усмешка.
– Так вот что тебе нужно… Я поняла, что ты чего-то хочешь, когда ты добивался, чтобы я тебя повела на микрофермы одна. Только, – она немного растерялась, – я никак не думала, что тебя интересует Книга.
– Представь себе. Это единственное, что меня интересует, – честно признался Селдон, – Ни о чем другом я и не думал. Если ты привела меня сюда из-за того, что думала, будто бы…
Закончить фразу ему не удалось.
– Хватит. Так тебе нужна Книга или нет?
– Ты позволишь мне посмотреть ее?
– С условием.
Селдон остолбенел. Неужели он перестарался, и Сестра раскрепостилась настолько, что…
– С каким условием?
Капелька Сорок Третья кончиком языка облизала пересохшие губы. Наконец она проговорила дрожащим от волнения голосом:
– Сними шапочку.
45
Ничего не понимая, Селдон не мигая смотрел на Капельку Сорок Третью. Он, надо сказать, совершенно забыл, что у него на голове шапочка.
Наконец он сообразил, о чем она его просит, поднял руку, прикоснулся к гладкому пластику, под которым прощупывался жесткий ежик стрижки.
– Но зачем? – оторопело спросил он.
– Затем, что я так хочу. Вот мое условие. Сними и получишь Книгу.
– Ну ладно, если тебе действительно так хочется… – Селдон пожал плечами и сдернул бы с головы шапочку, но Капелька опередила его.
– Нет, постой. Я сама! – хрипло воскликнула она, устремив на него жадный взгляд.
Капелька резко встала и опустилась на кушетку рядом с Селдоном. Медленно, осторожно она коснулась краешка шапочки около уха Селдона, высунула язык, снова облизнулась. Наконец она добралась до полоски, закрывавшей брови, отделила ее ото лба Селдона. Ему даже показалось, что волосы у него немножко приподнялись, обрадовавшись нежданному освобождению.
Он встревоженно проговорил:
– У меня, наверное, голова вспотела под шапочкой. Значит, волосы влажные.
Только он успел поднять руку, чтобы проверить, так ли это на самом деле, как Капелька взяла его за запястье.
– Я сама, – проговорила она твердо. – Это тоже часть условия.
Ее пальцы тихонько, робко коснулись его волос и тут же отдернулись. Она прикоснулась еще раз и теперь решилась провести пальцами по волосам Селдона.
– Сухие… – сообщила она, – Как приятно…
– Ты никогда раньше не гладила чужие волосы?
– Несколько раз. У детей. Но это совсем другое…
Она снова погладила его волосы.
– Другое? В чем же?
– Не знаю… Просто другое, и все. Какое-то время спустя Селдон спросил:
– Ну что, достаточно?
– Не торопи меня. А скажи, ты можешь их уложить, как захочешь?
– Не сказал бы. Немного подправить можно, но для этого нужна расческа, а у меня ее с собой нет.
– Расческа?
– Ну, такая штука с зубьями, на вилку похожа, только зубьев на ней больше и они не такие острые.
– А пальцами нельзя? – спросила она и, не дожидаясь ответа, запустила пятерню в его волосы.
– Можно, да только толку мало, – объяснил Селдон.
– А сзади колются, – сообщила Капелька.
– Просто сзади волосы короче острижены.
Капелька Сорок Третья наморщила лоб. Казалось, она что-то вспоминает.
– Брови… – пробормотала она. – Правильно я сказала? – спросила она, нежно касаясь правой брови Селдона, – Правильно? Как приятно… Как смешно…
Она вдруг рассмеялась – весело, беззаботно, точь-в-точь, как ее младшая сестренка.
– Тоже колются!
Селдон нетерпеливо поинтересовался:
– Ну, все в порядке?
Капелька Сорок Третья склонила голову набок. Что же она ответит? Ответит ли? Вместо ответа она вдруг резко отдернула руки и поднесла пальцы к носу. «Что она там вынюхать думает?» – раздраженно подумал Селдон.
– Как странно… – протянула она. – А можно я сделаю это еще разок. Когда-нибудь?
Селдон вздохнул.
– Если одолжишь мне Книгу на какое-то время, может быть, я и позволю.
Рука Капельки Сорок Третьей скользнула внутрь балахона и достала из потайного кармана книгу, обернутую в некий плотный, но гибкий материал. Селдон сгорая от нетерпения протянул руку и взял книгу.
Пока он прилаживал шапочку, Капелька Сорок Третья снова поднесла кончики пальцев к носу и быстро, украдкой лизнула один палец.
46
– Она трогала твои волосы? – не веря своим ушам, переспросила Дорс и поглядела на волосы Селдона так, словно сама собиралась их потрогать.
Селдон отстранился.
– Ради бога, не надо. Эта женщина… Это было похоже на извращение!
– Можно себе представить. Ну, а тебе не было приятно?
– Приятно? Да я весь был в мурашках! Только когда они перестала меня трогать, я снова смог дышать. И все думал: не поставит ли она еще какого-нибудь условия?
Дорс рассмеялась.
– Боялся, что она тебе навяжет секс? Боялся? Или надеялся?
– Уверяю тебя, это мне и в голову не приходило. Я думал только о Книге.
Разговор происходил в предоставленной им квартирке, и они были надежно защищены от подслушивания искажателем поля, который Дорс предусмотрительно захватила с собой из Университета.
Сгущалась микогенская ночь. Селдон разоблачился – снял шапочку и кертл, вымылся. Особенно долго он возился с волосами – намыливал их даже дважды. Теперь он восседал на кровати одетый в легкую пижаму, которую нашел в ванной.
Дорс лукаво улыбнулась и спросила:
– А она не догадалась, что у тебя еще и на груди волосы растут?
– Больше всего я уповал на то, что она об этом не вспомнит.
– Бедненький Гэри. Но на самом деле это все так естественно… Наверное, я могла попасть в такую же беду, окажись наедине с каким-нибудь Братом. Нет, мне могло быть намного хуже! Ведь, по их убеждению, я, как женщина, обязана повиноваться любым приказаниям беспрекословно.
– Ну, Дорс, даже не знаю, что тебе сказать. Легко тебе говорить: «Естественно!» Тебя бы на мое место! Бедняжка была просто в экстазе! Все ее чувства были на пределе – она и нюхала свои пальцы, что прикасались к моим волосам, и лизала их… Клянусь, если бы она могла расслышать, как растут волосы, она бы слушала во все уши!
– Ты просто не понял меня. Это для нее было естественно. Все, что запретно, сразу приобретает сексуальную привлекательность. Разве у тебя вызывала бы какие-то чувства обнаженная женская грудь если бы ты вырос в обществе, где все женщины выставляли свою грудь напоказ с утра до ночи?
– Не знаю… Думаю, все-таки вызывала бы.
– Но разве ты испытывал бы не больше чувств, если бы женщины ходили всегда одетыми? Собственно, так оно и есть в большинстве миров. …Послушай, дай-ка я тебе расскажу об одном случае. Занесло меня как-то на курорт, дома, на Цинне. У вас на Геликоне есть курорты? Пляжи и всякое такое?
– Конечно, – с некоторым раздражением ответил Селдон, – Или ты думаешь, что Геликон – это сплошные горы и скалы да вода в колодцах?
– Не обижайся, Гэри. Мне нужно было просто удостовериться, что ты знаешь, что такое «курорт». В общем: на Цинне такие пляжи, где люди совершенно безразличны к тому, что на тебе надето. Гуляй хоть голышом.
– Нудистские пляжи?
– Не совсем, но, думаю, если бы кто-то разделся догола, в него не стали бы тыкать пальцем. В основном, все придерживаются минимальных приличий, но минимум порой совсем крохотный.
– Пожалуй, на Геликоне несколько иное представление о минимальных приличиях, – буркнул Селдон.
– Догадываюсь. Судя по тому, как ты себя ведешь со мной. Но каждому, как говорится, свое. Ну, так вот… Я сидела на уютном пляже на берегу озера, и ко мне подошел молодой человек, с которым я успела чуть раньше переброситься парой фраз. Приятный такой парень, и я ничего не имела против. Он уселся на подлокотник моего шезлонга и положил руку на: мое левое бедро – обнаженное, естественно. Просто так, чтобы сидеть было удобнее.
Мы поболтали пару минут, и вдруг он говорит; «Надо же! Ведь ты меня почти совсем не знаешь, а моя рука лежит у тебя на бедре, и я не вижу в этом ничего сверхъестественного. Мало того, и ты не имеешь ничего против, значит, и для тебя это тоже вполне естественно».
Клянусь, я только тогда заметила его руку. Видимо, кожа, обнаженная на людях, теряет сексуальную чувствительность. То есть, как я говорила: все дело в том, что притягательно только то, что скрыто от глаз.
Молодой человек, по всей видимости, это тоже почувствовал, потому что потом он мне вот что сказал: «А ведь если бы мы встретились в более формальной обстановке и на тебе был бы… ну, хотя бы халатик, ты бы наверняка мне такого не позволила, а?»
Я рассмеялась, а потом мы болтали о том о сем. Ну и, конечно, этот молодой человек вскоре убрал руку.
Вечером я оделась к обеду гораздо более строго, чем того требовали приличия. Никто из женщин не был одет строже меня, Я разыскала того самого молодого человека. Он сидел за столом. Я подошла, поздоровалась с ним и сказала: «Ну вот, я, можно сказать, в халатике, но под ним – мое голое левое бедро. Не теряйся. Положи руку туда, где она лежала».
Он попытался. Ему непросто было это сделать, ведь все глазели. Нет, я не мешала ему, и никто бы не помешал – и все же он не смог этого сделать. А ведь народу было не меньше, чем на пляже. Собственно, публика была та же самая. И все же он не решился. Условия другие, понимаешь? Условия, условности.
– А я бы сделал то, чего не сделал он, – неожиданно проговорил Селдон.
– Уверен?
– Абсолютно.
– Невзирая на то что ваша пляжная мораль строже нашей?
– Да.
Дорс присела на краешек своей кровати, а потом легла, закинув руки за голову.
– Значит, тебя не слишком волнует, когда я расхаживаю в ночной сорочке, под которой почти ничего нет?
– Меня это не шокирует, скажем так. Что же касается волнения, все зависит от того, какой смысл вложить в это слово. Я прекрасно замечаю, как ты одета.
– Что делать? Если нам суждено тут задержаться, придется свыкнуться с такими мелочами.
– Или воспользоваться ими, – усмехнулся Селдон. – Дорс, мне так нравятся твои волосы. Они такие красивые. Ты весь день ходишь лысая, и так приятно смотреть на тебя по вечерам…
– Только не прикасайся! Я еще не мылась. – Дорс прикрыла глаза – Как интересно, – вполголоса проговорила ока. – Забавная тема… Формальный и неформальный уровень воспитанности. Судя по тому, что ты говоришь, на Геликоне больше внимания уделяют неформальному уровню. Верно?
– Просто я говорю о том молодом человеке и себе самом. Насколько каждый из нас является представителем своей планеты, я судить не могу. Но легко могу себе представить, как выглядят так называемые типичные представители, а также – как выродки.
– А мне кажется, что мы говорим о социальных предрассудках. Не скажу, что я такой уж большой знаток Галактики, но историю я копнула основательно. Социальную историю. К примеру, на планете Дероуд было время, когда добрачные половые отношения были абсолютно свободными. Незамужние и неженатые могли иметь сколько угодно партнеров. А вот после свадьбы наступала полная и бесповоротная моногамия. По всей вероятности, задумано было так: до брака нагуляться вволю, а потом жить порядочной жизнью и заниматься делом.
– Ну и как? Сработало?
– Примерно триста лет тому назад этому был положен конец, но кое-кто из моих коллег полагает, что этому способствовало давление других миров, которые слишком много теряли от паломничества туристов на Дероуд. Да, есть такая штука – общегалактическое социальное давление.
– Полагаю, в таком случае, не обошлось без экономического давления?
– Видимо. Кстати, с социальным давлением я столкнулась и в Университете. У меня полно знакомых со всей Галактики. На факультете социологии любимое развлечение – сравнивать предрассудки разных миров.
А здесь, в Микогене, как мне кажется, секс находится под строжайшем контролем, ограничивается какими-то суровыми правилами. О нем даже говорить не позволено. В Стрилинге, для примера, о сексе тоже не принято распространяться, но он не запрещен. А вот в секторе Дженнат, где я как-то поработала с неделю, о сексе говорят с утра до ночи, но исключительно с целью заклеймить его. Думаю, не отыщется двух секторов на Тренторе, да и двух планет, где бы к сексу относились одинаково.
– Знаешь, что у тебя получается? Можно подумать, что… – не докончил фразы Селдон.
– Я тебе скажу, что можно подумать и что у меня получается. Вся эта болтовня о сексе, укрепила меня в одной мысли. Просто теперь я тебя никуда не отпущу одного.
– Что-что?
– Дважды я упустила тебя. Первый раз сама проморгала, а второй раз ты меня заставил промолчать. И оба раза я ошиблась. Что случилось в первый раз, ты и сам знаешь.
– Да, но второй раз со мной не случилось ровным счетом ничего! – возмущенно огрызнулся Селдон.
– Ты был на волосок от беды! Представь, что случилось бы, если бы тебя застали занимающимся сексом с Сестрой!
– Каким сексом?!
– Ты сам сказал, что она была возбуждена.
– Но…
– Это опасно. Пожалуйста, подумай головой, Гэри. Все, решено. Больше я тебя никуда не отпущу.
– Послушай, – ледяным голосом проговорил Селдон. – Моя цель – изучение истории Микогена, и в результате моих «занятий сексом» с Сестрой, я получил в свои руки Книгу! Книгу!
– Книгу! Ах да, Книгу. Кстати, давай-ка посмотрим на нее.
Селдон протянул ей Книгу. Дорс внимательно разглядела ее.
– Ничего хорошего, Гэри, – сообщила она через некоторое время. – Эта штуковина не состыкуется ни с одним из известных мне проекторов. Чтобы ее полистать, нужно раздобыть микогенский проектор. Начнешь искать его, тут же поинтересуются, на кой он тебе сдался. Тогда узнают, что у тебя есть эта Книга, и заберут ее.
Селдон улыбнулся:
– Эх, Дорс, все бы было именно так, будь ты права. Но дело в том, что Книга не совсем такая, как ты думаешь. Для ее чтения не нужен никакой проектор. Содержание напечатано на страницах, которые нужно попросту листать, переворачивая пальцами. Это мне Капелька Сорок Третья объяснила.
– Печатная книга? – воскликнула Дорс таким голосом, что трудно было сказать, напугана она или удивлена. – Но это же… каменный век!
– Во всяком случае, доимперские времена, – кивнул Селдон. – А ты что, никогда в глаза не видела ни одной печатной книги?
– Я не видела? Я, историк? Видела, конечно.
– А! Но такую – видела?
Он протянул Дорс Книгу, та, усмехаясь, раскрыла ее, перевернула страницу, еще одну, еще и еще…
– Но тут ничего нет! – воскликнула она.
– Это только кажется. Микогенцы с упрямством держатся за примитивность, но это не совсем так. Для них важна суть примитивности, но против современных технологий они ничего не имеют, лишь бы те служили их целям.
– Может быть, все так и есть, Гэри, но ты уж прости, я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Только кажется, что страницы чистые, на самом деле на них есть текст. Ну-ка, дай сюда. Нужно нажать маленькую кнопочку на внутренней стороне обложки. Вот, смотри!
Страница, на которой была открыта Книга, тут же покрылась строчками текста, которые поползли сверху вниз.
Селдон сказал:
– Можно отладить скорость движения текста поворотом колесика. Хочешь – быстрее, хочешь – медленнее. Добираешься до конца страницы, перевертываешь и читаешь следующую.
– Но тогда должен быть какой-то источник питания?
– А как же. Где-то вмонтирована миниатюрная микрофузионная батарейка.
– А что делать, когда она сядет?
– Менять Книгу на новую. Батарейки, как я понял, не меняют.
Дорс снова взяла в руки Книгу, повертела ее и сообщила:
– Да, пожалуй, такой Книги я действительно никогда в руках не держала.
– Я тоже. Вся Галактика так быстро и резко перешла на визуальные средства, что попросту упустила такой гениальный метод.
– Но эта Книга – тоже визуальное средство.
– Да, но у нее есть свои преимущества. Она вмещает гораздо больше материала, чем обычный библиофильм.
– Так… – пробормотала Дорс. – Где включается? Получится у меня или нет?
Она открыла страницу наугад и включила механизм движения строчек. Поглядев какое-то время на страницу, она сообщила:
– Боюсь, толку все равно не будет, Гэри. Это древнегалактический язык.
– Разве тебе он незнаком? Ты же историк.
– Да, и, как историк, я имела дело с древними рукописями, но это для меня чересчур. Некоторые слова я понимаю, но этого мало, чтобы понять досконально, о чем идет речь.
– Отлично! – потер руки Селдон. – Если она и правда такая древняя, это просто замечательно.
– Что же замечательного, если ее невозможно прочесть?
– Почему же невозможно? Я смогу прочесть. Она двуязычная. Не думаешь же ты, что Капелька Сорок Третья способна прочитать этот древний текст?
– Если она этому училась, почему нет?
– Чему училась-то? Женщины в Микогене наверняка начинают и заканчивают свое образование на кухне. Может быть, некоторым из наиболее просвещенных мужчин и под силу прочесть такой текст, но большинству требуется перевод на общегалактический стандарт.
Нажав еще одну кнопочку, он объявил:
– Вот прошу.
Строчки тут же преобразились.
– Здорово! – восхищенно прошептала Дорс.
– У этих микогенцев стоило бы кое-чему поучиться, правда?
– Да, стоило бы, но мы ничегошеньки о таком не знали.
– Трудно поверить. Теперь об этом знаю я. Знаешь ты. Наверняка время от времени в Микоген по каким угодно делам – торговым, политическим – заносило и других иностранцев. Иначе у них не было бы тут в запасе такого количества шапочек. Как же могло так выйти, что до сих пор никому не попалась на глаза такая Книга, что никто не видел, как она устроена? По-видимому, даже если такое случалось, на нее смотрели, как на забавную вещицу, не более, и тут же забывали. Ведь она микогенская, стало быть, предмет из безнадежно отсталого мира.
– А ты считаешь, она достойна внимания?
– Безусловно. Как все на свете. Не исключено, что когда Челвик толковал о признаках упадка в Империи, он имел в виду и отсутствие интереса к этим Книгам.
Селдон любовно погладил обложку и сказал:
– Но я – человек любопытный и прочитаю ее, и, может быть, она наведет меня на какую-то мысль относительно психоистории.
– Надеюсь, – Дорс пожала плечами. – Но если хочешь моего совета, я бы порекомендовала тебе для начала выспаться как следует. Утро вечера мудренее. Немного вычитаешь, если будешь носом клевать.
Селдон слегка растерялся, потом воскликнул:
– Ну, ты прямо как мамочка заботливая!
– Я должна заботиться о тебе.
– Но у меня мама жива пока, Я бы предпочел, чтобы ты была моим другом.
– Если на то пошло, я стала твоим другом, как только мы познакомились.
Она улыбнулась, а Селдон снова растерялся. Наконец он сказал со вздохом:
– Ну что ж, тогда я внимаю твоему дружескому совету и отправляюсь на боковую.
Он собрался было положить Книгу на тумбочку между кроватями, но передумал и сунул под подушку. Дорс тихонько рассмеялась.
– Можно подумать, ты боишься, что я проснусь среди ночи и начну взахлеб читать. Боишься, да?
– Ну… – Селдон покраснел. – Не без того. Дружба дружбой, но книжка моя, и психоистория тоже.
– Согласна, – сказала Дорс. – Обещаю, ссориться с тобой из-за нее я не собираюсь. Кстати, ты хотел что-то сказать, а я тебя перебила. Помнишь?
Селдон ненадолго задумался и ответил:
– Нет, не помню.
Свет погас. Он думал только о Книге. Рассказ Дорс о «руке на бедре» совершенно вылетел у него из головы.
47
Дорс проснулась посреди ночи. Кровать Гэри была пуста. Если он не ушел совсем, быть ему было негде, кроме как в ванной.
Дорс тихонько постучала в дверь ванной и шепотом спросила:
– Гэри?
– Входи, – отсутствующе отозвался Селдон.
Крышка унитаза была опущена. Гэри восседал на ней, не спуская глаз со страницы Книги.
– Я читаю, – пояснил он неизвестно зачем.
– Вижу. Но почему?
– Прости, но я не мог заснуть.
– Но почему здесь?
– Если бы я зажег свет, я бы тебя разбудил.
– Но, может быть, у Книги есть подсветка?
– Нету. Я проверял. И Капелька Сорок Третья о подсветке ни слова не сказала. Да это и так ясно: подсветка съедала бы массу энергии, и батарейка долго бы не протянула.
Голос у него был недовольный.
– Ладно уж, выходи, – вздохнула Дорс. – Я хочу воспользоваться этим помещением по прямому назначению.
Выйдя из ванной, Дорс увидела, что Гэри сидит на кровати, скрестив ноги, а под потолком сверкает лампа.
– Слушай, а чего это ты такой расстроенный? – поинтересовалась Дорс. – Что, Книга разочаровала тебя?
Оторвавшись от страницы, часто моргая, он ответил:
– Да, представь себе. Я ее пролистал. В общем, это какая-то энциклопедия. Тут перечислены имена каких-то людей, названия – мне это ровным счетом ничего не дает. Тут нет ни слова о Галактической Империи и даже о доимперских царствах. Речь все время идет о каком-то единственном мире. Словом, судя по тому, что я успел прочесть, это какая-то бесконечная диссертация на тему внутренней политики.
– Нужно, вероятно, сделать скидку на древность. Очень может быть, она имеет отношение к тому времени, когда и вправду существовал только один-единственный мир. Единственный обитаемый.
– Да все я понимаю! – раздраженно махнул рукой Селдон. – Мне-то нужно убедиться в одном: что это настоящая, истинная история, а не легенда. Я не хочу верить, что это так только из-за того, что мне до смерти хочется, чтобы это было так.
Дорс пожала плечами.
– Ну, что сказать? Вопрос о единственной планете, откуда пошел род человеческий, сейчас в большом ходу. Люди – единственные разумные существа, распространившиеся по всей Галактике, значит, они должны были где-то зародиться. По крайней мере, такова одна из самых распространенных в наше время гипотез. Вряд ли могло быть так, чтобы у одного вида были разные источники.
– Не вижу, почему бы эту гипотезу нельзя было оспорить, – не согласился Селдон. – Разве не могло быть так, что на разных планетах зародились разные виды людей, а потом за счет скрещивания образовался некий промежуточный вид?
– Виды не могут скрещиваться. Потому они и называются видами.
Селдон немного подумал, потом махнул рукой.
– Ладно, это пусть биологи разбираются. Это их дело.
– Вот именно биологи больше всего и склоняются к гипотезе о Земле.
– Земле? Что, так они называют мир-прародину человечества?
– Так принято называть эту планету, хотя теперь уже невозможно выяснить, так ли она называлась в действительности, если и существовала на самом деле. И потом, никто на свете не знает, где она находилась.
– Земля! – поджал губы Селдон. – Пустой звон. В Книге мне такого названия не встретилось. Как пишется это слово?
Дорс сказала слово по буквам, а Селдон быстро пробежал глазами указатель.
– Ну вот. В указателе такого названия нет. Ни в таком написании, ни в других возможных вариантах.
– Правда?
– А вот кое-какие другие миры упоминаются. Без названий, правда. Похоже, другие миры составителей этой Книги попросту не интересовали. Упоминаются они только в связи с какими-то вмешательствами во внутренние дела того мира, о котором тут идет речь, – по крайней мере, это следует из того, что я пока успел прочитать. В одном случае упоминается «Пятьдесят», но о ком или о чем речь, я не понял. Пятьдесят вождей? Пятьдесят городов? Мне почему-то показалось, что речь идет о пятидесяти мирах.
– Но разве у этого мира, о котором там говорится, нет имени? Авторы никак его не называют? – спросила Дорс. – Если не Землей, как они его называют?
– Да никак. То «мир», то «планета». Иногда мелькает что-нибудь вроде «старейшая» или «Мир Утренней Зари». Вероятно, у последнего определения есть какой-то поэтический смысл, но мне он не ясен. Наверное, придется прочитать Книгу от корки до корки, тогда выплывет какой-то смысл. – Селдон посмотрел на Книгу с некоторой неприязнью. – Вот только времени на это уйдет уйма, а стану ли я в конце концов умнее, это еще большой вопрос.
– Как мне тебя жалко, Гэри, – вздохнула Дорс. – Ты говоришь так разочарованно.
– Да я действительно разочарован! Хотя… сам виноват. Не надо было обольщаться. …Правда, в одном месте они называют свой мир… ты подумай только… – Аврора.
– Аврора? – переспросила Дорс и удивленно вскинула брови.
– Похоже, это настоящее название. Но что оно значит? Тебе оно о чем-нибудь говорит, Дорс?
– Аврора… – задумчиво проговорила Дорс. – Не припомню, чтобы я когда-нибудь слыхала о планете с таким названием. Но в конце концов, я и не обязана знать названия всех двадцати пяти миллионов миров. Можно было бы навести справки в университетской библиотеке, но кто знает, когда мы теперь вернемся в Стрилинг. Здесь, в Микогене, искать библиотеку, мне кажется, совершенно бесполезно. Почему-то у меня такое чувство, что все их знания собраны в этой Книге. Все, что в нее не входит, их попросту не интересует.
Селдон зевнул и сказал:
– Наверное, ты права. Во всяком случае, дальше читать пока бесполезно. У меня уже глаза слипаются. Не возражаешь, если я выключу свет?
– Нисколько не возражаю. Давай поспим подольше. В наступившей темноте Селдон сказал вполголоса:
– Безусловно, многое, о чем там пишется, выглядит по меньшей мере странно. Ну, например, они утверждают, что продолжительность жизни у них на планете составляла – четыре столетия.
– Столетия?
– Да, и считают они не годами: а десятилетиями. Возникает какое-то странное чувство. Столько всякой дребедени, и вдруг какие-то настоящие цифры. Просто не верится. И все-таки что-то тут есть такое… Так написано, что начинаешь верить.
– Ничего удивительного. Во многих легендах вожди живут очень долго. Герои, сам понимаешь. Должны жить немыслимо долго.
– Правда? – зевая, спросил Селдон.
– Правда. И один из секретов долголетия заключался в том, чтобы вовремя ложиться спать и оставлять важные дела на утро.
Селдон только успел задуматься о том, что как хорошо бы на самом деле стать долгожителем: ведь тогда шанс понять все, что происходит в Галактике, был бы намного больше, – и уснул сладким сном.
48
На следующее утро, бодрый и отдохнувший, Селдон, перед тем как снова углубиться в чтение Книги, спросил у Дорс:
– Послушай, как тебе кажется, а сколько лет Сестрам?
– Не знаю, – пожала плечами Дорс. – Двадцать-двадцать два.
– А тебе не кажется, что им лет эдак триста-четыреста?
– Гари, ты спятил, не иначе.
– Я говорю: «не кажется ли»? В математике все основано на предположениях. Большая продолжительность жизни наверняка должна быть связана с задержкой в развитии. На вид им может быть двадцать, а на самом деле – все шестьдесят.
– Ну и спроси у них, сколько им лет.
– Они могут солгать.
– Не знаю. Попроси показать свидетельства о рождении.
– Готов поспорить на что угодно – они заявят, что у них нет никаких свидетельств. А если есть, они скажут, что не имеют права показывать их варварам.
– Не надо спорить. Если это так, то нечего вообще гадать о том, сколько им лет.
– Ну уж нет! Ты подумай хорошенько. Если у микогенцев действительно такая сумасшедшая продолжительность жизни, если она превышает среднюю продолжительность жизни обычного человека раза в три-четыре, рождаемость должна быть ограничена, иначе получался бы колоссальный прирост населения. Помнишь, Протуберанец обмолвился насчет того, что население у них не растет. Он еще как-то сердито про это сказал.
– К чему ты клонишь? – нахмурилась Дорс.
– Сколько я ни ходил с Капелькой Сорок Третьей, я нигде не встречал детей.
– На микрофермах?
– Да.
– Но откуда там взяться детям? А вот когда мы мотались с Капелькой Сорок Пятой по магазинам, я видела детей. Всяких, в том числе и грудных. Немного, но видела.
– Ага… – разочарованно протянул Селдон. – Значит, им не в радость долголетие… Они не предаются его радостям сполна.
– Значит, так. Но неужели ты действительно решил, что они могут столько жить?
– Да нет, не то чтобы так уж и решил. Просто предположил.
– Знаешь, на такие предположения можно столько времени зря потратить! Стоит ли тратить время на такую чепуху?
– Знаешь, порой то, что кажется чепухой, на самом деле оказывается весьма важным. Кстати. Ты же у нас историк. Скажи, в своей работе тебе никогда не встречалось упоминания о предметах или явлениях под названием «роботы»?
– Ага! Значит, ты натолкнулся еще на одну легенду. Надо сказать, она гораздо более известна. Видишь ли, в некоторых мирах верят в существование машин в обличье людей. Они, якобы, существовали в доисторические времена. Вот их-то и называли роботами.
Все рассказы о роботах, видимо, происходят из какого-то одного источника, поскольку основной сюжет всегда один и тот же. После того как роботы были созданы, число их непрерывно росло, росли и их способности, и в конце концов они достигли уровня сверхлюдей. Они угрожали человечеству и были поэтому уничтожены. Уничтожение их произошло, судя по легендам, задолго до того времени, когда появились первые более или менее достоверные исторические записи. Как правило, при чтении этих легенд возникает такое чувство, что они представляют собой живописание символической картины освоения Галактики, когда люди покинули свой родной мир и странствовали по Галактике, встречаясь с непрерывными опасностями. Тогда, по всей вероятности, был исключительно силен страх встречи с другими разумными существами, может быть, более сильными.
– Может быть, так и случилось? – спросил Селдон. – Может быть, такая встреча на самом деле произошла и породила легенду?
– Можно было бы такое предположить, однако ни в одном из миров, ранее не заселенных людьми, не было найдено никаких следов какой-либо дочеловеческой и нечеловеческой цивилизации.
– Но почему их называли «роботами»? Есть у этого слова какое-нибудь значение?
– Точно не знаю, но, вроде бы, это эквивалент слова «автомат».
– Автомат? Почему же их тогда не назвали автоматами?
– Понимаешь, в легендах всегда встречаются древние, иногда безнадежно устаревшие слова и термины. Это придает особый колорит. Да, кстати, а почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что в этой книге идет речь о роботах. Причем, надо отметить, отношение к ним высказывается весьма и весьма благосклонное. Послушай, Дорс, ты куда-нибудь пойдешь с Капелькой Сорок Пятой?
– Может быть. Если она появится.
– Ты не могла бы задать ей несколько вопросов и попытаться выудить ответы?
– Попробовать можно. Что за вопросы?
– Мне бы хотелось разузнать – только умоляю, как можно тактичнее! – существует ли в Микогене какая-то прослойка населения, которая как-то по-особенному связана с прошлым, у которой есть какие-то мифические признаки, которая способна…
Дорс прервала, стараясь не улыбаться.
– По-моему, ты просто хочешь узнать, есть ли в Микогене храм.
Селдон удивился и спросил:
– Что такое «храм»?
– Еще одно древнее понятие, Но в нем совмещается все то, о чем ты спрашиваешь, – исключительность, мифичность, прошлое. Хорошо, я спрошу. Хотя очень может быть, что о таких вещах тут не принято болтать с первым встречным, тем более – с варварами.
– И все-таки попробуй.
