Айзек Азимов
Стальные пещеры (сборник)
Стальные пещеры
Глава первая
Разговор с комиссаром
Не успел Лайдж Бейли добраться до своего письменного стола, как поймал на себе ожидающий взгляд Р. Сэмми. Строгое вытянутое лицо Бейли сразу как будто окаменело.
– Чего тебе?
– Босс хочет вас видеть. Немедленно. Как только появитесь.
– Хорошо, – Р. Сэмми не двинулся с места. – Я сказал, хорошо. Можешь уходить!
Р. Сэмми круто развернулся и отправился выполнять другие поручения.
«И почему им заменили человека?» – раздраженно подумал Бейли.
Он помедлил, изучая содержимое своего кисета. Прикинул – если выкуривать по две трубки в день, то можно растянуть табак до получения следующей порции.
Затем он вышел из-за барьера – вот уже два года, как он имел право на отгороженный угол, – и прошел через общую комнату к выходу. Симпсон оторвался от своей ртутной картотеки:
– Вас ждет босс, Лайдж.
– Знаю. Р. Сэмми мне уже сказал.
Испещренная перфорацией лента змейкой вилась из миниатюрного прибора, который разыскивал в своей памяти и затем анализировал нужную информацию, хранящуюся в крошечных ячейках с мерцающими капельками ртути.
– Я бы дал пинка под зад этому Р. Сэмми, если б не боялся сломать себе ногу, – сказал Симпсон. – На днях видел Винса Барретта.
– Да?
– Он хотел бы снова работать на прежнем месте. Или на любом другом, лишь бы у нас в департаменте. Бедняга в отчаянии, но что я мог ему посоветовать? Его обязанности уже выполняет Р. Сэмми, и ничего тут не поделать. Малышу сейчас приходится работать на конвейере на дрожжевой фабрике. Смышленый был малый. Всем нравился.
Бейли пожал плечами и сказал несколько строже, чем хотел:
– Сейчас такое время, что подобное с каждым может случиться.
Боссу был положен личный кабинет. На матовом стекле изящными буквами было старательно выгравировано; «Джулиус Эндерби». И чуть пониже: «Комиссар полиции Города Нью-Йорка».
Бейли шагнул внутрь и сказал:
– Вы хотели видеть меня, комиссар?
Эндерби поднял взгляд. Он носил очки, так как его глаза были слишком чувствительны к обычным контактным линзам. Только привыкнув к очкам, можно было разглядеть черты его лица, в которых, впрочем, не было ничего примечательного. Бейли не мог отделаться от мысли, что комиссар ценил свои очки как раз из-за той индивидуальности, которую они ему придавали, и подозревал, что Эндерби несколько лукавил в отношении чувствительности глаз.
Комиссар определенно нервничал. Он разгладил манжеты рубашки, откинулся на спинку стула и с преувеличенной радушностью сказал:
– Присаживайтесь, Лайдж, присаживайтесь. Бейли неуклюже сел и, внутренне напрягшись, стал ждать.
– Как дела у Джесси? Как сын? – спросил Эндерби.
– Нормально, – сухо ответил Бейли. – Все в порядке. А как ваши?
– Нормально, – эхом отозвался Эндерби. – Тоже в порядке.
Начало показалось неудачным.
«Что-то неладное у него с лицом», – подумал Бейли. Вслух он сказал:
– Комиссар, мне бы не хотелось, чтобы вы посылали за мной Р. Сэмми.
– Вы знаете мою точку зрения на этот счет, Лайдж. Но его прислали к нам, и я должен его как-то использовать.
– Это неприятно, комиссар. Сообщает, что вы меня ждете, и стоит на месте как вкопанный. Вы понимаете, что я имею в виду. Приходится приказывать ему уйти, иначе он так и будет стоять истуканом.
– О, это моя вина, Лайдж. Я сказал ему, что нужно передать, но забыл напомнить, чтобы после этого он вернулся к своей работе.
Бейли вздохнул. Мелкие морщинки вокруг его темно-карих глаз стали более заметными.
– Прошу учесть на будущее. Вы хотели меня видеть?
– Да, Лайдж, – согласился комиссар, – и по очень серьезному делу.
Эндерби поднялся, подошел к стене позади стола и прикоснулся к незаметному контактному переключателю. Часть стены стала прозрачной, Бейли невольно зажмурился от неожиданно хлынувшего в комнату сероватого света.
Комиссар улыбнулся:
– Я устроил это в прошлом году, Лайдж. Кажется, я вам еще не показывал. Подойдите сюда, взгляните. В былые времена подобные штуки были во всех комнатах. Они назывались окнами. Вы слышали об этом?
Все это Бейли прекрасно знал. Он прочитал немало исторических романов.
– Слышал, – обронил он.
– Подойдите сюда.
Бейли поежился, но все-таки подошел. Было что-то неприличное в этой демонстрации убогости комнаты внешнему миру. Иногда увлечение комиссара медиевизмом доходило до нелепых крайностей.
«Взять хотя бы эти очки», – подумал Бейли.
Так вот оно что! Вот что делало его лицо таким непривычным!
– Простите за любопытство, комиссар. У вас, кажется, новые очки? – спросил Бейли.
Комиссар взглянул на него с удивлением, снял очки, посмотрел на них, затем снова на Бейли. Казалось, его круглое лицо без очков округлилось еще больше, а подбородок обозначился чуть резче. Его взгляд стал более рассеянным, так как все расплывалось перед его глазами.
– Да, – ответил Эндерби. Он снова нацепил очки себе на нос и добавил в сердцах: – Старые я разбил три дня назад, а новые смог раздобыть в этой сумятице только сегодня утром. Эти три дня были для меня сущим адом, Лайдж.
– Из-за очков?
– Не только. К этому я как раз и подхожу.
Он повернулся к окну. Бейли последовал его примеру и был крайне удивлен, обнаружив, что за окном идет дождь. На минуту он забылся, очарованный видом падающих с неба капель, в то время как комиссара прямо распирало от гордости, будто в этом явлении природы была его собственная заслуга.
– Уже третий раз в этом месяца любуюсь дождем. Потрясающее зрелище, как вы находите?
Бейли вынужден был признать, что дождь действительно произвел на него сильное впечатление. За сорок два года своей жизни он редко видел это явление природы, как, впрочем, и любое другое.
– Мне всегда казалось, что вся эта падающая па город вода тратится впустую, – заметил он. – Ее следовало бы собирать в резервуары.
– Вы неисправимый модернист, Лайдж! – воскликнул комиссар, – И в этом ваша беда. В среднюю эпоху люди жили под открытым небом. И не только в сельской местности, но и в городах. Даже в Нью-Йорке. Когда шел дождь, они не думали о нем как о пустой растрате. Они радовались ему. Они были ближе к природе. Это лучше, здоровее. Все проблемы современного человека коренятся в том, что он в разводе с природой. Займитесь как-нибудь на досуге угольным веком.
В свое время Бейли читал об этом. Он слышал, как многие выражали недовольство изобретением атомного реактора. Он и сам сетовал на это, когда уставал или когда что-то не ладилось. Человек всегда чем-то недоволен. В угольном веке люди ворчали по поводу изобретения парового двигателя. В одной из пьес Шекспира герой возмущался тем, что кто-то изобрел порох. А через тысячу лет найдутся такие, что будут недовольны изобретением позитронного мозга. Пошло оно все к черту!
– Послушайте, Джулиус… – решительно начал Бейли. (Обычно он не позволял себе фамильярничать с комиссаром в рабочие часы, сколько бы тот ни обращался к нему просто по имени, но что-то в сегодняшнем разговоре, казалось, тянуло его перейти на более доверительный тон.) – Послушайте, Джулиус, чего вы ходите вокруг да около? Можно подумать черт знает что. Скажите, наконец, в чем дело? Зачем вы меня вызвали?
– Не спешите, Лайдж. Я непременно открою вам тайну. Позвольте только сделать это так, как я задумал. У нас… неприятности.
– Еще бы. Ничего другого на этой планете и не происходит. Опять что-нибудь с роботами?
– В некотором роде, да. Лайдж, я вот стою здесь и думаю: интересно, сколько еще бед сможет вместить в себя этот старый мир? С тех пор как я установил окно, я не просто время от времени впускаю сюда небо, я впускаю Город. Я смотрю на него и спрашиваю себя: что станет с ним еще лет через сто?
Бейли почувствовал отвращение к сентиментальности босса, но тут же обнаружил, что сам смотрит в окно с восхищением. Даже в такую погоду Город представлял собой грандиозное зрелище. Департамент полиции находился на верхних этажах здания муниципалитета, самого высокого в Городе, Из окна комиссара видны были верхушки соседних шпилей и башен, похожих на устремленные ввысь пальцы огромной руки. Стены зданий были совершенно гладкими и глухими – внешние оболочки человеческих ульев.
Вообще-то жаль, что идет дождь, – сказал комиссар. – Мы не сможем увидеть Космотаун.
Бейли взглянул на запад. Комиссар был прав. Горизонта не было видно. Очертания нью-йоркских башен становились вдали все более расплывчатыми, а затем и вовсе исчезали в невыразительной серой мгле.
– Я знаю, как выглядит Космотаун, – отозвался Бейли.
– Мне нравится его вид отсюда. Он едва различим в промежутке между двумя секторами Брунсвика. Растянувшиеся вширь купола… В этом мы и отличаемся от космонитов. Мы стремимся вверх и стараемся прижаться друг к другу как можно теснее. У них же каждая семья имеет свой собственный купол. Одна семья – один дом. А между ними участки земли. Вы когда-нибудь разговаривали с космонитом, Лайдж?
– Приходилось несколько раз. Месяц назад я разговаривал с одним прямо отсюда, по вашей селекторной связи.
– Да, я помню. Меня просто распирает пофилософствовать. Мы и они. Разные образы жизни.
Бейли почувствовал, что внутри у него все сжимается в тугой узел. «Чем изворотливее предисловие комиссара, – подумал он, – тем ужаснее может быть заключительная часть».
– Да, конечно, – проговорил он. – Но что в этом удивительного? Не можете же вы расселить восемь миллиардов людей по Земле в маленьких куполах. А у космонитов на их мирах хватает места, вот и пусть живут, как привыкли.
Комиссар подошел к своему креслу и сел. Его глаза, немного уменьшенные вогнутыми линзами очков, не мигая смотрели на Бейли.
– Не все так терпимы к различиям в образе жизни. Ни среди нас, ни среди космонитов, – заметил он.
– Хорошо. И что из этого?
– А то, что три дня назад умер космонит.
Ну вот, начинается. Впечатление, произведенное словами комиссара, не отразилось на печальном лице Бейли. Лишь чуть-чуть дрогнули утолки его тонких губ.
– Очень жаль. Надеюсь, что-нибудь не слишком серьезное. Какой-нибудь вирус или простуда?
Комиссар с недоумением взглянул на него:
– О чем это вы?
Бейли не собирался тратить время на объяснения. Всем была хорошо известна педантичность, с которой космониты искореняли болезни в своем обществе. Еще более известна была тщательность, с которой они избегали, насколько это было возможно, контактов с землянами, переносчиками тысяч болезней. Но сарказм, видимо, комиссар вообще не улавливал.
– Так, ни о чем. Отчего же он умер?
Бейли снова повернулся к окну.
– Он умер оттого, что у него оторвало грудь. Кто-то расправился с ним при помощи бластера.
Бейли окаменел.
– Вы о чем говорите? – воскликнул он, не оборачиваясь.
– Я говорю об убийстве, – негромко сказал комиссар. – Вы сыщик и знаете, что такое убийство.
Только теперь Бейли смог повернуться:
– Но ведь убит космонит! Три дня назад, говорите?
– Да.
– Кто это сделал? Как?
– Космониты говорят, что убийца – землянин.
– Не может быть.
– Отчего же? Вам космониты не нравятся. Мне тоже. Да какому землянину они нравятся? Кто-то немного переборщил в своей ненависти к ним, вот и все.
– Все это так, но…
– На фабриках Лос-Анджелеса были пожары. В Берлине громили роботов. По Шанхаю прокалилась волна беспорядков.
– И что же?
– Все это свидетельствует о растущем недовольстве. Может быть, даже о существовании какой-нибудь организации.
– Я вас не понимаю, комиссар. Уж не проверяете ли вы меня?
– Что?
Во взгляде комиссара отразилось искреннее недоумение.
Пристально глядя в лицо босса, Бейли сказал:
– Три дня назад убили космонита. В Космотауне считают, что убийца – землянин. И до сих пор все тихо. Верно? – Пальцы Бейли пробежались по столу. – Комиссар, но это же невероятно. Думаю, если бы что-либо подобное действительно произошло, Нью-Йорк давно бы стерли с лица Земли.
– Не так-то все просто. – Комиссар покачал головой, – Послушайте, Лайдж, меня не было здесь три дня. Я встречался с мэром. Я был в Космотауне. Вылетал в Вашингтон для разговора во Всепланетном бюро расследований.
– Да? И что говорят всепланетчики?
– Говорят, что расхлебывать эту кашу придется нам. Преступление совершено в пределах Города. Космотаун находится под юрисдикцией Нью-Йорка.
– Обладая, однако, экстерриториальными правами.
– Знаю. К этому я сейчас и подхожу. Комиссар опустил глаза под твердым взглядом Бейли. Казалось, его вдруг разжаловали, и он вел себя так, будто был просто-напросто напарником Бейли.
– Космониты сами могут вести расследование, – заметил тот.
– Погодите, Лайдж, – в голосе комиссара послышались умоляющие нотки. – Не напирайте на меня. Я хотел бы обсудить это с вами, как с другом. Поймите мое положение. Я был там, когда это произошло. У меня была назначена с ним встреча. С Роджем Наменну Сартоном…
– С жертвой?
– С жертвой, – простонал комиссар, – Еще каких-нибудь пять минут, и я лично обнаружил бы труп. Какой бы это был ужас! И без того все было чудовищно, просто чудовищно. Меня встретили космониты и сообщили о происшедшем. С этого и начался мой трехдневный кошмар. Я уж не говорю о том, что у меня перед глазами все расплывалось, так как совершенно не было времени заменить очки. Ну да хоть это-то больше не повторится: я заказал себе сразу три пары.
Бейли живо представил себе, как все было. Вот к комиссару приближаются высокие белокурые космониты и со свойственным им хладнокровием, без всяких прикрас выкладывают ему новости. Джулиус снимает очки и начинает их протирать. Потрясенный случившимся, он конечно же роняет их и беспомощно смотрит на разлетевшиеся осколки. Его мягкие полные губы подрагивают. Бейли был абсолютно уверен, что по меньшей мере пять минут комиссар гораздо больше был обеспокоен утратой очков, чем убийством. Комиссар продолжал говорить.
– Чертовское положение. Как вы говорите, космониты обладают экстерриториальными правами. Они вполне могут настоять на проведении собственного расследования и сообщить своим правительствам все, что пожелают. Внешние Миры могут воспользоваться этим, чтобы потребовать с нас непомерную компенсацию. Вы прекрасно знаете, какую реакцию это вызовет у населения.
– Согласиться платить для Белого дома было бы равносильно политическому самоубийству.
– А не платить – тоже самоубийство, только другого рода.
– Я понимаю, чем может грозить сложившаяся ситуация, – сказал Бейли.
Он был еще маленьким мальчиком, когда сверкающие космолеты с Внешних Миров последний раз высаживали своих солдат в Вашингтоне, Нью-Йорке и Москве, чтобы забрать то, что, как они считали, принадлежит им по праву.
– Значит, вы и сами понимаете: платить или не платить – результат один и тот же. Единственный выход – собственными силами найти убийцу и передать его космонитам. Все зависит от нас.
– А почему бы не передать это дело ВБР? Даже если с точки зрения законников оно в сфере наших полномочий, то ведь здесь встает вопрос межзвездных отношений…
– ВБР к этому не притронется. Дело свежее и как раз по нашей части. – На мгновение комиссар поднял глаза и пристально посмотрел на своего подчиненного. – И вообще, положение скверное, Лайдж. Мы все рискуем остаться без работы.
– Заменить нас всех?! Как бы не так! Где они найдут профессионалов?
– Не забывайте, что существуют роботы, – возразил комиссар.
– Что?
– Р.Сэмми – это только начало. Он просто на побегушках. Но такие, как он, вполне могут патрулировать экспресс-дороги. Почему бы нет? Черт побери, старина, я лучше вас знаю космонитов и представляю, чем они сейчас занимаются. Существуют роботы, которые могут выполнять и нашу с вами работу. И вас и меня могут просто деклассифицировать, поверьте мне. А пополнять в нашем возрасте ряды безработных…
– Ладно. Хватит, – резко оборвал его Бейли.
– Простите, Лайдж, – смутился комиссар.
Бейли кивнул, стараясь не думать о своем отце. Комиссар, конечно, знал эту давнюю историю.
– Когда началась вся эта кампания по замене кадров? – спросил Бейли.
– Послушайте, Лайдж. Не прикидывайтесь таким наивным. Она идет постоянно вот уже двадцать пять лет, с тех пор как на Земле появились космониты. И вы это знаете, Просто она начинает забираться выше, вот и все. Если мы завалим это дело, то и нам не видать пенсионных книжек как своих ушей. С другой стороны, Лайдж, если мы окажемся на высоте, возможность такой неприятности отодвинется в далекое будущее. И особенно хороший шанс продвинуться по службе был бы у вас.
– У меня?
– Вы поведете расследование, Лайдж.
– Мой класс не дает мне на это права, комиссар. Я всего лишь С-5.
– Но хотите получить С-6, не так ли?
Что за вопрос! Еще бы! Бейли хорошо знал, какие привилегии давал класс С-6. Сидячее место в экспрессе не только с десяти до четырех, но и в часы пик. Больший выбор блюд в столовых. Может быть, даже более благоустроенная квартира и пропуск в солярий для Джесси.
– Хочу, конечно, – ответил Бейли. – Почему бы и нет? Но что будет, если я не смогу раскрыть это преступление?
– Вы его раскроете, Лайдж, – вкрадчиво подбодрил комиссар. – Вы хороший сыщик. Один из лучших в нашем департаменте.
– Но у нас в отделении немало парней с более высоким классом. Почему вы обходите их?
Хотя Бейли не высказал своей мысли вслух, его поведение недвусмысленно говорило о том, что он понимал: подобное нарушение заведенного порядка комиссар допускал только в чрезвычайных обстоятельствах.
Комиссар сложил руки на груди.
– На это есть две причины. Для меня, Лайдж, вы не просто один из сотрудников. Мы еще и друзья. Я помню, что мы вместе учились в колледже. Иногда может показаться, что для меня это не имеет никакого значения, но во всем виновата разница в положении. Я – комиссар, а вы знаете, что это такое. Тем не менее я считаю себя вашим другом. Вот сейчас появился прекрасный шанс для достойного человека, и я хочу, чтобы им воспользовались именно вы.
– Это одна из причин, – холодно заметил Бейли.
– Вторая заключается в том, что, как мне кажется, вы тоже расположены ко мне по-дружески. Окажите мне услугу.
– Какую услугу?
– Я хочу, чтобы вы взяли себе в напарники космонита, Это условие поставили в Космотауне. Они согласились не сообщать об убийстве и оставить расследование в наших руках. Но при этом они настаивают на том, чтобы один из их агентов участвовал в этом предприятии от начала до конца.
– Похоже, они нам все-таки не доверяют.
– В том-то все и дело. Если преступление не будет раскрыто, им придется отвечать перед своими правительствами. Пусть не доверяют, Лайдж. Мне хочется верить, что у них нет дурных намерений.
– Наверняка нет. В том-то вся и беда.
Последнее замечание Бейли явно озадачило комиссара, но он не стал заострять на нем внимания.
– Так вы согласны взять в напарники космонита, Лайдж?
– Вы просите об этом как об услуге?
– Да, я прошу вас взяться за это дело, выполняя все условия космонитов.
– Я буду работать с космонитом, комиссар.
– Спасибо, Лайдж. Но… ему придется жить у вас.
– Постойте, постойте…
– Я все понимаю, Лайдж. Но ведь у вас большая квартира. Целых три комнаты. И только один ребенок. Вы вполне сможете поселить его у себя. У вас не будет с ним никаких хлопот, абсолютно никаких. К тому же это просто необходимо.
– Джесси это не понравится, я уверен.
– Скажите Джесси, – комиссар смотрел на Бейли так пристально, что, казалось, его взгляд просверлит стекла очков, – скажите ей, что, если вы сделаете это для меня, я приложу все усилия, чтобы вы получили сразу С-7. С-7, Лайдж!
– Хорошо, комиссар, по рукам.
Бейли уже начал было подниматься со своего стула, но что-то в выражении лица Эндерби заставило его сесть снова.
– Еще что-нибудь?
Комиссар медленно кивнул:
– Есть еще одно обстоятельство.
– Какое?
– Имя вашего партнера.
– Какое это имеет значение?
– У космонитов странные методы работы, – проговорил комиссар. – Помощник, которого они вам дают, не… не…
Глаза Бейли широко раскрылись.
– Минуту!
– Вы должны, Лайдж. Должны. Другого выхода нет.
– Поселить в своей квартире? Такое?
– Пожалуйста! Прошу вас как друга!
– Нет и еще раз нет!
– Лайдж, я не могу посвятить в это дело никого другого. Неужели вы этого не понимаете? Мы должны работать с космонитами. И нам во что бы то ни стало надо добиться успеха, если мы хотим удержать корабли Внешних Миров вдали от Земли. Но ведь у нас ничего не получится, если будем работать старыми методами. Вам придется сотрудничать с их роботом. И если преступление раскроет он, если у него будет повод объявить о нашей некомпетентности, нам конец. Нам как департаменту. Так что задача у вас очень деликатная. Работать вы будете в паре с ним, но убийцу должны найти вы, а не он. Понимаете?
– Вы хотите сказать, что мне нужно сотрудничать с ним на все сто процентов и в то же время не упустить случая, чтобы перерезать ему горло? Похлопывать его по плечу, держа наготове нож?
– Что делать? Другого выхода нет.
Лайдж Бейли стоял в нерешительности.
– Не знаю, что скажет Джесси.
– Если хотите, я могу поговорить с ней.
– Нет, комиссар. Не надо. – Бейли сделал глубокий вздох. – Как зовут моего напарника?
– Р. Дэниел Оливо.
– Сейчас не время для эвфемизмов, комиссар, – с грустью проговорил Бейли. – Я берусь за эту работу, так что давайте называть его полным именем. Робот Дэниел Оливо.
