Глава восемнадцатая
В когтях поражения
Артемизия следила за ними, пока они не превратились в крошечные фигурки, карабкающиеся вверх по голому граниту. Затем вершина горы скрыла их из виду. Перед тем как исчезнуть, один из них обернулся. Она не была уверена, кто именно, и на мгновение сердце ее остановилось.
Он не сказал ей ни слова на прощание. Ни единого слова. Она повернулась от солнца и скал к замкнутому металлическому пространству корабля. Ей было одиноко, ужасно одиноко; никогда в жизни она не чувствовала себя такой покинутой.
Может быть, именно это заставило ее вздрогнуть, но она сочла бы непозволительной слабостью, если бы призналась, что дрожит не только от холода.
— Дядя Джил, почему ты не закроешь иллюминаторы? — капризно сказала она. — Так можно замерзнуть до смерти.
Термометр показывал семь градусов, хотя обогреватели работали на полную мощность.
— Моя дорогая Арта, — мягко ответил Джилберт, — если ты по-прежнему верна своей привычке ничего не надевать, не считая немного тумана здесь и там, нет ничего удивительного в том, что ты мерзнешь.
Но он все же щелкнул переключателями. Люк и иллюминаторы закрылись, толстое стекло поляризовалось и утратило прозрачность. Вспыхнул внутренний мягкий свет, прогнавший все тени.
Артемизия села в мягкое пилотское кресло, положив руки на подлокотники. Здесь часто лежали его руки. От этой мысли ей стало теплей, но она тут же сказала себе, что это результат действия нагревателей.
Проходили долгие минуты. Все труднее становилось сидеть спокойно. Ей надо было пойти вместе с ним! Она тут же мысленно поправила крамольное «с ним» на множественное «с ними».
— Зачем им вообще устанавливать передатчик, дядя Джил? — спросила она.
Он оторвался от приборов.
— Что ты сказала?
— Мы пробовали связаться с планетой из космоса и ничего не добились. Что даст нам передатчик на поверхности планеты?
— Так надо. Мы должны все испробовать, моя дорогая. Мы должны найти планету повстанцев. — И повторил сквозь сжатые зубы, обращаясь уже к самому себе: — Должны!
Прошло еще немного времени.
— Я не могу их найти! — неожиданно сказал Джилберт.
— Кого?
— Байрона и Автарха. Хребет отсекает их, хоть я настраиваю отражающие зеркала и так и этак. Видишь?
На экране было сплошное мелькание скал. Джилберт установил верньер и сказал:
— Вот корабль Автарха.
Артемизия бросила рассеянный взгляд. Корабль лежал в долине, примерно в миле от них, и невыносимо сверкал на солнце. В этот момент он показался ей настоящим врагом. Он, а не тираниты. Она неожиданно и страстно захотела, чтобы они никогда не приближались к Лингейну, чтобы оставались в космосе втроем. Какие это были дни! Тревожные, но счастливые. А теперь она делает все, чтобы причинить ему боль, хотя сама она…
— Интересно, а он-то куда направился? — воскликнул Джилберт.
Артемизия взглянула на него сквозь пелену, застилавшую глаза, и быстро сморгнула слезы.
— Кто?
— Риззет. Я думаю, это Риззет. Но он явно идет не сюда.
Артемизия уже была у экрана.
— Сделай больше увеличение, — приказала она.
— На таком коротком расстоянии? — возразил Джилберт. — Ты ничего не увидишь! Невозможно будет удержать изображение в фокусе.
— Больше, дядя Джил!
Что-то бормоча, он занялся телескопическими устройствами и принялся обыскивать участки скал. При самом нежном прикосновении к приборам скалы мелькали с такой скоростью, что ничего невозможно было разглядеть. На мгновение показалась большая грузная фигура. Несомненно, это был Риззет. Джилберт, лихорадочно крутя настройку, снова поймал его изображение.
— Он вооружен. Ты видел? — воскликнула Артемизия.
— Нет.
— Говорю тебе, у него бластер большой дальности! Она вскочила и бросилась к шкафу.
— Арта, что ты задумала?
Она уже отстегивала подкладку от скафандра.
— Я иду туда, Риззет следит за ними, ты понимаешь? Автарх совсем не собирался устанавливать рацию. Это ловушка для Байрона!
Она часто и порывисто дышала, облачаясь в толстую подкладку.
— Прекрати, это только твое воображение!
Артемизия смотрела сквозь Джилберта, не видя его. Лицо ее побелело. Ей давно надо было догадаться о предательстве, глядя, как Риззет обхаживает этого сентиментального глупца!
Риззет хвалил его отца, говорил ему, каким великим человеком был Ранчер Вайдемоса — а Байрон развесил уши и таял от счастья. Все его действия определялись мыслями об отце. Разве можно так подчиняться мании?
— Я не знаю, как открыть люк. Открой мне! — сказала она.
— Арта, ты не выйдешь из корабля! Ты даже не знаешь, где они.
— Найду. Открой люк!
Джилберт покачал головой.
На скафандре висела кобура. Артемизия предупредила:
— Дядя Джил, я воспользуюсь им. Клянусь тебе!
Джилберт внезапно обнаружил, что не может оторвать глаз от нейронного хлыста. Он выдавил из себя улыбку.
— Полегче, дорогая…
— Открывай! — выдохнула она.
Он открыл, и она выбежала навстречу ветру, заскользила по скалам. Кровь шумела у нее в ушах. Она была не лучше Байрона, дразня Автарха только из гордости и обиды. Теперь это казалось таким глупым, а сам Автарх — таким холодным, словно был лишен крови и плоти. Она задрожала от отвращения.
Артемизия миновала хребет. Впереди никого не было. Но она упорно шла вперед, держа наготове нейронный хлыст.
За все время пути Байрон и Автарх не обменялись ни словом. Наконец они остановились на небольшой ровной площадке. Тысячелетиями открытая солнцу и всем ветрам, скала была изрезана морщинами. Прямо перед ними изгибался древний разлом, края которого отвесной пропастью уходили вниз на сотню футов.
Байрон осторожно подошел туда и заглянул в пропасть. Склон ее был покрыт острыми камнями, которые время и дожди разбросали по всему пространству.
— Похоже, планета безнадежна, Джонти.
Автарх не проявил никакого интереса к окружающему и даже не подошел к обрыву.
— Это место мы обнаружили перед посадкой, — сказал он. — Идеальное место для наших целей.
«Для твоих целей уж наверняка», — подумал Байрон. Он отошел от края обрыва и молча сел, вслушиваясь в негромкий свист цилиндра с двуокисью углерода.
Потом очень спокойно произнес:
— Что же вы скажете на корабле, когда вернетесь, Джонти? Или мне угадать?
Автарх выпрямился и спросил:
— О чем вы говорите?
Байрон потер перчаткой занемевший от мороза нос и, несмотря на холод, расстегнул подкладку, полы которой сразу же захлопали на ветру.
— Я говорю о цели вашего прихода сюда.
— Я предпочел бы установить передатчик, не тратя времени на разговоры, Фаррил.
— Но вы и не собираетесь устанавливать передатчик. Зачем он вам? Мы неоднократно пытались связаться с этой планетой из космоса, и все без толку. И дело не в ионизированных верхних слоях атмосферы, непрозрачных для радиоволн. Мы испытали субэфирное радио с тем же результатом. К тому же мы с вами отнюдь не лучшие специалисты по радио в нашем отряде. Зачем же вы пришли сюда на самом деле, Джонти?
Автарх тоже сел, прямо напротив Байрона.
— Если вы сомневаетесь, зачем вы сами пришли сюда?
— Чтобы раскрыть наконец правду. Ваш человек, Риззет, сказал мне, что вы планируете этот поход, и посоветовал присоединиться к вам. Я думаю, он действовал по вашей инструкции. Он убедил меня, что в моем присутствии вы не сможете получить каких-нибудь тайных посланий. Это разумный довод. Только я думаю, что никаких сообщений вы получать не собирались. Но я позволил себя убедить и пошел с вами.
— Чтобы раскрыть правду? — насмешливо спросил Джонти.
— Именно. Я уже догадался о ней.
— Тогда расскажите мне. Я тоже хочу знать правду.
— Вы пришли убить меня. Мы здесь наедине. Впереди обрыв. Падение с него — верная смерть. Не будет никаких признаков насилия. Ни выстрелов из бластера, никаких следов другого оружия. А на корабле вы расскажете печальную историю, как я поскользнулся и упал. Вы даже можете привести сюда весь отряд, чтобы достойно похоронить меня. Все будет очень трогательно. И я буду убран с вашего пути.
— Вы верите в это и все же пришли?
— Я ждал этого и лишил вас возможности захватить меня врасплох. Мы не вооружены, и я сомневаюсь, что вы одолеете меня в рукопашном бою.
Ноздри Байрона раздувались. Он медленно согнул правую руку, напрягая мускулы. Джонти рассмеялся:
— Давайте-ка займемся передатчиком, раз уж я все равно не могу убить вас.
— Погодите. Я еще не кончил. Я хочу, чтобы вы подтвердили мои догадки.
— Да? Хотите, чтобы я до конца сыграл роль в импровизированной вами драме? Как же вы заставите меня это сделать? Собираетесь выбить из меня признание силой? А я скажу вам, Фаррил, что вы молоды, только поэтому я терпеливо выслушиваю все ваши глупости. Да еще из уважения к вашему имени и рангу. Но должен признаться, что до сих пор вы мне больше мешали, чем помогали.
— Вот именно.
— Если вы имеете в виду полет на Родию, то я уже все объяснил и повторять не намерен.
Байрон встал.
— Ваши объяснения неточны. В них пробел, который был очевиден с самого начала.
— В самом деле?
— Да, в самом деле! Вставайте и слушайте, или я заставлю вас сделать это!
Глаза Автарха сузились, когда он встал.
— Не советую вам применять насилие, юноша.
Голос Байрона зазвучал громче, расстегнутый костюм раздувался на ветру как парус.
— Вы утверждаете, что послали меня на Родию только для того, чтобы вовлечь Правителя в заговор против тиранитов.
— Это правда.
— Это ложь! Ваша главная цель была убить меня. Вы с самого начала известили обо мне капитана родийского корабля. У вас не было оснований считать, что я доберусь до Хинрика живым.
— Если бы я хотел убить вас, Фаррил, я подложил бы в вашу комнату настоящую радиационную бомбу.
— Вам гораздо выгоднее было заставить тиранитов убить меня.
— Я мог бы убить вас и в космосе, когда впервые появился на «Беспощадном».
— Могли. Вы пришли с бластером и уже направили его на меня. Вы знали, что я на борту, но не сказали об этом вашим людям. Однако, когда Риззет вызвал корабль и увидел на экране меня, убийство стало невозможным. И тут вы допустили небольшую ошибку. Мне вы сказали, что вашим людям известно о моем присутствии на корабле, но позже Риззет проговорился, что вы об этом никому не сообщили. В следующий раз получше инструктируйте своих людей, чтобы они не запутались в вашем вранье, Джонти!
Лицо Джонти, белое от холода, казалось, побледнело еще сильнее.
— Вот сейчас я определенно мог бы убить вас за оскорбление, Фаррил! Но если следовать вашей логике, почему же я не нажал на курок до того, как Риззет увидел вас на экране? Что могло меня удержать?
— Политика, Джонти. На борту оказалась Артемизия из семьи Хинриадов, и в тот момент она была важнее меня. Должен признать, вы быстро умеете перестраиваться. Убить меня в ее присутствии означало бы разрушить большую игру.
— Значит, я сразу воспылал к ней любовью?
— Любовь? Почему бы и нет, если девушка из семьи Хинриадов. Вы же никогда не теряете времени зря. Сначала вы пытаетесь переместить ее на свой корабль, а когда это не удается, говорите мне, что Хинрик выдал моего отца. — Он помолчал немного, потом продолжил: — К сожалению, я потерял ее и расчистил вам дорогу. Теперь она на вашей стороне, и вы можете продолжить осуществление своих планов. Убив меня, вы не потеряете права на наследование Хинриадам.
— Фаррил, здесь холодно и становится все холодней, — вздохнул Джонти. — Солнце заходит. Вы утомили меня своей непроходимой тупостью. Прежде чем мы покончим со всей этой кучей нелепых домыслов, может быть, вы объясните мне, почему я так заинтересован в вашей смерти? Если, конечно, ваша явная паранойя вообще нуждается в какой-либо причине.
— Вы хотите убить меня по той же самой причине, по которой убили моего отца.
— Что?!
— Думаете, я хоть на мгновение поверил, что Хинрик — предатель? Возможно, он стал бы им, если бы у него не было такой прочной репутации слабоумного. Только круглый дурак мог довериться Хинрику, а мой отец не был дураком. Даже если бы он ничего не знал о Правителе, ему хватило бы пяти минут, чтобы понять, что перед ним всего лишь беспомощная марионетка. Неужели отец мог выболтать Хинрику что-то такое, на основании чего его обвинили в измене? Нет, Джонти, человек, предавший моего отца, должен был пользоваться абсолютным его доверием.
Джонти шагнул назад и споткнулся о ящик. Едва удержавшись на ногах, он сказал:
— Я выслушал ваши грязные измышления. Единственное мое объяснение этому — вы преступно безумны.
Байрон дрожал, но не от холода.
— Мой отец был популярен у ваших людей, Джонти, слишком популярен. Автарх же не мог допустить соперничества, влекущего за собой разброд. Вы позаботились, чтобы он не стал вашим соперником. А потом вы захотели избавиться и от меня, чтобы я не мог занять место отца или отомстить за него. — Байрон перешел на крик: — Разве это неправда?
— Нет. — Джонти склонился к ящику. — Я могу это доказать. Вот радиоаппаратура. Осмотрите ее повнимательнее. Смотрите, смотрите!
Он бросал приборы к ногам Байрона. Тот недоумевающе уставился на них:
— Ну и что же они доказывают?
Джонти выпрямился.
— Ничего. А теперь посмотрите на это.
В руке он сжимал бластер. Костяшки пальцев побелели от напряжения, голос потерял обычную невозмутимость.
— Я устал от вас, Фаррил. Но больше уставать не намерен.
Байрон проговорил без всякого выражения:
— Вы спрятали бластер в ящик с радиоаппаратурой?
— А вы думали, я столкну вас с утеса, будто я грузчик или шахтер? Я Автарх Лингейна, — лицо его дернулось, и левой рукой он резко рассек перед собой воздух, — и я устал от глупого идеализма ранчеров Вайдемоса. — И добавил, почти уже шепотом, сделав шаг вперед: — Идите к обрыву.
Байрон, не сводя глаз с бластера, отступил.
— Значит, это вы убили моего отца.
— Я убил вашего отца! — выкрикнул Автарх. — Я говорю вам это, чтобы вы в последнее мгновение своей жизни знали: человек, который позаботился о том, чтобы вашего отца развеяли в прах в дезинтеграционной камере, теперь сделает все, чтобы вы последовали за ним. А потом этот человек заберет себе вашу девушку и все ее приданое. Подумайте об этом! Даю вам лишнюю минуту на размышления, но стойте спокойно, не то я разнесу вам череп раньше времени, и пусть мои люди задают мне какие угодно вопросы!
С его лица как будто сдернули маску: теперь оно пылало страстью и злобой.
— Значит, я прав. Вы пытались убить меня и раньше?
— Пытался. Все ваши догадки верны. Но вам это уже не поможет. Назад!
— Нет, — сказал Байрон. — Если хотите стрелять, стреляйте.
— Вы думаете, я не решусь?
— Стреляйте.
— И выстрелю.
С расстояния четырех футов Автарх тщательно прицелился в голову Байрона и замкнул контакт своего бластера.
