Часть вторая Солярия

Часть вторая
Солярия

Глава пятая
Покинутая планета

14

В пятый раз в жизни Глэдия оказалась на космическом корабле. Сейчас она не могла вспомнить, когда они с Сантириксом ездили на Эвтерпу, чтобы полюбоваться ее знаменитыми лесами, которые считались несравненными, особенно в романтическом сиянии спутника планеты Джампстоуна.

Лес действительно оказался пышным, зеленым. Деревья росли правильными рядами, животные были тщательно подобраны, дабы могли радовать взор приятным внешним видом; среди них не было ни ядовитых, ни страшных.

Спутник, почти полтораста километров в диаметре, сиял над планетой, как бриллиант. Можно было наблюдать, как он двигается по небу с запада на восток, обгоняя медленное вращение Эвтерпы. Он блестел, поднимаясь к зениту, и тускнел, спускаясь к горизонту. В первую ночь Глэдия очарованно следила за ним, во вторую – восхищения поубавилось, в третью – она смотрела на него со смутным раздражением, полагая, что в первые ночи небо было яснее, что, впрочем, не соответствовало истине. Местные жители никогда на небо не смотрели, но громко расхваливали – перед туристами, конечно.

В общем-то Глэдия осталась довольна поездкой, но еще больше радовалась возвращению на Аврору и решила, что больше путешествовать не будет, разве что в случае крайней необходимости. Подумать только, это было по меньшей мере сто десять лет назад!

Какое-то время она боялась, что муж захочет еще куда-нибудь поехать, но он ни разу не заговорил об этом. Видимо, он пришел к тому же решению и, возможно, тоже боялся, что ей захочется путешествовать.

В этом не было ничего необычного. Аврориане – да и вообще космониты – слыли домоседами.

Их планеты, их дома были такими уютными. В конце концов, что может быть лучше, когда все за вас делают ваши роботы, которые понимают каждый ваш жест, и вам даже не надо вслух выражать свои желания.

Она поежилась. Что имел в виду Д. Ж., когда говорил об упадке роботизированного общества?

Однако она все-таки вернулась в космос и на земном космическом корабле.

Она мало что видела на нем, но то, что видела, ей страшно не понравилось. Тут, кажется, ничего не было, кроме прямых линий, острых углов и гладких поверхностей. «Лишнее», видимо, исключалось, словно все было подчинено одной функциональности. Хотя она и не знала назначения того или иного предмета на корабле, она чувствовала, что это вещь необходимая; ничто не могло вмешиваться в кратчайшее расстояние между двумя точками.

Все аврорианское и вообще космонитское было многослойным. В основе лежала функциональность и только она – что, впрочем, не относилось к предметам чисто декоративным, – дальше находилось то, что ласкало глаз и чувства, а над всем этим – нечто удовлетворявшее душу. И это было гораздо лучше! Космониты просто не смогли бы жить в унылой Вселенной, где не было бы простора для творчества. Разве это плохо? Неужели будущее принадлежит строгой геометрии? Или поселенцы просто еще не научились радоваться жизни?

Но если в жизни так много радости, то почему же ей, Глэдии, так мало досталось?

Оказалось, что на корабле ей делать ровным счетом нечего. И она принялась размышлять и отвечать себе на вопросы. А все этот Д. Ж., этот варвар, потомок Элайджа со своими рассуждениями о гибели Внешних миров. Ведь даже за то короткое время, что он провел на Авроре, он мог бы убедиться, что планета здравствует и процветает.

Чтобы отвлечься от своих мыслей, Глэдия стала смотреть голофильмы, которыми ее снабдили. Без особого интереса она следила за стремительно изменяющимися событиями – все фильмы были приключенческими. Герои почти не разговаривали друг с другом, и не о чем было подумать и нечему радоваться. Очень похоже на все, что делают поселенцы.

Д. Ж. вошел, когда Глэдия смотрела очередной вестерн. Его приход не был для нее неожиданностью: роботы предупредили ее и, будь хозяйка не в настроении, не пустили бы гостя. С ним вместе вошел Дэниел.

– Ну, как вы тут? – спросил Д. Ж.

Глэдия дотронулась до кнопки, и изображение исчезло.

– Не выключайте, я посмотрю вместе с вами.

– Необязательно. С меня хватит.

– Вам тут удобно?

– Не очень. Я… одна.

– Простите, но и я был один на Авроре. Моим людям не разрешили высадиться со мной.

– И теперь вы взяли реванш?

– Вовсе нет. Во-первых, я позволил вам взять с собой двух роботов. Во-вторых, дело не во мне, а в моем экипаже. Они не любят космонитов и роботов. Но почему вы недовольны? Ведь сидя здесь, вы можете не бояться инфекции.

– Я уже слишком стара, чтобы бояться инфекции. Я думаю, что прожила уже достаточно долго. К тому же у меня есть перчатки, носовые фильтры и, если понадобится, маска. Да и вы вряд ли захотите прикоснуться ко мне.

– И никто другой не захочет, – сказал он неожиданно жестко и коснулся рукой какого-то предмета на правом бедре.

Глэдия проследила за его движением.

– Что это?

Д. Ж. улыбнулся.

– Оружие. – И он вытащил его за рукоятку.

Прямо в лицо Глэдии смотрел тонкий цилиндр сантиметров пятнадцать длиной. В нем не было никакого отверстия.

– Это убивает?

Она протянула руку к цилиндру. Д. Ж. быстро убрал оружие.

– Никогда не тянитесь к чужому оружию, миледи. Это не просто дурной тон – это хуже, потому что поселенцы привыкли быстро реагировать на такой жест и вы можете пострадать.

Глэдия широко открыла глаза и убрала руки за спину.

– Не угрожайте, Диджи. Дэниел не имеет чувства юмора. На Авроре нет варваров, носящих оружие.

– А у нас нет роботов, которые защищали бы нас. Эта штука не убивает. В каком-то смысле он хуже. Он производит вибрацию, которая стимулирует нервные окончания, ответственные за чувство боли. Он наносит вред гораздо больший, чем вы можете себе представить. Никто добровольно не согласится испытать это второй раз, и те, кто носит такое оружие, редко применяют его. Мы называем его нейронным хлыстом.

– Отвратительно! У нас есть роботы, но они никогда не причиняют никому вреда, разве что в крайнем случае, и то минимальный.

Д. Ж. пожал плечами:

– Звучит весьма цивилизованно, но лучше немного боли – даже убийство, – чем духовное разложение, которому способствуют роботы. Кстати, нейронный хлыст не предназначен для убийства, а у вашего народа на космических кораблях есть оружие, которое несет смерть и разрушение.

– Мы воевали на заре нашей истории, когда наследие Земли еще жило в нас, по потом мы исправились.

– Вы пользовались этим оружием и на Земле, и после того, как исправились.

– Это… – начала Глэдия и замолчала. Д. Ж. кивнул:

– Я знаю. Вы хотели сказать: «Это другое дело». Подумайте над этим, миледи, и не удивляйтесь, что моя команда не любит космонитов. И я не люблю. Но вы нужны мне, миледи, поэтому я смиряю свои эмоции.

– Чем я могу быть полезна вам?

– Вы солярианка.

– Вы настойчивый. Прошло более двух столетий. Я не знаю, какова теперь Солярия. Я ничего не знаю о ней. Каким был Бейлимир двести лет назад?

– Двести лет назад его не было, а Солярия была, и я надеюсь, что вы вспомните что-нибудь полезное.

Он встал, подчеркнуто вежливо поклонился и вышел.

15

Глэдия задумалась.

– А он не слишком вежлив, верно? – наконец сказала она.

– Мадам Глэдия, – ответил Дэниел, – поселенец явно нервничает. Он приближается к планете, где погибли два корабля и убиты их экипажи. Он и его экипаж здорово рискуют.

– Ты всегда защищаешь любое человеческое существо, Дэниел. Опасность существует и для меня, и я тоже не хотела бы попасть в переделку, но это же не заставляет меня грубить.

Дэниел не ответил.

– А, может, и заставляет. Я была чуточку груба?

– Я думаю, поселенец не обиделся. Могу я посоветовать вам, мадам, приготовиться ко сну? Уже поздно.

– Ладно, я лягу, но вряд ли усну.

– Друг Жискар уверяет меня, что уснете, мадам, а он обычно не ошибается в таких вещах.

Глэдия в самом деле уснула.

16

Дэниел и Жискар стояли в темноте в каюте Глэдии.

– Она крепко спит, друг Жискар, ей нужен отдых. Впереди опасное путешествие. И мне кажется, друг Жискар, что она согласилась ехать под твоим влиянием. У тебя, наверное, были причины.

– Друг Дэниел, мы так мало знаем о природе кризиса, стоящего перед Галактикой, что просто не можем отказаться от действия, которое может расширить наши знания. Мы должны узнать, что происходит на Солярии, и единственный способ – устроить так, чтобы мадам Глэдия поехала туда. Что касается влияния, то это почти не требовало усилий. Несмотря на ее заявление, она жаждала поехать туда. Ее переполняло желание увидеть Солярию. Ее мучает душевная боль, которая не прекратится, пока мадам не побывает там.

– Если ты говоришь, значит, так оно и есть, но меня это удивляет. Она часто давала понять, что была несчастной на Солярии, что полностью адаптировалась на Авроре, и никогда не желала вернуться.

– Да, и это тоже. В ее мозгу совершенно ясно существовали оба чувства. Я не раз наблюдал в человеческих мозгах одновременное существование двух противоположных эмоций.

– Вроде бы нелогично.

– Согласен и могу только заключить, что люди не всегда и не во всех отношениях логичны. Вероятно, это одна из причин, по которой так трудно разработать законы поведения человека. У мадам Глэдии я время от времени замечал желание увидеть Солярию. Обычно оно было хорошо скрыто, затемнено куда более сильной антипатией, которую она также чувствует к этой планете. Когда стало известно, что Солярия покинута ее народом, чувства мадам Глэдии изменились.

– Почему? Какое отношение имеет это событие к юношеским переживаниям мадам Глэдии, породившим эту ее антипатию? Если желание увидеть этот мир сдерживалось в течение двух столетий, когда там существовало развитое общество, почему же сдерживающее начало ушло, как только планету покинули? Почему ей вдруг захотелось увидеть ее? Мир, ставший для нее совсем чужим.

– Не могу объяснить, друг Дэниел. Чем больше знаний я собираю о человеческом мозге, тем больше отчаиваюсь, что не способен понять его. Не такое уж это счастье – заглядывать в мозг, и я часто завидую твоей простоте контролируемого поведения, исходящей из твоей неспособности видеть под поверхностью.

– Но у тебя есть предположительное объяснение? – настаивал Дэниел.

– Я полагаю, она огорчена опустошением планеты. Она дезертировала оттуда два столетия назад…

– Она была вынуждена уехать.

– Теперь ей кажется, что она дезертировала, и я думаю, она считает, что подала дурной пример: если бы она осталась, то и другие не уехали бы, и планета была бы теперь населена и благополучна. Поскольку я не могу читать ее мысли, я отталкиваюсь, может, и неправильно, только от ее эмоций.

– Но она же не могла подать пример, друг Жискар. Прошло два столетия с тех пор, как она уехала, и, значит, не может быть никакой связи между столь разными во времени событиями.

– Согласен, но люди иногда находят удовольствие в том, чтобы питать болезненные эмоции, порицать себя без оснований и даже вопреки им. Во всяком случае, мадам Глэдия чувствовала такое острое желание вернуться, что было необходимо лишь ослабить сдерживающий эффект, под действием которого она могла бы отказаться ехать. Для этого потребовалось простейшее прикосновение. Я чувствовал, что ей необходимо поехать, потому что это означало, что поедем и мы, но у меня неприятное ощущение, что вреда, возможно, будет больше, чем пользы.

– В каком смысле, друг Жискар?

– Совет был рад отправить мадам с поселенцем. Не означает ли это, что ее желательно было удалить с Авроры на критический период, пока подготавливается падение Земли и Поселенческих миров?

Дэниел, видимо, обдумывал это положение, потому что долго молчал, а затем сказал:

– А зачем, по-твоему, нужно отсутствие мадам Глэдии?

– Не могу решить, друг Дэниел. Хотел бы услышать твое мнение.

– Я не думал об этом.

– Ну так подумай сейчас.

Будь Жискар человеком, эта просьба прозвучала бы приказом.

Последовала еще более долгая пауза.

– Друг Жискар, до появления доктора Мандамуса в доме мадам Глэдии она никогда не выказывала интереса к международной политике. Она была другом доктора Фастольфа и Элайджа Бейли, но эта дружба была личным чувством и не имела идеологической основы. И оба ушли от нас. Она терпеть не могла – и взаимно – доктора Амадейро, но это тоже личное дело. Эта антипатия существовала два столетия, но в ней нет ничего материального, просто оба ненавидят друг друга. У доктора Амадейро, имеющего теперь большое влияние в Совете, нет оснований бояться мадам Глэдии или пытаться избавиться от нее.

– Ты забыл, что, избавившись от мадам Глэдии, он избавится и от нас? Он уверен, что мадам Глэдия не уедет без нас, так что, может, он нас считает опасными?

– Друг Жискар, мы никогда не давали доктору Амадейро повода опасаться нас. Чего ради ему бояться нас? Он не знает о твоих способностях и о том, как ты пользуешься ими. Зачем ему спроваживать нас на время с Авроры?

– На время? Почему ты думаешь, что он хочет отвязаться от нас на время? Вполне может быть, что он знает о беде на Солярии больше поселенца и знает также, что поселенец и его экипаж наверняка погибнут. А с ними и мадам Глэдия, и ты, и я. Возможно, его главная цель – уничтожение корабля поселенцев, и он хочет лишь присовокупить к этому гибель друзей и роботов доктора Фастольфа.

– Бесспорно, доктор Амадейро не отважится на то, чтобы начать войну. Но минутное удовольствие от нашей гибели не увеличит риска.

– А не может быть, друг Дэниел, что доктор Амадейро как раз и имеет в виду войну и считает, что никакого риска нет?

– Нет, друг Жискар, это неразумно. В войне, развязанной в данных условиях, поселенцы могут победить. Они более рассеяны по Галактике, а потому могут успешно применять тактику молниеносных ударов. Им почти нечего терять в их примитивных мирах, тогда как космониты потеряют многое на своих уютных высокоорганизованных планетах. Если поселенцы изъявят готовность пожертвовать одним из своих миров в обмен на уничтожение одного космонитского, космониты сразу же сдадутся.

– Не будет ли такая война происходить «в данных условиях»? Что, если у космонитов есть новое оружие, которое быстро уничтожит Поселенческие миры? Может, это и есть кризис, перед угрозой которого мы сейчас стоим?

– В этом случае, друг Жискар, победу легче и эффективнее завоевать во внезапной атаке. Зачем провоцировать поселенцев? Это чревато большими потерями.

– Может, космонитам нужно испытать оружие, и уничтожение кораблей на Солярии – просто проверка?

– Космониты должны быть более изобретательны и найти другой способ, чтобы не выдать тайны существования нового оружия.

Настала очередь Жискара задуматься.

– Ну ладно, друг Дэниел, – но как ты объясняешь это наше путешествие? Как ты объясняешь желание – и очень горячее, – чтобы мы сопровождали поселенца? Поселенец сказал, что Совет прикажет мадам Глэдии ехать, – так оно и вышло.

– Я не думал над этим.

– Ну так подумай сейчас.

– Подумаю.

Молчание затянулось, но Жискар терпеливо ждал. Наконец Дэниел заговорил, медленно, словно пробирался по лабиринтам мыслей:

– Я не думаю, что Бейлимир, или любой другой Поселенческий мир, имеет право присваивать роботов, принадлежащих Солярии. Пусть сами соляриане ушли или, может быть, вымерли, все равно Солярия остается Внешним миром, даже если она и не заселена. Остальные сорок девять Внешних миров наверняка рассуждают так же. И прежде всего так должна рассуждать Аврора – если она хочет управлять ситуацией.

– Значит, ты считаешь, что, уничтожив два поселенческих корабля, космониты таким образом утвердили свое право на Солярию?

– Нет, Аврора – если она хочет управлять ситуацией – не пошла бы по этому пути. Аврора, главная сила космонитов, просто объявила бы Солярию, пустую или нет, запрещенной зоной для поселенческих кораблей и пресекла бы любую попытку поселенцев вторгнуться в систему Солярии, окружив эту систему кораблями и наблюдательными станциями. Но ведь не было такого предупреждения, таких действий. Зачем же уничтожать корабли, если можно их просто прогнать?

– Но корабли были уничтожены, друг Дэниел. Не хочешь ли ты воспользоваться нелогичностью человеческого мышления для объяснения этого факта?

– Пока нет. Давай примем их гибель как данное. Посмотрим на последствия. Капитан поселенческого корабля высаживается на Авроре, просит разрешения обсудить с Советом ситуацию, настаивает, чтобы гражданка Авроры ехала с ним расследовать ситуацию на Солярии – и Совет соглашается. Если уничтожение кораблей без предупреждения – слишком сильное действие для Авроры, то трусливая уступка капитану поселенцев – слишком уж слабое. Аврора как бы готова сделать все что угодно, лишь бы предотвратить войну.

– Да, – сказал Жискар, – я думаю, это возможный вариант интерпретации события. Но что дальше?

– По-моему, Внешние миры еще не слабы, чтобы вести себя так заискивающе. Но даже будь они слабы, гордое сознание того, что многие столетия они царили в Галактике, удержало бы их от таких действий. Тут не слабость, а что-то другое. Я уже говорил, что они не могут намеренно спровоцировать войну. Больше похоже на то, что они тянут время.

– И как долго они будут его тянуть, друг Дэниел?

– Они хотят уничтожить поселенцев, но еще не готовы к этому. Они дали этому поселенцу то, что он просил, чтобы избежать войны до тех пор, пока они не будут к ней готовы. Я только удивляюсь, что с ним не послали аврорианский военный корабль. Если мой анализ правилен – а я думаю, что это так, – то Аврора не имеет отношения к событиям на Солярии. Она не пошла бы на этот «булавочный укол», который только насторожил поселенцев, пока не готова на нечто опустошительное.

– Как же расценивать этот «булавочный укол»?

– Узнаем, когда высадимся на Солярии. Вероятно, это интересует и Аврору, и поселенцев, и это вторая причина, почему они так охотно сотрудничают с капитаном и даже позволили Глэдии сопровождать его.

Жискар долго молчал.

– А что за таинственное опустошение они планируют? – спросил он наконец.

– Раньше мы говорили о кризисе, в основе которого лежат планы космонитов уничтожить Землю, но мы говорим «Земля», имея в виду всех землян и их потомков в Переселенческих мирах. Однако, если мы всерьез подозреваем подготовку к разрушительному удару, который позволит космонитам разом избавиться от врагов, мы, вероятно, можем развить нашу точку зрения. Следовательно, они не планируют ударить по одному Поселенческому миру; эти миры разбросаны, и оставшиеся быстро нанесут ответный удар. Не могут они также атаковать несколько или сразу вес Поселенческие миры – их слишком много, и они очень раскиданы. Все удары вряд ли могут оказаться удачными, и уцелевшие яростно бросятся уничтожать Внешние миры.

– Значит, ты предполагаешь, что удар будет нанесен Земле?

– Да. На Земле живет основная масса маложивущих существ. Она – постоянный источник эмигрантов и сырья для благоустройства новых миров. Это родина всех поселенцев, которую они почитают. Если Земля будет уничтожена, поселенческое движение более не возобновится.

– Но не станут ли поселенцы мстить за Землю так же сильно и жестоко, как за любой из своих миров? По-моему, это неизбежно.

– По-моему, тоже. Мне кажется, что если Внешние миры еще не сошли с ума, их действия должны быть очень хитрыми, такими, за которые они вроде бы не ответственны.

– Но почему бы не нанести такой хитрый удар по Поселенческим мирам, где находится большая часть военного потенциала землян?

– Космониты понимают, что удар по Земле более разрушителен психологически. А может быть, природа его такова, что он может сработать только против Земли, но не против Поселенческих миров. Я подозреваю последнее, поскольку Земля – уникальный мир и ее общество не похоже на любое другое, поселенческое или космонитское.

– Итак, ты приходишь к заключению, что космониты планируют нанести искусный удар но Земле, который разрушит ее, но не сработает против любого другого мира. При этом они хотят остаться в стороне, поскольку еще не готовы к решительному сражению.

– Да, друг Жискар, но они, возможно, скоро будут готовы, и тогда нападут немедленно. Любое промедление увеличивает шанс на утечку информации, которая выдаст их.

– Ты сделал вывод, не располагая достаточным количеством фактов. Это весьма похвально. А теперь расскажи о природе удара. Что именно задумали космониты?

– Я пришел к нему издалека, по зыбкой почве, и не уверен, что мои рассуждения целиком правильны. Но, даже предполагая, что прав, я не могу идти дальше. Боюсь, что не знаю и не могу себе представить природу удара.

– Но если мы этого не знаем, то не сумеем принять необходимых мер и разрешить кризис. Если же мы будем ждать, чем все это кончится, можем опоздать что-либо предпринимать.

– Если кто-то из космонитов и знает о том, что готовится, то только Амадейро. Не можешь ли ты заставить его рассказать о своем плане и тем самым предупредить поселенцев и сделать его намерения бесполезными?

– Не могу, друг Дэниел, не разрушив практически его мозг. Я даже сомневаюсь, что смог бы сохранить его целым до тех пор, пока Амадейро не сделает сообщения. Такие вещи я делать не могу.

– Тогда нам придется утешаться мыслью, что мои рассуждения ошибочны и никакого зла против Земли не замышляется.

– Нет, – сказал Жискар, – Я чувствую, что ты прав, и нам остается только беспомощно ждать.

17

Глэдия почти болезненно ожидала последнего прыжка. Корабль уже так близко подошел к Солярии, что стало видно ее солнце. Всего лишь диск, кружок света, через фильтры на него можно было смотреть не щурясь. В нем не было ничего особенного. Все видимые звезды казались человеку похожими друг на друга и на земное Солнце. Ни одна из них не была ярче или тусклее, горячее или холоднее, чем остальные. И на каждом были пятна, на каждом происходили вспышки. И человеческий глаз не находил между ними никакой разницы. Только детальный спектрогелиографический анализ обнаруживал их непохожесть.

Однако, глядя на этот ничем не примечательный кружок света, Глэдия почувствовала, что глаза ее наполнились слезами.

Живя на Солярии, она никогда не думала о солнце. Просто это был вечный источник света и тепла, поднимавшийся и опускавшийся в постоянном ритме. Покидая Солярию, она видела, как солнце исчезает позади, и не испытывала ничего, кроме чувства благодарности.

Сейчас она молча плакала. Ей было стыдно перед собой за такую беспричинную чувствительность, но она не могла сдержать слез.

Но она заставила себя успокоиться, когда вспыхнул световой сигнал, означавший, что пришел Д. Ж. Никто другой не подходил к ее каюте.

– Можно ему войти, мадам? – спросил Дэниел. – Вы, кажется, взволнованы?

– Да, я взволнована, Дэниел, но впусти его. Я думаю, он не удивится.

Но Д. Ж. удивился. Он вошел улыбаясь, но сразу же погасил улыбку, шагнул назад и тихо сказал:

– Я приду попозже.

– Останьтесь! – приказала Глэдия. – Это ничего не значит. Глупая минутная реакция. – Она шмыгнула носом и сердито вытерла глаза. – Зачем вы пришли?

– Я хотел говорить с вами о Солярии. Если повезет, завтра мы приземлимся. Но если вы не в состоянии разговаривать…

– Я в состоянии. У меня к вам есть вопрос. Почему мы сделали три прыжка? Достаточно было бы и одного. Когда я летела с Солярии на Аврору два столетия назад, был один. Неужели с тех пор техника регрессировала?

Д. Ж. Ухмыльнулся.

– Обманный маневр. Если за нами шел аврорианский корабль, я хотел избавиться от него.

– А зачем ему следовать за нами?

– Просто подумалось, миледи. По-моему, Совет уж очень жаждал помочь. Предложил, чтобы в экспедицию на Солярию меня сопровождал солярианский корабль.

– Ну что ж, это могло бы помочь.

– Возможно… если бы я был уверен, что Аврора не стоит за всем этим. Я просто сказал Совету, что обойдусь и без них, – он указал пальцем на Глэдию, – что мне нужны только вы. Но ведь Совет мог послать корабль и против моего желания, просто из добрых побуждений, верно? Ну вот, а я не хотел этого. У меня и так достаточно хлопот, а тут еще каждую минуту нервно оглядывайся, И я сделал так, чтобы им трудно было преследовать нас. Итак, что вы знаете о Солярии?

– Я уже сто раз вам говорила: ничего! Прошло два столетия.

– Поговорим насчет психологии соляриан. За два столетия она не могла измениться. Скажите, почему они бросили свою планету?

– Как я слышала, – спокойно сказала Глэдия, – численность населения постоянно снижалась. Видимо, играли роль низкая рождаемость и преждевременная смерть.

– Для вас это звучит резонно?

– Конечно. Рождаемость там всегда была низкой. По солярианским обычаям оплодотворение происходит нелегко, будь оно естественное, искусственное или эктогенетическое.

– У вас не было детей, мадам?

– На Солярии – нет.

– А преждевременная смерть?

– Я могу только догадываться. Полагаю, на рост смертности повлияло ощущение неудачи. Солярия явно не состоялась, хотя соляриане с большим усердием строили идеальное общество – не только лучшее, чем когда-либо было на Земле, но даже более близкое к идеалу, чем в любом Внешнем мире.

– Вы хотите сказать, что Солярия умирала от коллективного разрыва сердца ее народа?

– Да, если вы хотите выразить это в насмешливой форме, – недовольно сказала Глэдия.

Д.Ж. пожал плечами:

– Похоже, что вы сказали именно это. Но они в самом деле ушли. Куда? Как они будут жить?

– Не знаю.

– Но, мадам Глэдия, нам известно, что соляриане привыкли жить в огромных поместьях, где их обслуживали тысячи роботов, таким образом каждый солярианин был почти полностью изолирован. Если они покинули Солярию, где они найдут такое общество, которое одобрит их образ жизни? Может, они ушли во Внешний мир?

– Насколько мне известно, нет – впрочем, они со мной не советовались.

– Могли они сами найти новую планету? Если так, ее пришлось бы благоустраивать самим. Могли они быть готовы к этому?

– Не знаю.

– А может, они не уходили?

– По всем признакам Солярия пуста.

– Какие это признаки?

– Прервано все межпланетное сообщение, прекращены все радиопередачи с планеты.

– Откуда вы знаете?

– Это сообщалось в аврорианских новостях.

– А! Сообщалось! А не мог кто-то соврать?

– А зачем?

– Чтобы наши корабли попали в засаду и были уничтожены.

– Это смешно, Диджи. – Ее голос зазвучал еще резче. – Что выиграют космониты, угробив два торговых корабля?

– Но что-то же уничтожило два корабля поселенцев на пустой планете. На якобы пустой. Как вы это объясните?

– Я не могу. Я предполагаю, что мы идем на Солярию как раз для того, чтобы найти объяснение.

Д. Ж. серьезно взглянул на нее.

– Сможете ли вы проводить меня в тот район планеты, где вы жили?

– В мое поместье? – Она была ошеломлена.

– Разве вам не хотелось бы снова увидеть его?

Сердце Глэдии забилось сильнее.

– Да, хотелось бы. Но почему вы хотите попасть именно туда?

– Два корабля высадились в разных местах планеты, но оба были уничтожены чертовски быстро. Конечно, всякое место может быть опасным, но мне кажется, что там, где жили вы, менее опасно.

– Почему?

– Потому что нам могут помочь роботы. Вы же их знаете? Не так ли? Надеюсь, они могут существовать более двух столетий. Взять хотя бы Дэниела и Жискара. А те, которые были в вашем поместье при вас, наверное помнят вас. Они отнесутся к вам как к хозяйке и будут служить вам куда лучше, чем любому другому.

– В моем имении было десять тысяч роботов. Я знала в лицо не более трех десятков, а остальных никогда не видела, и они меня тоже. Сельскохозяйственные, лесные и рудничные роботы более примитивны. Домашние роботы должны бы помнить меня, если их не продали после моего отъезда. Могли быть и несчастные случаи, так что не все просуществовали два столетия. К тому же, что бы вы ни думали о памяти роботов, человеческая память слабее, и я могу не узнать их.

– Пусть так, но вы сможете отвести меня в ваше поместье? У меня есть карта Солярии. Это поможет?

– Немного. Оно в южно-центральной части северного континента Гелионы.

– Когда мы окажемся примерно там, вы сможете воспользоваться ориентирами для большей точности, если мы сфотографируем поверхность Солярии?

– Морские берега, реки?

– Да.

– Думаю, что смогу.

– Прекрасно. И все-таки постарайтесь вспомнить имена и внешность роботов.

18

Со своими офицерами Д. Ж. Бейли держался совсем иначе. Ни широкой улыбки, ни легкомысленного отношения к опасности. Он внимательно и сосредоточение рассматривал карту.

– Если женщина точна, мы подлетим к поместью достаточно близко, и это займет не так много времени.

– Пустая трата энергии, капитан, – пробормотал Джемин Озер, второй помощник.

Он был высок и бородат.

Борода была темная, рыжеватая, такого же цвета брови выгибались над светло-голубыми глазами. Он выглядел немолодым, но это впечатление создавалось больше его опытностью, чем возрастом.

– Ничего не поделаешь, – сказал Д. Ж. – Будь у нас антигравитация, которую техники обещают нам целую вечность, другое дело. – Он снова посмотрел па карту. – Она сказала, что поместье у реки, примерно в шестидесяти километрах вверх по течению от места впадения в большую реку. Если женщина точна.

– А вы сомневаетесь? – спросил Чандрус Надираба, штурман.

Именно он должен был посадить корабль в указанном месте. Темная кожа и аккуратные усы подчеркивали красоту его лица.

– Ей нужно вспомнить, как это было двести лет тому назад, – заметил Д. Ж. – Какие детали участка вы могли бы вспомнить, если видели его хотя бы тридцать лет назад? Она же не робот, могла забыть.

– Тогда зачем было брать ее с собой? – проворчал Озер. – Ее и другого, и робота. Команда недовольна, и мне они тоже не по душе.

Д. Ж. нахмурился и посмотрел на помощника:

– На этом корабле не имеет значения, что нравится и не нравится вам, мистер, и команде, Мы все можем погибнуть через шесть часов после высадки, если эта женщина не сумеет спасти нас.

– Умрем так умрем, – холодно сказал Надираба. – Мы не были бы торговцами, если бы не знали, что рядом с большими прибылями ходит внезапная смерть. А что касается этой миссии, тут мы все добровольцы. Кстати, не вредно, бы знать, откуда нам грозит смерть, капитан. Если вы догадываетесь, почему держите в секрете?

– Я не догадываюсь. Считается, что соляриане ушли, но, может, пара сотен осталась следить, так сказать, за имуществом.

– А что они могут сделать с вооруженным кораблем, капитан? Или у них есть секретное оружие?

– Не столь секретное, – ответил Д. Ж. – Солярия наводнена роботами. Именно по этой причине наши корабли и высадились на планете. Каждый оставшийся солярианин мог иметь в распоряжении миллион роботов. Скромная армия.

Ибен Калайя, связист, до сих пор молчал как младший по званию, что, казалось, подчеркивалось и тем обстоятельством, что из четырех присутствовавших офицеров у него одного не было никакой растительности на лице. Но сейчас он рискнул заговорить:

– Роботы не могут нанести вред человеку.

– Так говорят, – сухо сказал Д. Ж. – Но что мы знаем о роботах? Мы знаем только, что два корабля были уничтожены, а поселенцы убиты в разных частях планеты, набитой роботами. Кто это мог сделать кроме роботов? Мы не знаем, какие приказы дали соляриане роботам или какой хитростью обошли так называемый Первый Закон роботехники. Так что мы тоже должны иметь свои маленькие хитрости. Из дошедших до нас рапортов этих кораблей мы знаем, что после посадки все люди вышли. Пустая планета, вот они и решили поразмять ноги, подышать свежим воздухом и поглядеть на роботов, за которыми приехали. Их корабли не имели защиты, да люди и не ожидали нападения. На сей раз такого не случится. Я выйду, но вы останетесь на борту или поблизости.

Взгляд темных глаз Надирабы стал неодобрительным.

– Почему вы, капитан? Если нужен кто-то для приманки, можно брать любого.

– Ценю, штурман, – но я пойду не один, а с космонитской женщиной и ее спутниками. Она тут самая главная. Она может узнать нескольких роботов, а кто-то из них может узнать ее. Я надеюсь, что, если роботам и приказано напасть на нас, на нее они не нападут.

– Вы хотите сказать, что они вспомнят свои бывшую хозяйку и упадут к ее ногам? – сухо спросил Надираба.

– Да, если хочешь. Поэтому я ее и взял с собой, и поэтому мы высадимся в ее поместье. И пойду с ней я, потому что немного знаю ее, и посмотрю, как она поведет себя. Если мы уцелеем, пользуясь ею как щитом, и узнаем точно, что нам предстоит, сможем действовать по-своему. В ней уже не будет нужды.

– И что мы тогда с ней сделаем? – спросил Озер. – Выкинем в космос?

– Отвезем обратно на Аврору! – рявкнул Д. Ж.

– Хочу сказать вам, капитан, – проговорил Озер, – что команда расценит это как ненужное путешествие. Они скажут, что ее просто можно оставить на этой проклятой планете. Она же все равно местная.

– Да, – сказал Д. Ж., – и так и будет в тот день, когда я стану получать распоряжения от своей команды.

– Я уверен, что такой день не наступит, но у команды есть свое мнение, а с недовольной командой путешествовать опасно.

Глава шестая
Экипаж

19

Глэдия стояла на земле Солярии. Она чувствовала запах растительности – совсем не тот, что на Авроре – и двух столетий как не бывало.

Ничто не могло так возродить воспоминания, как запах – ни вид, ни звук.

Этот слабый неповторимый запах вернул ее детство: вот она резвится под неусыпным наблюдением роботов, замечает других детей, останавливается, пугливо смотрит, приближается к другому ребенку – полушажок, вот-вот коснешься – и тут робот говорит: «Хватит, мисс Глэдия», – и уводит ее. Она оглядывается через плечо на малыша, которого тоже уводит робот.

Она вспомнила день, когда ей сказали, что отныне она будет видеть других людей только в голографическом изображении, видеть – и не видеть. Роботы говорили «видеть» шепотом, словно само слово было запретным. Их она могла видеть, но они не люди.

Сначала все было не так плохо. Образы, с которыми она разговаривала, были трехмерными и двигались. Они говорили, бегали, делали, что хотели, но их нельзя было почувствовать. Затем ей сказали, что она сможет встретиться с человеком, с которым она часто виделась по трехмерке и который ей нравился.

Он был взрослым мужчиной, старше ее но выглядел юношей, как многие на Солярии. Она получила разрешение встречаться с ним, когда пожелает.

Она желала. Она отчетливо вспомнила, как это было в первый раз. Она онемела, и он тоже. Они кружили друг возле друга, боясь прикоснуться. Но это и был брак.

Да, конечно, брак. Потом они снова встречались, потому что это был брак. Наконец они должны были коснуться друг друга, им было предложено сделать это.

Это был самый волнующий день в ее жизни… До тех пор, пока он не наступил.

Глэдия со злобой отогнала эти мысли. Что толку вспоминать? Она была так страстна и нетерпелива, а он так холоден и равнодушен! Когда он приходил к ней через точные промежутки времени для ритуала, который мог – или не мог? – оплодотворить ее, он делал это с таким отвращением, что она скоро стала желать, чтобы он забыл прийти. Но он был человеком долга и никогда не забывал.

Затем потянулись несчастные годы, потом она обнаружила его мертвым, с разбитым черепом, и на нес пало подозрение. Элайдж Бейли спас ее тогда, и она уехала с Солярии на Аврору.

Теперь она вернулась и чувствует запах Солярии.

Все остальное было незнакомым. Дом вдалеке совсем не походил на тот, который она смутно помнила. За два столетия он был модифицирован, потом снесен и вновь отстроен. Земля, на которой он стоял, не показалась знакомой.

Глэдия отступила назад, желая коснуться корабля, привезшего ее сюда, в этот мир, который пахнул домом, но не был им, коснуться чего-то, что было более или менее знакомым.

Дэниел, стоявший поблизости в тени корабля, спросил:

– Вы видите роботов, мадам Глэдия?

В сотне ярдов от них, в саду, стояла группа роботов. Они стояли торжественно, неподвижно, сияя на солнце сероватым, прекрасно отполированным металлом. Глэдия узнала солярианское производство.

– Да, вижу, Дэниел.

– Вы узнаете их, мадам?

– Нет. Похоже, это новая модель, Я не помню их и уверена, что они не помнят меня. Диджи будет разочарован.

– Они, кажется, ничего не собираются делать, мадам, – сказал. Жискар.

Это понятно. Мы чужие, и они пришли наблюдать за нами, чтобы потом сообщить о нас согласно приказу. Но сообщить некому, поэтому они просто наблюдают. Без дальнейших приказов они ничего не сделают, но следить не перестанут.

– Не лучше ли, мадам, вернуться на корабль? – сказал Дэниел. – Я уверен, что капитан наблюдает за сооружением защиты и еще не готов идти с вами. Я думаю, он не одобрит ваш выход без его разрешения.

– Я не намерена по его прихоти торчать на корабле, не смея выйти на поверхность собственного мира, – высокомерно ответила Глэдия.

– Я понимаю, но поблизости члены команды, и, я думаю, кое-кто уже заметил ваше присутствие.

– И приближаются, – прибавил Жискар. – Если вы хотите избежать инфекции…

– Я приготовила новые фильтры и перчатки.

Глэдия не понимала назначения сооружений, возводимых на плоском грунте вокруг корабля. Большая часть команды, занятая работой, не видела Глэдию и ее двух спутников, стоявших в тени – в этой части Солярии в летний сезон было жарче, чем на Авроре. Но пятеро из команды приближались, и один, самый высокий и крепкий, указал на Глэдию. Четверо остановились было, но по знаку первого снова двинулись к аврорианской тройке.

Глэдия молча смотрела на них, презрительно подняв брови. Жискар тихо сказал Дэниелу:

– Я не знаю, где капитан. Он где-то среди членов экипажа, но я не вижу его.

– Мы уходим? – громко спросил Дэниел.

– Это будет малодушно, – сказала Глэдия, – это моя планета, – и не двинулась с места.

Когда они подошли поближе, Глэдия почувствовала запах пота. Они работали и вспотели, подумала Глэдия, надо бы уйти. Но она все-таки осталась. Вся надежда на новые фильтры.

Высокий подошел еще ближе. У него были бронзовая кожа и крепкие мускулистые руки, блестевшие от пота. Ему было, наверное, лет тридцать, насколько Глэдия могла судить о возрасте маложивущих, и, если бы его вымыть и прилично одеть, он, наверное, выглядел бы вполне презентабельно.

– Вы и есть та космонитская леди, которую мы привезли на своем корабле? – спросил он.

Он говорил медленно, явно стараясь придать своему галактическому аристократический оттенок. Это ему, конечно, не удавалось. Он говорил как поселенец, даже хуже, чем Диджи.

– Я с Солярии, поселенец, – сказала Глэдия, устанавливая свои территориальные права.

И замолчала, растерявшись. Она так много думала о Солярии, что два столетия словно пропали, и она вдруг заговорила с резким солярианским акцентом – с грубым раскатистым «р» и с «и», более похожим на «си».

– Я с Солярии, поселенец, – повторила она тише, менее надменным тоном и с акцентом аврорианского университета – стандарт для галактического, которого придерживались все Внешние миры.

Поселенец засмеялся и повернулся к товарищам.

– Говорит тара-бара, но старается. Все правильно, парни.

Те тоже засмеялись. Один крикнул;

– Поговори с ней еще, Нисс. Может, и мы научимся чирикать по-космонитски.

– Ладно, заткнитесь все! – все еще улыбаясь, сказал Нисс.

Наступило молчание. Он снова повернулся к Глэдии:

– Я Берто Нисс, матрос первого класса. А как вас зовут, дамочка?

Глэдия не рискнула заговорить снова.

– Я парень вежливый, дамочка, Я говорю по-джентльменски, как космонит. Я знаю, вы достаточно старая, чтобы быть моей прапрапрабабкой. Сколько вам лет, дамочка?

– Четыреста! – крикнул кто-то за спиной Нисса, – Но она не выглядит на столько.

– Она не выглядит и на сто, – сказал другой.

– Она вполне подходит, чтобы позабавиться, – сказал третий. – И я думаю, она давно не развлекалась. Спроси ее, Нисс, может, она не против? Спроси вежливее, не можем ли мы сделать оборот.

Глэдия вспыхнула.

– Матрос первого класса Нисс, – сказал Дэниел, – ваши товарищи оскорбляют мадам Глэдию. Не уйти ли вам?

Нисс оглядел Дэниела, которого до сих пор игнорировал. Улыбка исчезла с его лица.

– Послушай, ты! К этой маленькой леди вход воспрещен. Так сказал капитан. Мы не будем беспокоить ее. Это просто треп. Эта штука с вами – робот, мы с ним не связываемся, и он не может нанести нам вред. Мы знаем Законы роботехники. Мы прикажем ему отойти от нас, вот и все. А ты – космонит, и капитан ничего не говорил насчет тебя. Так что стой, где стоишь, и не ввязывайся, иначе мы выдубим твою красивую шкуру, и иди потом, жалуйся. – Дэниел не ответил. Нисс кивнул. – Вот и хорошо. Люблю, когда у типа хватает ума не начинать того, чего он не может кончить. – Он повернулся к Глэдии. – Ну, космическая дамочка, мы оставим вас одну, потому что капитан велел не надоедать вам. А если кто-то сделал грубое замечание, это вполне естественно. Потрясем друг другу руки и расстанемся друзьями. Космонит, поселенец – какая разница!?

Он протянул руку, и Глэдия сжалась от ужаса. Дэниел мгновенно схватил Нисса за запястье.

– Матрос первого класса Нисс, – спокойно сказал он, – не пытайтесь коснуться леди.

Нисс посмотрел на свою руку, на пальцы, крепко сжимавшие ее, и сказал тихо и угрожающе:

– Отойди! Считаю до трех!

Дэниел отпустил его руку и сказал:

– Должен сказать, что я не хотел бы повредить вам, но я обязан защищать леди, и если она не хочет, чтобы к ней прикасались, мне придется причинить вам боль. Будьте уверены, я постараюсь свести ее к минимуму.

– Всыпь ему, Нисс! – закричал один из членов команды. – Дай этому болтуну!

– Послушай, космонит, – сказал Нисс, – я уже два раза говорил, чтобы ты держался подальше, а ты еще хватаешь меня. В третий раз говорю: шевельнись, скажи хоть слово, и я тебя разделаю. Дамочка пожмет нам руки, только и всего. По-дружески. А потом мы уйдем. Ясно?

– Я не хочу, чтобы он меня касался, – сказала дрожащим голосом Глэдия. – Сделай, что надо.

– Сэр, – сказал Дэниел, – извините, но леди не хочет, чтобы вы ее трогали. Я прошу вас всех уйти.

Нисс улыбнулся. Он размахнулся, чтобы оттолкнуть Дэниела, но левая рука робота мелькнула в воздухе и снова схватила Нисса за запястье.

– Пожалуйста, уходите, сэр.

Нисс оскалился, но это уже не было улыбкой. Он яростно дернул руку, пытаясь вырваться. Рука Дэниела чуть поднялась и опустилась. Лицо его не показывало никакого напряжения. Затем быстрым движением заломил руку поселенца за спину.

Нисс, неожиданно оказавшись к Дэниелу спиной, поднял вторую руку, нащупывая шею Дэниела, но и второе запястье было схвачено, и Нисс хрюкнул от унижения.

Четверо его товарищей стояли неподвижно, разинув рты. Нисс взглянул на них и проворчал:

– Помогите мне!

– Они не помогут вам, сэр, – сказал Дэниел, – потому что в этом случае капитан накажет их. Теперь я прошу вас пообещать мне, что вы больше не будете беспокоить мадам Глэдию и спокойно уйдете. Иначе, матрос первого класса, я, к своему крайнему сожалению, вынужден буду вывернуть вам руки.

Сказав это, он крепко сжал оба запястья, и Нисс глухо застонал.

– Простите меня, сэр, – сказал Дэниел, – но у меня строгий приказ. Вы обещаете?

Неожиданно Нисс с яростью лягнул Дэниела тяжелым сапогом, но тот отклонился, и Нисс тяжело упал лицом вниз.

– Вы обещаете, сэр? – снова спросил Дэниел и несильно вывернул руки Нисса за спиной.

Нисс взвыл.

– Обещаю, – пробормотал он. – Отпусти меня.

Дэниел тут же отпустил его и отошел. Нисс медленно перекатился на спину, осторожно поднял руки и морщась пошевелил кистями. Затем протянул правую руку к кобуре и схватился за оружие. Дэниел наступил ему на руку.

– Не делайте этого, сэр, иначе я вынужден буду сломать вам одну или несколько мелких костей в вашей руке.

Он наклонился и извлек бластер Нисса из кобуры.

– А теперь вставайте.

– Ну, мистер Нисс, – прозвучал чей-то голос, – делайте, что вам говорят, и вставайте.

Рядом стоял Д. Ж. Бейли. Борода его сердито ощетинилась, лицо слегка покраснело, но голос был подозрительно спокоен.

– Вы, четверо, – сказал Бейли, – сдайте оружие. Давайте, пошевеливайтесь. Раз, два, три, четыре. А теперь – смирно! – Он обратился к Дэниелу. – Сэр, отдайте мне оружие, которое вы у него отобрали. Пять. Мистер Нисс, смирно!

Бейли сложил бластеры на землю. Нисс вытянулся. Глаза его налились кровью, лицо исказилось от боли.

– Не расскажет ли кто-нибудь, что здесь произошло? – спросил Диджи.

– Капитан, – быстро сказал Дэниел, – у меня с мистером Ниссом произошла шуточная ссора. Вреда не нанесено.

– Однако мистер Нисс выглядит несколько поврежденным?

– Это временно, капитан, – ответил Дэниел.

– Понятно. Ну, мы вернемся к этому позже. – Он повернулся к Глэдии. – Мадам, я не помню, чтобы давал вам разрешение выйти из корабля. Вы немедленно вернетесь со своими компаньонами в каюту. Тут вам не Аврора, и здесь капитан я. Ясно?

Дэниел положил руку на локоть Глэдии. Она вздернула подбородок, повернулась и пошла по трапу на корабль. Дэниел шел рядом, Жискар – сзади. Д. Ж. повернулся к команде.

– Вы, – сказал он все так же спокойно, – пойдете со мной, и мы доберемся до сути этого… или до вас. – И жестом приказал офицеру подобрать оружие и унести.

20

Д. Ж. хмуро глядел на пятерых. Дело происходило в его каюте, единственном помещении корабля, которое было достаточно просторно и имело некоторые элементы роскоши.

– Сделаем так, – сказал он, тыкая в каждого пальцем. – Ты подробно расскажешь, что случилось. Ты – скажешь, что он упустил или сказал неверно. Затем ты то же самое, и ты, а потом я примусь за тебя, Нисс. Я предполагаю, что вы все отбились от рук, сделали какую-то глупость, следовательно, провинились, особенно Нисс. Если из вашего рассказа будет ясно, что вы не сделали ничего неправильного и ни в чем не виноваты, то я буду знать, что вы врете, особенно когда космонитская женщина расскажет мне все, а я склонен верить каждому ее слову. Ложь будет хуже того, что вы сделали. Ну! – рявкнул он. – Начинай!

Первый член команды, запинаясь, поведал всю историю. Второй кое-что добавил, то же сделал третий, потом четвертый. Д. Ж. слушал с каменным лицом, затем велел Берто Ниссу отойти в сторону и сказал остальным:

– А когда космонит тыкал Нисса мордой в пыль, вы что делали? Смотрели? Боялись двинуться? Четверо одного испугались?

Один нарушил тяжелое молчание:

– Это произошло так быстро, капитан. Мы только собирались вмешаться, а все уже кончилось.

– А что вы собирались сделать, если бы все-таки вмешались?

– Ну, оттащили бы чужака-космонита от нашего парня.

– Думаешь, удалось бы?

На сей раз никто не издал ни звука.

Д. Ж. наклонился к ним.

– Значит, так: за то, что задирались с иноземцами, похудеете на недельное жалование каждый. И вот еще что: если кто из вас скажет о случившемся кому-нибудь на корабле или вне его, сейчас или потом, по пьянке или сгоряча – всех вас понизят до учеников матроса. Проболтается один – понизят всех четверых. Так что приглядывайте друг за другом. Теперь займитесь делом. И если станете возникать во время этого путешествия, пикнете не по уставу – окажетесь в карцере.

Угрюмые, пристыженные, четверо вышли, поджав губы.

Нисс остался. По его лицу расплывался синяк, руки онемели. Д. Ж. разглядывал его с угрожающим спокойствием, а Нисс смотрел то вправо, то влево, то в пол, то в потолок, но только не в лицо капитану. Лишь когда Нисс случайно встретился взглядом с капитаном, тот сказал:

– Хорош. Славно тебя отделал этот неженка-космонит вполовину меньше тебя! В следующий раз прячься, когда увидишь кого-нибудь из космонитов.

– Слушаюсь, капитан, – униженно пробормотал Нисс.

– Ты слушал мои инструкции или нет? Перед отлетом с Авроры вам было велено космонитов и леди не трогать, не докучать им, не лезть к ним с разговорами.

– Капитан, я просто хотел вежливо пообщаться. Нам интересно было посмотреть на нее поближе. Мы не хотели ничего плохого.

– Ничего плохого? Ты спросил, сколько ей лет. Это входит в твои обязанности?

– Я просто полюбопытствовал, хотел знать.

– Один из вас делал непристойные намеки.

– Это не я, капитан.

– Кто-то другой? А ты извинился?

– Перед космонитами? – ужаснулся Нисс.

– Конечно. Вы действовали вопреки моим приказам.

– Я не хотел никого обидеть, – упрямо повторил Нисс.

– Ты не хотел обидеть мужчину?

– Он сам поднял на меня руку, капитан.

– Знаю. А почему?

– Потому что он приказал мне уйти.

– И ты не стерпел?

– А вы бы стерпели, капитан?

– Ладно. Ты не стерпел. Ты упал мордой в пыль. Как это случилось?

– Право, не знаю, капитан. Он такой шустрый, а хватка у него прямо железная.

– Так оно и есть. А ты что думал, идиот? Он и есть железный.

– Как это, капитан?

– Ты, видно, не знаешь историю Элайджа Бейли?

Нисс смущенно потер ухо.

– Я знаю, что он какой-то наш предок, капитан.

– Это-то все знают по моей фамилии. Ты никогда те видел фильмы о его жизни?

– Я не охотник до исторических фильмов, капитан.

Он пожал плечами, но тут же сморщился и решил больше этого не делать.

– Ты когда-нибудь слышал о Р. Дэниеле Оливо?

– Он был другом Элайджа Бейли.

– Ну да. Значит, ты кое-что знаешь. Ты знаешь, что такое «Р» в этом имени?

– Это значит «робот». Правильно? У него был друг-робот. В те времена на Земле были роботы.

– Они и сейчас есть. Но Дэниел не просто робот. Он был космическим роботом и внешне походил на космонита. Подумай об этом, Нисс, и сообрази, кто тот космонит, который задал тебе трепку.

Глаза Нисса округлились, лицо побагровело.

– Вы хотите сказать, что космонит – ро…

– Это Р. Дэниел Оливо.

– Капитан, но ведь прошло двести лет!

– Да. И космонитская женщина была близким другом моего предка Элайджа. Она прожила, если хочешь знать, двести тридцать пять лет, а робот, думаешь, не мог? Ты пытался драться с роботом, дурачина.

– Почему же вы об этом не сказали? – возмутился Нисс.

– А зачем? Ты спрашивал? Слушай, Нисс. Ты слышал, как я велел другим придержать язык? Это относится и к тебе, только в большей степени. Они всего лишь члены экипажа, а тебя я хотел сделать старшим в команде. Хотел! Чтобы управлять командой, нужно иметь мозги, а не только мускулы, Теперь тебе придется доказывать наличие мозгов вопреки моему твердому убеждению, что у тебя их нет.

– Капитан, я…

– Молчи и слушай. Если эта история выплывет наружу, то четверо станут учениками матроса, но ты станешь никем. Ты никогда больше не ступишь на корабль, ни на один. Это я тебе обещаю, Ни в экипаже, ни пассажиром. Подумай, что ты станешь делать в Бейлимире, как будешь зарабатывать на жизнь. Это в том случае, если ты будешь болтать или встанешь поперек дороги космонитской женщины, даже просто будешь глазеть на нее и ее роботов. И следи, чтобы никто из команды не смел ее оскорблять. Ты отвечаешь за это. И лишаешься двухнедельного жалованья.

– Капитан, – жалобно сказал Нисс, – другие…

– На других я меньше полагался, Нисс, поэтому и наказал их меньше. Проваливай!

21

Д. Ж. бесцельно играл фотокубиком, который всегда стоял на столе. Когда кубик поворачивали, он темнел. Поставленный на грань, он светлел, и в нем появлялось трехмерное изображение улыбающейся женщины. Команда поговаривала, что на каждой стороне кубика появлялись разные женщины. Так оно и было.

Джемин Озер следил за сменой изображений без всякого интереса. Теперь, когда корабль был в безопасности – по крайней мере, так считалось, – было время подумать о следующих шагах. Однако Д. Ж, подходил к делу кружным путем, а может, и вовсе не подходил. Он сказал:

– Конечно, это женщина была виновата.

Озер пожал плечами и погладил бороду, как бы уверяя себя, что он, во всяком случае, не женщина. В отличие от Д. Ж., на верхней губе Озера красовались роскошные усы.

– По-видимому, – продолжал Д. Ж., – прибыв на родную планету, она забыла об осторожности. И вышла из корабля, хотя я просил ее не делать этого.

– Вы должны были приказать ей не выходить.

– Не знаю, помогло ли бы это. Она аристократка и привыкла сама приказывать своим роботам и поступать, как заблагорассудится. Кроме того, она нужна мне, и я хочу сотрудничать с ней, а не ссориться. И еще… Она была другом Предка.

– И до сих пор жива, – сказал Озер и покачал головой, – Прямо мороз по коже. Древняя старуха.

– Да, но выглядит совсем молодой и привлекательной, и нос кверху. Не ушла, когда ребята подошли к ней, не пожелала пожать им руки. Ну ладно, что было, то было.

– Капитан, а правильно ли вы поступили, сказав Ниссу, что он пытался справиться с роботом?

– Правильно, Озер. Если бы он думал, что его побил и унизил перед товарищами космонит, который меньше и легче его, он навеки стал бы для нас бесполезным. Это сломало бы его. И нам не нужны слухи, что космониты – супермены. Поэтому я строго-настрого приказал помалкивать об этом случае. Нисс будет внимательно следить за ребятами, и если это дело не выплывет наружу, никто не узнает, что космонит оказался роботом. Но я полагаю, что в этой истории есть одна хорошая сторона.

– Какая, капитан?

– Я задумался о роботах. Много ли мы знаем о них? Что, например, знаешь ты?

Озер пожал плечами:

– Капитан, я о них не думал.

– И никто не думает. Во всяком случае, поселенцы. Мы знаем, что космониты имеют роботов, зависят от них, никуда без них не ходят, ничего без них не могут сделать, и мы уверены, что они чахнут из-за роботов. Мы знаем, что на Земле раньше были роботы, навязанные нам космонитами, и что они постепенно исчезают с лица Земли. В земных городах их вовсе нет, они остались только в сельской местности. Мы знаем, что Поселенческие миры не имеют и не хотят иметь роботов ни в городах, ни в сельской местности. Таким образом, поселенцы никогда не видели их на своих планетах и вряд ли видели на Земле… – При слове «Земля» голос Бейли всякий раз странно дрожал. – Что мы еще знаем?

– Есть Три Закона роботехники.

– Правильно. – Д. Ж. отложил кубик и подался вперед. – И главный из них Первый: «Робот не может повредить человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Так вот, не полагайся на него. Он означает не совсем то. Мы считаем, что благодаря Первому Закону роботы для нас не опасны. Хорошая уверенность, но не в том случае, когда она мнимая. Робот Дэниел повредил Ниссу и ничуть не огорчен этим, несмотря на Первый Закон.

– Он защищал…

– Вот именно. А что, если ты должен выбирать: повредить ли Ниссу или позволить нанести вред твоей космонитской хозяйке? Естественно, ты предпочтешь первое.

– Это имеет смысл.

– Ясное дело, имеет. А сейчас мы на планете роботов. Их тут сотни две миллионов. Что им приказано? Как они выбирают между тем или иным вредом? Можем ли мы быть уверены, что никто из них не тронет нас? Ведь что-то на этой планете уничтожило два корабля.

– Ну, этот робот Дэниел – необычный робот, – пробормотал Озер. – Он больше похож на человека, чем мы. Может, не стоит обобщать? Вот другой робот – как его там?..

– Жискар. Легко запомнить. Меня зовут Дэниел Жискар.

– Я мысленно называю вас капитаном, капитан. Во всяком случае, этот Жискар стоял там и ничего не делал. Он выглядит как робот и действует так же. Мы встретили здесь кучу роботов, но они нам ничего не сделали. Они только наблюдают.

– А если здесь есть какие-нибудь специальные роботы, которые могут быть для нас опасными?

– Я думаю, мы готовы к этому.

– Сейчас – да. Вот почему инцидент с Дэниелом и Ниссом сослужил нам хорошую службу. Мы думали, что нам следует опасаться только соляриан, оставшихся здесь. Но не их нам следует опасаться. Их, возможно, здесь нет. Для нас опасны именно роботы, специально сконструированные. Если леди Глэдия сумеет мобилизовать своих бывших роботов – это же было ее поместье – и заставить их защищать ее и нас, то мы нейтрализуем здесь все остальное.

– А она сможет?

– Посмотрим, – сказал Д. Ж.

22

– Спасибо тебе, Дэниел, – сказала Глэдия. – Ты хорошо поступил. – Лицо ее осунулось и побледнело, губы стали тонкими, бескровными. – Лучше бы я не приезжала, – тихо добавила она.

– Бесполезно жалеть, мадам Глэдия, – сказал Жискар. – Друг Дэниел и я останемся за дверью, чтобы никто больше не потревожил вас.

Коридор был пуст. Дэниел и Жискар разговаривали на звуковой волне выше человеческого порога слышимости и в своей обычной краткой манере.

– Мадам Глэдия приняла неразумное решение, отказавшись уйти, – сказал Жискар. – Это ясно.

– Я думаю, друг Жискар, что не было возможности заставить ее изменить решение.

– Оно было слишком твердым и принято было слишком быстро. То же самое справедливо и по отношению к поселенцу Ниссу. Его любопытство к мадам Глэдии и враждебность и злоба к тебе были слишком сильны, чтобы их можно было устранить без серьезного повреждения мозга. Остальными четверыми я мог управлять. Их нетрудно было удержать от вмешательства. Твоя способность справиться с Ниссом ошеломила их, и я лишь слегка усилил это состояние.

– Очень удачно, друг Жискар. Если бы эти четверо присоединились к мистеру Ниссу, я встал бы перед трудным выбором: вынудить мадам Глэдию к унизительному отступлению или сильно покалечить одного-двух поселенцев. Думаю, что пришлось бы выбрать последнее и я почувствовал бы большой дискомфорт.

– А сейчас тебе хорошо?

– Вполне. Урон, нанесенный мистеру Ниссу, был минимальным.

– Физически – да, друг Дэниел. Однако он испытал великое унижение, что для него хуже физического повреждения. Поскольку я осознавал это, я не смог бы действовать так легко, как ты. И еще…

– Да?

– Меня тревожит будущее. Много десятилетий на Авроре я работал медленно, выжидая удобный момент, чтобы мягко коснуться мозга, не нанося ущерба, усиливая то, что было, ослабляя то, что и так шло на убыль, подталкивая и направляя уже существующий импульс. Теперь же мы вступили в пору кризиса, когда эмоции усиливаются, решения приходят быстро, и события бегут мимо. Если я хочу сделать что-то хорошее и должен действовать быстро, Три Закона запрещают мне это. Требуется время, чтобы взвесить тонкости сравнения физического и умственного вреда. Будь я один с мадам Глэдией во время приближения поселенцев, я бы не знал, что делать, чтобы не нанести серьезного вреда мадам Глэдии, одному или нескольким поселенцам и себе.

– Что же теперь делать, друг Жискар?

– Поскольку Три Закона изменить нельзя, мы снова приходим к заключению, что ничего не можем сделать. И нам остается только ждать краха.

Глава седьмая
Надзирательница

23

Это было утро на Солярии, утро в поместье – в ее поместье.

Вдалеке виднелся дом, который вполне мог быть ее домом. Двух столетий как не бывало, и Аврора казалась ей далекой несбывшейся мечтой.

Она повернулась к Д. Ж.; с его туго затянутого пояса свисали два предмета – на левом бедре нейронный хлыст, а на правом – что-то более короткое и круглое, видимо, бластер.

– Мы пойдем к дому? – спросила она.

– Возможно, – рассеянно ответил он.

Он рассматривал поочередно свое оружие, поднося его к уху, как бы прислушиваясь: жужжит – значит, работает.

– Вчетвером? – Она машинально поискала глазами: Д. Ж., Дэниел… – Дэниел, а где Жискар?

– Он подумал, мадам Глэдия, что ему лучше действовать в качестве разведчика. Как робот он не привлекает к себе внимания других роботов, и, если что не так, он предупредит нас. В любом случае ему легче выйти в расход, чем вам или капитану.

– Хорошее мышление робота, – заметил Д. Ж. – Так оно и есть. Ну, пошли.

– Только втроем? – жалобно спросила Глэдия. – Честно говоря, мне не хватает покорности робота Жискара выходить в расход.

– Мы все уязвимы, леди Глэдия. Количество тут не имеет значения. Ведь погибли экипажи двух кораблей.

– Вы меня не ободряете, Диджи.

– Ну, давайте попробую. Те корабли не были подготовлены, а наш подготовлен, и я тоже. – Он хлопнул руками по бедрам. – С вами робот, который уже показал себя вашим надежным защитником. Больше того, вы сами – наше лучшее оружие. Вы умеете приказывать роботам делать то, что вы хотите, и это может оказаться решающим. Кроме вас никто этого не может, а те корабли не имели того снаряжения, которое есть у нас. Ну, пошли!

Они пошли. Через некоторое время Глэдия сказала:

– Мы идем не к дому.

– Туда пока не надо. Скачала подойдем к группе роботов. Вы их видите, надеюсь.

– Да, вижу, но они ничего не делают.

– Верно. Но, когда мы высадились, их было гораздо больше. Большая часть ушла, а эти остались. Зачем?

– Если мы их спросим, они ответят.

– Если вы их спросите, леди Глэдия.

– Они ответят как мне, так и вам: мы оба люди.

Д. Ж. вдруг остановился и с улыбкой повернулся к Глэдии:

– Оба люди, дорогая леди? Космонит и поселенец? Что это с вами?

– Мы оба люди для роботов, – резко ответила Глэдия. – И бросьте эти шуточки. Я не играла в космонита и землянина с вашим Предком.

Улыбка Д. Ж. исчезла.

– Вы правы. Простите меня, леди. Я постараюсь умерить свой сарказм. В конце концов на этой планете мы союзники. – Бейли помолчал. – Мадам, я хочу, чтобы вы выяснили, какие приказы были даны роботам, – если были даны. Нет ли здесь знакомых вам роботов? Есть ли люди в поместье или на планете? И вообще, поговорите с ними. Они не должны быть опасными: они роботы, а вы человек. Они не могут нанести вам вред. – И, вспомнив, он добавил: – Правда, ваш Дэниел довольно грубо обошелся с Ниссом, но там были особые обстоятельства, а здесь их нет. И Дэниел может пойти с вами.

– Я в любом случае должен сопровождать леди Глэдию, капитан, – почтительно произнес Дэниел. – Это мой долг.

– И Жискара тоже, я думаю, – сказал Д. Ж. – Однако он где-то шляется.

– Не зря, капитан. Он говорил со мной, и мы решили, что это немаловажно для защиты леди Глэдии.

– Ну и прекрасно. Вы двое идите вперед. Я буду прикрывать вас. – Он снял оружие с правого бедра. – Если я крикну «Ложись!», тут же падайте. Эта штука не выбирает.

– Только, пожалуйста, пользуйтесь ей только в самом крайнем случае, Диджи, – сказала Глэдия. – Вряд ли это поможет при защите от роботов. Пошли, Дэниел!

Она быстро и уверенно пошла вперед, к группе примерно из десяти роботов, стоявших перед рядом низких кустов. Утреннее солнце отражалось в их блестящих телах.

24

Роботы не отступили и не двинулись вперед. Они спокойно стояли на месте.

Глэдия подсчитала: одиннадцать. Возможно, есть и другие, но их не видно.

Все они были сделаны на Солярии, очень гладкие, прекрасно отполированные. Никакой иллюзии одежды и минимум реализма. Они выглядели почти математической абстракцией человеческого тела, но среди них не было и двух одинаковых.

Ей показалось, что они не так гибки и сложены, как аврорианские роботы.

У них был простой мозг, предназначенный для определенной задачи.

Они остановились метрах в четырех от шеренги роботов, Дэниел – чуть позади, в метре от Глэдии, чтобы было ясно: главная – она. Роботы наверняка посчитали Дэниела за человека, но она знала, что Дэниел слишком уж сознавал себя роботом, и не стала полагаться на ошибочное мнение других роботов.

– Кто из вас будет говорить со мной? – спросила Глэдия.

Никто не ответил, Казалось, роботы беззвучно совещались. Затем один из них вышел вперед.

– Я буду говорить, мадам.

– У тебя есть имя?

– Нет, мадам, только серийный номер.

– Давно ты функционируешь?

– Двадцать девять лет, мадам.

– Есть среди вас такие, которые функционируют дольше?

– Нет, мадам, поэтому говорю я, а не другие.

– Сколько роботов в этом поместье?

– Точной цифры я не знаю, мадам.

– Примерно.

– Тысяч десять, мадам.

– Среди них есть функционирующие более двух столетий?

– Среди сельскохозяйственных роботов есть несколько таких, мадам.

– А среди домашних?

– Нет, мадам. Хозяева предпочитают новые модели. Глэдия кивнула и повернулась к Дэниелу.

– Это разумно. Так было и при мне. – Она снова повернулась к роботу: – Кому принадлежит это имение?

– Это имение Зоберлона, мадам.

– Давно оно принадлежит семье Зоберлона?

– Дольше, мадам, чем я функционирую. Я не знаю, насколько дольше, но информацию можно получить.

– Кому оно принадлежало до Зоберлона?

– Не знаю, мадам, но информацию можно получить.

– Ты когда-нибудь слышал о семье Дельмар?

– Нет, мадам.

Глэдия повернулась к Дэниелу и печально сказала:

– Я пыталась вести робота, как сделал бы Элайдж, но, похоже, не умею делать это правильно.

– Наоборот, леди Глэдия, – возразил Дэниел. – Мне кажется, что вы уже многое установили. Похоже, что в имении нет роботов, знавших вас, кроме нескольких сельскохозяйственных. Вы знали кого-нибудь из рабочих роботов, когда жили здесь?

Глэдия покачала головой:

– Нет. Я никогда не видела их даже издали.

– Тогда ясно, почему вас не узнают.

– Точно. Бедняга Диджи напрасно гонял нас. Если он надеялся, что от меня будет толк, то он ошибся.

– Знать правду всегда полезно, мадам. А где еще вы могли бы получить информацию?

– Да, минутку… – Глэдия подумала несколько секунд. – Странно, с этим роботом я говорила с солярианским акцентом, а с тобой так не говорю.

– Ничего удивительного, леди Глэдия. Роботы говорят с таким же акцентом, потому что они солярианские. Вы вернулись в дни вашей юности и машинально заговорили, как в те времена. Но вы сразу же стали собой, когда повернулись ко мне, потому что я часть вашего теперешнего мира.

Глэдия медленно улыбнулась:

– Твои рассуждения вес больше напоминают человеческие, Дэниел.

Она снова повернулась к роботам и внезапно ощутила покой. Небо было голубым и почти безоблачным, лишь узкая полоска облаков на западе означала, что полдень может быть пасмурным; шелестели листья от легкого ветра, жужжали насекомые, где-то крикнула птица. И ни одного звука, производимого человеком. Вокруг, возможно, было много роботов, но они работали молча. Не было того гомона человеческих голосов, к которому она привыкла – сначала с трудом – на Авроре. Но теперь, вернувшись на Солярию, она нашла удивительное спокойствие. Не так уж плохо на Солярии, подумала она.

– Где ваши хозяева? – спросила она робота с едва заметным раздражением.

– Они ушли, мадам, – спокойно ответил робот.

– Куда?

– Не знаю, мадам. Они мне не сказали.

– А другие знают?

Общее молчание.

– Кто-нибудь в имении знает?

– Я не знаю этого, мадам.

– Хозяева взяли с собой роботов?

– Да, мадам.

– Но они не взяли вас. Почему вы остались?

– Делать свою работу, мадам.

– Но вы стоите и ничего не делаете. Это и есть ваша работа?

– Мы охраняем имение, мадам.

– От таких, как мы?

– Да, мадам.

– Но вы здесь ничего не делаете. Почему?

– Мы наблюдаем, мадам. У нас нет иных приказов.

– Вы сообщаете о своих наблюдениях?

– Да, мадам.

– Кому?

– Надзирателю, мадам.

– Где надзиратель?

– В доме, мадам.

– Ага.

Глэдия повернулась и быстро пошла к Д. Ж. Дэниел двинулся следом.

– Ну? – спросил Д. Ж.

Он держал оружие наготове, но, когда его спутники вернулись, спрятал его в кобуру.

– Ничего. Ни один робот меня не знает. И я уверена, что никто из них не знает, куда ушли соляриане. Но роботы докладывают обо всем надзирателю.

– Какому надзирателю?

– На Авроре и в других Внешних мирах в больших имениях с множеством роботов бывает надзиратель – человек, который должен организовывать и направлять группы рабочих роботов на поля, рудники и промышленные предприятия.

– Значит, здесь остались соляриане?

– Солярия – исключение. Здесь роботов столько, что не было целесообразно поручать мужчине или женщине надзирать за роботами. Эту работу выполнял специально запрограммированный робот.

– Значит, в доме есть робот, более совершенный, чем этот, и его можно с пользой допросить как следует.

– Возможно, но я не уверена, что попытка войти в дом безопасна.

– Это же только робот! – ядовито заметил Д. Ж.

– Дом может быть заминирован.

– Это поле тоже может быть заминировано.

– Лучше бы, – сказала Глэдия, – послать одного из роботов в дом сказать надзирателю, что люди желают говорить с ним.

– Не требуется, – возразил Д. Ж. – Это, по-видимому, уже сделано. Надзиратель появился, и это не робот и не «он», Я вижу женщину.

Глэдия ошеломленно застыла, К ним шла высокая, стройная и очень привлекательная женщина. Женщина! Это было видно издалека.

25

Д.Ж. широко улыбнулся, приосанился, расправил плечи и коснулся рукой бороды, словно удостоверяясь, что она гладкая и мягкая.

Глэдия неодобрительно посмотрела на него:

– Это не солярианка.

– Откуда вы знаете?

– Ни одна солярианка не позволит себе показываться незнакомым людям живьем, а не по видео.

– Я знаю, миледи. Но вы же позволили мне видеть вас.

– Я два столетия прожила на Авроре. Но все-таки осталась достаточно солярианкой, чтобы не появляться перед людьми, как эта.

– Ей есть что показать, мадам. Я бы сказал, что она выше меня и прекрасна как вечерняя заря.

Надзирательница остановилась метрах в двадцати от них, роботы разошлись в стороны.

– За два столетия обычаи могли измениться.

– Нет ничего основательнее, чем неприязнь соляриан к контактам с людьми, – резко сказала Глэдия. – Это не могло измениться за какие-то два столетия. – Она снова заговорила по-соляриански.

– Я думаю, вы недооцениваете социальную пластичность. Но солярианка она или нет, в любом случае она космонитка, и, если здесь есть другие такие же, я готов к мирному сосуществованию.

Взгляд Глэдии стал еще более неприязненным.

– Сколько вы намерены глазеть на этот образец? Час, два? Вы не хотите, чтобы я допросила женщину?

Д. Ж, вздрогнул и посмотрел на Глэдию с явным раздражением.

– Вы допрашиваете роботов, и вы это сделали, а я допрашиваю людей.

– Особенно женщин, я полагаю.

– Мне бы не хотелось хвастаться, но…

– Я не знаю мужчин, которые бы не хвастались.

В разговор вмешался Дэниел:

– Я не думаю, что женщина захочет долго ждать. Если вы хотите перехватить инициативу, капитан, то идите к ней. Я пойду за вами.

– Вряд ли мне понадобится защита, – отрезал Д. Ж.

– Вы – человек, и я не могу своим бездействием допустить, чтобы вам был причинен вред.

Д.Ж. быстро зашагал вперед. Дэниел двинулся следом. Глэдия, не желая оставаться в одиночестве, осторожно пошла за ними.

Надзирательница спокойно ждала. На ней было простое белое платье, едва доходившее до середины бедер, сильно декольтированное. Под тонкой тканью виднелись соски. Не было никаких признаков, что на ней надето что-то еще, кроме туфель.

Д. Ж. остановился в метре от нее. Гладкая кожа, высокие скулы, широко поставленные, немного раскосые глаза, невозмутимое выражение лица.

– Мадам, – начал он, – я имею удовольствие разговаривать с надзирательницей этого поместья?

Он старался говорить, как аврорианские патриции.

Женщина выслушала и сказала с сильным солярианским акцентом, который казался почти комичным для такого красивого рта:

– Ты не человек.

Все произошло так быстро, что Глэдия, находившаяся метрах в десяти, не поняла, что случилось. Она увидела только какое-то движение, а затем Д. Ж., неподвижно лежащего на спине, и женщину, державшую в обеих руках его оружие.

26

В этот момент Глэдию больше всего поразило то, что Дэниел не попытался прийти на помощь. Но не успела она так подумать, как Дэниел схватил женщину за левое запястье и сказал грубым и властным тоном, какого Глэдия никогда у него не слышала:

– Брось немедленно оружие!

Просто непостижимо, как он ног так обращаться с. человеком.

– Ты не человек, – ответила женщина так же грубо.

В тот же миг она подняла оружие и выстрелила. Слабое свечение охватило тело Дэниела, и Глэдия, ошеломленная, онемевшая, почувствовала, как у нее потемнело в глазах.

Но Дэниел не расплавился и не разлетелся на куски. Глэдия поняла, что он предусмотрительно схватил женщину за ту руку, е которой она держала бластер. В другой руке был нейронный хлыст, его-то она и разрядила в Дэниела с близкого расстояния.

Будь Дэниел человеком, такое массированное возбуждение сенсорных окончаний убило бы его или сделало инвалидом. Но он не был человеком, и эквивалент нервной системы робота не отреагировал на хлыст.

Он схватил женщину за другую руку и повторил.

– Брось оружие, а то я вырву тебе руку!

– Ты? – спросила женщина.

Она подняла руки, и через секунду Дэниел повис над землей. Ноги его болтались в воздуха. Изловчившись, он с силой пнул женщину, и оба тяжело упали на землю.

Глэдия мгновенно поняла, что женщина – хоть и очень похожая на человека, как и Дэниел, – не человек. Чувство негодования захлестнуло Глэдию, которая все-таки оставалась солярианкой: как смеет робот поднимать руку на человека! Пусть женщина-робот каким-то образом узнала, что такое Дэниел, – но как она посмела ударить Д. Ж.?

Глэдия с воплем бросилась вперед. Ей и в голову не пришло бояться робота только потому, что он сбил с ног сильного мужчину и даже более сильного робота.

– Как ты смеешь? – завопила она с грубым солярианским акцентом, который даже ее резанул по ушам. Но как еще говорить с солярианским роботом? – Как ты смеешь, девка? Немедленно прекрати сопротивление!

Мускулы женщины, казалось, расслабились полностью, и одновременно ее словно током ударило. Ее прекрасные глаза посмотрели на Глэдию без человеческого выражения.

– Простите, мадам, – безжизненным голосом произнесла она.

Дэниел уже стоял и бдительно смотрел на лежавшую в траве женщину. Д. Ж., сдерживая стон, пытался встать.

Дэниел наклонился было за оружием, по Глэдия яростным жестом отогнала его.

– Дай мне оружие, девка!

– Слушаюсь, мадам.

Женщина подняла оружие и протянула Глэдии, Та схватила его и протянула бластер Дэниелу:

– Уничтожь ее, Дэниел, если понадобится. Это приказ!

Нейронный хлыст она отдала Д. Ж.

– Он опасен только для вас и для меня. С вами все в порядке?

– Нет, не все, – пробормотал Д. Ж., потирая бедро. – Вы хотите сказать, что она робот?

– А разве женщина могла бы так ударить вас?

– Те, которых я встречал, – нет. Я же говорил, что здесь должны быть роботы, которых специально запрограммировали, чтобы они были опасными.

– Говорили, – зло сказала Глэдия, – но как только увидели нечто похожее на свой идеал красавицы, сразу все забыли.

– Легко рассуждать постфактум.

Глэдия фыркнула и снова повернулась к роботу:

– Как твое имя, девка?

– Я зовусь Ландари, мадам.

– Встань, Ландари.

Ландари вскочила, словно на пружинах. Так не сумел бы даже Дэниел. Казалось, ее стычка с Дэниелом, не причинила ей никакого вреда.

– Почему вопреки Первому Закону ты напала, на этих людей?

– Мадам, – твердо сказала Ландари, – они не люди.

– Может, ты скажешь, что и я не человек?

– Нет, мадам, вы человек.

– Тогда я как человек заявляю: эти двое – люди. Ты слышишь?

– Мадам, – сказала Ландари чуть тише, – они не люди.

– Они люди, говорю. Тебе запрещено нападать на них или вредить каким бы то ни было образом.

Ландари молчала.

– Ты понимаешь, что я сказала? – Глэдия повысила голос, и он стал еще более солярианским.

– Мадам, – повторила Ландари, – они не люди.

– Мадам, – тихо сказал Дэниел, – она получила такие строгие приказы, что вам нелегко будет переубедить ее.

– Посмотрим, – сказала Глэдия.

Ландари оглянулась. Группа роботов за это время подошла ближе к Глэдии и ее спутникам. Вдалеке появились два робота, которых, как показалось Глэдии, не было среди роботов в саду. Они несли какой-то длинный, массивный и, видимо, очень тяжелый прибор.

Ландари махнула им рукой и они пошли быстрее.

– Роботы, стоп! – крикнула Глэдия. Они остановились.

– Мадам, я выполняю свои обязанности, – сказала Ландари. – Я следую инструкциям.

– Твои обязанности, девка, повиноваться моим приказам!

– Мне нельзя приказывать не повиноваться инструкции.

– Дэниел, сожги ее! – приказала Глэдия.

Только потом Глэдия поняла, что произошло. Реакция Дэниела была быстрее человеческой, и он знал, что перед ним робот, на которого Три Закона не распространялись. Однако Ландари была так похожа на человека, что он не смог сразу преодолеть замешательство. Поэтому он выполнил приказ медленнее, чем должен был.

Ландари, чье определение «человека» явно не соответствовало определению Дэниела, напала быстрее: ее не обманула его внешность.

Она схватила его за руку, державшую бластер, и они скова начали бороться.

Д. Ж. подбежал к Ландари и ударил ее по голове рукояткой нейронного хлыста, но это не произвело на робота ровно никакого впечатления, зато Д. Ж. от пинка Ландари отлетел назад.

– Робот, стоп! – крикнула Глэдия, подняв вверх сжатые кулаки.

– Все ко мне! – закричала Ландари зычным контральто. – Двое, похожие на мужчин, не люди! Уничтожьте их, но ни в коем случае не повредите женщине!

Если Дэниела смутила внешность робота, то простые солярианские роботы смутились еще больше и двинулись вперед медленно и неуверенно.

– Стоп! – взвизгнула Глэдия.

Роботы остановились, но на Ландари этот приказ не подействовал.

Крепко сжимая бластер, Дэниел изогнулся под напором явно превосходящей силы Ландари.

Глэдия растерянно оглянулась, ища хоть какое-нибудь оружие.

Д. Ж. попытался включить рацию.

– Не работает, – проворчал он. – Я, видимо, разбил ее.

– Что нам делать?

– Бежать к кораблю. Быстрее!

– Тогда бегите, а я не могу бросить Дэниела, Глэдия подскочила к дравшимся роботам.

– Ландари, стоп!

– Я не могу остановиться, мадам. У меня точные инструкции.

Пальцы Дэниела разжались, и бластер снова оказался у Ландари.

Глэдия заслонила собой Дэниела.

– Ты не можешь нанести вред человеку!

– Мадам, – сказала Ландари. – Вы прикрываете собой того, кто похож на человека, но не человек. – Она решительно направила бластер на Глэдию. – Мне приказано убивать таких, – и громко крикнула: – Носильщики, к кораблю!

– Роботы, стоп! – заорала Глэдия.

Все замерло. Казалось, роботы хотели сдвинуться с места, но не могли.

– Ты не можешь уничтожить моего друга-человека Дэниела, не уничтожив меня, а ты сама признала, что я человек, и, следовательно, мне нельзя вредить.

– Миледи, вы не должны подвергать себя опасности, защищая меня, – тихо произнес Дэниел.

– Это бесполезно, мадам, – сказала Ландари. – Я могу отодвинуть вас в сторону, а затем уничтожить нечеловека, стоящего у вас за спиной. Поскольку это может повредить вам, я почтительно прошу вас отойти добровольно.

– Отойдите, миледи, – попросил Дэниел.

– Нет, Дэниел, я останусь. Как только она прикоснется ко мне, беги.

– Я не могу бежать быстрее заряда бластера, и, если я попытаюсь бежать, она скорее выстрелит сквозь вас, нежели откажется от выстрела. Видимо, ей даны очень строгие инструкции. Мне жаль, миледи, что это принесет вам горе.

Дэниел поднял сопротивляющуюся Глэдию и слегка оттолкнул в сторону.

Палец Ландари лежал на кнопке бластера, но не нажимал. Ландари стояла неподвижно.

Глэдия, севшая от толчка Дэниела, вскочила. Д. Ж. осторожно подошел к Ландари. Дэниел спокойно протянул руку и вытащил бластер из безжизненных пальцев.

– Я думаю, – сказал он, – что этот робот окончательно дезактивирован.

Он слегка толкнул Ландари, и та упала в той же позе, в которой стояла: руки согнуты, одна рука держала невидимый бластер, палец нажимал на невидимую кнопку.

Из-за деревьев вышел Жискар. Его блестящее лицо не выражало никакого любопытства.

– Что случилось, пока меня не было?

27

Совершенно обессилевшие, они тронулись в обратный путь. Придя в себя, Глэдия почувствовала жару и усталость.

Шли медленно: Д. Ж. двигался с трудом, к тому же два солярианских робота еле тащились со своим тяжелым массивным прибором.

Д. Ж. оглянулся на них:

– Теперь они слушаются меня, когда надзирательница вышла из строя.

– Почему вы не побежали за помощью? – спросила Глэдия сквозь зубы. – Отчего без толку стояли и смотрели?

– Ну, – сказал Д. Ж., – вы отказались оставить Дэниела, и мне вроде бы стыдно было праздновать труса.

Он старался говорить бодро, и это без труда удалось бы ему, если бы он чувствовал себя лучше.

– Вы глупец! Мне ничего не грозило. Она не могла навредить мне.

– Мадам, – сказал Дэниел, – мне очень неприятно противоречить вам, но думаю, она нанесла бы вам вред, поскольку потребность уничтожить меня была сильнее.

Глэдия возмущенно повернулась к нему:

– А ты ловко оттолкнул меня. Ты что, хотел, чтобы тебя уничтожили?

– Это лучше, чем видеть вас покалеченной, мадам. Меня сбила с толку внешность робота, я не сумел остановить его и тем самым продемонстрировал вам неудовлетворительные границы своей полезности.

– Но ведь она долго не решалась стрелять в меня, поскольку я человек, и ты мог бы за это время вырвать у нее бластер.

– Я не мог рисковать вашей жизнью, мадам, поскольку не был уверен, что она не решится стрелять.

– А вы, – обратилась Глэдия к Д. Ж., никак не отреагировав на слова Дэниела, – не должны были брать с собой бластер.

Д.Ж. нахмурился.

– Мадам, я предполагал, что мы можем попасть в переплет. Роботы об этом не подумали, а я в какой-то мере привык всегда быть настороже. Однако для вас это оказалось неприятной неожиданностью, и вы ведете себя по-детски. Я прощаю вас. А теперь послушайте, пожалуйста. Я никак не мог предполагать, что бластер у меня так легко отнимут. Но если бы я не взял с собой оружие, надзирательница убила бы меня голыми руками так же быстро, как бластером. Вы спросили, почему я не убежал. Да потому что от бластера не убежишь. А теперь продолжайте, пожалуйста, если хотите, но я больше не намерен с вами препираться.

Глэдия перевела взгляд на Дэниела, потом снова посмотрела на Д. Ж. и тихо сказала:

– Полагаю, что вела себя неразумно. Прекрасно, не будем больше к этому возвращаться.

Они подошли к кораблю. Команда высыпала им навстречу. Глэдия заметила, что все вооружены. Д. Ж. поманил пальцем помощника:

– Озер, видите предмет, который несут два робота?

– Да, сэр.

– Так вот, пусть они отнесут его на корабль. Положите его в надежнее место и заприте. – Бейли быстро оглянулся. – Когда это будет сделано, будем готовиться к отлету.

– Капитан, а роботов тоже оставим на корабле?

– Нет, они слишком примитивны, к тому же, если ты их заберешь в данных обстоятельствах, это может иметь нежелательные последствия. Прибор, который они несут, куда ценнее их.

Жискар смотрел, как предмет медленно и очень осторожно вносили на корабль.

– Капитан, я предполагаю, что это очень опасная штука.

– Мне тоже так кажется, – ответил Д. Ж. – Я думаю, что наш корабль был бы уничтожен вскоре после посадки.

– Этой штукой? – спросила Глэдия. – Что это такое?

– Точно не скажу, но думаю, что ядерный усилитель. Я видел экспериментальную модель в Бейлимире, а этот похож на нее, как старший брат.

– Что такое ядерный усилитель?

– Само название говорит, леди Глэдия, что это прибор, усиливающий ядерный распад.

– Как?

– Я не физик, миледи, – пожал плечами Диджи. – Тут участвуют пучки W-частиц, они являются передатчиками слабых взаимодействий внутри атомов. Вот все, что мне известно.

– И как он действует? – спросила Глэдия.

– Предположим, что силовая установка такова, какова она сейчас. Из емкости с топливом в нее попадает источник энергии – водород, имеющий небольшое количество очень горячих протонов, которые сливаются, выделяя энергию. Дополнительные порции водорода постоянно подогреваются для образования свободных протонов, которые, когда достаточно горячи, также сливаются, выделяя энергию. Если пучок W-частиц из ядерного усилителя сталкивается со сливающимися протонами, они начинают сливаться быстрее и выделять больше тепла. Это тепло порождает новые протоны и побуждает их сливаться быстрее, чем полагается естественным путем, и в этом процессе выделяется еще больше тепла, поддерживающего зловещий цикл. За крошечную долю секунды в реакцию вступает такое количество топлива, которого достаточно для образования небольшой термоядерной бомбы, а корабль и все в нем просто испаряется.

Глэдия встревожилась.

– Но почему не вспыхивает все? Почему не взрывается сама планета?

– Полагаю, такой опасности не существует, миледи. Протоны должны быть горячими и сливающимися. Холодные протоны настолько неспособны к слиянию, что даже когда подобное устройство запускается на полную мощность, побуждая их к ядерной реакции, этого все равно оказывается недостаточно. Так, по крайней мере, говорилось на лекции, на которой мне довелось присутствовать. Насколько мне известно, усилитель действует только на водород, и даже в случае сверхгорячих протонов количество выделяющегося тепла не бесконечно. При удалении от пучка усилителя температура сильно снижается, поэтому усиление слияния протонов невелико. Разумеется, оно достаточно, чтобы уничтожить корабль, но взорвать, к примеру, богатый водородом океан невозможно, даже если часть его сверхгоряча – и уж тем более, холодный.

– А если этот аппарат сам собой включится в отсеке?

– Я не думаю, что он может включиться. – Д. Ж. разжал кулак и показал двухсантиметровый блестящий металлический кубик. – Хотя я и мало знаю о таких вещах, но похоже, что это активатор. Без него ядерный усилитель не работает.

– Вы уверены?

– Не вполне, но придется рискнуть, потому что я должен привезти эту штуку в Бейлимир. Ну, пошли на корабль.

Глэдия и ее роботы поднялись по трапу на корабль. Д. Ж. шел следом, коротко переговариваясь с кем-то из офицеров. Затем он сказал Глэдии:

– Размещение этого прибора и подготовка к полету займут часа два, а каждая минута увеличивает опасность.

– Опасность?

– Вы думаете, красавица-робот и наш трофейный усилитель единственные на Солярии? Я полагаю, что рано или поздно здесь появится другой гуманоидный робот и другой прибор. Нам нужно выиграть время. А пока, мадам, пойдемте-ка в вашу каюту и займемся одним необходимым делом.

– Каким, капитан?

– Поскольку я чуть не пал жертвой предательства, – сказал Д. Ж., подталкивая ее вперед, – думаю что следует провести военно-полевой суд.

28

Д. Ж. уселся и тяжело вздохнул:

– Мне бы сейчас горячий душ, хорошенько помыться, да закусить, да вздремнуть – но все это только после того, как мы взлетим. Вам тоже придется подождать, мадам. Но кое-что ждать не может, например, мои вопросы. Жискар, где вы были, когда нас чуть не прикончили?

– Капитан, – ответил Жискар, – я не думал, что на планете, где остались одни роботы, они могут представлять какую-то опасность. Кроме того, с вами остался Дэниел.

– Капитан, – сказал Дэниел, – мы решили, что Жискар произведет разведку, а я останусь с мадам Глэдией и с вами.

– Вы решили! А с кем вы посоветовались?

– Ни с кем, капитан, – ответил Жискар.

– Если вы были уверены, что роботы безопасны, то как вы объясните гибель двух кораблей?

– Мне казалось, капитан, что на планете должны были остаться люди… они стараются не попасться на глаза. Я хотел знать, где они и что делают. Я искал их, расспрашивал роботов.

– И не нашли?

– Нет, капитан.

– Вы осматривали дом, из которого появилась надзирательница?

– Нет, капитан, но я был уверен, что людей там нет. Я и сейчас уверен.

– Но там была надзирательница.

– Да, капитан, но она робот.

– Опасный робот.

– К сожалению, я не знал этого, капитан.

– Вы можете чувствовать сожаление?

– Я выбрал это выражение для описания эффекта в моих позитронных проводниках. Это грубая аналогия того, что, похоже, испытывают люди, капитан.

– Как же вы не сообразили, что робот может быть опасным?

– Три Закона роботехники…

– Прекратите, капитан, – вмешалась Глэдия. – Жискар знает только то, на что запрограммирован. Ни один робот не опасен для человека. Вот если люди ссорятся, а робот, как положено, пытается их остановить – другое дело. Тогда Дэниел и Жискар станут защищать нас, стараясь при этом нанести минимальный вред другим.

– Вот как? – Д. Ж. пощупал двумя пальцами свою переносицу. – Дэниел действительно защищал нас. На нас напал робот, а не человек, и ему не пришлось решать, кого и как защищать. Однако он не преуспел в этом, хотя Три Закона не запрещали ему нанести повреждения роботу. Жискара же вообще не было, он появился как раз в тот момент, когда все уже кончилось. А может, роботы некоторым образом симпатизируют друг другу? Может быть, роботы, защищая людей от роботов, испытывают то, что Жискар назвал сожалением? А может быть, наша неудача или их отсутствие…

– Нет! – взорвалась Глэдия.

– Нет? Между прочим, я не считаю себя знатоком роботехники, леди Глэдия. А вы?

– Я не роботехник, но всю жизнь прожила с роботами бок о бок. Ваши предположения смехотворны. Дэниел был готов отдать жизнь за меня, и Жискар сделал бы то же.

– И так сделал бы любой робот?

– Конечно.

– Однако эта Ландари готова была убить меня. Допустим, она каким-то образом определила, что Дэниел такой же робот, как и она, запрет на него не распространяется. Но я-то человек. Почему же она напала на меня? Насчет вас она колебалась, но в конце концов признала в вас человека. Как она отличила нас? Может, она все-таки не робот?

– Робот, – сказала Глэдия. – Но я, честно говоря, не знаю, почему она так действовала. Я никогда не слышала о таком. Я могу только предположить, что соляриане, научившись конструировать человекоподобных роботов, создали их без защиты Трех Законов, но я бы поклялась, что из всех космонитов соляриане менее всего способны на это. У соляриан огромное количество роботов, они полностью зависят от роботов – куда больше, чем другие космониты – и поэтому больше боятся их. В солярианских роботов встроена покорность и даже туповатость. Три Закона на Солярии сильнее, чем где бы то ни было. Но объяснить по-другому, почему Ландари нарушила Первый Закон, я не могу.

– Мадам Глэдия, – сказал Дэниел, – извините, что вмешиваюсь, но не позволите ли мне попробовать объяснить поведение надзирательницы?

– Так и должно быть, – язвительно заметил Д. Ж. – Только робот может объяснить поведение робота.

– Сэр, – сказал Дэниел, – пока мы не поняли поведения надзирательницы, мы не можем принять необходимые меры против солярианской опасности в дальнейшем. Я уверен, что могу объяснить ее поведение.

– Валяйте, – сказал Д. Ж.

– Надзирательница, – начал Дэниел, – не сразу предприняла действия против нас. Она стояла и ждала, видимо, не зная, что делать. Когда вы, капитан, подошли к ней и заговорили, она заявила, что вы не человек, и тут же напала на вас. Когда я вмешался, она объявила, что и я не человек, и тоже сразу же напала. Когда же мадам Глэдия вышла вперед и закричала на нее, надзирательница признала в ней человека и позволила командовать собой.

– Да, я помню, Дэниел. Но что это значит?

– Мне кажется, капитан, что можно кардинально изменить поведение робота, не трогая Трех Законов, если изменить определение «человека». В конце концов, человек – это существо, которое принято считать человеком.

– Вот как? А как вы определяете человека?

Дэниела не смущало присутствие или отсутствие сарказма в словах Д. Ж.

– В мою конструкцию вложено детальное описание внешности и поведения человека, капитан. Всякий, кто подходит под это описание, для меня человек. Таким образом, у вас внешность и поведение человека, а у надзирательницы только внешность, но не поведение. У надзирательницы же ключ к определению человека – речь, капитан. Солярианский акцент весьма своеобразен, и из всех существ, похожих на человека, надзирательница считает человеком лишь того, кто говорит по-соляриански. По-видимому, всякий, кто выглядит человеком, но не говорит по-соляриански, подлежит уничтожению без колебаний, равно как и корабль, привезший такое существо.

– Наверное, вы правы, – задумчиво сказал Д. Ж.

– У вас, капитан, акцент поселенца. Он сильно отличается от соляриан с кого. Как только вы заговорили, надзирательница решила, что вы не человек. Она объявила об этом и напала на вас.

– А вы говорили с аврорианским акцентом, и все же она вас атаковала.

– Да, капитан. Но леди Глэдия говорила с подлинным солярианским акцентом и была признана человеком.

Д. Ж. помолчал, обдумывая услышанное, и сказал:

– Это опасное устройство даже для тех, кто должен был пользоваться им. Если солярианин почему-то обратится к такому роботу так, что робот не усмотрит подлинного акцента, этот солярианин немедленно будет убит. На месте солярианина я не подошел бы к такому роботу. При всем моем старании говорить на чистом солярианском, я мог бы сбиться и тут же был бы убит.

– Согласен, капитан. Я думаю, именно поэтому те, кто производит роботов, обычно не ограничивают определение человека, а наоборот, расширяют, насколько возможно. Но соляриане оставили планету. Тот факт, что надзирательница над роботами имеет такую опасную программу, лучшее доказательство того, что соляриане действительно ушли и уже не встретятся с опасностью. Соляриане в данный момент имеют отношение лишь к тому, чтобы ни один несолярианин не ступил на планету.

– Даже другие космониты?

– Я полагаю, капитан, что было бы трудно определить человеческое существо, включив в его описание десятки различных космонитских акцептов и исключив множество поселенческих. Определение только по одному солярианскому и то достаточно сложно.

– Вы очень умны, Дэниел, – сказал Д. Ж. – Я не одобряю роботов, конечно, не их самих, а их влияние на общество – однако быть рядом с роботом вроде вас, как когда-то Предок…

– Боюсь, что ничего не выйдет, Диджи, – вменилась Глэдия. – Дэниел никогда не будет ни продан, ни подарен, а силой его взять нелегко.

Д. Ж. с улыбкой поднял руки.

– Я просто помечтал, леди Глэдия. Уверяю вас, законы Бейлимира делают для меня немыслимым обладание роботом.

– Не позволите ли мне добавить несколько слов? – неожиданно заговорил Жискар.

– А, робот, который ухитрился избежать участия в происходящем и вернулся, когда все было кончено!

– Мне жаль, что все выглядело так, как вы утверждаете. Может быть, вы разрешите мне добавить несколько слов?

– Ладно, давайте.

– Похоже, капитан, что ваше решение взять с собой в экспедицию леди Глэдию оказалось благоразумным. Не будь ее, вас всех перебили бы, а корабль уничтожили. Только способность леди Глэдии говорить по-соляриански и ее мужество при встрече с надзирательницей изменили исход события.

– Это не совсем так, – возразил Д. Ж. – Мы все были бы убиты, возможно, даже леди Глэдия, если бы надзирательница случайно не дезактивировалась.

– Это не случайность, капитан, – сказал Жискар, – и так не бывает, чтобы робот сам собой вдруг дезактивировался. Была причина. Как мне рассказывал друг Дэниел, леди Глэдия приказала надзирательнице прекратить действия, но у той были очень строгие инструкции. Однако действия леди Глэдии смутили надзирательницу. Тот факт, что леди Глэдия, даже по определению надзирательницы, бесспорно была человеком и действовала так, что могла вынудить надзирательницу повредить ей, а то и убить ее, еще больше дезактивировало робота. Таким образом, в критический момент два противоположных требования – уничтожить нелюдей и удержаться от нанесения вреда человеку – уравновесились, и робот застыл, неспособный ни к каким действиям вообще. Его контуры сгорели.

Глэдия рассеянно нахмурилась.

– Но… – начала она.

– Я подумал, – продолжал Жискар, – что вы вполне могли бы информировать команду об этом. Их недоверие к леди Глэдии ослабеет, если вы подчеркнете, что члены экипажа остались живы лишь благодаря ее инициативе и храбрости. Это заставит их думать, что вы были весьма прозорливы, взяв ее с собой, возможно, даже вопреки советам ваших офицеров.

Д. Ж. громко захохотал:

– Леди Глэдия, теперь я понимаю, почему вы никогда не расстаетесь с этими роботами. Они не только умны, как люди, но еще и дьявольски хитры. Поздравляю вас. Теперь, если не возражаете, я пойду потороплю команду. Я не хочу оставаться на Солярии дольше, чем это необходимо, и обещаю не беспокоить вас несколько часов. Я знаю, что вы нуждаетесь в отдыхе не меньше меня.

Когда он ушел, Глэдия некоторое время размышляла, затем повернулась к Жискару и сказала на обычном аврорианском диалекте галактического стандартного, который был распространен на Авроре и который чужаки понимали с трудом:

– Жискар, что за вздор ты нес насчет сгоревших контуров?

– Миледи, я высказал предположение, и только. Я считаю, что это подчеркнет вашу роль в том, что надзирательницы не стало.

– Но как ты мог подумать, что он поверит, будто робот так легко может выйти из строя?

– Он мало что знает о роботах, мадам. Он может торговать ими, но в его мире они не используются.

– Но я-то знаю о них очень много, как и ты. Кстати, у надзирательницы не было никаких признаков нарушения работы схемы: ни заикания, ни дрожи, ни неадекватного поведения. Она просто остановилась.

– Мадам, поскольку мы не знаем специфики конструкции надзирательницы, мы можем удовольствоваться этим рациональным объяснением.

Глэдия покачала головой:

– Все равно это очень странно.

Назад: Глава третья Кризис

Дальше: Часть третья Бейлимир

Глава пятая Покинутая планета

14

15

16

17

18

Глава шестая Экипаж

19

20

21

22

Глава седьмая Надзирательница

23

24

25

26

27

28