Глава восьмая
Женские юбки…
У Байрона пересохло в горле. В честном бою он запросто уложил бы на лопатки каждого стражника, у него просто руки чесались! Возможно, он справился бы и с двумя. Но у них хлысты, и стоит ему шевельнуть рукой, как они пустят их в ход. Он сдался. Выхода не было.
Но тут Джилберт сказал:
— Пусть он возьмет свой плащ.
Байрон удивленно взглянул на маленького человека. Тот прекрасно знал, что никакого плаща у него не было.
Стражник почтительно щелкнул каблуками и хлыстом указал Байрону на шкаф:
— Вы слышали милорда? Возьмите свой плащ.
Байрон медленно отступил к книжному шкафу и присел на корточки, ища за стулом несуществующий плащ. Он напряженно ждал.
Для стражников визиосонар был просто каким-то странным прибором, утыканным кнопками. То, что Джилберт нежно перебирает пальцами эти кнопки, им ни о чем не говорило. Байрон же напряженно сконцентрировался, уставившись на нейронный хлыст и не позволяя своему мозгу воспринимать никаких посторонних образов.
Но сколько же можно ждать?
— Вы нашли свой плащ? Встаньте! — приказал вооруженный стражник.
Он сделал нетерпеливый шаг вперед и внезапно остановился. Глаза его сузились от изумления и перестали следить за Байроном.
Вот оно! Байрон выпрямился и прыгнул, схватив стражника за ноги. Тот с шумом упал, и Байрон железной хваткой зажал его руку, державшую хлыст.
У второго стражника тоже было оружие, в данный момент совершенно бесполезное. Свободной рукой он дико колотил по воздуху прямо у себя перед глазами.
Джилберт звонко рассмеялся:
— Фаррил, вас что-нибудь беспокоит?
— Я ничего не вижу, кроме хлыста, — прохрипел Байрон. — Он теперь у меня.
— Прекрасно. А сейчас уходите. Они не смогут остановить вас. Их мозг полон несуществующих видений и звуков.
Джилберт увернулся от сплетенных в тесный клубок тел, катившихся прямо на него.
Байрон освободил руку и ударил снизу вверх. Удар пришелся по ребрам. Лицо стражника исказилось от боли, тело согнулось. Байрон встал, держа в руках хлыст.
— Осторожнее! — вдруг воскликнул Джилберт.
Но Байрон обернулся недостаточно быстро. Второй стражник обрушился на него и свалил на пол, подмяв под себя. Это была слепая атака. Невозможно было понять, что он видит сейчас перед собой. Несомненно было одно: Байрона он не видел. В горле у стражника клокотало.
Байрон извернулся, пытаясь ухватить выпавшее оружие, и увидел пустые глаза, глядевшие на невидимый для других ужас.
Байрон напряг ноги и попытался высвободиться, но тщетно. Трижды его бедра касался нейронный хлыст, и всякий раз Байрона передергивало от боли.
Клокотание стражника перешло в слова.
— Я вас всех! — орал он с безумным видом.
Очень бледное, почти невидимое мерцание ионизированного воздуха обозначило траекторию нейронного хлыста. Луч описал широкую дугу и коснулся ноги Байрона.
Байрон словно вступил в расплавленный свинец; словно на ногу ему упал целый гранитный блок; словно его укусила акула. Внешне с ним ничего не произошло. Лишь нервные окончания, управляющие болевыми ощущениями, были на пределе. Большего не сделал бы и кипящий свинец.
Дикий, душераздирающий крик вырвался из горла. Байрон даже не заметил, что борьба кончилась. Осталась только одна всепоглощающая боль…
Однако рука стражника в это мгновение разжалась. Когда Фаррил заставил себя открыть глаза, он увидел сквозь слезы, что его противник пятится к стене, что-то отталкивая от себя обеими руками и глупо хихикая. Первый стражник по-прежнему лежал на спине, раскинув руки и ноги. Он был в сознании, но молчал. Глаза его следили за чем-то невидимым, тело слегка дрожало, на губах пузырилась пена.
Байрон заставил себя встать. Хромая, он подошел к стене. Удар рукояткой хлыста — и стражник упал. Потом назад, ко второму, который не сопротивлялся. Теряя сознание, он по-прежнему следил за чем-то взглядом.
Байрон сел, стараясь не задеть ногу, снял с нее ботинок и носок и с удивлением оглядел неповрежденную кожу. Он дотронулся до нее и застонал от нового прилива боли. Потом взглянул на Джилберта, который уже оставил свой визиосонар и утирал ладонью впалую щеку.
— Спасибо за помощь.
Джилберт пожал плечами:
— Скоро придут другие. Идите к Артемизии. Пожалуйста! И поскорее!
Байрон больше не перечил. Ноге стало легче, но она казалась распухшей. Он надел носок, сунул ботинок под мышку, отобрал у стражника второй хлыст и заткнул его за пояс.
— Что вы заставили их увидеть, сэр?
— Не знаю. Этого я не могу контролировать. Я лишь включил прибор на полную мощность, остальное зависело от их комплексов. Не теряйте времени на разговоры. План у вас?
Байрон кивнул и вышел. Коридор был пуст. Быстро идти Байрон не мог, мешала нога.
Он посмотрел на часы и вспомнил, что так и не успел перевести их на родийское время. Они по-прежнему оказывали стандартное межзвездное время, используемое на кораблях, где сто минут составляют час, а тысяча минут — день. Поэтому число восемьсот семьдесят шесть, горевшее розоватым светом на холодной металлической поверхности циферблата, ни о чем ему не говорило.
Во всяком случае, на этой планете, по-видимому, стояла глубокая ночь или период сна (если они не совпадали), иначе коридоры не были бы такими пустынными, а рельефы на стенах не фосфоресцировали бы без зрителей. Он коснулся одного из них — это была сцена коронации — и обнаружил, что рельеф двухмерный. Но создавалась полная иллюзия внутреннего пространства.
Байрон вдруг поймал себя на том, что стоит у стены, пытаясь изучить незнакомый эффект; спохватившись, он торопливо устремился вперед.
Пустота коридоров была еще одним доказательством упадка Родии. Теперь, став мятежником, он обостренно подмечал все симптомы упадка. Будь Дворец центром независимого государства, он был бы полон охраны и днем и ночью.
Байрон взглянул на чертеж Джилберта и свернул направо, поднимаясь по широкой витой лестнице. Когда-то здесь шествовали процессии…
Он остановился у двери и коснулся фотосигнала. Дверь чуть приоткрылась, а затем распахнулась.
— Входите, молодой человек.
Это была Артемизия. Байрон скользнул внутрь, дверь быстро и неслышно закрылась. Он взглянул на девушку, но ничего не сказал. Его смущало, что рубашка у него разодрана, один рукав болтается на ниточке, сам он извозился в пыли, а на лице наверняка вспухают фонари.
Тут он вспомнил, что вдобавок ко всему все еще держит под мышкой ботинок, швырнул его на пол и сунул в него ногу. Потом спросил:
— Вы не возражаете, если я сяду?
Артемизия проводила его к стулу и встала рядом, немного волнуясь.
— Что случилось? Что с вашей ногой?
— Поранил, — коротко ответил он. — Вы готовы?
Лицо ее просияло.
— Так вы возьмете нас с собой?
Байрон был не в состоянии обмениваться любезностями. Нога у него по-прежнему болела.
— Проведите меня к кораблю, — сказал он. — Я оставлю эту проклятую планету. Если хотите, можете лететь со мной.
— Вы могли бы быть чуточку повежливее, — нахмурилась девушка. — Вам пришлось подраться?
— Да, со стражниками вашего отца, которые хотели арестовать меня за измену. Это я получил в ответ на просьбу об убежище.
— Мне очень жаль!
— Мне тоже. Неудивительно, что горстка тиранитов играет и правит полусотней миров. Мы сами им помогаем. Люди, подобные вашему отцу, делают все, чтобы укрепить власть тиранитов. Они забывают элементарные правила порядочности… О, простите!
— Я же сказала, что мне жаль, лорд Ранчер. — Артемизия произнесла этот титул с холодным достоинством. — Пожалуйста, не судите моего отца. Вы не знаете всех фактов.
— Мне некогда обсуждать это. Надо действовать быстро, пока не появились новые стражники вашего отца… Я не хотел вас обидеть.
Его мрачный тон лишал извинения всякого смысла. Но, черт возьми, его впервые в жизни избили нейронным хлыстом! И это оказалось ну совсем не забавно. Кроме того, во имя космоса, они просто обязаны были предоставить ему убежище!
Артемизия рассердилась. Не на отца, конечно, а на этого глупого человека. Он так молод! Практически ребенок, решила она, вряд ли старше ее самой. Где-то рядом загудел коммутатор.
— Подождите минутку, сейчас мы пойдем, — резко бросила Артемизия.
Издалека прозвучал голос Джилберта:
— Арта, у тебя все в порядке?
— Он здесь, — прошептала она в ответ.
— Хорошо. Ничего не говори, только слушай. Не выходи из своих комнат, и он пусть побудет у тебя. Сейчас начнется обыск всего Дворца. Я постараюсь что-нибудь придумать, а пока никуда не выходите.
Джилберт не стал ждать ответа. Контакт прервался.
— Вот как, значит! — сказал Байрон. — Мне оставаться здесь, рискуя навлечь на вас неприятности, или выйти и сдаться? Я думаю, что на Родии для меня нет убежища.
Она гневно посмотрела на него и возмущенно прошептала:
— Ох, да заткнитесь же вы! Такой большой, а совсем дурак!
Они уставились друг на друга. Байрон чувствовал себя обиженным. В конце концов, он ведь пытался ей помочь. Так что незачем бросаться оскорблениями.
— Простите, — сказала она и тут же отвела взгляд.
— Все в порядке, — ответил он холодно, — Вы лишь высказали свое мнение.
— Вам не следовало так говорить о моем отце. Вы не знаете, каково быть Правителем. Он работает ради своего народа, что бы вы ни думали.
— О, конечно. Он хотел выдать меня тиранитам ради своего народа. Это имеет смысл.
— В какой-то степени — да. Он хотел показать им свою лояльность. Иначе они могли бы сместить его и непосредственно захватить власть над Родией. Разве это было бы лучше?
— Если дворянин не может найти себе убежище…
— О, вы думаете только о себе! В этом ваша ошибка.
— А по-вашему, если человек не хочет умирать, так он уже законченный эгоист! Тем более, умирать по-глупому. Я еще должен с ними сразиться! Мой отец боролся с ними!
Он чувствовал, что это звучит, как дешевая мелодрама, но она сама вынудила его на этот монолог.
— Ну и что хорошего это принесло вашему отцу? — поинтересовалась она.
— Ничего. Он был убит.
Артемизия почувствовала себя виноватой.
— Я все время приношу вам извинения, — проговорила она, — но на сей раз они совершенно искренни. Простите. Я действительно очень сожалею. Вы же знаете — мне тоже грозят неприятности.
Байрон вспомнил.
— Знаю. Ладно, давайте начнем все сначала.
Он попытался улыбнуться. Нога болела уже меньше. Она сделала попытку пошутить:
— На самом деле вы вовсе не дурак.
— Ну… — начал Байрон с глупой ухмылкой.
И тут же замолчал, потому что Артемизия поднесла палец к губам. Оба повернули головы к двери.
За ней слышался мягкий звук, производимый множеством ног, шагающих по эластичному полу в коридоре. Большинство прошло мимо, но за дверью раздалось щелканье каблуков и загудел ночной сигнал.
Джилберт должен был действовать быстро. Прежде всего необходимо было спрятать визиосонар. Впервые он пожалел, что у него нет надежного убежища. Будь проклят Хинрик! Слишком быстро принял он на сей раз решение, не мог подождать до утра! Надо сматываться отсюда. Другой возможности не будет.
Он вызвал капитана стражи. Нельзя же просто проигнорировать двух стражников, валяющихся у него в комнате без сознания, а также исчезновение пленника.
Капитан угрюмо выслушал его. Потом распорядился, чтобы пострадавших вынесли из помещения, и обратился к Джилберу:
— Милорд, из ваших слов я не совсем понял, что произошло.
— Видите ли, — ответил Джилберт, — они хотели арестовать его, а молодой человек не подчинился. Он ушел, космос его знает куда.
— Минутку, милорд, — сказал капитан. — Дворец хорошо охраняется, несмотря на поздний час. Тем более, что сегодня у нас почетный гость… Выйти преступник не мог, а внутри мы прочешем все закоулки. Но как он умудрился уйти? Мои люди были вооружены, а он нет.
— Он сражался как тигр. Я прятался за стулом и видел…
— Мне жаль, милорд, что вы не догадались помочь моим людям справиться с изменником.
Джилберт насмешливо поднял брови.
— Вот это забавно, капитан! Если ваши люди с двойным преимуществом в численности и оружии нуждаются в моей помощи, вам просто следует заменить их.
— Хорошо. Мы обыщем Дворец, найдем беглеца и посмотрим, сумеет ли он повторить представление.
— Я иду с вами, капитан.
Настала очередь капитана поднять брови.
— Не советую, милорд. Возможно, будет опасно.
Подобные замечания никто не смел делать Хинриадам. Джилберт знал это, но лишь улыбнулся, сморщив впалые щеки.
— Я знаю, — сказал он, — Но изредка и опасность кажется забавной.
Потребовалось пять минут на сборы отряда. В это время, оставшись один, Джилберт и позвонил Артемизии.
Байрон и Артемизия застыли, услышав сигнал. Он прозвучал вторично, затем негромко постучали в дверь. Послышался голос Джилберта:
— Позвольте мне, капитан. — И затем более громко: — Артемизия!
Байрон облегченно улыбнулся и шагнул вперед, но девушка неожиданно зажала ему рот рукой.
— Минутку, дядя Джил! — крикнула она, отчаянно указывая пальцем на стену.
Байрон с недоумением оглядел ее. Стена была совершенно гладкой. Артемизия, скорчив гримаску, быстро шагнула к нему и коснулась рукой панели. Часть стены бесшумно скользнула в сторону, открыв вход в гардеробную. Неслышно прошептав: «Входите туда», девушка одновременно взялась за узорную застежку на своем правом плече. Расстегнутая булавка разорвала слабое силовое поле, шедшее невидимым швом вдоль всего платья. Оно соскользнуло на пол, и Артемизия спокойно перешагнула через него.
Входя в гардеробную, Байрон обернулся и, прежде чем стена закрылась за ним, успел заметить, как девушка накинула на плечи пеньюар, отороченный белым мехом. Смятое алое платье было небрежно брошено на кресло.
Байрон осмотрелся. Будут ли обыскивать комнаты Артемизии? Здесь он совершенно беспомощен. Другого выхода из гардеробной нет, спрятаться негде.
Вдоль стены мерцал ряд платьев, воздух около них чуть заметно мерцал. Рука Байрона легко прошла через это мерцание, он ощутил лишь слабое покалывание. Силовое поле защищало одежду от пыли.
Он может спрятаться за платьями. Собственно говоря, он уже это делает. С помощью Джилберта он справился с двумя стражниками, а попав сюда, прячется за женские юбки. Да-да, за женские юбки!
Он невольно пожалел, что не обернулся раньше, когда стена за ним закрылась. У девушки прекрасная фигура. Он отвратительно вел себя с ней. Конечно, она не отвечает за грехи своего отца.
Теперь ему остается только ждать, уставясь в стену, пока не прозвучат шаги, не раздвинется стена и дула бластеров не глянут ему в лицо. На этот раз визиосонар ему не поможет.
Он ждал, держа в каждой руке по нейронному хлысту.
