1. Сквозь облака венеры
Лаки Старр и Джон Бигмен Джонз оттолкнулись от космической станции Т2 и поплыли к планетарному каботажному судну, ждавшему их с открытым шлюзом. Двигались они с легкостью, которую дает только долгая привычка к невесомости, хотя их тела казались громоздкими и неуклюжими в космических костюмах.
Бигмен изогнул спину, двигаясь вверх, и повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на Венеру. Голос его громко прозвучал в наушниках Лаки.
– Космос! Ну и скала!
Каждый дюйм пятифутового тела Бигмена напрягся от этого зрелища.
Бигмен родился и вырос на Марсе и никогда в жизни не был так близко к Венере. Он привык к красноватым планетам и скалистым астероидам. Он даже посетил зеленую и голубую Землю. Но здесь перед ним было нечто серо-белое.
Венера заполняла половину неба. Она находилась всего в двух тысячах миль от космической станции. Другая космическая станция располагалась на противоположной стороне планеты. Они действовали как приемные пункты для всех космических кораблей, направлявшихся к Венере; вращались вокруг планеты с периодом в три часа и гнались друг за другом, как щенята гонятся за своим хвостом.
Впрочем с космической станции, как ни близка она была к Венере, рассмотреть на поверхности планеты ничего нельзя было. Не видны были ни континенты, ни океаны, ни пустыни или горы, ни зеленые долины. Белизна, только яркая белизна, перемежающаяся движущимися серыми полосами.
Турбулентный облачный слой покрывал почти всю поверхность Венеры, а серые полосы означали края, где сталкивались облачные массы. На этих границах пар устремлялся книзу, и под серыми линиями на невидимой поверхности Венеры шел дождь.
Лаки Старр сказал:
– Бесполезно смотреть на Венеру, Бигмен. Скоро увидишь достаточно. Лучше попрощайся с Солнцем.
Бигмен фыркнул. Для его привыкших к условиям Марса глаз даже земное Солнце казалось разбухшим и слишком ярким. Солнце, видимое с орбиты Венеры, – это раздувшееся чудовище. Оно в два с четвертью раза ярче земного, в четыре раза ярче знакомого Бигмену Солнца Марса. Лично он был рад, что облака на Венере всегда скрывают Солнце. И что на космической станции солнечный свет всегда затеняется.
Лаки Старр сказал:
– Ну, тронувшийся марсианин, ты входишь?
Бигмен остановился у края шлюза, задержав свое тело одним движением руки. Он все еще смотрел на Венеру. Видимая половина ярко освещалась Солнцем, но на восточную сторону наползала ночная тень, она двигалась быстро вслед за стремительным полетом станции по орбите.
Лаки, продолжая подниматься, в свою очередь ухватился за край шлюза и шлепнул одетой в перчатку рукой Бигмена по заду. В невесомости маленькое тело Бигмена, поворачиваясь, медленно влетело внутрь, а фигура Лаки повисла снаружи.
Мышцы на руке Лаки сжались, и он легким, плавным движением вплыл вверх и внутрь. У него не было в этот момент причин веселиться, но он не мог сдержать усмешки при виде распростертого в воздухе Бигмена. Внешний люк закрылся, и Лаки продвинулся внутрь.
Бигмен сказал:
– Слушай, ты, вошь, однажды я наступлю на тебя, и сможешь тогда…
Воздух со свистом ворвался в помещение, и внутренний люк открылся. Быстро вплыли два человека, увернувшись от болтающихся ног Бигмена. Передний, коренастый парень с удивительно большими усами, спросил:
– Что-нибудь случилось, джентльмены?
Второй, светловолосый, более высокий и худой, но с такими же длинными усами, сказал:
– Чем вам помочь?
Бигмен высокомерно ответил:
– Поможете, если отойдете, чтобы мы могли снять скафандры.
Говоря это, он опустился на пол и начал раздеваться. Лаки уже снял свой костюм.
Все прошли через внутренний люк, который закрылся за ними. Костюмы, чья поверхность была космически холодна, начали покрываться изморозью в теплом влажном воздухе. Бигмен бросил их на покрытые кафелем стойки, где они будут обтекать.
Темноволосый сказал:
– Посмотрим. Вы двое Вильям Вильямс и Джон Джонз. Верно?
Лаки ответил:
– Я Вильямс.
Использовать псевдоним даже в обычных условиях стало для Лаки второй натурой. Члены Совета науки всегда избегали публичности. Теперь, когда положение на Венере очень сложно и неопределенно, это особенно важно.
Лаки продолжал:
– Я думаю, наши документы в порядке и багаж на борту.
– Все в порядке, – ответил темноволосый. – Я Джордж Ривал, пилот, а это мой помощник Тор Джонсон. Отправляемся через несколько минут. Если вам что-нибудь понадобится, скажите нам.
Пассажирам показали их маленькую каюту, и Лаки про себя вздохнул. В космосе он себя хорошо чувствовал только в собственном скоростном крейсере «Падающая звезда», который теперь отдыхал в ангаре космической станции.
Тор Джонсон глубоким голосом сказал:
– Кстати, позвольте вас предупредить, что когда мы отойдем от станции, состояние невесомости кончится. Начнет увеличиваться тяготение. Если начнется космическая болезнь…
Бигмен заорал:
– Космическая болезнь! Ты, тупица с внутренних планет, я мог еще ребенком переносить такие перегрузки, какие тебе и теперь не снятся! – Он ткнул пальцем в стену, сделал медленное сальто, снова коснулся стены и повис в полуфуте от пола. – Попробуй что-нибудь подобное, когда почувствуешь себя мужчиной.
Помощник пилота улыбнулся:
– Ну, в эту полупинту немало напихано хлама, а?
Бигмен мгновенно вспыхнул.
– В полупинту! Слушай, приятель… – закричал он, но Лаки сжал его плечо, и маленький марсианин проглотил остаток предложения. – Увидимся на Венере, – мрачно закончил он.
Продолжая улыбаться, Тор вслед за пилотом отправился в рубку в голове корабля.
Бигмен, чей гнев немедленно угас, с любопытством спросил у Лаки:
– Послушай, что за усы! Никогда таких больших не видел!
Лаки ответил:
– Всего лишь венерианский обычай, Бигмен. Я думаю, практически все отращивают их на Венере.
– Неужели? – Бигмен пальцем погладил губу. – Интересно, как я с ними выглядел бы?
– С такими большими? – улыбнулся Лаки. – Они закрыли бы тебе все лицо.
Он увернулся от кулака Бигмена, и в этот момент пол дрогнул под их ногами и «Чудо Венеры» оторвалось от космической станции. Судно начало свою сокращающуюся спиральную траекторию, которая приведет их «вниз», на Венеру.
Судно набирало скорость, и Лаки ощутил, как спадает долго державшееся напряжение. Его карие глаза приобрели задумчивое выражение, а лицо с приятными чертами расслабилось. Лаки высок и выглядит хрупким, но под этой обманчивой стройностью скрываются стальные мускулы.
Жизнь уже дала Лаки в избытке и хорошего, и плохого. Еще ребенком он потерял родителей во время пиратского нападения вблизи Венеры, к которой он сейчас приближался. Его вырастили ближайшие друзья отца Гектор Конвей, нынешний глава Совета науки, и Огастас Хенри, возглавляющий секцию в той же организации.
Лаки воспитывался и учился с единственным намерением: когда-нибудь стать членом этого же Совета науки, чье влияние и функции делали его наиболее известной организацией в Галактике.
Всего лишь год назад, после окончания академии, он стал полноправным членом этой организации и посвятил себя целиком усовершенствованию человека и защите его от врагов цивилизации. Он стал самым молодым членом Совета и, вероятно, останется таковым еще долго.
Но он уже выиграл свои первые сражения. В пустынях Марса и среди тускло освещенных скал пояса астероидов он встретился с преступниками и победил их.
Но война с преступлением и злом не краткосрочный конфликт, и теперь неприятности начали происходить на Венере, особенно тревожные неприятности, поскольку их причина была совершенно неясна.
Глава Совета Гектор Конвей ущипнул губу и сказал:
– Я не знаю, заговор ли это сирианцев против Солнечной Конфедерации или просто бандитизм. Наши тамошние люди считают дело серьезным.
Лаки спросил:
– Послали туда кого-нибудь из наших уполномоченных по улаживанию конфликтов? – Он недавно вернулся из астероидов и слушал с беспокойством.
Конвей ответил:
– Да. Эванса.
– Лу Эванса? – переспросил Лаки, и его темные глаза осветились радостью. – В академии мы жили в одной комнате. Он хорош.
– Да? Венерианское представительство Совета потребовало его отзыва и расследования по обвинению во взяточничестве.
– Что? – Лаки в ужасе вскочил на ноги. – Дядя Гектор, это невозможно.
– Хочешь полететь туда и взглянуть самому?
– Я?! Да мы с Бигменом вылетим, как только будет готова «Падающая звезда».
И вот теперь Лаки задумчиво наблюдал в иллюминатор за последней стадией полета. Ночная тень накрыла Венеру, и уже в течение часа видна была только чернота. Огромное тело Венеры закрыло все звезды.
Но вот они вновь на солнечной стороне, и в иллюминатор видно только серое. Теперь они слишком близки к планете, чтобы видеть ее целиком. Они даже слишком близки, чтобы разглядеть облака. В сущности они уже внутри облачного слоя.
Бигмен, только что прикончивший большой сэндвич с цыпленком и салатом, вытер губы и сказал:
– Космос, не хотел бы я вести корабль через эту грязь.
Крылья корабля выдвинулись, чтобы использовать атмосферу, в результате характер его движения изменился. Чувствовались удары ветра, корабль слегка опускался и поднимался под их порывами.
Космические корабли не могут двигаться в плотной атмосфере. Поэтому планеты, типа Земли или Венеры, окруженные густой атмосферой, требуют космических станций. К ним причаливают корабли из глубокого космоса. От этих станций каботажные судна с выдвигающимися крыльями переносят пассажиров через предательскую атмосферу на поверхность.
Бигмен, который с закрытыми глазами мог провести корабль от Плутона до Меркурия, потерялся бы при первых признаках атмосферы. Даже Лаки, который во время обучения в академии пилотировал каботажные суда, не взялся бы за это дело в плотных, все закрывающих облаках.
– До того, как первые исследователи высадились на поверхности Венеры, земные наблюдатели видели только ее облака. О самой планете они тогда ничего не знали.
Бигмен не ответил. Он заглядывал в целлофлексовый контейнер, проверяя, не завалялся ли там еще один сэндвич.
Лаки продолжал:
– Они даже не могли определить, с какой скоростью вращается Венера и вращается ли вообще. Не знали состав венерианской атмосферы. Знали, что в ней есть двуокись углерода, но до конца девятисотых годов астрономы считали, что в ней нет воды. Когда стали высаживаться с кораблей, человечество обнаружило, что это совсем не так.
Он замолчал. Вопреки собственному решению мозг Лаки вновь и вновь обращался к зашифрованной космограмме, которую они получили во время полета, когда Земля осталась в десяти миллионах миль позади. Космограмма была от Лу Эванса, того самого его старого товарища, которому он сообщил, что направляется к нему.
Ответ был короткий, резкий и ясный. Он гласил:
– Держись подальше!
И все! Не похоже на Эванса. Для Лаки это послание означало неприятности, большие неприятности, так что он не стал «держаться подальше». Напротив, он увеличил ускорение корабля до предела.
Бигмен говорил:
– Странно подумать, Лаки, что когда-то люди все теснились на Земле. Не могли с нее улететь, как бы ни старались. Ничего не знали ни о Марсе, ни о Луне, ни о чем. У меня от этого мурашки по коже.
Именно в этот момент они пересекли облачный барьер, и даже мрачные мысли Лаки рассеялись при виде открывшегося зрелища.
Оно было неожиданным. Только что они были окружены непроницаемым молочным туманом; в следующее мгновение вокруг только прозрачный воздух. Внизу все купалось в ясном, жемчужном свете. Наверху серая нижняя поверхность облачного слоя.
Бигмен сказал:
– Эй, Лаки, смотри!
Внизу на многие мили во всех направлениях тянулась сплошная сине-зеленая растительность. Никаких подъемов или спусков. Поверхность абсолютно ровная, как будто срезана гигантским атомным ножом.
Не видно ничего, что было бы нормальным для земной сцены. Ни дорог или домов, ни городов или рек. Только сине-зеленая, неизменная, насколько можно видеть, ровная поверхность.
Лаки сказал:
– Это все из-за двуокиси углерода. Ею питается растительность. На Земле ее в воздухе только три сотых процента, а здесь почти десять процентов.
Бигмен, проживший всю жизнь на марсианских фермах, знал о двуокиси углерода. Он сказал:
– Но почему так светло, несмотря на облака?
Лаки улыбнулся.
– Ты забыл, Бигмен. Солнце здесь вдвое ярче, чем на Земле.
Но тут он взглянул в иллюминатор, и улыбка его исчезла.
– Странно! – пробормотал он.
Неожиданно он отвернулся от окна.
– Бигмен, – сказал он, – пошли в пилотскую рубку.
Двумя шагами он вылетел из каюты. Еще два шага – и он у рубки. Дверь не закрыта. Он распахнул ее. Оба пилота, Джордж Ривал и Тор Джонсон, на своих местах, не отрываются от приборов. Они не повернулись.
Лаки сказал:
– Парни…
Никакого ответа.
Он коснулся плеча Джонсона, и рука помощника пилота раздраженно дернулась, сбрасывая руку Лаки.
Молодой член Совета схватил Джонсона за плечи и закричал:
– Хватай второго, Бигмен!
Маленький человечек уже занимался этим, не задавая вопросов, действуя с сумасшедшей энергией.
Лаки отбросил от себя Джонсона. Тот пошатнулся, выпрямился и устремился вперед. Лаки увернулся от удара и выбросил руку вперед, коснувшись челюсти противника. Джонсон упал без чувств. В тот же момент искусным движением Бигмен завернул руку Джорджа Ривала, бросил его на пол и сильным ударом лишил сознания.
Бигмен вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл дверь. Он вернулся и обнаружил, что Лаки лихорадочно работает у приборов.
Только тут он спросил:
– Что случилось?
– Мы не выравнивали траекторию, – мрачно ответил Лаки. – Я смотрел на поверхность: она приближалась слишком быстро. И все еще продолжает.
Он отчаянно пытался найти нужную ручку, которая управляет элеронами, этими лопастями, контролирующими угол полета. Синяя поверхность Венеры стала гораздо ближе. Она летела им навстречу.
Глаза Лаки устремились к показателю давления. Этот прибор измерял вес окружающего воздуха. Чем больше его показания, тем ближе они к поверхности. Теперь стрелка двигалась медленнее. Кулак Лаки опустился на рычаг. Должен быть этот! Лаки не решался слишком быстро поворачивать ручку, иначе элероны просто снесет ревущим ветром. Но до нуля оставалось не более пятисот футов.
Ноздри его раздувались, рельефно выступили жилы на шее. Лаки повернул элероны против ветра.
– Мы выравниваемся, – выдохнул Бигмен. – Выравниваемся…
Но расстояния уже не было. Сине-зеленая поверхность заполнила весь иллюминатор. Затем, со слишком большой скоростью и под слишком большим углом, «Чудо Венеры», несущее на себе Лаки Старра и Бигмена Джонза, ударилось о поверхность планеты Венера.
