Трехмерная модель Солнечной системы была бы похожа на плоскую тарелку. В центре – Солнце, главный член системы. На самом деле главный, так как сосредоточивает в себе 99,8% всей материи Солнечной системы. Другими словами, оно весит в пять тысяч раз больше, чем все остальное в Солнечной системе, вместе взятое.

Вокруг Солнца вращаются планеты. Все почти в одной и той же плоскости, которая называется эклиптикой.

Космические корабли на своем пути от планеты к планете обычно следуют эклиптике. Таким образом они остаются в пределах распространения субэфирной межпланетной коммуникации и могут делать удобные остановки на пути к цели назначения. Иногда, если кораблю нужна скорость или он хочет избежать обнаружения, он уходит с эклиптики, особенно если двигается к другой стороне от Солнца.

Вероятно, думал Лаки, так поступил и корабль Антона. Он поднялся с «тарелки», по гигантской дуге пролетает сейчас над Солнцем и опустится по другую сторону в окрестностях Ганимеда. Конечно, Антон должен был уходить в том направлении, иначе защитники Цереры засняли бы его. Почти второй натурой человека стало сначала производить наблюдения в плоскости эклиптики. К тому времени когда обратили внимание на другие направления, Антон был уже далеко.

Но, продолжал рассуждать Лаки, существует вероятность, что Антон покинул плоскость эклиптики ненадолго. Он мог подняться над ней вначале, а потом вернуться. У такого решения много преимуществ. Пояс астероидов распространяется вокруг Солнца по всей окружности, в некотором смысле астероиды распространены по нему равномерно. Оставаясь внутри пояса, Антон остается среди астероидов, пока до Ганимеда будет не больше ста миллионов миль. Это дает ему безопасность. Земное правительство буквально отреклось от своей власти над астероидами, и, кроме полетов к самым крупным объектам, земные корабли здесь не появляются. Больше того, если бы они и появились, Антон всегда может вызвать подкрепления с ближайшей астероидной базы.

Да, думал Лаки, Антон останется в поясе. Частично поэтому, частично из-за своих собственных планов Лаки поднял «Метеор» над эклиптикой на невысокую орбиту-арку.

Ключ ко всему – Солнце. Оно ключ ко всей Системе. Оно преграда на пути, и любой построенный человеком корабль должен огибать его. Путешествуя с одного края Системы на другой, приходится далеко обходить Солнце. Ни один пассажирский корабль не приближался к нему ближе, чем на шестьдесят миллионов миль – расстояние от Венеры до Солнца. Даже здесь необходимы мощные охладительные системы для удобства пассажиров.

Были сконструированы технические корабли, которые совершали полеты на Меркурий; расстояние от него до Солнца варьирует от сорока восьми миллионов миль в одних частях орбиты до двадцати восьми миллионов в других. Такие корабли садились на Меркурий на самых дальних участках его орбиты. При приближении к Солнцу более чем на тридцать миллионов миль многие металлы начинают плавиться.

Иногда строились еще более специализированные корабли для наблюдений за Солнцем. Их корпуса пропитывались сильным электрическим полем особой природы, которое вызывало так называемый эффект «псевдожидкости» во внешнем молекулярном слое корпуса. От такого слоя тепло отражалось почти полностью, так что внутрь проникала лишь ничтожная часть. Снаружи такой корабль казался совершенно зеркальным. Но даже при таких условиях проникающее в корабль тепло поднимало внутреннюю температуру выше точки кипения воды на расстоянии в пять миллионов миль – это рекорд приближения к Солнцу. Даже если бы человек смог выдержать такую температуру, он не перенес бы коротковолнового излучения Солнца. Это излучение в секунды убило бы любое живое существо.

Церера находилась по одну сторону от Солнца, Юпитер – почти напротив. Если оставаться в поясе астероидов, расстояние от Цереры до Ганимеда – около миллиарда миль. Если бы можно было пройти по прямой, не обращая внимание на Солнце, расстояние составило бы шестьсот миллионов миль, то есть меньше на сорок процентов.

Именно это, насколько возможно, собирался сделать Лаки. Он немилосердно гнал «Метеор», буквально живя в своем g-каркасе, он в нем спал и ел и испытывал постоянное давление ускорения. Каждый час он давал себе только пятнадцать минут отдыха. Он прошел высоко над орбитами Марса и Земли; впрочем там ничего не было видно, даже в корабельный телескоп. Земля находилась по другую сторону Солнца, а Марс приблизительно под прямым углом к позиции «Метеора». Солнце уже приобрело размер, видимый с Земли, и смотреть на него можно было только сквозь поляризованный экран. Еще немного, и придется использовать стробоскопические приспособления.

Начали пощелкивать индикаторы радиоактивности. Внутри земной орбиты плотность коротковолнового излучения заметно усилилась. Внутри орбиты Венеры приходится принимать специальные меры предосторожности, например, надевать свинцовые полукосмические костюмы. У меня есть кое-что получше свинца, думал Лаки. На том расстоянии, на которое он намерен подойти к Солнцу, свинец не поможет. И ничто материальное тоже. Впервые со времени своих приключений на Марсе в прошлом году Лаки извлек из специального кармана, прикрепленного к поясу, хрупкий полупрозрачный предмет, полученный от энергетических существ Марса. Он уже давно отказался от попыток разгадать, как работает этот предмет. Он был результатом достижений науки, развивавшейся на миллион лет дольше, чем человеческая, и совсем по иным направлениям. Для него он так же непостижим, как космический корабль для пещерного человека, и его так же невозможно повторить. Но он действовал! А это и было важно! Он надел его на голову. Предмет слился с черепом, как будто жил собственной жизнью, и как только он это сделал, вокруг Лаки появилось сверкающее сияние. Как будто одновременно засветился миллиард светлячков; именно поэтому Бигмен назвал его сверкающим щитом. Лицо и голову покрыл блеск, который, однако, не мешал свету проникать к глазам.

Это был энергетический щит, созданный древними марсианами специально для Лаки. Он был непроницаем для всех форм энергии, кроме тех, которые потребны его телу, например, видимый свет и определенное количество тепла. Газы проходили свободно, так что Лаки мог дышать, а нагретые газы, проходя, теряли свое тепло и становились холодными. Когда на своем пути к Солнцу «Метеор» миновал орбиту Венеры, Лаки стал носить щит постоянно. В это время он не может ни есть, ни пить, но вынужденный пост продлиться недолго, не более одного дня. Теперь корабль шел на огромной скорости, подобной которой Лаки никогда не испытывал. Вдобавок к постоянному ускорения мощных гиператомных моторов действовало все усиливающееся притяжение Солнца. Корабль делал в час миллионы миль. Лаки активировал электрическое поле, приведшее верхний слой корпуса в псевдожидкое состояние, и был доволен, что оправдалась его настойчивость, когда он потребовал установить это поле при постройке корабля Термопары, регистрировавшие температуру свыше пятидесяти градусов, показали ее снижение. Экраны потемнели, их прикрыли толстые металлические щиты, чтобы предохранить от размягчения толстого глассита от солнечного жара. К орбите Меркурия счетчики радиации буквально сошли с ума. Их треск не прерывался. Лаки прикрыл сверкающей рукой окошко прибора – треск прекратился. Даже самые жесткие гамма лучи, заполнившие корабль, не проникали сквозь нематериальную ауру, окружившую его тело.

Термопары, показывавшие сорок градусов, снова регистрировали повышение температуры, несмотря на зеркальную оболочку «Метеора». Температура перевалила за восемьдесят градусов и продолжала повышаться. Гравиметры показывали, что до Солнца десять миллионов миль. Лаки с полчаса назад поставил на стол тарелку с водой. От воды шел пар, сейчас же она кипела. Термопара показала температуру кипения воды – сто градусов. «Метеор», огибая Солнце, находился теперь в пяти миллионах миль от него. Больше приближаться он не будет. В сущности он уже летел сквозь самые разреженные участки солнечной атмосферы – ее корону. Поскольку Солнце газообразно (хотя для существования такого газа нельзя создать условия в самых совершенных земных лабораториях), оно не имеет поверхности и его «атмосфера» – часть тела Солнца. Проходя через корону, Лаки в определенном смысле проходил через само Солнце, как он и сказал Бигмену. Его мучило любопытство. Человек никогда не был так близко от Солнца. И, возможно, никогда не будет. И никто не сможет отсюда взглянуть на Солнце незащищенным глазом. На таком расстоянии даже мгновенный взгляд на Солнце означает немедленную смерть.

Но ведь на нем марсианский энергетический щит. Сдержит ли он солнечную радиацию на расстоянии в пять миллионов миль? Лаки понимал, что не должен рисковать, но любопытство не отступало. Главный экран корабля был снабжен специальным стробоскопическим приспособлением: это приспособление одно за другим открывало шестьдесят четыре отверстия, каждое на миллионную долю секунды, все отверстия открывались каждые четыре секунды. Для глаза (или камеры) экспозиция кажется непрерывной, на самом деле проникает лишь одна четырехмиллионная часть солнечной радиации. Но даже при этом нужны специально созданные, почти непрозрачные линзы. Пальцы Лаки двигались как будто сами по себе. Он не мог вынести мысль, что упускает единственную возможность. Лаки использовал показания гравиметра, чтобы нацелить экран точно на Солнце. Потом отвернул голову в сторону и нажал кнопку. Прошла секунда, две. Лаки представлял себе, как на его шею обрушивается радиация, он почти ожидал смерти от радиации. Ничего не происходило. Он медленно повернулся.

Картина, которую он увидел, останется с ним до конца жизни. Яркая поверхность, неровная, сморщенная, заполнила экран. Это часть Солнца. Всего Солнца он не видел, но знал, что с такого расстояния Солнце в двадцать раз шире, чем кажется с Земли, а его видимая площадь больше в четыреста раз. На экране виднелось несколько солнечных пятен, черных на ярком фоне. В них спускались вьющиеся светлые полосы и исчезали. Активные районы медленно, но заметно для глаза перемещались по экрану. Это результат не собственного вращения Солнца, которое даже на экваторе не достигает четырнадцати сотен миль в час, а огромной скорости «Метеора». И тут прямо ему навстречу взметнулись клубы красного пламенного газа, они постепенно темнели на ярком фоне и, удаляясь от Солнца и охлаждаясь, становились черными.

Лаки изменил направление экрана, захватив край Солнца; и тут пылающий газ (это так называемые протуберанцы, огромные облака раскаленного водорода) резко выделился на черном фоне неба. Он медленно удалялся от Солнца, становясь все тоньше и принимая самые фантастические формы. Лаки знал, что каждый из таких выбросов легко поглотит десяток планет размера Земли и что саму Землю можно бросить в солнечное пятно, и при этом даже большого всплеска не получится. Он резким движением закрыл стробоскоп. Даже оставаясь физически в безопасности, человек не может смотреть с такого расстояния на Солнце: слишком угнетает незначительность Земли и всего земного.

«Метеор» обогнул Солнце и теперь быстро удалялся за орбиты Меркурия и Венеры. Скорость его падала. Он летел кормой вперед, а мощные моторы работали в тормозном режиме. Миновав орбиту Венеры, Лаки снял щит и спрятал его. Охладительные системы корабля работали с напряжением, стараясь привести температуру к норме. Вода была по-прежнему горячей, а банки с консервами вздулись: содержимое их кипело и раздувало оболочку. Солнце уменьшалось. Лаки смотрел на него. Теперь это был гладкий светящийся шар. Неправильности, движущиеся пятна, вздымающиеся облака газа – ничего этого не было видно. Лишь корона, которую с Земли видно только во время затмений, простиралась во все стороны на миллионы миль. Лаки невольно вздрогнул, подумав, что прошел сквозь нее. Землю он миновал на расстоянии в пятнадцать миллионов миль в телескоп видны были сквозь облака знакомые очертания континентов. Он почувствовал приступ ностальгии, а потом новую решимость удержать войну подальше от миллиардов людей, населявших планету – родину человечества, которое теперь распространилось далеко по Галактике.

Потом и Земля осталась позади. Мимо Марса, сквозь пояс астероидов – Лаки стремился к Юпитеру, к этой миниатюрной солнечной системе внутри большой. Ее центром был Юпитер, больший, чем все остальные планеты, вместе взятые. Вокруг него четыре гигантских спутника; три из них – Ио, Европа и Каллисто – размером примерно с Луну, четвертый – Ганимед – гораздо больше. В сущности Ганимед больше Меркурия, он почти так же велик, как Марс. Вдобавок десятки спутников – от нескольких сотен миль в диаметре до небольших скал. В корабельный телескоп Юпитер представлял собой растущий желтый шар, покрытый оранжевыми полосами, одно из которых некогда было известно как Большое Красное пятно. Три главных спутника, включая Ганимед, находились по одну сторону, четвертый – по другую.

Большую часть дня Лаки поддерживал шифрованное общение с работниками Совета на Марсе. Его эргометры непрерывно прощупывали пространство. Пролетало множество кораблей, но Лаки нужен был только один, с мотором сирианской постройки; он узнал бы его немедленно. И он не ошибся. На расстоянии в двадцать миллионов миль показания прибора вызвали его первое подозрение. Он свернул в том направлении, и характерный рисунок стал заметней. На расстоянии в сто тысяч миль в телескоп стала видна светлая точка. На десяти тысячах она приняла форму корабля. Это был корабль Антона.

На расстоянии в тысячу миль (Ганимед находился от обоих кораблей на удалении в пятьдесят миллионов миль) Лаки послал первое сообщение. Он потребовал, чтобы корабль Антона повернул к Земле. На расстоянии в сто миль он получил ответ – энергетический удар, от которого защитные генераторы взвыли и который потряс «Метеор», как будто тот столкнулся с другим кораблем. Истощенное лицо Лаки вытянулось.

Корабль Антона был вооружен лучше, чем он считал.