Лаки спокойно встретил его взгляд.

– В это трудно поверить, мистер Хансен. Я считал, что вы знаете свои координаты, как жилец дома знает свой адрес.

Отшельник взглянул на носки ног и мягко ответил:

– Наверно, вы правы. Это действительно мой домашний адрес. Но я его не знаю.

Конвей начал:

– Если этот человек сознательно…

Лаки прервал его:

– Подождите. Проявим терпение. У мистера Хансена должно быть объяснение.

Они ждали слов отшельника. Координаты многочисленных тел в Галактике – буквально жизнь космических полетов. Они выполняют те же функции, что и линии долготы и широты на двумерной поверхности планеты. Но поскольку в космосе три измерения, а тела движутся относительно друг друга во всех направлениях, необходимые координаты гораздо сложнее. Вначале устанавливается точка отсчета. В Солнечной системе ею обычно служит Солнце. Далее необходимы три числа. Первое – расстояние тела или его позиция относительно Солнца. Второе и третье – угловые измерения, характеризующие положение тела относительно линии, соединяющей Солнце с центром Галактики. Если известны эти данные для трех разных точек орбиты, достаточно далеко отстоящих друг от друга, орбита движущегося тела может быть рассчитана, и его положение относительно Солнца будет известно в любой момент. Корабли рассчитывают собственные координаты относительно Солнца или, если так удобнее, относительно ближайшего крупного тела. На лунных линиях для кораблей, двигающихся от Земли к Луне и обратно, такой точкой отсчета обычно берется Земля. Собственные координаты Солнца рассчитывают относительно центра Галактики и начального галактического меридиана, но это необходимо только при межзвездных путешествиях.

Должно быть, такие мысли приходили в голову отшельнику, пока он молча сидел, а три члена Совета внимательно смотрели на него. Трудно сказать. Неожиданно Хансен сказал:

– Да, я могу объяснить.

– Мы ждем, – ответил Лаки.

– Мне ни разу за пятнадцать лет не приходилось пользоваться координатами. Последние два года я вообще не покидал астероид, а до этого делал короткие перелеты раз-два в году на Цереру или Весту за разными припасами. И использовал пространственные координаты, которые рассчитывал всякий раз заново. Таблицу я никогда не делал, она мне не нужна. Отсутствовал я один-два дня, в крайнем случае три, и моя скала за это время не улетала далеко. Она движется внутри потока, чуть медленнее Цереры и Весты, когда находится далеко от Солнца, и чуть быстрее, когда близко. Когда я возвращаюсь к рассчитанной позиции, моя скала может улететь на десять или даже на сто тысяч миль, но ее всегда можно увидеть в телескоп. После этого я уточняю курс на глаз. Я никогда не использовал солнечные координаты, они мне не нужны.

– Вы хотите сказать, что не можете вернуться на свой астероид, – заметил Лаки. – Или вы рассчитали перед вылетом пространственные координаты?

– Нет, – печально ответил отшельник. – Я и не думал об этом, пока вы не спросили.

Доктор Хенри сказал:

– Подождите. Подождите. – Он заново набил трубку и теперь яростно раскуривал. – Может, я ошибаюсь, мистер Хансен, но когда вы приобрели этот астероид, вы должны были зарегистрироваться в Земном бюро внешних миров. Так?

– Да, – ответил Хансен, – но ведь это только формальность.

– Возможно. Я не спорю. Но координаты вашего астероида должны быть зарегистрированы.

Хансен немного подумал, потом покачал головой.

– Боюсь, что нет, доктор Хенри. Записали только стандартные координаты на первое января того года. Просто чтобы обозначить астероид. Как бы присвоить ему кодовое обозначение, если кто-нибудь вздумает оспаривать право собственности. Их больше ничего не интересовало, а по таким данным нельзя рассчитать орбиту.

– Но у вас у самого должны быть данные орбиты. Лаки говорил, что вначале вы использовали астероид для ежегодного отдыха. Вам нужно было находить его из года в год.

– Это было пятнадцать лет назад, доктор Хенри. Да, у меня были эти данные. И они есть где-то в записях на моей скале, но не в памяти.

Лаки с затуманенными глазами сказал:

– На данный момент больше ничего, мистер Хансен. Охранник проводит вас в вашу комнату, и мы дадим вам знать, когда вы будете нужны. И, мистер Хансен, – добавил он, когда отшельник встал, – если вы случайно вспомните координаты, дайте нам знать.

– Даю слово, мистер Старр, – серьезно ответил Хансен.

Трое вновь остались одни. Лаки включил связь.

– Настройте на передачу, – сказал он.

Послышался голос дежурного по центру связи:

– Предыдущее сообщение было адресовано вам, сэр? Я не мог его расшифровать и подумал…

– Вы поступили правильно. Давайте связь.

Лаки отладил дешифратор и использовал координаты Бигмена для направленного луча.

– Бигмен, – сказал он, когда лицо того появилось на экране, – раскрой снова корабельный журнал.

– У тебя есть координаты, Лаки?

– Еще нет. Открыл?

– Да.

– Там должен быть листок бумаги, покрытый вычислениями.

– Погоди. Да. Вот он.

– Держи его перед передатчиком. Я хочу на него взглянуть.

Лаки положил перед собой листок и переписал числа.

– Хорошо, Бигмен, можешь убрать. Теперь слушай. Не выключай связь. Что бы ни случилось, оставайся включенным, пока не услышишь меня. Отключаюсь.

Он повернулся к старшим членам Совета.

– Я привел корабль отшельника на Цереру на глаз. Но три или четыре раза приходилось приспосабливать курс, используя корабельный телескоп и измерительные инструменты. Вот мои расчеты.

Конвей кивнул:

– Теперь ты хочешь проделать вычисления в обратном порядке и по ним найти координаты астероида.

– Это нетрудно сделать, особенно если использовать Обсерваторию Цереры.

Конвей тяжело встал.

– Думаю, ты придаешь этому слишком большое значение, но последую за твоим инстинктом. Идемте в Обсерваторию.

Коридоры и лифты привели их ближе к поверхности Цереры, на полмили выше помещений Совета на астероиде. Здесь было холодно, так как Обсерватория пытается поддерживать постоянную температуру и настолько близкую к поверхностной, насколько в состоянии выдержать человек. Медленно и осторожно молодой техник разбирал расчеты Лаки и заносил их в память компьютера. Доктор Хенри, сидя в не слишком удобном кресле, согнул свое худое тело чуть не вдвое и, казалось, пытается извлечь дополнительное тепло из трубки; его руки с большими плоскими пальцами плотно обхватили ее головку. Он сказал:

– Надеюсь, это нам что-нибудь даст.

Лаки ответил:

– Должно. – Он откинулся, глаза его обеспокоенно смотрели на противоположную стену. – Послушайте, дядя Гектор, вы упомянули мой инстинкт. Это не инстинкт. Пиратство в наши дни совсем не то, что двадцать пять лет назад.

– Их труднее поймать, ты это хочешь сказать?

– Да, но разве не странно, что вся их деятельность сосредоточена в поясе астероидов? Только тут торговля оказалась нарушенной.

– Они осторожны. Двадцать пять лет назад, когда их корабли действовали до самой Венеры, мы были вынуждены организовать нападение и раздавить их. Теперь они держатся астероидов, и правительство не решается принять строгие меры.

– Пока все хорошо, – сказал Лаки, – но как они поддерживают себя? Всегда считалось, что пираты действуют не просто из любви к нападениям, они захватывают корабли, пищу, воду и другие припасы. Теперь всего этого им нужно еще больше. Капитан Антон хвастал о сотнях кораблей и тысячах скал. Может, он и лгал, чтобы произвести на меня впечатление, но он определенно устроил толчковую дуэль в открытом космосе, где корабль свободно висит часами, не опасаясь никаких правительственных судов. Больше того, Хансен утверждает, что многочисленные миры отшельников используются пиратами как посадочные пункты. А их сотни. Если пираты имеют дело со всеми ними или даже с большей частью, это тоже означает большую организацию. А где они берут пищу для такой большой организации? Ведь рейдов у них теперь меньше, чем двадцать пять лет назад. Пират, по имени Мартин Манью, говорил о женах и семьях. Он сам присматривает за чанами. Очевидно, выращивает дрожжи. У Хансена на астероиде дрожжевая пища, но не с Венеры. Я знаю вкус венерианской пищи.

Сложите все это вместе. Они выращивают собственную дрожжевую пищу на маленьких фермах, рассеянных по пещерам астероидов. Извлекают двуокись углерода непосредственно из известняка, а воду и кислород – со спутников Юпитера. Механизмы и энергетические установки доставляют, вероятно, с Сириуса или захватывают в редких рейдах. Рейды дают им также пополнения – мужчин и женщин. Получается, что Сириус готовит независимое правительство. Он использует недовольных, и они создают общество, которое нам не разрушить, если мы будем ждать слишком долго. Их предводители, капитаны Антоны, стремятся прежде всего к власти и охотно отдадут половину Земной империи Сириусу, лишь бы владеть другой половиной.

Конвей покачал головой.

– Из немногих фактов ты делаешь слишком обширные выводы. Сомневаюсь, чтобы мы смогли убедить правительство. Пока Совет науки может действовать и самостоятельно, как ты знаешь. Но, к несчастью, у нас нет своего флота.

– Знаю. Тем более нам нужна информация. Если, пока не поздно, мы отыщем их главные базы, захватим предводителей, обнародуем их связь с сирианцами…

– Что тогда?

– Я считаю, с ними будет покончено. Я убежден, что средний «человек астероидов», если пользоваться их собственными словами, не подозревает, что он марионетка сирианцев. Он, вероятно, обижен Землей. Думает, что с ним несправедливо обошлись, он не смог найти работу, не смог продвинуться, что он заслуживает большего. Его привлекло то, что он считал интересной жизнью. Все это так, может быть. Но это вовсе не значит, что он готов принять сторону злейшего врага Земли. Если он поймет, куда его вели предводители пиратов, с пиратской угрозой будет покончено. Лаки прервал свой горячий шепот, так как приблизился техник, держа прозрачную пластину с компьютерным шифром на ней.

– Вы уверены, что ваши вычисления верны?

– Конечно. А что?

Техник покачал головой.

– Что-то не так. Координаты вашей скалы внутри запретной зоны. Учитывая ее собственное движение. Этого, конечно, не может быть.

Лаки резко поднял брови. Насчет запретных зон этот человек не мог ошибиться. Никакой астероид не может там находиться. Эти зоны представляют части пояса астероидов, в которых астероиды, если бы они существовали, имели бы время обращения вокруг Солнца, кратное двенадцатилетнему периоду обращения Юпитера. Это значило бы, что Юпитер и астероид постоянно сближаются раз в несколько лет в одной и той же точке пространства. Повторяющееся тяготение Юпитера выбивает астероиды из таких зон. За два миллиарда лет, прошедших после образования планет, Юпитер очистил все запретные зоны от астероидов.

– Вы уверены, что ваши расчеты верны? – спросил Лаки.

Техник пожал плечами, как бы говоря: «Я знаю свое дело». Но вслух сказал:

– Можем проверить с помощью телескопа. Тысячедюймовый занят, но он и не подходит для близких наблюдений. Используем один из меньших. Прошу вас – идите за мной.

Сама Обсерватория напоминала храм, где многочисленные телескопы – алтари. Люди, занятые работой, не отрывались, чтобы взглянуть на вошедших техника и троих членов Совета. Техник провел их в одно из крыльев, на которые было разделено огромное пещероподобное помещение.

– Чарли, – обратился он к преждевременно лысеющему молодому человеку, – можешь запустить Берту?

– Зачем?

Чарли поднял голову от усеянных звездами фотографий, над которыми он склонился.

– Хочу посмотреть место, представленное определенными координатами. – Он протянул листок с данными.

Чарли взглянул на него и нахмурился.

– А это зачем? Ведь это запретная зона.

– Все равно направь телескоп. Дело Совета науки.

– О! Слушаюсь, сэр. – Он неожиданно стал гораздо приветливее. – Это не потребует много времени.

Он нажал кнопку, гибкая диафрагма втянулась внутрь шахты стодвадцатидюймового телескопа и поднялась вверх. Диафрагма плотно закрыла шахту, и Лаки услышал сверху звуки открывающегося отверстия. Большой глаз Берты поднялся, диафрагма не давала выйти воздуху, можно было смотреть в небо. Чарли тем временем объяснял:

– Обычно мы используем Берту для фоторабот. У Цереры слишком быстрое вращение для постоянных визуальных наблюдений. Пункт, который вас интересует, к счастью, находится над горизонтом.

Он занял сидение у объектива и поднялся по стволу, как по жесткому хоботу гигантского слона. Телескоп наклонился, и юный астроном поднялся еще выше. Он тщательно навел на фокус. Потом слез со своего сидения и по кольцам стенной лестницы спустился вниз. По движению его пальца перегородка непосредственно под телескопом скользнула в сторону, обнажив абсолютно черную яму. Здесь при помощи зеркал и линз фокусировалось и увеличивалось изображение, полученное на телескопе. Видна была только чернота.

Чарли сказал:

– Вот оно. – Он использовал метровую линейку как указку. – Вот эта искорка – Метис, достаточно большая скала. Двадцать пять миль в диаметре, но он далеко – миллионы миль от того места, которым вы интересуетесь, по другую сторону от запретной зоны. Звезды затемнены при помощи фазовой поляризации, иначе ничего нельзя было бы рассмотреть.

– Спасибо, – сказал Лаки. Голос его звучал ошеломленно.

– Рад помочь в любое время.

Они направлялись в лифте вниз, когда Лаки заговорил. Он сказал:

– Не может быть.

– А почему? – спросил Хенри. – Твои вычисления неверны?

– Этого не может быть. Я ведь добрался до Цереры.

– Ты намеревался записать одно число, а записал по ошибке другое, потом на глаз поправил курс, а в вычисления внести поправку забыл.

Лаки покачал головой.

– Не может быть. Я не… Подождите. Великая Галактика! Он смотрел на них диким взглядом.

– Что случилось, Лаки?

– Получается! Космос, все совпадает! Послушайте, я ошибался. Начинать игру не рано; наоборот, поздно. Может быть, слишком поздно. Я опять недооценил их.

Лифт остановился на нужном этаже. Дверь открылась, и Лаки быстрыми шагами вышел. Конвей побежал за ним, схватил за руку, развернул.

– О чем ты говоришь?

– Я отправляюсь туда. Даже не думайте меня останавливать. И если я не вернусь, ради Земли, заставьте правительство готовиться к худшему. Иначе через год пираты захватят контроль над всей Системой. Может, и раньше.

– Почему? – яростно спросил Конвей. – Потому что ты не нашел астероид?

– Совершенно верно, – ответил Лаки.