Глава тринадцатая
Прелюдия к Весте
Верзила, который до конца считал, что Лаки задумал какую-то хитрость, пришел в ужас. Он отчаянно закричал:
— Нет, Лаки! Нет! Я не хочу, чтобы меня спасали так!
Девур откровенно удивился.
— Где? Ни один корабль не прошел через нашу защиту. Это ложь.
— Я выдам вам этого человека, — устало сказал Лаки, — если мы придем к соглашению.
— Космос! — прорычал Йонг. — Договорились!
— Подождите, — гневно сказал Девур. — Признаю, что это представляет для нас ценность, но согласен ли Старр открыто подтвердить на конференции на Весте, что этот другой член Совета вторгся на нашу территорию и что Старр добровольно указал нам, где он скрывается?
— Это правда, — ответил Старр. — Я буду свидетельствовать.
— Слово чести члена Совета? — насмехался Девур.
— Я сказал, что буду свидетельствовать.
— Ну, что ж, — сказал Девур, — поскольку наша служба настаивает, можете получить в обмен свои жизни. — В глазах его внезапно вспыхнул гнев. — На Мимасе. Верно, член Совета? На Мимасе?
— Да.
— Клянусь Сириусом! — Девур возбужденно вскочил. — Чуть не упустили. И службе в голову не приходило.
Зайон задумчиво спросил:
— Мимас?
— Служба все еще не понимает, — со злобной усмешкой сказал Девур. — Очевидно, на «Метеоре» находилось трое. Трое высадились на Мимасе, двое улетели, один остался. Ведь в вашем докладе, Йонг, сообщалось, что Старр всегда работает в паре.
— Так он всегда работал, — подтвердил Йонг.
— И вам не хватило гибкости предположить наличие третьего? Отправляемся на Мимас? — Девур, казалось, забыл о мести. К нему даже вернулась насмешливая ироничность, с какой он впервые встретил землян на Титане. — Доставите нам удовольствие своим обществом, член Совета?
— Конечно, мистер Девур, — ответил Лаки.
Верзила, отвернувшись, отошел. Он чувствовал себя хуже, чем в руках робота, когда ждал смерти в его металлических объятиях.
* * *
«Метеор» снова был в космосе, но не как независимый корабль. Его прочно держали магнитные зажимы, и он двигался под действием импульсов сирианских кораблей.
Полет от Титана к Мимасу занял почти два дня, для Лаки это было трудное время, горькое и беспокойное.
Ему не хватало Верзилы, который находился на одном из сирианских кораблей. (Девур заметил, что они, находясь на разных кораблях, будут заложниками хорошего поведения друг друга.)
Вторым на его корабле был Харриг Зайон. Держался он отчужденно. Не повторял своей попытки переманить Лаки на сторону Сириуса, и Лаки не мог на него обижаться. Он спросил Зайона, является ли, по его мнению, Девур образцом высшей расы, проживающей на внешних планетах.
Зайон неохотно ответил:
— Девуру не хватает дисциплины и опыта службы. Он слишком эмоционален.
— Ваш коллега Йонг, кажется, так не считает. Он не делает тайны из своего мнения о Девуре.
— Йонг… представляет крайние взгляды сирианцев. Шрам на его руке появился во время беспорядков, которые сопровождали приход к власти нынешнего председателя Центрального правительства.
— Дяди Девура?
— Да. Служба выступила на стороне прежнего председателя, и Йонг подчинился приказам. В результате при новом режиме его не стали повышать. Да, его прислали сюда для участия в конференции, но он полностью в подчинении Девура.
— Племянника председателя?
— Да. Йонгу это не нравится. Йонг не понимает, что служба — орудие государства, она не вмешивается в политику и не склоняется на сторону той или иной группы или отдельных правителей. Но во всех остальных отношениях он образцовый офицер.
— Но вы не ответили на вопрос, считаете ли Девура образом новой элиты.
Зайон гневно ответил:
— А у вас на Земле? Неужели не бывало плохих правителей? И даже преступных?
— Сколько угодно, — признал Лаки. — Но население Земли неоднородно, мы сильно различаемся. И ни один правитель не сохранит свою власть, если не достигнет компромисса со всеми. Правители компромиссного типа не динамичны, но они и не тираны. На Сириусе вы выработали однообразие, и правитель может доходить до любых крайностей в этом однообразии. Поэтому у вас автократия и применение силы в политике — не кратковременные эпизоды, как на Земле, а правило.
Зайон вздохнул, и прошло несколько часов, прежде чем он снова заговорил с Лаки. Уже показался на экране Мимас, началось торможение.
Зайон спросил:
— Скажите мне, член Совета… Спрашиваю вас именем вашей чести. Это какая-то хитрость?
Внутри у Лаки все напряглось, но ответил он спокойно:
— Что вы имеете в виду?
— На Мимасе действительно есть член Совета?
— Да. А чего вы ожидали? Что у меня там установка, которая разнесет нас в клочья?
— Что-то вроде этого.
— И что я этим выиграю? Уничтожу один сирианский корабль и десяток сирианцев?
— Вы спасете свою честь.
Лаки пожал плечами.
— Мы заключили сделку. Внизу член Совета. Я выдам его вам, и он не будет сопротивляться.
Зайон кивнул.
— Хорошо. Вы все-таки не станете сирианцем. Лучше вам оставаться землянином.
Лаки горько улыбнулся. Вот в чем причина дурного настроения Зайона. Чувство чести у него протестовало против поведения Лаки, хотя Сириус от этого и выигрывал.
* * *
На Земле в Центр-Порту Интернационального города Гектор Конвей, глава Совета Науки, ждал отправки на Весту. Он не разговаривал непосредственно с Лаки с того момента, как «Метеор» скрылся за Гидальго.
В капсуле, которую доставил капитан Бернольд, содержалось короткое специальное сообщение, проникнутое обычным для Лаки здравым смыслом. Единственный возможный выход из сложившейся ситуации — созыв межзвездной конференции. Президент понял это сразу, и хотя члены кабинета проявили большую неуступчивость, он их переубедил.
Даже Сириус (как и предсказывал Лаки) сразу одобрил эту меру. Но ясно было, что правительство Сириуса стремится к провалу конференции и войне на своих условиях. И внешне все было на стороне Сириуса.
Именно поэтому необходимо было как можно дольше хранить все в тайне от общественности. Если подробности будут сообщены по субэфиру без соответствующих разъяснений и подготовки, негодующая публика поднимет крик, который неизбежно перерастет в войну против всей Галактики. Созыв конференции сделает положение еще хуже, поскольку будет интерпретирован как предательский и трусливый шаг со стороны Земли.
Но полная тайна была невозможна, и пресса сердилась, получая выхолощенные правительственные сообщения и коммюнике. Положение с каждым днем ухудшалось.
Президенту нужно было каким-то образом продержаться до начала конференции. И все же, если конференция не удастся, нынешняя ситуация покажется раем по сравнению с тем, что начнется тогда.
В последующем всеобщем негодовании не только начнется война, но и будет распущен Совет Науки, и Земная Федерация утратит свое самое мощное оружие в тот момент, когда будет больше всего в нем нуждаться.
Много недель Гектор Конвей не мог спать без снотворного и впервые за время своей карьеры искренне подумал, что пора в отставку.
Он тяжело встал и направился на корабль, готовившийся к старту. Через неделю он встретится на Весте с Доремо для предварительного обсуждения положения. Старый розовоглазый политик постарается сохранить баланс сил. В этом нет сомнений. Именно слабость его крошечной планеты делала его таким авторитетным. Он ближе всего подходит к определению честной и незаинтересованной нейтральной стороны, и даже Сириус прислушается к его мнению.
Если Конвею удастся с ним поговорить…
Он почти не замечал подходившего человека, пока чуть не столкнулся с ним.
— А? В чем дело? — раздраженно спросил Конвей.
Человек коснулся полей шляпы.
— Жан Дьеп из транссубэфира, шеф. Не ответите ли на несколько вопросов?
— Нет, нет. Сейчас уже старт.
— Я знаю, это, сэр. Именно поэтому я вас и остановил. Другой возможности у меня не будет. Вы, конечно, направляетесь на Весту.
— Да, конечно.
— Чтобы разобраться в ситуации с Сатурном.
— Гм…
— Чего вы ждете от конференции, шеф? Считаете ли вы, что Сириус подчинится ее резолюции и результатам голосования?
— Да, считаю.
— Думаете, голосование будет против Сириуса?
— Я в этом уверен. Позвольте пройти.
— Простите, сэр, но есть одно очень важное обстоятельство, которое должны знать люди Земли.
— Прошу вас. Не нужно говорить мне, что, по вашему мнению, они должны знать. Заверяю вас, что интересы населения Земли я принимаю близко к сердцу.
— И поэтому земное правительство позволяет другим государствам решать, состоялось ли вторжение на его территорию? Вопрос, который должны решать только мы одни?
Конвей не мог не заметить угрожающие нотки во внешне вежливых, но настойчивых вопросах. Он взглянул через плечо репортера и увидел государственного секретаря, окруженного группой журналистов.
Он спросил:
— К чему вы ведете?
— Боюсь, шеф, что под вопросом вера публики в Совет. В связи с этим… Наш транссубэфир поймал сообщение сирианских новостей, которое пока не стало известно публике. Мы хотим, чтобы вы прокомментировали его.
— Никаких комментариев. Сирианские новости, распространяемые на Сириусе, недостойны комментариев.
— Сообщение очень подробное. Например, где сейчас член Совета Дэвид Старр, легендарный Лаки? Где он?
— Что?
— Послушайте, шеф, я знаю, что агенты Совета избегают известности, но разве член Совета Старр не был направлен с тайным поручением к Сатурну?
— Даже если это так, молодой человек, неужели вы думаете, что я стану говорить об этом?
— Да, поскольку Сириус уже об этом говорит. Для них это не тайна. Они сообщили, что Лаки Старр вторгся в систему Сатурна и был захвачен. Это правда?
Конвей сдержанно ответил:
— Я не знаю нынешнего местонахождения члена Совета Дэвида Старра.
— Значит, он в системе Сатурна?
— Это значит, что я не знаю, где он.
Репортер наморщил нос.
— Ну, ладно. Если вы считаете, что лучше признать, будто глава Совета не знает, где находится его самый известный агент, это ваше дело. Но в публике усиливаются настроения против Совета. Говорят о неэффективности Совета, о том, что он позволил сирианцам закрепиться в системе Сатурна и в своих политических интересах держал это в тайне.
— Вы меня оскорбляете. Всего хорошего, сэр.
— Сирианцы вполне определенно утверждают, что Лаки Старр захвачен в системе Сатурна. Ваши комментарии?
— Нет. Разрешите пройти.
— Сирианцы утверждают, что Лаки Старр будет на конференции.
— Да? — Конвей не сумел скрыть своего интереса.
— Кажется, это вас пробрало, шеф. Но дело-то в том, что, как утверждают сирианцы, он будет свидетелем с их стороны.
Конвей с трудом ответил:
— Посмотрим.
— Вы признаете, что он будет на конференции?
— Я ничего об этом не знаю.
Репортер сделал шаг в сторону.
— Хорошо, шеф. Просто сирианцы говорят, что Лаки Старр уже дал ценную информацию и на ее основе они сумеют доказать, что мы начали агрессию. Что же делает Совет? Он на нашей стороне или на их?
Чувствуя огромную усталость, Конвей ответил:
— Никаких комментариев, — и попробовал уйти.
Репортер ему в спину крикнул:
— Старр ведь ваш приемный сын, не так ли, шеф?
На мгновение Конвей повернулся. Потом, ни слова не говоря, быстро пошел на корабль.
Что он мог сказать? Кроме того, что впереди конференция, более важная для Земли, чем любая встреча в ее истории. И что перевес на стороне Сириуса. Очень велика вероятность, что мир, Совет Науки и сама Земная Федерация будут уничтожены.
И на пути всего этого стояли только усилия Лаки.
Но больше всего Конвея угнетало — даже больше, чем перспектива проигранной войны, — мысль о том, что если сообщение сирианцев верно, и если тем не менее конференция окончится неудачей, Лаки войдет в историю Земли как архипредатель! И только несколько человек будут знать правду.
