Придя в себя, Блейн обнаружил, что потусторонняя жизнь ему не по вкусу. Было темно, неудобно, пахло машинным маслом и плесенью. Кроме того, болела голова и казалось, что спина сломана в трех местах.

Неужели дух может испытывать чувство боли? Блейн шевельнулся и выяснил, что у него все еще есть тело. Говоря по правде, он чувствовал все тело. Вероятно, это еще не потусторонняя жизнь.

— Отдохни немного, — раздался чей-то голос.

— Кто это? — спросил Блейн, глядя в непроницаемую темноту.

— Смит.

— А, это ты. — Блейн сел и сжал руками голову, внутри которой билась боль. — Как это тебе удалось, Смит?

— Я чуть не опоздал, — сказал зомби. — Как только объявили, что ты стал жертвой, я бросился на поиски. Несколько друзей хотели помочь мне, но ты передвигался слишком быстро. Когда ты вышел из ломбарда, я окликнул тебя.

— Да, мне показалось, что я слышал чей-то голос, — сказал Блейн.

— Если бы ты обернулся, мы могли увести тебя уже тогда. Но ты не обернулся, и мы последовали за тобой. Несколько раз мы открывали крышки вентиляционных шахт и канализационных люков, но было трудно угадать твой маршрут. Всякий раз мы чуть-чуть запаздывали.

— Но не на этот раз.

— Да, наконец мне удалось открыть решетку прямо под тобой. Мне очень жаль, что ты ушибся.

— Где я?

— Я оттащил тебя в сторону от главного коридора. Сейчас мы в боковом проходе. Здесь охотники тебя не найдут.

И снова Блейн не сумел найти подходящих слов, чтобы поблагодарить Смита. И опять Смит не ждал от него благодарности.

— Я делаю это не для тебя, Блейн. Для себя. Ты мне нужен.

— Ты уже вспомнил зачем?

— Нет еще, — ответил Смит.

Глаза Блейна уже привыкли к темноте, и он различал очертания головы и плеч зомби.

— Что мы будем делать дальше? — спросил он.

— Пока ты в безопасности. Мы можем провести тебя под землей до Нью-Джерси. Дальше ты пойдешь один. Но я не думаю, что это будет сложно.

— А чего мы сейчас ждем?

— Прихода мистера Кина. Мне нужно получить его разрешение, чтобы провести тебя по подземным переходам.

Ожидание затянулось. Наконец Блейн увидел худую фигуру мистера Кина, шедшего к ним. Он опирался на плечо здоровенного негра.

— Мне очень жаль, что у вас такие неприятности, — произнес Кин, садясь рядом с Блейном. — Очень жаль.

— Мистер Кин, — обратился к нему Смит, — если вы позволите мне провести его через старый Голландский туннель в Нью-Джерси…

— Поверьте мне, я искренне сожалею, — сказал Кин, — но разрешить не могу.

Блейн оглянулся по сторонам и увидел, что их окружила дюжина зомби, одетых в лохмотья.

— Я говорил с охотниками, — продолжал Кин, — и дал им слово, что вы вернетесь на поверхность не позже чем через полчаса. Вы должны уйти, Блейн.

— Но почему?

— Мы просто не можем позволить себе оказать вам помощь, — объяснил Кин. — В тот раз я пошел на небывалый риск, когда позволил вам осквернить гробницу Рейли. Но я сделал это ради Смита, потому что ваша судьба каким-то образом оказалась связана с его судьбой. А Смит — один из моих друзей. Но сейчас мы можем зайти слишком далеко. Вы знаете, что нам позволяют жить под землей исключительно из милости.

— Да, знаю.

— Смиту следовало принять во внимание возможные последствия. Через ту решетку, что он открыл для вас, к нам в подземелье залезли охотники. Они не нашли вас, но знали, что вы скрываетесь где-то здесь. Они искали, Блейн, как они искали! Десятки охотников обшаривали подземные коридоры, грубо обращались с нашими людьми, угрожали, кричали на них, что-то говорили по своим маленьким рациям. Вместе с ними спустились репортеры и даже какие-то зеваки. Некоторые молодые охотники нервничали и даже стали стрелять в зомби.

— Мне очень неприятно слышать об этом, — покачал головой Блейн.

— В этом нет вашей вины. А вот Смит поступил необдуманно. Наш подземный мир — не суверенное королевство. Здесь нас всего лишь терпят, и это терпение может кончиться в любую минуту. Поэтому мне пришлось встретиться с охотниками и репортерами.

— И что вы им сказали? — спросил Блейн.

— Я объяснил, что под вами провалилась проржавевшая решетка, что вы попали к нам случайно и спрятались от преследователей. Я заверил их, что ни один зомби в этом не был замешан, что мы нашли вас и вернем на поверхность в течение получаса. Они поверили мне и ушли. Мне очень жаль, но я не мог поступить по-другому.

— Я ни в чем вас не виню, — сказал Блейн, медленно вставая.

— Я не сказал им, в каком именно месте вы появитесь из-под земли, — добавил Кин. — По крайней мере, сейчас у вас положение лучше, чем раньше. Жаль, что не могу чем-нибудь помочь, но нельзя допустить, чтобы подземные коммуникации превратились в поле боя для охотников. Нам нужно оставаться нейтральными, никого не раздражать и никого не пугать. Только в этом случае мы сумеем выжить до того момента, когда наступит век понимания.

— Где я выйду из подземелья? — спросил Блейн.

— Я выбрал для вас заброшенный выход из метро на 79-й улице, Вест, — сказал мистер Кин. — Там вряд ли вас будут караулить. Кроме того, я предпринял еще один шаг, чего, по-видимому, делать не следовало.

— А именно?

— Я сообщил обо всем вашему другу. Он будет ждать вас у выхода. Только не говорите об этом никому. Ну, пошли!

Мистер Кин повел процессию по запутанному подземному лабиринту. Блейн замыкал шествие. Головная боль постепенно исчезала. Скоро они остановились у бетонной лестницы.

— Это выход, — сказал Кин. — Желаю удачи, Блейн.

— Спасибо. Я благодарен и тебе, Смит.

— Я старался сделать для тебя все, что в моих силах, — произнес Смит. — Если ты умрешь, я тоже, наверное, умру. Если же ты останешься в живых, я буду стараться вспомнить.

— А когда вспомнишь?

— Тогда я приду к тебе, — ответил Смит.

Блейн кивнул и стал подниматься по лестнице.

Была глубокая ночь, и 79-я улица казалась пустынной. Блейн остановился у выхода и оглянулся вокруг, не зная, что делать дальше.

— Блейн! — вдруг позвал его кто-то. Но это была не Мэри, как он надеялся. Это был мужской голос, очень знакомый, — может быть, Сэмми Джонса или Тезея.

Он быстро повернулся к лестнице, однако вход оказался закрыт и заперт.

— Том, Том, это я!

— Рей?

— Ну конечно! Говори тише. Охотники недалеко. Подожди.

Блейн, съежившись, ждал у запертого входа в метро, озираясь по сторонам. Никаких следов присутствия Мелхилла он не заметил. Не было никакого облачка эктоплазмы, ничего, только тихий голос.

— Все в порядке, — послышался голос Мелхилла. — Иди на запад. Быстро.

Блейн пошел, ощущая, как Мелхилл незримо парит где-то рядом.

— Рей, как ты здесь оказался?

— Я пришел помочь тебе, — сказал Мелхилл. — Старый Кин связался с твоей подругой, а она отыскала меня через Духовный коммутатор. Стой! Не двигайся!

Блейн нырнул за угол здания. Над домами медленно пролетел вертолет.

— Это охотники, — сказал Мелхилл. — На тебя объявлена охота, малыш. Обещано вознаграждение даже за информацию о твоем местонахождении. Том, я пообещал Мэри, что попытаюсь помочь. Только не знаю, насколько меня хватит. Силы на исходе. После этого мне придется уйти в потустороннюю жизнь.

— Рей, я просто не знаю, как благодарить…

— Не надо, Том. Послушай, мне трудно говорить. Мэри договорилась со своими друзьями. У них есть план, вот только бы успеть привести тебя к ним. Стой!

Блейн притаился за почтовым ящиком. Тянулись секунды. Мимо пробежали три охотника с оружием. Когда они свернули за угол, Блейн двинулся дальше.

— У тебя поразительное зрение, — сказал он Мелхиллу.

— Сверху все прекрасно видно, — ответил тот. — Быстро беги на другую сторону улицы.

Блейн перебежал через дорогу. Следующие пятнадцать минут он, подчиняясь указаниям Мелхилла, шел по улицам, сворачивал в переулки, кружа по городу, ставшему для него полем боя.

— Вот она, — произнес наконец Мелхилл. — Вот эта дверь, номер 341. Мы добрались наконец! Ну пока, Том. Будь поосторож…

В это мгновение из-за угла вышли двое мужчин, остановились и уставились на Блейна.

— Вот этот парень! — воскликнул один.

— Какой парень?

— За которого обещано вознаграждение. Эй ты, стой!

Они бросились к Блейну. Сжав кулаки, он тут же сбил с ног одного. Мужчина упал и потерял сознание. Блейн мгновенно повернулся ко второму, но Мелхилл держал ситуацию под контролем.

Над головой второго мужчины непостижимым образом взлетел мусорный бак. Человек замахал руками над головой, пытаясь защититься. Но бак, лязгнув, ударил его по голове. Блейн подскочил и довел дело до конца.

— Здорово мы их, — послышался совсем слабый голос Мелхилла. — Мне всегда хотелось попробовать себя в роли полтергейста. Но на это уходит столько сил… Удачи тебе, Том!

— Рей! — окликнул Блейн и замер, ожидая ответа.

Но Мелхилл исчез, и пропало ощущение его присутствия.

Не теряя времени, Блейн подошел к двери с номером 341, открыл ее, вошел и увидел узкий коридор. В конце его виднелась еще одна дверь. Блейн постучал.

— Войдите, — раздался чей-то голос.

Он открыл дверь и вошел в маленькую темную комнату с плотными занавесками.

Блейн думал, что его уже ничем не удивишь, — и ошибся. Перед ним, широко улыбаясь, стоял Карл Орк, похититель тел. А рядом, тоже улыбаясь, сидел Джо, продавец трансплантов.

Блейн инстинктивно отпрянул к двери, но Орк поманил его к себе. Похититель тел не изменился: все так же высок и худ, загорелое лицо вытянутое и грустное, взгляд прищуренных глаз прямой и честный. Одежда по-прежнему висела на нем, как на вешалке, словно он больше привык к джинсам, чем к брюкам, сшитым на заказ.

— А мы ждем тебя, — сказал Орк. — Ты, конечно, помнишь Джо?

Блейн кивнул. Он очень хорошо помнил хитроглазого коротышку, который морочил ему голову, пока Орк подсыпал ему в стакан сильнодействующий наркотик.

— Весьма рад встрече, — произнес Джо.

— Не сомневаюсь. — Блейн не отходил от двери.

— Проходи и садись, — сказал Орк. — Мы тебя не съедим. Честное слово. Что было, то быльем поросло.

— Ты пытался убить меня.

— Но ведь это бизнес, — ответил Орк со свойственной ему прямотой. — Теперь мы союзники.

— Почему я должен тебе верить?

— Еще никто не сомневался в моей честности, — заверил его Орк. — Особенно тогда, когда я по-настоящему честен, как, например, сейчас. Мисс Торн наняла нас, чтобы вывезти тебя из страны, целого и невредимого, и мы собираемся сдержать слово. Садись, обсудим подробности. Есть хочешь?

Блейн неохотно сел. На столе были сандвичи и бутылка красного вина. Он вспомнил, что весь день у него маковой росинки во рту не было, и набросился на еду. Орк закурил тонкую коричневую сигару, а Джо, казалось, задремал.

— Знаешь, — начал Орк, — я чуть не отказался от этого предложения. Не то чтобы мало денег, нет, мисс Торн была более чем щедра. Дело в том, что это самая большая охота в городе за последние годы. Ты когда-нибудь видел такое, Джо?

— Нет, — покачал головой Джо. — Город похож на липучку для мух.

— На этот раз «Рекс» действительно хочет заполучить тебя, — сказал Орк. — Они прикончат тебя при первой же возможности. Поневоле занервничаешь, когда против тебя такая мощная корпорация. Но я люблю, когда мне бросают по-настоящему серьезный вызов.

— Чем задача труднее, тем она больше по душе Карлу, — подтвердил Джо.

— Признаться, да, особенно если за это обещано весьма крупное вознаграждение.

— Но куда мне деваться? — спросил Блейн. — Есть ли такое место, где «Рекс» не найдет меня?

— Пожалуй, нет, — покачал головой Орк.

— А что, если покинуть Землю? Убежать на Марс или на Венеру?

— Там даже хуже. На этих планетах всего несколько городов, и все друг друга знают. Новость распространяется там меньше чем за неделю. Кроме того, там ты будешь не в своей тарелке. Кроме китайцев на Марсе, на планетах живут главным образом ученые с семьями да несколько практикантов. Там тебе не понравится.

— Тогда где?

— Именно такой вопрос я и задал мисс Торн, — кивнул Орк. — Мы обсудили несколько вариантов. Во-первых, тебя можно превратить в зомби. Я мог бы осуществить эту операцию. «Рекс» никогда не станет искать тебя под землей.

— Я предпочел бы не умирать.

— Я тоже так сказал, — согласился Орк. — Мы исключили эту возможность. Далее обсудили следующее: для тебя можно отыскать небольшую ферму в Атлантической впадине. Там очень пустынное место. Но, чтобы жить под водой, нужен особый психический склад и любовь к этому делу, и мы решили, что это тоже не подходит. Там ты можешь сойти с ума. Поэтому, тщательно изучив все возможности, мы решили, что наилучшее место — Маркизские острова.

— Что?

— Маркизские острова. Это группа небольших островов, раньше относившихся к Полинезии, посреди Тихого океана. Они расположены недалеко от Таити.

— Южные моря, — прошептал Блейн.

— Совершенно верно. Мы решили, что там ты будешь себя чувствовать как дома, лучше, чем где бы то ни было. Жизнь на Маркизских островах, как мне сказали, напоминает двадцатый век. Но самое важное то, что там «Рекс» может оставить тебя в покое.

— Это почему?

— Причина очевидна, Том. Зачем им нужно убить тебя? Да потому что они незаконно похитили тебя из прошлого и теперь беспокоятся, что правительство может привлечь их к ответственности. Но когда ты переберешься на Маркизы, то окажешься за пределами юрисдикции американского правительства. А поскольку тебя нет, то исчезнут и основания для судебного преследования. Кроме того, в «Рексе» поймут, что твое решение уехать так далеко показывает твою готовность уладить дело. Совершенно ясно, что такой шаг не свойствен человеку, желающему сотрудничать с дядюшкой Сэмом. Вдобавок, Маркизские острова, после того как от них отказалась Франция, являются независимым маленьким государством. Таким образом, чтобы продолжать там охоту за тобой, «Рексу» понадобится специальное разрешение. Короче говоря, дальнейшее преследование сулит массу неприятностей для всех, кто замешан в это дело. Правительство США, конечно, откажется от дальнейшего расследования, и тогда, вероятно, «Рекс» отзовет своих охотников.

— Это точно? — спросил Блейн.

— Нет, конечно. Это мое предположение. Однако оно основано на здравом смысле.

— А нельзя сначала договориться с «Рексом»?

Орк покачал головой.

— Чтобы торговаться, необходимо что-то предложить взамен. А у нас ничего нет. Пока ты в Нью-Йорке, им гораздо проще и безопаснее убить тебя.

— Пожалуй, верно, — согласился Блейн. — Ну и как вы собираетесь вывезти меня из Нью-Йорка?

Орк и Джо смущенно переглянулись.

— В этом-то вся трудность, — сказал Орк. — Вывезти тебя живым нет никакой возможности.

— А на вертолете или реактивном самолете?

— Они должны приземляться и платить пошлину, а тебя повсюду караулят охотники. Наземный транспорт тоже исключается.

— А что, если изменить внешность?

— Может быть, это и удалось бы в самом начале охоты. Теперь это невозможно, даже если произвести полную пластическую операцию. Сейчас все охотники снабжены сканирующими устройствами, которые мгновенно устанавливают личность. Тебя моментально опознают.

— Значит, выхода нет?

Орк и Джо снова обменялись смущенными взглядами.

— Выход есть, — заметил Орк. — Но он тебе может не понравиться.

— Мне нравится быть живым. Что это за выход?

Орк помолчал, закуривая новую сигару.

— Мы предполагаем быстро заморозить тебя почти до абсолютного нуля, как это делается при космических перелетах. Затем поместим твое тело в ящик с мороженой говядиной. Оно будет среди коровьих туш, и, скорее всего, его не обнаружат.

— Мне это кажется рискованным, — сказал Блейн.

— Не очень, — ответил Орк.

Блейн нахмурился, чувствуя какой-то подвох.

— И во время перевозки я буду без сознания?

— Нет, — произнес Орк после долгой паузы.

— Нет?

— Иначе ничего не выйдет, — объяснил Орк. — Дело в том, что твое тело придется отделить от сознания. Я с самого начала опасался, что эта часть выбранного способа перевозки тебе придется не по вкусу.

— О чем ты говоришь, черт побери? — Блейн встал.

— Успокойся, — произнес Орк. — Сядь, покури, выпей еще вина. Дело вот в чем, Том. Мы не можем транспортировать замороженное тело, сохранив внутри него сознание. Охотники ждут чего-то подобного. Представляешь, что случится, если они просканируют партию коровьих туш и обнаружат среди них дремлющий человеческий разум? Все усилия — псу под хвост! Недолго музыка играла! Поверь, Том, я не пытаюсь обмануть тебя. Другого выхода нет.

— А что будет с моим сознанием? — Блейн снова сел.

— Это по части Джо, — сказал Орк. — Объясни ему, Джо.

Джо поспешно кивнул.

— Все дело, друг мой, в транспланте.

— В транспланте?

— Я уже объяснял вам все в тот печальный вечер, когда мы встретились впервые. Помните? Трансплант — величайшее наслаждение, приятное времяпрепровождение, игра, в которую может играть каждый, стимулятор для усталых тел и новые ощущения для притупившихся сознаний. У нас широкая сеть трансплантаторов во всем мире, мистер Блейн. Это люди, которым нравится переселяться из одного тела в другое, мужчины и женщины, уставшие носить одно и то же тело. Так вот, мы собираемся включить вас в эту сеть!

— Вы намереваетесь перебрасывать мое сознание через всю страну?

— Совершенно верно! Оно будет переходить из одного тела в другое, — кивнул Джо. — Поверьте мне, это не только приятно, но и поучительно.

Блейн вскочил, опрокинув стул.

— К черту! — воскликнул он. — Я говорил тогда и снова повторяю сейчас: я не играю в вашу паршивую игру. Уж лучше рискнуть жизнью на улице. — И он направился к двери.

— Я знал, — сказал Джо, — что сначала это испугает вас, но…

— Нет!

— Черт побери, Блейн, дай же по крайней мере договорить до конца! — рявкнул Орк.

— Ну хорошо, — ответил Блейн. — Говорите.

Джо налил полстакана вина и выпил залпом.

— Мистер Блейн, — начал он, — будет нелегко объяснить все это вам, человеку из прошлого. И все-таки попытайтесь понять, что я говорю.

Блейн недоверчиво кивнул.

— Так вот. Трансплант сейчас используется как сексуальное развлечение, и именно в этом качестве я его рекламирую. Вы спросите: почему? Да потому, что люди не имеют понятия о более разумных методах его применения, и еще потому, что реакционное правительство все время запрещает трансплант. На самом деле трансплант — это куда больше, чем просто игра. Это совершенно новый образ жизни! Независимо от того, нравится вам или правительству это или не нравится, транспланту принадлежит будущее.

Глаза фанатичного защитника транспланта светились. Блейн снова сел.

— В человеческих отношениях следует выделить два основных элемента, — нравоучительно произнес Джо. — Одним из них является вечное стремление человека к свободе: свободе вероисповедания, свободе печати, свободе собраний, свободе выбирать правительство — любой свободе! А другой главный элемент в человеческих отношениях — усилия правительства не дать людям эту свободу.

Это показалось Блейну несколько упрощенным взглядом на человеческие отношения, но он промолчал и продолжал слушать.

— Правительство, — говорил Джо, — делает это по многим причинам. Из соображений безопасности, ради личной выгоды, чтобы удержать власть, а то и просто потому, что считает людей не готовыми к свободе. Но какой бы ни была причина, основные составляющие конфликта остаются прежними: человек стремится к свободе, правительство старается преградить ему путь к ней. Трансплант — это всего лишь еще одна из многих разновидностей свободы, о которой мечтает человек, тогда как правительство придерживается точки зрения, что свобода ему еще не нужна.

— Сексуальная свобода? — с насмешкой поинтересовался Блейн.

— Нет! — воскликнул Джо. — Не потому, что сексуальная свобода — дело нестоящее. Но трансплант изобретен не для этого. Действительно, мы рекламируем его таким образом, потому что люди не любят абстрактных идей, мистер Блейн, равно как им не нравятся голые теории. Им хочется понять, что может принести свобода им лично. Мы демонстрируем людям небольшую часть благ, а остальное они узнают сами.

— Так на что же способен трансплант? — спросил Блейн.

— Трансплант, — увлеченно заявил Джо, — дает человеку возможность одолеть ограничения, наложенные на него наследственностью и окружением!

— Каким образом?

— А вот таким. Трансплант дает вам возможность обмениваться знаниями, телами, способностями и опытом со всеми, кто изъявляет желание вступить в контакт с вами. Многие так и поступают. Большинство людей не хотят заниматься одним и тем же делом на протяжении всей жизни, даже если они удовлетворены своей профессией. Человек — слишком неугомонное существо. Музыканты хотят стать инженерами, агенты по рекламе — попробовать себя в качестве охотников, моряки — побыть писателями. Но обычно одной жизни не хватает, чтобы попробовать свои силы более чем в одной профессии. И даже если на это есть время, непреодолимым препятствием становится такой слепой фактор, как талант. С помощью транспланта ты можешь получить врожденные способности, опыт, знания — короче, все что угодно. Подумайте об этом, мистер Блейн! Почему человек должен всю жизнь провести внутри тела, которое он даже не выбирал для себя? Это все равно что сказать ему: ты должен жить с унаследованными болезнями и не пытаться вылечиться от них. У человека должна быть свобода выбора того тела и тех талантов, которые больше всего устраивают его личность.

— Если ваш план осуществится, — заметил Блейн, — мир окажется полным психопатов, обменивающихся телами каждый день.

— Вот такие доводы и приводились в оправдание отказа от введения новых свобод, — воскликнул Джо, сверкая глазами. — На протяжении всей истории пытались доказать, что у людей не хватит здравого смысла для выбора собственной религии, или у женщин недостаточно интеллекта, чтобы голосовать, или не следует предоставлять людям возможность выбирать своих представителей, потому что их выбор может оказаться глупым. Разумеется, в мире немало психопатов, которые даже в раю способны натворить черт знает что. Однако гораздо больше разумных людей — таких, кто сумеет правильно использовать данные им свободы. — Джо понизил голос и доверительно зашептал: — Необходимо понимать, мистер Блейн, что человек — это не его тело, потому что он получает тело в результате случайного совпадения обстоятельств. Это и не его опыт и приобретенные навыки, поскольку их источником часто является необходимость. Человек не есть сумма его способностей — ведь способности являются наследственными или появляются в результате воздействия окружения. Наконец, человек — это не болезни, к которым он может быть предрасположен, и не окружение, формирующее его. Нет, человек представляет собой сумму всего этого, он содержит в себе все эти вещи, — и все-таки он нечто большее, чем просто их сумма. В его власти изменить свое окружение, излечить свои болезни, усовершенствовать навыки — и, наконец, выбрать свое тело и способности! Это и есть грядущая свобода, мистер Блейн! Она исторически неизбежна независимо от того, нравится она вам, или мне, или правительству или не нравится. Это необратимый прогресс, потому что у человека должны быть все возможные свободы!

Джо закончил свою пламенную и несколько бессвязную речь и откинулся на спинку стула. Лицо его покраснело, он тяжело дышал. Блейн взглянул на Джо с чувством глубокого уважения. Он понял, что перед ним настоящий революционер 2110 года.

— Он дело говорит, Том. Трансплант является законным в Швеции и на Цейлоне, и в этих странах он ничуть не подорвал общественные устои.

— Придет время, — добавил Джо, наливая стакан вина, — и весь мир станет пользоваться трансплантом. Поверьте, это неизбежно.

— Может быть, — произнес Орк. — Или изобретут какую-нибудь другую свободу вместо него. Как бы то ни было, Том, ты видишь, что существуют разумные доводы в пользу транспланта. К тому же спасти твое тело можно только этим способом. Итак, что скажешь?

— Ты тоже революционер? — спросил Блейн.

Орк ухмыльнулся.

— Пожалуй. Я вроде тех парней, что прорывали блокаду во время гражданской войны в Соединенных Штатах, или тех, кто продавал винтовки повстанцам из Центральной Америки. Все они работали ради денег, но не были против изменений в обществе.

— Ну и ну, — насмешливо произнес Блейн. — А я-то думал, что имею дело с обыкновенными преступниками.

— Ладно, забудем о прошлом, — добродушно улыбнулся Орк. — Ты готов попробовать?

— Разумеется. Вы убедили меня. Вот уж не знал, что окажусь в авангарде социальной революции.

Улыбка на лице Орка стала еще шире.

— Отлично. Надеюсь, все пройдет хорошо. Закатай рукав. Не будем терять времени.

Блейн закатал рукав, а Орк достал из ящика стола шприц.

— Это чтобы отключить сознание, — объяснил он. — Аппаратура находится в соседней комнате. Основную работу выполнит она. Когда придешь в себя, то будешь уже гостем в чьем-нибудь сознании, а тело тем временем переберется через всю страну в замороженном состоянии. Как только опасность исчезнет, сознание вернется в твое тело.

— Через сознания скольких людей мне придется пройти? — спросил Блейн. — И в течение какого времени?

— Я не знаю, сколько людей понадобится. Что касается продолжительности, то промежутки времени будут разными: несколько секунд, минут, возможно, полчаса. Мы будем переводить тебя из одного сознания в другое как можно быстрее. Знаешь, это будет не полный трансплант. Ты сможешь занять чье-нибудь тело не целиком, а лишь крошечную долю сознания, как наблюдатель. Так что веди себя спокойно и естественно. Понял?

Блейн кивнул.

— А как действует аппаратура? — спросил он.

— Как йога, — ответил Орк. — Аппаратура делает за тебя то, что ты мог бы сделать сам, если бы в совершенстве владел техникой йогов. Она расслабляет каждый мускул и нерв, успокаивает и концентрирует сознание. После того как достигнут нужный потенциал, ты готов перейти к астральной проекции. За тебя это тоже сделает машина. Она поможет тебе освободиться от тела, осуществить то, что йоги могут делать без посторонней помощи. Ты попадешь в тело выбранного нами человека, и его сознание уступит тебе место. Притяжение завершит процесс. Ты ныряешь в его сознание, как выброшенная на берег рыба ныряет обратно в воду.

— По-моему, это рискованно, — усомнился Блейн. — А вдруг я не смогу попасть туда?

— Приятель, ты не сможешь туда не попасть! Послушай, тебе приходилось слышать, как человеком овладевают так называемые демоны? Легенды об этом встречаются у всех народов мира. Разумеется, некоторые из тех, в кого якобы вселился дьявол, — шизофреники, а кое-кто просто симулянт. Но зарегистрировано немало случаев подлинного духовного вторжения, когда чужим сознанием завладевали те, кто овладел процессом переселения своего сознания в тела других людей. Раньше они обходились без помощи машин и легко преодолевали отчаянное сопротивление. Теперь мы пользуемся специальной аппаратурой, да и те, в сознание кого ты вселишься, готовы тебя принять. Как видишь, оснований для беспокойства нет.

— Ну хорошо, — согласился Блейн. — Как выглядят Маркизские острова?

— Великолепно, — ответил Орк, вонзая иглу шприца в руку Блейна. — Тебе понравится.

Блейн начал погружаться в туман забытья, думая о пальмах, белом морском прибое, набегающем на коралловый риф, и темноглазых девушках, поклоняющихся каменному богу.

Он не ощутил ничего — ни пробуждения, ни перехода. Он пришел в сознание внезапно, словно на экране перед ним появился цветной слайд, окрашенный в ослепительно яркие цвета. Подобно неожиданно ожившей кукле, Блейн начал жить и двигаться.

Теперь он был не только Томасом Блейном. Одновременно он был и Эдгаром Дайерсеном. Или Блейном внутри Дайерсена, неотъемлемой частью Дайерсена, глядящим на мир слезящимися глазами Дайерсена, думающим мыслями Дайерсена, смутно ощущающим отрывки воспоминаний, надежд, страхов и желаний Дайерсена. И все-таки он продолжал оставаться Блейном.

Дайерсен-Блейн сошел со вспаханного поля и прислонился к деревянной изгороди. Он был старым фермером из Саут-Джерси, придерживающимся прежних методов ведения хозяйства, а потому обходился минимумом машин, которым все равно не доверял. Ему было почти семьдесят лет, и его здоровью могли позавидовать многие. Правда, суставы побаливали от артрита — но молодой толковый врач из деревни почти вылечил его, — да спина иногда ныла перед дождем. И все-таки он считал себя здоровым, здоровее многих, и полагал, что способен протянуть еще лет двадцать.

Дайерсен-Блейн направился к своему коттеджу. Серая рабочая рубашка пропиталась потом, и на старых джинсах виднелись белесые пятна.

Он услышал, как вдалеке залаяла собака, и с трудом разглядел приближавшийся желто-коричневый силуэт. (Очки? Нет, спасибо. Я и так неплохо обхожусь.)

— Эй, Чамп! Ко мне, псина!

Собака обежала вокруг него и послушно затрусила рядом. В зубах она держала что-то серое: крысу или, может быть, кусок мяса — Дайерсен не мог разобрать.

Он наклонился, чтобы погладить Чампа по голове…

И снова не было никакого чувства перехода или ощущения прошедшего времени. Просто на экране появилась проекция нового слайда, и ожила новая кукла.

Теперь он был Томпсоном-Блейном, девятнадцати лет. Он лежал, разомлев от солнечных лучей, на шероховатой палубе швербота, небрежно держа в загорелой руке шкерт от паруса и румпель. Справа проплывал низкий восточный берег, а слева виднелась гавань Балтимора. Швербот легко скользил, подгоняемый легким летним бризом, и под форштевнем весело журчала вода.

Томпсон-Блейн пошевелился, потом повернулся всем долговязым загорелым телом и уперся в мачту. Он вернулся домой всего неделю назад после двух лет работы и учебы на Марсе. Было очень интересно, особенно археология и спелеология. Работать на фермах в песках было иногда скучно, однако управлять уборочными машинами ему нравилось.

Сейчас он дома, будет проходить ускоренный двухлетний курс обучения в колледже. Затем должен снова лететь на Марс, где станет управляющим фермой. Таково условие получения стипендии. Однако если он не захочет работать на Марсе, никто не сможет его заставить.

Может быть, он вернется на Марс. А может быть, и нет.

Девушки на Марсе все как одна деловые. Выносливые, крепкие, способные и любят всем распоряжаться. Когда он полетит на Марс — если полетит, — то возьмет с собой жену с Земли. Конечно, там у него была Марсия — это девушка хоть куда. Но ее кибуц перебрался к Южной полярной шапке, и она не ответила на его три последних письма. Нет, все-таки ничего особенного в ней не было, пожалуй.

— Эй, Сэнди!

Томпсон-Блейн поднял голову и увидел Эдди Дулитла в парусной шлюпке, машущего ему рукой. Томпсон-Блейн небрежно махнул в ответ. Эдди всего семнадцать, он никогда не покидал Земли и хочет стать капитаном космического лайнера. Ха! Как бы не так!

Солнце спускалось к горизонту, и Томпсон-Блейн был рад, что приближается вечер. У него назначено свидание с Дженнифер Хант. Они отправятся на танцы в «Старслинг» в Балтимор, и отец разрешил ему взять вертолет. Боже мой, как выросла Дженнифер за эти два года! А как она смотрит на него, застенчиво и дерзко одновременно. И неизвестно — что может произойти после танцев, на заднем сиденье вертолета. Может быть, ничего. А может быть…

Томпсон-Блейн сел и повернул румпель. Швербот, подхваченный ветром, накренился. Пора возвращаться в яхт-клуб, затем домой ужинать, затем…

Узкий кожаный кнут хлестнул по спине.

— Ну ты, за работу!

Пиггот-Блейн удвоил усилия, взмахивая киркой и ударяя ею по пыльному дорожному полотну. Охранник стоял рядом, с ружьем в левой руке и кнутом в правой. Длинный узкий ремень змеился в пыли. Пигготу-Блейну были знакомы каждая морщина, каждая пора на глупом худом лице охранника, этот унылый маленький сжатый рот, этот прищур выцветших глаз — короче говоря, с лицом охранника он был знаком, как со своим собственным.

«Ну погоди, падаль, — подумал он. — Придет твое время. Погоди немного».

Охранник пошел дальше, вдоль цепи заключенных, работавших под белым солнцем Миссисипи. Пиггот-Блейн попробовал сплюнуть, но во рту пересохло. «Так вы говорите о современном мире, — думал он. — Об огромных космических кораблях, автоматизированных фермах, счастливой прекрасной потусторонней жизни? Думаете, это все? Тогда спросите, как строят дороги в графстве Куиллег, на севере штата Миссисипи. Вам не скажут, разумеется, поэтому вы сами приезжайте и увидите. Потому что здесь настоящий мир!»

— Ты готов, Отис? — прошептал Арни, работавший впереди. — Ты готов?

— Я-то готов, — прошептал в ответ Пиггот-Блейн, стискивая сильными пальцами пластмассовую рукоятку кирки. — Я давно готов, Арни.

— Тогда начинаем через секунду. Следи за Джеффом.

Волосатая грудь Пиггота-Блейна ходила ходуном. Он отбросил со лба длинные каштановые волосы и взглянул на Джеффа, прикованного к цепи через пять человек от него. Пиггот-Блейн с нетерпением ждал сигнала; его плечи, обожженные солнцем, нестерпимо болели. На лодыжках виднелись шрамы от кандалов, а на спине — старые рубцы от ударов кнутом. Нестерпимая жажда горела у него внутри, но ее нельзя было утолить ковшом воды, ничто не могло утолить эту безумную жажду, из-за которой он и попал сюда, после того как разгромил единственный кабак в Гейнсвилле и прикончил этого вонючего старого индейца.

Джефф взмахнул рукой. Скованная цепью шеренга заключенных рванулась вперед. Пиггот-Блейн прыгнул на охранника с худым лицом и замахнулся киркой. Тот уронил кнут и попытался поднять ружье.

— Ах ты падаль! — взревел Пиггот-Блейн, и острие кирки вонзилось охраннику в лоб.

— Хватайте ключи!

Пиггот-Блейн сорвал связку ключей с пояса мертвеца. Он услышал звук ружейного выстрела и крик боли, тревожно обернулся…

Рамирес-Блейн вел свой вертолет над плоской техасской равниной в сторону Эль-Пасо. Серьезный молодой человек, он был поглощен работой и старался выжать из старой машины все, чтобы успеть добраться до Эль-Пасо до закрытия магазина скобяных изделий Джонсона.

Он осторожно вел норовистый старый вертолет, сосредоточившись на управлении машиной и показаниях высотомера и компаса, что, впрочем, не мешало ему думать о танцах в Гуаногуато на следующей неделе и ценах на кожу в Сьюдад-Хуаресе.

Равнина, испещренная зелеными и желтыми пятнами, проносилась внизу. Он взглянул на часы, затем на индикатор скорости.

«Да, — подумал Рамирес-Блейн, — пожалуй, я успею в Эль-Пасо до закрытия магазина! Я даже успею…»

Тайлер-Блейн вытер рукавом пот и подобрал куском кукурузного хлеба остатки жирного соуса с тарелки. Он рыгнул, отодвинулся со стулом от кухонного стола и встал. С демонстративной небрежностью Тайлер-Блейн взял из кладовой потрескавшуюся миску и наполнил ее кусками свинины и овощами, положил сверху большой кусок кукурузного хлеба.

— Эд, что ты делаешь? — спросила жена.

Он взглянул на нее. Женщина была худой, лохматой и выглядела старше своих лет. Не ответив на вопрос, он отвернулся.

— Эд, скажи мне! Эд!

Тайлер-Блейн раздраженно взглянул на жену, чувствуя, что от пронзительного, беспокойного голоса заныла старая язва желудка. «У нее самый визгливый голос во всей Калифорнии, — подумал он, — и меня угораздило жениться на ней». Пронзительный голос, острый нос, острые локти и коленки, плоская, как стиральная доска, да к тому же неродеха. Ноги лишь для того, чтобы поддерживать тело, а не для того, чтобы искать между ними хотя бы секундную радость. Живот, чтобы набивать его едой, а не для ласки. Из всех девушек Калифорнии он выбрал самую невзрачную — еще бы, ведь он такой дурак, так и дядя Рэйф всегда говорил о нем.

— Куда ты понес миску с едой? — спросила она.

— Собаку покормить. — Тайлер-Блейн направился к двери.

— Но ведь у нас нет собаки! Эд, не делай этого, не надо сегодня!

— А я сделаю, — бросил он, довольный, что разозлил ее.

— Прошу тебя, не сегодня. Пусть убирается куда-нибудь в другое место. Послушай меня, Эд! Не дай Бог, в городе узнают.

— Солнце уже село, — сказал Тайлер-Блейн, остановившись у двери с миской в руке.

— За нами могут следить, — взмолилась она. — Эд, если в городе узнают об этом, тебя линчуют, ты ведь знаешь.

— Когда на меня накинут петлю, может, ты покажешься привлекательной, — заметил Тайлер-Блейн, открывая дверь.

— Ты делаешь это, только чтобы насолить мне! — крикнула женщина.

Он закрыл за собой дверь. Во дворе почти стемнело. Тайлер-Блейн стоял рядом с пустым курятником, озираясь по сторонам. Единственный дом поблизости принадлежал Флэннаганам, а они никогда не лезли в чужие дела. Он подождал, убедился, что вокруг не шныряют городские мальчишки, и пошел вперед, осторожно неся миску с едой.

Остановившись на опушке чахлого леса, он поставил миску на землю.

— Все в порядке, — тихо произнес он. — Выходи, дядя Рэйф.

Из леса на четвереньках выполз мужчина. У него было свинцово-бледное лицо, бескровные губы, бессмысленный неподвижный взгляд, а черты лица выглядели грубыми и незавершенными, словно железо перед закалкой или необожженная глина. На шее гноился длинный порез. Он с трудом волочил правую ногу, которую ему сломали горожане.

— Спасибо, парень, — пробормотал Рэйф — дядя-зомби.

Зомби быстро опустошил миску. Когда он закончил есть, Тайлер-Блейн спросил:

— Как ты себя чувствуешь, дядя Рэйф?

— Дело идет к концу. Это старое тело вот-вот загнется. Еще пара дней, может быть, неделя, и ты освободишься от меня.

— Пока ты жив, дядя Рэйф, я буду заботиться о тебе, — сказал Тайлер-Блейн. — Мне совестно, что я не могу взять тебя в дом.

— Нет, — покачал головой зомби, — они узнают. Это опасно. Как поживает твоя тощая жена?

— Как всегда, злится, — вздохнул Тайлер-Блейн.

— Я предупреждал тебя, парень, еще десять лет назад предупреждал, чтобы ты не женился на этой девке. — Зомби издал звук, напоминающий смех. — Предупреждал, правда?

— Совершенно верно, дядя Рэйф. Ты был единственным здравым человеком. Жаль, что я не послушал тебя.

— Да, жаль. Ну ладно, я полезу назад.

— Скажи, дядя, ты уверен? — В голосе Тайлера-Блейна звучало беспокойство.

— Совершенно уверен.

— И ты тоже умрешь?

— Обязательно, парень. И попаду в пороговую зону, не беспокойся. А когда окажусь там, то сдержу слово. Можешь не сомневаться.

— Я так тебе благодарен, дядя Рэйф.

— Не стоит. Я человек слова. Я стану преследовать ее, если только Господь примет меня на Порог потусторонней жизни. Сначала я возьмусь за врача, так мне удружившего. А затем сведу с ума ее. Я буду преследовать ее, да так, чтобы она без оглядки побежит от тебя через всю Калифорнию.

— Спасибо, дядя Рэйф.

Зомби хихикнул и уполз обратно в чахлый лес. Тайлер-Блейн невольно вздрогнул, взял пустую миску и побрел назад к покосившемуся дому…

Маринер-Блейн поправила бретельку купальника, обтягивавшего стройное юное тело, закинула на спину баллон с воздухом, взяла маску акваланга и направилась к шлюзу.

— Дженис!

— Да, мама? — Она обернулась и спокойно поглядела на мать.

— Куда ты, дорогая?

— Хочу поплавать, мама. Охота взглянуть на новые сады на двенадцатом уровне.

— А ты случайно не собираешься встретиться с Томом Льюином?

Неужели мать догадалась? Маринер-Блейн поправила черные волосы и ответила:

— Нет, конечно.

— Ну хорошо, — ответила мать, усмехнувшись. Она не верила дочери. — Постарайся вернуться домой пораньше, дорогая. Ты ведь знаешь, как отец беспокоится, когда ты опаздываешь.

Девушка быстро поцеловала мать в щеку и поспешила к шлюзу. Знает, но не останавливает ее! С другой стороны, почему она должна вмешиваться в дела дочери? В конце концов, ей уже семнадцать лет, она достаточно взрослая и может делать все, что ей нравится. Сейчас дети растут быстрее, чем их родители в свое время, хотя родители почему-то этого не понимают. Они хотят лишь одного — сидеть и думать, как бы расширить свои владения хоть на несколько акров. Развлечение для них — послушать классическую музыку, бип-боп и рок-н-ролл, ну, может, еще музыку из кинофильмов и поговорить о том, насколько выразительнее и свободнее были их предки. А иногда начинают перелистывать толстые альбомы по искусству с цветными комиксами двадцатого века и жаловаться на утрату искусства сатиры. А самое большое событие для них — это поездка в галерею, где они подолгу стоят и с благоговением смотрят на коллекцию обложек «Сэтердей ивнинг пост» времен Великого Периода. На нее весь этот интеллектуальный бред наводил невыразимую тоску. Пропади пропадом это искусство — ей нравятся сенсорные записи.

Маринер-Блейн поправила маску и дыхательный клапан, надела на ноги ласты и повернула воздушный кран. Через несколько секунд шлюз наполнился водой. Девушка с нетерпением ждала, пока давление внутри шлюза сравняется с наружным. Наконец дверца шлюза автоматически открылась, и она стрелой поплыла вперед.

Подводная ферма ее отца находилась на глубине сотни футов, рядом с гигантской массой основания Гавайских островов. Быстрыми, мощными гребками девушка стала погружаться, уходя в зеленую глубину. Том ждет ее у коралловых пещер.

Маринер-Блейн погружалась все глубже, вокруг становилось все темнее. Она включила электрический фонарь на голове и крепче сжала губами респиратор. Может быть, правда, что скоро обитатели подводных ферм смогут отращивать себе жабры? Так говорил их преподаватель в школе, и не исключено, что это случится уже на ее веку. Интересно, как она будет выглядеть с жабрами? Загадочная, наверное, стройная и удивительная повелительница рыбьего царства.

Но если жабры не будут красивыми, их всегда можно прикрыть длинными волосами.

В желтом свете лампы девушка увидела впереди коралловые пещеры, красно-розовый лабиринт с уютными герметичными ответвлениями, где их никто не потревожит. И тут она увидела Тома.

Внезапно девушку охватило смятение. Вдруг у нее будет ребенок? Том уверял ее, что все будет в порядке, но ведь ему только девятнадцать. Правильно ли она поступает? Они часто говорили об этом, и она удивила Тома своей откровенностью. Но одно дело — говорить, и совсем другое — действовать. Что подумает о ней Том, если она скажет ему «нет»? Может быть, ей удастся отшутиться, сделать вид, что просто дразнила его?

Длинное золотистое тело Тома плыло вместе с ней к пещерам. Он сделал рукой приветственный жест. Фантастически окрашенная рыба с большим плавником проплыла мимо, за ней — маленькая акула.

Что же ей делать? Пещеры уже совсем близко, уже видны темные входы. Том улыбнулся ей, и девушка почувствовала, как тает ее сердце…

Элгин-Блейн вздрогнул и сел, подумав, что задремал. Закутавшись в одеяло, он сидел в шезлонге на палубе небольшой моторной шхуны. Суденышко качалось на волнах, море было неспокойно, над головой сияло яркое солнце, и теплый пассат уносил вдаль дым от дизеля.

— Вам уже лучше, мистер Элгин?

Элгин-Блейн посмотрел на невысокого бородатого мужчину в фуражке капитана.

— Прекрасно, просто прекрасно, — ответил он.

— Мы уже почти на месте, — сообщил ему капитан.

Элгин-Блейн кивнул, стараясь понять, что с ним происходит. Он напряг память и вспомнил, что раньше был ростом ниже среднего, с могучими мышцами, широкими грудью и плечами, с несколько коротковатыми для такого богатырского тела ногами, широкими мозолистыми ладонями. На плече виднелся старый извилистый шрам, память о несчастном случае на охоте…

Элгин и Блейн слились в одного человека.

Тут он понял, что наконец вернулся в свое тело. Его имя — Блейн, а Элгин — псевдоним, под которым, по-видимому, он путешествовал.

Долгий путь закончен! Его сознание и тело снова едины!

— Нам сказали, сэр, что вы больны, — сказал капитан. — Но вы так долго были в коматозном состоянии…

— Теперь я чувствую себя хорошо, — ответил Блейн. — Мы далеко от Маркизских островов?

— Нет. Остров Нукухива всего в нескольких часах хода.

Капитан вернулся в рулевую рубку. А Блейн думал о тех, с кем его свела судьба и в чьем сознании он недолго жил.

Он с уважением вспомнил решительного и независимого старика Дайерсена, бредущего к своему коттеджу; надеялся, что молодой Сэнди Томпсон вернется на Марс; испытывал чувство жалости к исковерканному жизнью убийце Пигготу; радовался встрече с серьезным и искренним Хуаном Рамиресом: жалел и одновременно презирал коварного и слабого духом Эда Тайлера; желал счастья прелестной Дженис Маринер.

Все они навсегда остались в его памяти. И плохим, и хорошим он желал самого наилучшего. Теперь они стали его семьей. Далекими родственниками, двоюродными братьями и сестрами, которых он больше никогда не встретит, племянниками и племянницами, о чьей судьбе он будет думать.

Как и во всех семьях, в ней было не без урода, но это его семья, и он всегда будет их помнить.

— Нукухива на горизонте! — раздался возглас капитана.

Блейн поднял голову и увидел на краю горизонта крошечную черную точку, над которой висели белые кучевые облака. Он энергично потер лоб, решив больше не думать о своей приемной семье. Сейчас следует заняться реальными проблемами. Скоро он окажется в своем новом доме, и нужно серьезно подумать, что делать дальше.

Моторная шхуна медленно вошла в залив Таиохаэ. Капитан, уроженец здешних мест, гордящийся этим, рассказал Блейну кое-что о его новом доме.

Он объяснил, что Маркизы состоят из двух групп гористых островов, далеко отстоящих друг от друга. Когда-то архипелаг назывался Каннибаловыми островами, и местные жители прославились тем, что захватывали торговые суда и вырезали экипажи шхун, прибывавших поохотиться за «черными дроздами». В 1842 году острова перешли в руки Франции, которая предоставила им автономию в 1993-м. Нукухива является самым крупным островом, здесь находится столица архипелага. Его самый высокий горный пик — Теметиу — достигает четырех тысяч футов. В портовом городе Таиохаэ проживает около пяти тысяч человек. В общем, сказал капитан, это спокойное место, привольное и беззаботное, что-то вроде тихой заводи среди островов южных морей, где всегда кипит жизнь. Именно здесь находится последнее пристанище нетронутой Полинезии двадцатого века.

Блейн кивнул, мало что поняв из лекции капитана. Гораздо большее впечатление на него произвел вид огромной темной горы впереди, покрытой кружевами серебристых водопадов, и звуки океанского прибоя, грохочущего у гранитного берега.

Он решил, что здесь ему понравится.

Скоро шхуна пришвартовалась к городскому пирсу, и Блейн сошел на берег, чтобы познакомиться с городом Таиохаэ.

Он обнаружил супермаркет и три кинотеатра, ряды одноэтажных домов, множество пальм, несколько небольших магазинов с витринами из зеркального стекла, бесчисленные бары, десятки автомобилей, заправочную станцию и светофор на перекрестке. По тротуарам сновали люди в пестрых рубашках и белых выглаженных брюках. Все носили темные солнечные очки.

«И это последнее пристанище нетронутой Полинезии двадцатого века? — подумал Блейн. — Да ведь это флоридский город, перенесенный на острова южных морей!»

Но что еще можно ожидать от 2110 года? Древняя Полинезия мертва, как добрая старая Англия или Франция эпохи Бурбонов. К тому же он вспомнил, что Флорида в двадцатом веке была весьма привлекательным местом.

Он прошел по Мэйн-стрит и увидел объявление на стене. Оно гласило, что почтмейстер Альфред Грей назначен представителем корпорации «Потусторонняя жизнь, инк.» в группе Маркизских островов. А немного дальше стояло небольшое черное здание с вывеской: «Публичные кабины для самоубийц».

«Да, — язвительно подумал Блейн, — современная цивилизация проникла даже сюда! Глядишь, скоро здесь появится и Духовный коммутатор. И что тогда будет с нами?»

Пройдя весь город, Блейн повернул назад, и тут к нему поспешно подошел коренастый краснолицый мужчина.

— Вы мистер Элгин? Мистер Томас Элгин?

— Да, это я, — с некоторой опаской ответил Блейн.

— Ужасно не повезло, что я не успел встретить вас в порту, — произнес извиняющимся тоном краснолицый мужчина, вытирая мокрый лоб большим платком. — Разумеется, это не оправдание. Просто оплошность с моей стороны. Неторопливость, царящая на этих островах. Неизбежное явление. Да, я забыл представиться. Дэвис, хозяин местной верфи. Добро пожаловать в Таиохаэ, мистер Элгин.

— Спасибо, мистер Дэвис.

— Что вы, наоборот. Это я должен благодарить вас за то, что вы откликнулись на мое объявление. Мне давно нужен главный проектировщик. Откровенно говоря, я не рассчитывал привлечь на работу специалиста вашей квалификации.

— Гм-м, — промычал Блейн, удивленный и обрадованный поразительной тщательностью подготовки, проведенной Орком.

— Сейчас трудно найти человека, хорошо знакомого с методами конструирования яхт, применявшихся в двадцатом веке, — печально произнес Дэвис. — Забытое искусство. Вы уже успели осмотреть остров?

— Бегло, — ответил Блейн.

— Вы готовы остаться у нас? — В голосе Дэвиса звучало беспокойство. — Вы не представляете, как трудно найти хорошего конструктора, готового переехать в такое забытое Богом место, как этот город. Едва специалист приезжает, как тут же начинает думать о том, чтобы перебраться в большой процветающий город вроде Папеэте или Апиа. Я понимаю, конечно, что там лучше платят, да и развлечений больше. Но и у Таиохаэ есть свое очарование.

— Я устал от больших городов, — улыбнулся Блейн. — Вряд ли мне захочется перебраться еще куда-нибудь, мистер Дэвис.

— Отлично, просто отлично! — обрадованно воскликнул Дэвис. — Можете несколько дней не приходить на работу, мистер Элгин. Отдохните, осмотритесь. Знаете, это последнее пристанище примитивной Полинезии. Вот ключи от вашего дома. Он находится на Теметиу-роуд, номер один. Идите прямо вон туда, вверх по склону. Хотите, я провожу вас?

— Не беспокойтесь, я не заблужусь. Очень вам благодарен, мистер Дэвис.

— Еще раз благодарю вас, мистер Элгин. Загляну к вам завтра, когда вы устроитесь. Вам, наверное, захочется познакомиться с местными жителями. Между прочим, в четверг жена мэра устраивает вечеринку. Или в пятницу? Я узнаю и сообщу вам.

Они пожали друг другу руки, и Блейн пошел вверх по Теметиу-роуд, к своему новому дому.

Это оказалось небольшое, только что покрашенное бунгало. Из его окон открывалась фантастическая панорама трех южных заливов Нукухивы. Несколько минут Блейн восхищенно любовался видом, затем толкнул дверь. Она оказалась незапертой, и он вошел.

— Наконец-то!

Блейн не поверил глазам.

— Мэри!

Она была такой же стройной, прелестной и сдержанной, как раньше. Однако чувствовалось, что она нервничает. Мэри говорила без остановки и все время смотрела в сторону.

— Я решила, что будет лучше, если все проблемы уладить на месте, — сказала она. — Вот уже два дня живу здесь и жду тебя. Ты уже встретил мистера Дэвиса, правда? Он мне понравился, такой приятный мужчина.

— Мэри…

— Я сказала ему, что я — твоя невеста, — продолжала девушка. — Надеюсь, ты не возражаешь, Том. Ведь нужно было придумать какую-то причину, чтобы поселиться здесь. Мне пришлось сказать, что я приехала пораньше и хочу сделать для тебя сюрприз. Мистер Дэвис был счастлив, разумеется, ему так хочется, чтобы его главный проектировщик остался здесь навсегда. Ты не сердишься, Том? В крайнем случае можно сказать, что мы не подходим друг другу и…

Блейн обнял ее.

— А мне вот кажется, что мы отлично подходим друг другу, — сказал он. — Я люблю тебя, Мэри.

— О Том, Том, я так люблю тебя! — Она страстно прижалась к нему на мгновение и тут же сделала шаг назад. — Нужно побыстрее назначить свадьбу, если ты не возражаешь. Они здесь такие старомодные, так часто бывает в маленьких городках. Совсем как в двадцатом веке. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Думаю, что понимаю.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Мэри настояла на том, чтобы до свадьбы ей остаться жить в отеле «Южные моря». Блейн предложил провести ее скромно, в присутствии лишь мирового судьи, однако Мэри удивила его: ей хотелось настоящей свадьбы, причем такой, которой никогда не видели в Таиохаэ. Праздник состоялся в воскресенье в доме мэра.

Мистер Дэвис разрешил Блейну воспользоваться небольшой яхтой, принадлежащей верфи. Ранним утром счастливая пара отправилась в свадебное путешествие на Таити.

Все это казалось Блейну счастливым и мимолетным сном. Они плыли по морю, словно вырезанному из нефрита, и смотрели на огромную желтую луну, пересеченную вантами яхты и запутавшуюся в растяжках. Солнце встало из длинного черного облака, достигло зенита и закатилось, превратив море в сверкающую медную чашу. Яхта бросила якорь в лагуне Папеэте, и они увидели горы Муреа, пылающие в лучах заката, более фантастические, чем лунные пики. И Блейн вспомнил тот день в Чесапикском заливе, когда он мечтал о Раиатеа, горах Муреа и свежих пассатах…

Целый континент и океан отделяли тогда его от Таити, не говоря уже о других препятствиях. Но это было в другом веке.

Они отправились на Муреа, на лошадях поднялись по горному склону и набрали белых цветов. Затем вернулись на яхту, стоявшую на якоре под сенью горы, и поплыли к островам Туамоту.

Наконец они вернулись в Таиохаэ. Мэри занялась домашним хозяйством, а Блейн начал работать на верфи.

Первые недели их не покидало беспокойство. Они просматривали нью-йоркские газеты и гадали, что предпримет дальше «Рекс». Однако о корпорации ничего не было слышно, и они решили, что опасность миновала. И все-таки с чувством огромного облегчения два месяца спустя они прочли, что охота за Блейном прекращена.

Обязанности Блейна на верфи были интересными и разнообразными. Местные катера и кечи с трудом дотягивали до верфи с погнутыми и треснувшими винтами; с обшивкой, продранной коралловым рифом; с парусами, сорванными внезапным шквалом. Кроме того, приходилось обслуживать подводные средства передвижения и суда, принадлежащие окрестным владельцам морских ферм, пользовавшимся Таиохаэ как базой снабжения. Наконец, нужно было строить новые шлюпки, а иногда и шхуны.

Все практические вопросы Блейн решал квалифицированно и быстро. Время шло, и он начал писать рекламные релизы о верфи и помещать их в «Курьере южных морей». В результате работы стало больше, увеличился объем деловой корреспонденции, и возникла необходимость в расширении контактов между верфью, где работал Блейн, и маленькими верфями, которым передавалась часть заказов. Блейн взял все это на себя, включая рекламу.

Его деятельность в качестве главного проектировщика начала приобретать прямо-таки сверхъестественное сходство с работой на предыдущих должностях, где он служил младшим конструктором яхт. Но это уже перестало его беспокоить. Теперь ему казалось, что природа предназначила для него роль младшего конструктора, ни больше и ни меньше. Такой уж была его судьба, и он покорился.

Жизнь Блейна катилась по ровной проторенной колее. Он проводил время на верфи и в белом бунгало, субботними вечерами смотрел кино и микрофильмы «Санди таймс», совершал непродолжительные поездки на подводные фермы и другие острова Маркизского архипелага, бывал на вечеринках в доме мэра, играл в покер в яхт-клубе, ходил на яхте по Комптроллер Бей и купался при лунном свете на пляже Темуоа. Блейну начало казаться, что его жизнь приобрела окончательную и устойчивую форму.

Но почти через четыре месяца после приезда в Таиохаэ все снова изменилось.

Однажды утром Блейн проснулся, позавтракал, поцеловал жену и пошел на верфь. Там стоял широкий кеч с круглым днищем, прибывший с Туамоту. Капитан судна не рассчитал и попытался прошмыгнуть в узкий проход под парусами. В результате приливное течение повалило кеч на обрызганный пеной гранитный камень, прежде чем команда успела завести двигатель. Нужно было выправить шесть шпангоутов и заменить несколько досок в обшивке. Работу удастся сделать, по-видимому, за неделю.

Блейн осматривал кеч, когда к нему подошел мистер Дэвис.

— Послушай, Том, — сказал он, — только что тебя искал какой-то мужчина. Ты не видел его?

— Нет, — ответил Блейн. — А кто он?

— Приехал с материка. — Дэвис нахмурился. — Только что с парохода. Я сказал ему, что ты еще не пришел, и он ответил, что зайдет к тебе домой.

— Как он выглядел? — спросил Блейн, чувствуя, как по спине бежит струйка холодного пота.

Дэвис нахмурился еще больше.

— В этом-то и самое странное. Примерно твоего роста, худой и загорелый. С бородой и бакенбардами. Теперь такое редко встречается. Да — от него сильно пахло лосьоном.

— Действительно странно, — согласился Блейн.

— Очень странно. Готов поклясться, что борода была накладной.

— Вот как?

— Да, она выглядела фальшивой. И все остальное тоже выглядело фальшивым. К тому же он сильно хромал.

— Он не назвал себя?

— Его зовут Смит. Том, ты куда?

— Мне нужно срочно зайти домой, — ответил Блейн. — Я все объясню тебе потом.

Он поспешно вышел из ворот верфи. Смит вспомнил, должно быть, кто он такой и что связывает его с Блейном. И как обещал, зомби приехал рассказать об этом.

Как только он сообщил Мэри о приезде Смита, она тут же подошла к шкафу, достала чемоданы, отнесла в спальню и принялась поспешно укладывать вещи.

— Что ты делаешь? — удивился Блейн.

— Собираю вещи.

— Это я вижу. Но почему?

— Потому что мы уезжаем отсюда.

— О чем ты говоришь? Мы здесь живем!

— Больше не живем, — сказала она. — И не будем, из-за этого проклятого Смита. Он приносит несчастье, Том.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Блейн. — Но это не основание для бегства. Перестань возиться с чемоданами и послушай меня! Что он может мне сделать?

— Мы не останемся, чтобы это выяснить.

Мэри кидала вещи в чемодан, пока Блейн не схватил ее за руки.

— Успокойся, — сказал он. — Я не собираюсь убегать от Смита.

— Но ведь это единственный разумный выход, — возразила Мэри. — Это наше несчастье, но ведь он долго не протянет. Еще несколько месяцев, может быть, даже недель, и он умрет. Он уже давно должен был умереть, этот отвратительный зомби! Давай уедем, Том!

— Ты с ума сошла! — сказал Блейн. — Чего бы он от нас ни хотел, я с ним справлюсь.

— Ты и раньше так говорил.

— Но сейчас положение изменилось.

— Оно снова изменилось! Том, давай попросим у мистера Дэвиса его яхту, он поймет нас. И мы могли бы отправиться…

— Нет! Разрази меня гром, я не буду убегать от Смита! Может быть, ты забыла, что он спас мне жизнь?

— Но почему он ее спас? — всхлипнула она. — Том, я предупреждаю тебя! Ты не должен с ним встречаться, если он действительно все вспомнил!

— Погоди, — медленно произнес Блейн. — Тебе что-то известно? Что-то, чего не знаю я?

Она мгновенно успокоилась.

— Конечно нет.

— Мэри, ты говоришь правду?

— Да, милый. Но я боюсь Смита. Пожалуйста, Том, уступи мне на этот раз. Давай уедем.

— Я ни шагу отсюда не сделаю, — решительно сказал Блейн. — Здесь мой дом — и точка.

Мэри села. Она выглядела измученной.

— Ну хорошо, милый. Поступай, как считаешь нужным.

— Так-то лучше, — отозвался Блейн. — Не беспокойся, все будет хорошо.

— Да, конечно.

Блейн убрал в шкаф чемоданы и снова повесил одежду. Затем он сел и стал ждать. Внешне он казался спокойным, однако его не оставляли воспоминания о том, как он спустился в подземелье, прошел через богато украшенные резные двери с египетскими иероглифами и китайскими идеограммами на них, оказался в огромном помещении с мраморными колоннами — Дворце смерти, посреди которого на возвышении стоял бронзовый гроб, инкрустированный золотом. И услышал пронзительный голос Рейли, доносящийся из серебристого тумана: «Есть вещи, которых вы не видите, Блейн, зато я вижу их очень хорошо. Ваше пребывания на Земле будет непродолжительным. Вас предадут те, кому вы верите, а те, кого вы ненавидите, одержат победу. Вы умрете, Блейн, но не через несколько лет, а очень скоро, гораздо раньше, чем вы думаете. Вас предадут, и вы умрете от собственной руки, покончите с собой!»

Этот безумный старик! Блейн вздрогнул и посмотрел на Мэри. Она сидела, опустив глаза, ожидая, что будет дальше. И он тоже ждал.

Через некоторое время послышался негромкий стук в дверь.

— Входите, — сказал Блейн тому, кто стоял у входа.

Блейн сразу узнал Смита, несмотря на накладную бороду, бакенбарды и темный крем, создающий впечатление загара. Зомби, хромая, вошел в дом, и вместе с ним проник едва ощутимый дух тления, который не мог перебить даже резкий запах лосьона.

— Извините мой маскарад, — сказал Смит. — Это не для того, чтобы обмануть вас или кого-нибудь другого. Мне приходится скрывать свое лицо, потому что на него уже нельзя смотреть без содрогания.

— Ты проделал длинный путь, — сказал Блейн.

— Да, неблизкий, — согласился Смит, — и мне пришлось преодолеть немало трудностей. Но я не буду утомлять тебя рассказами. Мне удалось приехать — и это самое главное.

— Зачем ты приехал?

— Потому что теперь я знаю, кто я такой, — ответил Смит.

— И ты думаешь, что это касается меня?

— Да.

— Не могу себе представить, каким образом, — мрачно заметил Блейн. — Но я готов выслушать тебя.

— Одну минуту, — вмешалась Мэри. — Смит, вы преследовали его с того момента, как он появился в этом мире. Вы не оставляли его ни на миг. Неужели вы не можете смириться с нынешним положением вещей? Почему вы не хотите просто уйти и где-нибудь спокойно умереть?

— Сначала я должен рассказать обо всем.

— Ну что ж, говори, — сказал Блейн.

— Меня зовут Джеймс Олин Робинсон, — сообщил Смит.

— Никогда не слышал этого имени, — произнес Блейн, немного подумав.

— Разумеется.

— А мы не могли встречаться раньше, до того как увидели друг друга в здании «Рекса»?

— Если это можно так назвать.

— Значит, встречались?

— Коротко.

— Ну хорошо, Джеймс Олин Робинсон, расскажи мне обо всем. Когда произошла наша встреча?

— Она была очень короткой, — сказал Робинсон. — Мы видели друг друга какую-то долю секунды. Это случилось поздно вечером в 1958 году, на пустынном шоссе. Ты ехал в своем автомобиле, а я в своем.

— Значит, ты сидел за рулем той машины, когда произошел несчастный случай?

— Да. Если это можно назвать несчастным случаем.

— Но так и было. Все произошло совершенно случайно!

— Если это так, мне здесь больше нечего делать, — ответил Робинсон. — Однако это не было несчастным случаем, Блейн. Произошло убийство. Спросите об этом у жены.

Блейн посмотрел на Мэри, сидевшую в углу дивана. Ее лицо напоминало восковую маску. Казалось, силы покинули ее. Взгляд Мэри был обращен внутрь, где она видела что-то неприятное. Блейну показалось, что она вспомнила какой-то свой старый грех, давным-давно забытый и вот теперь оживший в памяти при появлении Робинсона.

Глядя на нее, Блейн стал вспоминать прошлое и выстраивать факты в определенной последовательности.

— Мэри, — произнес он, — что случилось той ночью в 1958 году? Откуда вы в «Рексе» знали, что произойдет автомобильная авария?

— Существуют статистические методы предсказания, которыми мы пользуемся, определенная вероятность… — Она замолчала.

— А может быть, вы заставили меня разбить автомобиль? — спросил Блейн. — Может быть, вы подстроили этот несчастный случай, когда вам понадобилось вытащить меня в будущее ради своей рекламной кампании?

Мэри не ответила. Тогда Блейн напряг память и постарался припомнить, как он умер.

…Он ехал по прямому пустынному шоссе, свет фар высвечивал перед ним белый коридор, а темнота все отступала и отступала… Его автомобиль неожиданно и резко свернул навстречу светящимся фарам встречной машины… Он хотел повернуть руль, но руль не поворачивался… Рулевое колесо свободно повернулось в руках Блейна, и двигатель заревел, работая вразнос…

— Господи, ну конечно, ты подстроила этот несчастный случай! — крикнул Блейн жене. — Ты и твоя энергетическая система «Рекс» заставили меня свернуть на встречную полосу! Смотри мне в глаза и отвечай! Это правда?

— Да, да! — воскликнула Мэри. — Но мы не хотели убивать его. Робинсон оказался случайной жертвой. Мне очень жаль.

— Выходит, ты знала, кто он такой, — произнес Блейн.

— Догадывалась.

— И ничего не сказала мне. — Блейн стал расхаживать по комнате. — Мэри! Ты ведь убила меня, черт побери!

— Нет, Том, это неправда! Нет! Я перебросила тебя из 1958 года в наш век. Я дала тебе другое тело. Но я не убивала тебя.

— Вы всего лишь убили меня, — грустно заметил Робинсон.

Мэри с трудом оторвалась от созерцания прошлого в своем сознании и взглянула на него.

— Боюсь, мистер Робинсон, что я виновата в вашей смерти, хоть и невольно. Ваше тело, должно быть, умерло одновременно с телом Тома. Затем, после того как энергетическая система «Рекс» вытащила его в будущее, она прихватила и вас. А потом вы переселились в тело, предназначенное для Рейли.

— Очень плохая замена моему прежнему телу, — произнес Робинсон.

— Не сомневаюсь. Но чего вы хотите теперь? Чем я могу вам помочь? Потусторонняя жизнь…

— Я не хочу, — сказал Робинсон. — Я не успел как следует пожить на Земле.

— Сколько тебе было лет во время катастрофы? — спросил Блейн.

— Девятнадцать.

Блейн печально кивнул.

— Я не готов к потусторонней жизни, — начал Робинсон. — Мне хочется путешествовать, работать, смотреть. Я хочу узнать, что я за человек. Я хочу жить! Знаете, у меня никогда не было женщины! Я готов променять бессмертие на десяток хороших земных лет. — Робинсон поколебался и сказал: — Мне нужно тело. Мне нужно хорошее мужское тело, в котором я мог бы жить, а не эта падаль, которую я ношу на себе. Блейн, твоя жена убила мое прежнее тело.

— И ты хочешь получить мое? — спросил Блейн.

— Если ты считаешь это справедливым.

— Одну минуту! — вмешалась Мэри. Ее лицо снова порозовело. Признавшись в том, что совершила, Мэри словно освободилась от преследовавшего ее кошмара и снова начала бороться. — Робинсон, вы не имеете права требовать этого от него. Он не имел никакого отношения к вашей смерти. Это моя вина, и я признаюсь в ней. Вам не годится женское тело, правда? Впрочем, я не отдала бы свое тело в любом случае. Что было — то было, прошлого не вернешь! Уходите!

Робинсон не обратил внимания на ее слова и посмотрел на Блейна.

— Я ведь знал, что это был ты, Блейн. Даже когда я ничего больше не знал. Я охранял тебя, Блейн, я спас тебе жизнь!

— Это верно, — тихо пробормотал Блейн.

— Ну и что?! — закричала Мэри. — Он спас твою жизнь. Это не значит, что она принадлежит ему! Нельзя спасти чью-то жизнь и потом рассчитывать, что тебе отдадут ее по первому требованию. Том, не слушай его!

— Я не могу принудить тебя, Блейн, и не собираюсь убеждать, — сказал Робинсон. — Ты сам должен решить, как поступить, — я соглашусь с любым твоим решением. Только постарайся припомнить все, абсолютно все.

Блейн взглянул на зомби почти с любовью.

— Значит, здесь есть что-то еще. Что-то очень важное. Правда, Робинсон?

Робинсон кивнул, не сводя взгляда с лица Блейна.

— Но откуда ты знаешь это? — спросил Блейн. — Как ты можешь это знать?

— Потому что я понимаю тебя. Я посвятил тебе жизнь. Моя жизнь вращалась вокруг твоей. Я думал только о тебе и больше ни о чем. И чем лучше я узнавал тебя, тем больше убеждался.

— Пожалуй, — кивнул Блейн.

— О чем вы? — вмешалась Мэри. — Что еще? Что еще тут может быть?

— Мне надо подумать, — сказал Блейн. — Я должен вспомнить. Прошу тебя, Робинсон, выйди ненадолго.

— Конечно, — согласился зомби и тут же вышел.

Блейн жестом попросил Мэри помолчать, затем сел и обхватил голову руками. Теперь ему нужно припомнить что-то, о чем не хотелось вспоминать. Теперь, раз и навсегда, он должен разобраться в прошлом.

В его сознании еще звучал крик Рейли во Дворце смерти: «Вы во всем виноваты! Да-да, вы убили меня своим сознанием убийцы! Кто же еще, как не вы, чудовище из прошлого, проклятый монстр! Все сторонятся вас, кроме вашего приятеля-мертвеца! Почему вы не умерли, убийца?»

Неужели Рейли знал?

Он вспомнил, что сказал ему после охоты Сэмми Джонс: «Ты прирожденный убийца, Том. Это для тебя единственное занятие, лучше не найдешь».

Значит, и Сэмми догадался?

А теперь самое главное, самое значительное в его жизни — момент его смерти в ту ночь 1958 года. Он отчетливо помнил:

…Руль снова заработал, но Блейн не обратил на это внимания, охваченный внезапным яростным ликованием, он жаждал столкновения, стремился к нему, приветствовал боль, разрушение, мучение и смерть…

Блейн вздрогнул, снова переживая тот момент, который стремился забыть, — когда он мог избежать катастрофы, но предпочел убить…

Он поднял голову и посмотрел на жену.

— Я убил его, — сказал он. — И Робинсон знал это. А теперь знаю и я.

Он подробно объяснил Мэри, как все произошло. Сначала она отказывалась верить ему.

— Это было так давно, Том! Как ты можешь быть уверен в том, что говоришь?

— Я уверен, — ответил Блейн. — Не думаю, что можно забыть, как ты умер. Я помню свою смерть очень хорошо. Именно так я умер.

— И все-таки ты не можешь считать себя убийцей из-за одного мгновения, одной доли секунды…

— Сколько времени нужно, чтобы выпустить пулю или вонзить нож? — спросил Блейн. — Доля секунды! Именно столько нужно, чтобы стать убийцей.

— Но Том, у тебя не было причины.

— Действительно, я совершил убийство не ради выгоды или мести, — кивнул Блейн. — Но ведь я не обычный убийца. Я принадлежу к относительно редкому типу. Я — самый обыкновенный средний человек, в сознании которого всего понемногу, включая стремление убивать. Я совершил убийство, потому что в тот момент у меня появилась такая возможность. Моя возможность, уникальное совпадение событий, настроений, мыслей, влажности воздуха, температуры и Бог знает чего еще. Такое совпадение возникает раз в две жизни.

— Но ты не должен винить себя! — воскликнула Мэри. — Это никогда бы не случилось, если бы энергетическая система «Рекс» и я не создали для тебя эту уникальную возможность.

— Это верно. Но я ею воспользовался, — напомнил Блейн. — Я воспользовался представившейся возможностью и совершил преднамеренное убийство просто ради забавы, потому что знал, меня не поймают, не обвинят. Я убийца.

— …Мы убийцы.

— Да.

— Ну хорошо, мы с тобой убийцы, — спокойно сказала Мэри. — Ну и ладно, и нечего сентиментальничать. Мы убили раз, можем убить снова.

— Никогда, — отрезал Блейн.

— Но он ведь почти мертв! Клянусь тебе, Том, ему осталось не больше месяца. Один удар — и ему конец. Всего один толчок.

— Нет, — ответил Блейн.

— Тогда позволь мне сделать это.

— Нет.

— Ты просто идиот! Ладно, тогда не предпринимай ничего. Жди. Через месяц он умрет. Ты ведь можешь подождать месяц, Том, и тогда…

— Это тоже убийство, — устало заметил Блейн.

— Неужели ты хочешь отдать ему свое тело, Том? А как наша жизнь — твоя и моя?

— Ты считаешь, что мы сможем после этого жить как ни в чем не бывало? — спросил Блейн. — Я не могу. И перестань спорить. Не знаю, поступил бы я так, если бы не было потусторонней жизни. Вполне вероятно, что нет. Но потусторонняя жизнь существует. И я хочу уйти туда, уладив все земные дела, заплатив долги. Если бы речь шла о единственной жизни, я боролся бы за нее всеми силами. Но ситуация изменилась. Ты меня понимаешь?

— Да, конечно, — произнесла Мэри упавшим голосом.

— Откровенно говоря, потусторонняя жизнь очень интересует меня. Мне хочется познакомиться с ней. И вот еще что…

— Что?

Ее плечи вздрагивали, и Блейн обнял жену. Он думал о разговоре с Халлом, этим элегантным аристократом-жертвой.

Халл говорил: «Мы следуем указанию Ницше: умрите вовремя! Разумные люди не хватаются за оставшуюся жизнь, как утопающий хватается за соломинку. Они понимают, что телесная жизнь — это всего лишь бесконечно малая часть человеческого существования. Отчего бы способным ученикам не перепрыгнуть через один-два класса в этой школе?»

Блейн вспомнил, каким странным, мрачным и благородным казался ему выбор Халла. С претензией, разумеется, так ведь и вся жизнь претенциозна в бесконечной Вселенной неживой материи. Халл походил на древнего японского самурая, опускающегося на колени, чтобы совершить ритуальное самоубийство — харакири, подчеркивая тем самым ценность жизни в выборе смерти.

А еще Халл говорил: «Акт смерти должен быть выше положения в обществе и хороших манер. Это доказательство благородства человека, королевский зов, рыцарский долг, его самое великое приключение в жизни. То, как он проявит себя в этом одиноком опасном предприятии, характеризует его как человека».

Мэри нарушила его размышления:

— Ты сказал «И вот еще что». Что ты имел в виду?

— А-а, ты об этом. — Блейн на мгновение задумался. — Я просто хотел сказать, что на меня оказали немалое влияние некоторые обычаи двадцать второго столетия. Особенно аристократические. — Он улыбнулся и поцеловал ее. — Но у меня, конечно, всегда был хороший вкус.

Блейн открыл дверь.

— Робинсон, — позвал он, — сейчас мы пойдем в кабину для самоубийц. Я отдаю тебе свое тело.

— Другого я и не ожидал от тебя, Том, — сказал зомби.

— Тогда пошли.

Вместе, не спеша, они стали спускаться по горному склону. Мэри несколько секунд смотрела им вслед из окна, потом пошла за ними.

Они остановились у двери кабины для самоубийц.

— Ты полагаешь, что сумеешь перебраться в мое тело? — спросил Блейн.

— Я уверен, — ответил Робинсон. — Том, я хочу поблагодарить тебя. Обещаю хорошо обращаться с твоим телом.

— Вообще-то оно не мое, — сказал Блейн. — Раньше это тело принадлежало человеку по имени Кранч. Но я привык к нему и даже полюбил. Ты привыкнешь к его особенностям. Вот только напоминай ему время от времени, кто хозяин. Иногда его так и тянет поохотиться.

— Думаю, что мне это понравится, — сказал Робинсон.

— И я так думаю. Ну что ж, желаю удачи.

— Удачи и тебе, Том.

Подошла Мэри, и ее ледяные губы в последний раз коснулись щеки Блейна.

— Что ты будешь делать без меня? — спросил он.

— Не знаю. — Мэри пожала плечами. — Чувствую себя такой опустошенной… Том, это действительно необходимо?

— Да.

Блейн еще раз оглянулся, посмотрел на пальмы, шелестящие под легким ветерком в лучах солнца, на голубую гладь моря и огромную темную гору в паутине серебряных водопадов. Затем он повернулся, вошел в кабину и закрыл за собой дверь.

Внутри не было окон и мебели, кроме единственного кресла. Инструкция на стене была очень простой. Вы просто садитесь, не спеша поворачиваете выключатель справа — и умираете, быстро и безболезненно, а ваше тело готово принять следующего обитателя.

Блейн сел, нащупал рукой выключатель и откинулся на спинку, закрыв глаза.

Он снова подумал о своей первой смерти и еще раз пожалел, что она не была более эффектной. Следовало бы на этот раз исправить ошибку и уйти из жизни, как Халл, в отчаянной схватке с охотниками на горном склоне на закате солнца. Почему он не умрет так же? Почему он не погибнет, сражаясь с тайфуном, охотясь на тигра или взбираясь на Эверест? Почему и на этот раз его смерть будет такой обычной, банальной, ничем не примечательной?

И наконец, почему он никогда не занимался конструированием яхт по-настоящему?

Эффектная смерть, понял Блейн, не соответствовала бы его натуре. Несомненно, ему на роду написано умереть спокойно, быстро и безболезненно. И вся его жизнь в двадцать втором веке, вероятно, была только подготовкой к такой смерти — неясное ощущение этого возникло в день смерти Рейли, потом превратилось в определенную уверенность во Дворце смерти и стало неумолимой судьбой, когда он поселился в Таиохаэ.

И все-таки, какой бы ни была смерть, она является самым важным событием в жизни человека. И Блейн с нетерпением ждал ее.

Жаловаться ему было не на что. Несмотря на то что он жил в будущем чуть больше года, он выиграл величайший приз — потустороннюю жизнь! И снова, как и в тот день, когда после завершения процедуры он покинул здание корпорации «Потусторонняя жизнь», его охватило ощущение свободы от постоянного мрачного, бессознательного, гнетущего страха смерти, сковывающего каждое движение и пронизывающего мысли. Все люди из его века жили в тени, подавляющей сознание, в страхе перед призраком, преследующим человека днем и ночью, скрывающимся за каждым углом, за каждой дверью, незримым гостем на пиру жизни, все время ждущим своего момента, все время угрожающим…

Теперь ему нечего бояться!

Наконец древний враг побежден! И люди больше не умирают — они попадают в иной, более совершенный мир!

Более того, он обрел нечто большее, чем потусторонняя жизнь. Ему удалось за год прожить целую жизнь.

Он появился на свет в белой светлой комнате, и над ним склонилось лицо бородатого доктора, а добродушная медсестра принесла ему еду. Он встревоженно прислушивался к бормотанию незнакомых голосов. Потом он покинул свое убежище, будучи совсем неподготовленным к незнакомой жизни, и глазел на восточные чудеса Нью-Йорка, и позволил незнакомцу с честным взглядом и медовой речью обмануть себя. И едва не расстался со своим телом, но встретил людей, умных и заботливых; они выручили его из беды, в которую он попал по собственной глупости, утешили и ободрили. Обладая прекрасным, сильным и таинственным телом, он вновь бросился в жизнь, на этот раз зная ее лучше, и в погоне за деньгами и опасностями оказался среди вооруженных наемников. Ему удалось преодолеть это безрассудство, и, став умнее, он выбрал достойное занятие. Но в это время темные, зловещие силы, причастные к его второму рождению, стали его преследовать, и ему пришлось покинуть родину и бежать на самый край земли. Несмотря ни на что, по пути ему удалось обзавестись семьей. Как у каждой семьи, у нее были свои тайны, свои скелеты в шкафу, но это была его семья. Он приехал в страну, о которой мечтал, женился и во время медового месяца наконец увидел горы Муреа, пылающие в лучах заката. Он поселился на острове и провел последние месяцы в спокойствии и трудах, вспоминая чудеса, которые ему довелось повидать. И так он жил, уважаемый и почитаемый всеми…

Этого вполне достаточно. И Блейн повернул выключатель.

— Где я? Кто я? Кем я стал?

Тишина.

— А-а, вспомнил. Я — Томас Блейн, и я только что умер. Сейчас я у Порога, в этом реальном и совершенно не поддающемся описанию месте. Я ощущаю Землю. А впереди я ощущаю поту-стороннюю жизнь.

— Том…

— Мэри?!

— Да, это я.

— Но как ты… Я не ожидал…

— Может быть, я не была тебе очень хорошей женой, Том, но я всегда была верна тебе и сделала для тебя все, что могла. Я люблю тебя, Том. Конечно же, я пошла за тобой.

— Я так счастлив, Мэри.

— Я рада.

— Пошли?

— Куда, Том?

— В потустороннюю жизнь.

— Том, я боюсь. Нельзя ли еще немного побыть здесь?

— Все будет хорошо. Пошли.

— А вдруг нас разлучат, Том? Что тогда? Я боюсь, что будет очень странно, и страшно, и одиноко.

— Не беспокойся, Мэри. Я был младшим конструктором яхт три раза в течение двух жизней. Это моя судьба! И конечно, она мне не изменит и здесь.

— Хорошо. Теперь я готова, Том. Пошли.