Книга: Лабиринт Минотавра (сборник)
Назад: Часть пятая
Дальше: Часть седьмая

Часть шестая

Глава 44

Скаббер сделал ряд интересных открытий касательно инопланетян на Алголе IV-Б.
Прежде всего, у этих инопланетян были четыре конечности, в том числе две ноги, – форма, какую природа предопределила для всех разумных существ. Впрочем, нет, не для всех. У иных инопланетян было по две руки и по четыре ноги – они составляли активную часть местных вооруженных сил. А были и вовсе ни на что привычное не похожие. Например, инопланетяне, от которых остались одни головы, напоминающие огромные бесформенные тыквы. Эти вообще не могли передвигаться, а росли, как растения, и получали питание из почвы. Что не мешало им оставаться потребителями животной пищи – для интеллектуального развития она, притом прошедшая кулинарную обработку, была им даже необходима.
Интересный вопрос: как они обходились, если на протяжении поколений вокруг не было никого, кто мог бы готовить для них еду? Очевидно, эволюция в данном случае двигалась от будущего к прошлому, только рассчитала неточно, и многие поколения тыквоголовых были обречены жить и умирать без настоящей животной пищи, столь нужной им для полноценного умственного развития.
Однако спустя некоторое время они все же стали получать помощь от двуногих инопланетян, появившихся независимо. Двуногие, в общем, походили на людей почти во всех отношениях, но их религия включала в себя поклонение тыквоголовым. В поисках тыквоголовых они облазили всю планету, только поиски долго не приводили к успеху, поскольку те укрывались в гротах, а двуногие даже не заглядывали в гроты из врожденной боязни попасть в глубокую тень.
Таким образом, эволюция инопланетных рас зашла бы в тупик, если бы не явился провидец, призвавший преодолеть вековые табу и поискать именно в гротах. Там-то они и обнаружили тех, чья жизнь раньше текла независимо от их собственной.
Первая встреча двух рас запечатлена в священных манускриптах.
– Привет! – воскликнули двуногие. – Значит, вы и есть наши великие?
– Имеем удовольствие быть таковыми, – отвечали тыквоголовые. – Долго-долго мы обитали в покое, поджидая вашего появления. Ныне, когда вы нашли нас, будет справедливо, если мы вас полностью поработим и вы станете обслуживать нас с утра до вечера, во имя вящей славы всех инопланетян.
– Слушайте, слушайте! – возгласили двуногие. – Наконец-то мы, как раса, обрели цель. Порабощение – сущая ерунда, если оно влечет за собой подобную радость…
Так произошло первичное сближение двух основных рас инопланетян – Голов и Конечностей, как они сами себя прозвали. Головы не теряя времени продиктовали диету, требуемую для их интеллектуального развития, а Конечности знай себе восторгались тем, что порабощены ради высшего блага.
Была создана база для общественной деятельности, и это облегчило обнаружение иных форм инопланетной жизни по мере того, как эволюция удосуживалась их создавать. Новые формы появлялись то на горных вершинах, то в глубинах океана, то в самых неожиданных местах, например, в сердцевине больших орехов определенного сорта или в кронах деревьев лиственных пород.
Все были очень довольны степенью специализации, какую демонстрировали новые формы: возможность появления универсального существа, такого, как человек, представлялась инопланетянам кошмаром. Подобное существо казалось им сущим извращением разумных и достойных принципов эволюции.
К несчастью, с точки зрения инопланетян, люди были столь глупы, что и не догадывались о своей извращенности. Они вообще с величайшей легкостью впадали в противоречия со здравым смыслом: только-только вы подумали, что какой-то человек или нация у вас под каблуком (инопланетяне даже отрастили специальные каблуки для этой цели), как дуралеи выбрасывают из головы свои клятвы и обязательства и принимаются убивать вас лишь потому, что вы от них отличаетесь.
Это, конечно, иррациональное поведение, и инопланетяне просто не ведали, как быть, пока не явился Скаббер и не выдвинул идею крестового похода. Идея показалась инопланетянам давно назревшей, и они с энтузиазмом кинулись строить космический флот и творить формы жизни, способные внушить людям непреодолимый ужас. Работа доставляла им радость, поскольку они обнаружили, что внушать ужас очень даже приятно.

Глава 45

А на Земле, на вечеринке у Артура, вскоре после того, как Астурас, Ариман и Купидон отбыли восвояси, Меллисента ощутила острый укол в спину. С желанием почесаться она совладала – она же была воспитанной богиней, не то что некоторые потаскушки, не стоит их поминать. Рядом стоял Артур. Она скосила на него глаза и, странно, вдруг поняла, как он привлекателен, – а ведь минуту назад она бы не удостоила его повторным взглядом. Даже его сутулость, отталкивавшая ее поначалу, теперь показалась замечательно мальчишеской и обаятельной. Изапуганное выражение лица, какое вроде бы не пристало ни богу, ни смертному, внезапно представилось воплощением красоты, кокетством фавна, осознавшего свою мужскую силу и отбросившего лукавство, дабы впечатлительная женщина…
Собрав всю волю, она остановила непрошеный поток мыслей. «Да черт побери, – сказала она себе, – это не я думаю! Кто-то пролез ко мне в голову и думает за меня…»
С тем она и убежала. Извинилась, отправилась в ванную и, заперев дверь, включила в мозгу самозащитную автоаналитическую систему, которой боги и богини наделяются еще до рождения и которая всегда рада помочь им вернуться на уготованный им путь, не отвлекаясь на скоротечные завихрения любви и ненависти.
– Самозащитная автоаналитическая система включена.
– Произошла внезапная смена чувств как по направленности, так и по интенсивности. Можешь ты определить, не вселился ли кто-то другой в мой мозг?
– Нет, – сообщило устройство. – Это твои собственные чувства.
– Но как это может быть? Что могло случиться буквально за одно мгновение?
– Тебя поразила стрела Купидона, вот и все.
– О нет! – вскричала Меллисента. – Только не этот проклятый Купидон!
– Он самый.
– И только не любовь!
– Ты влюбилась, – ответила система. – Любовь и погода, такова уж природа…
Она выключила систему. Для банальностей сейчас не время.

 

Ну уж то, что она влюбилась, было наихудшей новостью из всех возможных. Надо же, какое невезение! У нее были четкие планы, она собиралась учиться танцу под руководством одной из граций, может быть, стать ее помощницей, выступить в роли Музы. Теперь этим планам крышка. Она влюбилась в человека, в глупого человека! Это похуже, чем забеременеть. По крайней мере, беременность принесет тебе ребенка. А влюбленность не обещает ничего, кроме крушения предшествующих надежд и планов.
Нет, она не намеревалась принять подобную участь покорно. Прежде всего надлежало выбраться отсюда, чтоб одолеть искушение схватить Артура и задушить поцелуями, невзирая на презрение к нему, – уж такая странная штука любовь.
Влюбиться против собственной воли, да еще в человека! Тут безусловно следует что-то предпринять. Раненое божество инстинктивно ищет излечения; поражение любовью ничем не лучше любой другой напасти.
Меллисента отправилась во ВКУНС.

 

Давным-давно обнаружилось, что боги чрезмерно подвержены внезапным порывам. Замечательно разглагольствовать о божеских причудах и капризах. Но каждому понятно, что боги славны своим спокойствием, а вовсе не склонностью к поведению, какое даже люди не склонны признавать естественным. Сколько бы высококлассные бабники, как, например, Зевс, ни уверяли, что их амурные похождения – часть их божественной природы, однако в сердце, в глубине души, там, где совершаются подлинные оценки поступков и мыслей, они и сами прекрасно понимают, в чем тут соль.
Одно из важнейших различий между богами и людьми состоит в том, что люди разобщены и обречены полагаться лишь на собственные силы, а боги создали для себя программу поддержки. Если бог вдруг столкнулся с трудностями психологического свойства, он знает, что делать, – надо обратиться в Высшую Консультацию по Устранению Нежелательных Странностей. Во ВКУНС.
Что и сделала Меллисента, как только поняла, что Купидон подцепил ее на крючок. Она извинилась перед гостями – ей хотелось уйти красиво. А Артуру сказала:
– Слушай, было мило с тобой познакомиться. Но мне надо идти. Загляну к тебе как-нибудь еще, ладно?
– Конечно, – промямлил Артур.
Выбежав из коттеджа, Меллисента нажала кнопку «6» на ручной клавиатуре, загримированной под браслет, и мгновенно перенеслась в Починочный ряд, как его называли в просторечии.

 

Это была длинная грязная улица где-то в пределах Божьего царства, и никто никогда не предпринимал попыток ее обустроить и принарядить. Богам и богиням, которые попадали сюда, было не до архитектуры и убранства интерьеров. Соответственно Улицу Обновленных Мечтаний – более официальное название – с незапамятных времен даже не подметали. В сточных канавах громоздился мусор, а витрины выглядели так, словно здесь пронеслась пыльная буря. Осветительные фонари мигали, бросая тусклые оранжевые блики на все вокруг и превращая прохожих в призраки. Это была серьезная улица, не скрывающая своей серьезности.
Меллисента направилась прямиком в главную контору ВКУНС. Там даже витрины не было, только вывеска и стрелка, указывающая вверх. Преодолев три лестничных марша, подошла к двери, толкнула ее и очутилась в небольшой приемной, по углам которой стояли столики с наваленными на них журналами. И никого, кроме регистраторши, крупной суровой дамы с пучком на затылке.
– Чем можем помочь? – осведомилась дама.
– Меня поразила стрела Купидона, – пожаловалась Меллисента.
– Давно ли?
– Вероятно, меньше часа назад. Я прибыла сюда так быстро, как только смогла.
– Быстрота в таких делах существенна, – одобрительно произнесла регистраторша и, нажав кнопку на пульте, пригласила: – Проходите.
Она провела Меллисенту в соседнюю комнату, где стояла каталка на колесиках, и предложила лечь. Открылась другая дверь, и вошел высокий молодой бог при бородке, в длинном белом халате и с зеркальцем на лбу.
– Ужалена любовной стрелой, – пояснила регистраторша.
Доктор кивнул. Он постарался сохранить невозмутимость, но по складкам, побежавшим над бровями, Меллисента могла догадаться, что он воспринял случай как серьезный. Достав из кармана какой-то инструмент, доктор настроил индикатор и оплел запястье Меллисенты эластичной лентой.
– Ты что, будешь измерять мне кровяное давление?
– Нет. Это анализатор, проверяющий субстраты твоей крови и устраняющий их в случае нужды. Надеюсь, еще не поздно.
– Я прибыла сюда сразу, как только смогла.
Доктор пожал плечами.
– Скорее всего ты прибыла, как только тебе это представилось возможным, что далеко не одно и то же. Сперва ты извинилась перед друзьями или перед теми, кто был рядом, потом еще задержалась подправить макияж, а может, даже сделать звоночек-другой.
– Никаких звоночков, – заверила Меллисента. – Сразу сюда. Хоть я и не знала, что надо так спешить.
– Если бы ты видела столько чувственных отравлений, сколько я, ты прилетела бы сюда быстрее пули. – Он снял эластичную ленту, вгляделся в индикатор, нахмурился. – Да, ты отравлена, двух мнений быть не может. Но давай все-таки удостоверимся. О чем ты думаешь сейчас в первую очередь?
– Об Артуре Фенне.
– Это тот, на кого направлена твоя любовь?
– Да.
– Мне неизвестен бог под таким именем.
– Он не бог, он смертный.
– Проклятье! Тогда это более чем серьезно. Полюбить смертного для богини – сущее наказание.
– А то я не знаю! Можете вы мне помочь?
– Для того чтобы нейтрализовать яд косоглазием либо заиканием, слишком поздно. Отравлены все органы. Придется прибегнуть к замещению подсознания.
Доктор щелкнул пальцами. Из скрытых динамиков полилась старая земная песня «Это не любовь – мне слишком хорошо». Губительно назойливая музыка обрушивалась на Меллисенту, а регистраторша все наращивала и наращивала мощность. Одна из стен врачебного кабинета исчезла, на ее месте возникла обширная сцена с мерцающими огнями рампы. На сцену вышла группа танцоров и начала Танец здравого рассудка. Их выверенные, размеренные шаги сопровождались световыми проекциями кубистских картин. Меллисента ощутила, как ее втягивает в танец. Почти помимо воли ноги приняли ритм, руки грациозно взвились над головой, и она закружилась вместе со всеми.
Доктор стоял у пульта, нажимая кнопки. На его лице застыло выражение высшей сосредоточенности. Не отдавая себе в том отчета, он даже закурил сигарету – она как бы подчеркивала важность того, что он делает. Регистраторша послала ему восхищенный взгляд, но встречный взгляд был предостерегающим, и она вновь напустила на себя безразличие. Ни на миг нельзя было допустить даже легкого намека на чувство, от которого они старались избавить пациентку.
Музыка достигла предельной силы. Меллисента кружилась, приседала и распрямлялась, завороженная движением. Регистраторша шепнула доктору:
– По-моему, получается…
– По-моему, тоже, – ответил он шепотом на шепот. – Если сумеем вывести ее отсюда, не допустив напоминаний о том, от чего хотим избавить, все кончится хорошо.
– Если кто-нибудь способен на это, то только ты, – выдохнула регистраторша.
– Держи себя в руках, – оборвал ее доктор.
Вновь сосредоточившись на кнопках, он умело довел предельный звук до душераздирающего, одновременно усиливая световые эффекты, а затем внезапно оборвал. Наступила зловещая тишина. Меллисента замерла на полушаге, огляделась озадаченно и спросила вслух:
– А что это я здесь делаю?
Припрятав улыбку торжества, регистраторша дала стандартный ответ:
– Вы пришли сюда за покупками, дорогая. Вы что-нибудь уже выбрали?
Поиграв кнопками на пульте, доктор превратил операционную в модный магазин. Вокруг появились вешалки с платьями, витрины с ювелирными изделиями и драгоценностями, стойки с обувью и даже отдельный прилавок с купальниками. Меллисента двинулась по проходам, поглядывая туда и сюда, поневоле недоумевая, отчего весь обслуживающий персонал носит белые халаты и зеркала на лбу. Регистраторша разгадала ее недоумение, сердито глянула на доктора, который, очевидно, снебрежничал при настройке, и пояснила:
– Новейшая форма. Напоминает о Фрейде. Пикантно, не правда ли?
– Наверное, – откликнулась Меллисента рассеянно. – Честно сказать, я не вижу здесь ничего, что мне хотелось бы купить.
Она направилась к выходу, и оба, доктор и регистраторша, затаили дыхание. Если она покинет это заведение, не восстановив памяти, у нее появятся хорошие шансы избавиться от непрошеной любви раз и навсегда.
– Ну, я пошла, – сказала Меллисента.
И тут, у самой двери, ее внимание привлек очередной стенд с драгоценностями. Ничего выдающегося, хотя искусство ювелиров не оставляло желать лучшего. Взгляд выхватил один предмет – кулон из серебра на изящной серебряной цепочке.
– Вот милая вещица, – произнесла она, вытаскивая кулон и поднося его к свету.
– Как эта штука сюда попала? – рявкнул доктор шепотом.
– А я откуда знаю? – шепнула регистраторша не менее резко.
Приглушенный щелчок – Меллисента раскрыла кулон. Внутри оказалась фотография мужчины с выступающей челюстью, маленькими полуопущенными глазками и неискоренимой печатью бесхарактерности на лице.
– О, Артур! – воскликнула она. – Как я могла забыть!
– Не повезло, – констатировал доктор. – Меллисента, боюсь, что мы больше ничего не можем для тебя сделать.
– Видно, так, – произнесла Меллисента безнадежным тоном. – Спасибо, что хоть попробовали помочь.
С чем и удалилась. Доктор напустился на регистраторшу:
– Хочу выяснить, кто положил туда этот кулон. И кто сунул в него фотографию…
– Займусь этим немедленно, – заверила регистраторша.
Но отгадки никто так и не узнал. Да если бы и узнали, Меллисенте от того было бы ни холодно, ни жарко. Даже боги, увы, подвержены необъяснимым аномалиям.

Глава 46

Скаббер был вне себя от радости, когда, осмотревшись, увидел плотные ряды инопланетян, пришедших приветствовать заезжего бога. На огромном пространстве в центре главного города, известном под названием Запретной площади, их собрались десятки и сотни тысяч, и число быстро возрастало до миллионов.
Площадь, каждая сторона которой тянулась миль на двенадцать, была оснащена громкоговорителями на высоких мачтах, укутанными в почти неразрушимый прозрачный пластик с дырочками для вентиляции. Инопланетянин по имени Ксозе пояснил, что пластик защищал громкоговорители от стихий в течение неисчислимых лет и веков, пока они висели без употребления.
– Без употребления? – переспросил Скаббер. – Неужели их совсем не использовали?
– Да, вот именно.
– Не понимаю.
– Все достаточно просто. Великая Запретная площадь – одно из древнейших сооружений нашей цивилизации, восходящее к временам, которых никто из инопланетян и не помнит. Площадь благоговейно охраняли, вход сюда был воспрещен, а тех, кто по безрассудству пренебрегал запретом и вторгался в священные пределы, ждало суровое наказание.
– Вы что, даже громкоговорители не проверяли?
– Нет, не проверяли. Предки работали на совесть, и у нас не возникало сомнений, что, когда пробьет час, все окажется в полном порядке.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что твои далекие предки соорудили эту площадь и установили аппаратуру не для себя, а в предвидении наступления определенного дня в будущем?
– Совершенно верно. Для бога, проведшего столько дней среди людей, ты тонко разобрался в обстановке.
– Спасибо за комплимент, – отозвался Скаббер. – Но откуда предки знали, для чего они строят то, что строят?
– Они и не знали. Но с самого рождения знали, как построить эту площадь с аппаратурой. Знание было заложено генетически. Не сомневаемся, что это сделал какой-то наш отдаленный потомок, пожелавший, чтобы в определенном случае события развернулись строго определенным образом.
– А откуда вы взяли, что нынче именно тот случай?
– Сама наша ДНК подала нам знак. С твоим прибытием наша судьба обрела ясность. Мы должны отправиться на войну с людьми, и ты нас возглавишь.
– За тем я, собственно, и прибыл, – заверил Скаббер. – Однако меня удивляет, что вы ожидали моего появления.
– Наш народ в будущем стал, вне сомнения, гораздо умнее, чем сейчас. Неудивительно, что потомки предвидели это славное событие и приняли соответствующие меры.
– Но если твои потомки знали заведомо, что это произойдет, следовательно, для них событие уже свершилось. Разве не так?
– Не обязательно, – ответил Ксозе. – Прими во внимание, что развитие событий во сне отличается от их развития наяву.
– Понятно, – заявил Скаббер, хотя на самом деле ничего не понял.
– А теперь, если не возражаешь, пора. Народ ждет твоего слова.
Подойдя к микрофону, Скаббер постучал по нему ногтем большого пальца. Раздался вполне удовлетворительный глухой звук. Толпа весело шевельнулась, и можно было расслышать возгласы:
– Вот уж истинная примета бога – проверка микрофона!
Еще один голос поддержал:
– Довелось же дожить до такого дня!
А третий присоединился шутливо:
– Если ты не прекратишь наступать мне на ногу, то не доживешь до следующего!..
Тем не менее все реплики, вся дружеская болтовня оборвались тишиной, как только Скаббер шагнул вперед и прокашлялся.
– Друзья, собратья-инопланетяне! – воззвал он. Слова полетели громово над исполинской площадью, отражаясь в усилителях на периферии, сделанных из редчайшего звукового дерева и рассчитанных таким образом, чтобы даже самый дальний слушатель в полной мере ощутил всю мощь божеского голоса. – Да, собратья, поскольку и я каждой клеточкой своей чувствую себя инопланетянином, если смотреть в корень. Сейчас я не стану останавливаться на этом вопросе подробно – займемся им как-нибудь на досуге. Я счастлив тем, что стою здесь перед вами, как ваш истинный бог, избранный теми, кто обладал даром предвидения и внедрил свое предвидение в ваш генетический код, дабы вы предвкушали мое появление и подготовились к нему… – Он запнулся и произнес со смехом: – Я, кажется, забыл, с чего начал…
– С того, что вы сами похожи на инопланетянина, – напомнили инопланетяне добродушно.
– Ах да, вспомнил. Я собирался сказать, какие планы у меня на ваш счет. Мои дражайшие друзья, эти планы заложены в мой генетический код точно так же, как и в ваш. И они требуют незамедлительного уничтожения планеты, прозвавшей себя Землей и населенной существами, которые именуют себя людьми.
– Что за наглость с их стороны! – прокомментировал кто-то из толпы. – Продолжай, о великолепнейший бог, ибо мы слушаем тебя затаив дыхание и навострив уши, а те, кто лишен слуха, будут проинформированы слышащими, которые принесли с собой дощечки и белые фосфоресцирующие мелки для письма.
– Ответ похвальный, – объявил Скаббер. – Однако давайте не будем пустословить, а прямо отсюда все вместе организованно проследуем на базу космического флота и без промедления начнем погрузку. В свершениях такого размаха нельзя терять ни секунды.
– Правильно! Правильно! – завопили инопланетяне хором.
И стройными рядами, во главе со Скаббером, двинулись через город к дальним туманным полям, где прозорливые предки в далеком прошлом заложили космический флот. Корабли ждали своего часа, укрытые прозрачными вентилируемыми чехлами. Скаббер был приятно поражен тем, что, невзирая на свой почтенный возраст, они выглядят вполне современно – воистину предки могли добиться этого, только если и впрямь грезили будущим. В глаза бросалось разнообразие форм кораблей – все разновидности было не пересчитать, и тем не менее он попросил объяснения такому феномену.
– Сам вижу, ты удивлен тем, что наши космические корабли сконструированы по-разному, – ответил Ксозе. – Наши мудрые предки задумали их с учетом всех мыслимых форм инопланетян. Задумали и построили.
– Ну что ж, твои предки были в высшей степени прозорливы во всем, что может потребоваться в будущем, – сказал Скаббер. И задал вопрос: – Собрались ли здесь все пилоты, штурманы, коки, уборщики, солдаты, матросы, женский персонал, короче, все и все, кто и что может пригодиться в экспедиции подобного масштаба?
– Все и все здесь, в полной готовности.
– Тогда вперед! – воскликнул Скаббер. – Инопланетяне, по кораблям! Главный навигатор! Явитесь ко мне, и я задам флоту курс, который приведет нас к цели, предначертанной судьбой.
Ксозе гордо выпрямился, требуя внимания.
– Главный навигатор – это я. Мой повелитель, твой корабль ждет тебя. Обрати внимание, что он по праву заслуживает определения «божественный».
Скаббер не мог не заметить большой золотой корабль. Едва с корпуса сдернули прозрачное покрывало, корабль засиял столь лучезарно, что затмил темное карликовое солнце, освещавшее всю картину.
– Мы пойдем первыми, – заявил Скаббер навигатору. – А остальные пусть следуют за нами в любом удобном для них порядке.
– Будет исполнено, – откликнулся навигатор.
И скоро, очень скоро, даже с удивительной быстротой, весь космический флот взмыл к небесам, описал один виток вокруг родной планеты, а затем, в соответствии с инструкциями Скаббера, нырнул в таинственную глубь подпространства, укрылся его саваном, дабы возродиться на предельно близком расстоянии от Земли.

Глава 47

– Привет! – объявила Меллисента. – Я вернулась…
Артур сидел в спальне, потягивая свой утренний кофе, когда Меллисента вдруг возникла прямо у него за спиной. Он невольно подскочил, расплескивая кофе на халат.
– Проклятье! – воскликнул он. – Извините, Меллисента, но вы явились так неожиданно, что испугали меня. Неужели вы не могли как-то оповестить о своем визите? Позвонить в звонок или еще что-нибудь?
– Послушай, – сказала она. – Я должна сообщить тебе нечто важное.
Артур испытал неприятное чувство: сейчас богиня станет его упрекать, а ведь он ее едва знает…
– Что бы там ни было, – произнес он, – я заранее извиняюсь.
– Ради всего святого, заткнись и послушай, что я тебе скажу.
– Извиняюсь, – повторил Артур. – В чем дело, Меллисента?
– Артур, я люблю тебя.
– О!.. Очень мило.
– И я решила, что мы будем жить вместе и я разрешу тебе меня боготворить.
– Вот те на! Замечательно, Меллисента…
– Ты, кажется, не очень доволен.
– Разумеется, я доволен. Как я могу быть недовольным?
– Не знаю, как, но ты недоволен. Артур… а что, если ты меня не любишь?
– Ну разумеется, люблю. Кто сказал, что нет?
Меллисента чуть не сделала нечто, к чему сама не была готова, как вдруг ее осенило, и она всхлипнула:
– Ох…
– Что такое? – всполошился Артур.
– До меня только что дошло, что если я люблю тебя, это еще не значит, что ты тоже любишь меня.
– Конечно же, люблю.
– Погоди минутку.
– Да? – выдохнул Артур, раболепно съеживаясь.
– Не бойся, я тебя не ударю. И не дрожи.
– Хорошо, мадам.
– И не называй меня «мадам».
– Не буду… Меллисента.
Она испустила вздох.
– Ты не любишь меня. Ни капельки. Какая же я была дура! Считала само собой разумеющимся, что если я люблю тебя… Но ты не любишь меня, так, Артур? Говори правду!
– Я безмерно уважаю вас. И думаю, что вы самая красивая, кого я только видел…
– Но ты все равно меня не любишь.
– Вероятно, нет.
– Прощай, Артур!..

Глава 48

Меллисента вернулась в Божье царство испросить совета у одной из верховных богинь, Афродиты, обитающей ныне в недостроенном замке из паросского мрамора в долине Темпе. Верховная предложила гостье чаю и выразила сочувствие.
– Кому же понравится влюбиться против собственной воли! – сказала Афродита. – Любовь – типично мужская идея. Только мужчина и мог до этого додуматься. Только мужской принцип, главенствующий во Вселенной, мог подтолкнуть к такому безобразию – иначе его и вовсе не было бы.
– Вот уж не ожидала, что ты заявишь что-либо подобное! – воскликнула Меллисента.
– Думаешь, мне нравилось быть верховной богиней любви? Нисколько! Всего лишь нескончаемая череда страстных увлечений, и все на поверку одинаковы, все тщеславные тупицы. И все спустя какое-то время меня бросали. Как только мужчина – что бог, что человек – покончит с влюбленностью, он тут же начинает искать себе другое занятие.
– Не думаю, что с Артуром произойдет то же самое.
– Любовь – несчастье независимо от того, делает ли мужчина, что ему говорят, или нет. Горе горькое, если он бросает тебя, и не меньшее, если он липнет к тебе, когда твоя страсть истощилась.
– Но раз ты пришла к таким выводам, удивительно, почему ты не сумела как-то повернуть свое знание себе на пользу.
Афродита передернула плечиком.
– Как запрограммирована богиня любви, исходя из мужских принципов Вселенной? Любовь – ее единственная радость. Может, это и нечестно по отношению к себе, но без любви нет удовольствия, нет смысла жить.
– Понимаю, – отозвалась Меллисента. – Мне хочется быть рядом с ним так сильно, просто до боли. И хочется освободиться от него. Что посоветуешь?
– О том, чтоб избавиться от чувства, можешь забыть. Ты влипла, деточка. Стрелы Купидона бьют без промаха, вытащить их нельзя. Так что расслабься и получай удовольствие.
Меллисента скорчила гримасу.
– Но какое удовольствие может принести любовь смертного?
– Знаешь, среди них попадаются вполне симпатичные. Не могу забыть того мальчика Париса.
– Артур – не Парис.
– Не играет роли. Принцип не меняется.
– Ну что ж, – изрекла Меллисента, – если уж придется жить с этим, значит, придется. Вроде бы ниже моего достоинства разрешить смертному обнять меня, но для него сделаю исключение. И заставлю его почувствовать, какой единственный в жизни шанс он выиграл, получив меня.
С тем она и удалилась. Афродита допила остывший чай и подивилась, беседуя с собой, сколь многое юной Меллисенте еще предстоит усвоить. Если она полагает, что тяжко быть влюбленной, посмотрим, что она скажет, когда окажется любимой или – в данном случае много вероятнее – нелюбимой.

Глава 49

Меллисента отправилась в родительский дом. Отец был в саду, ухаживал за виноградной лозой. Она не колеблясь рассказала и ему, как этот смертный отверг ее.
Симус выпрямился и спросил:
– Что же это такое? Разве он не был ужален любовной стрелой?
– Нет. Я же тебе говорила. Стрела попала не в него, а в меня.
– А тогда с чего ты решила, что он в тебя влюбится?
Меллисента возмутилась:
– Ему следовало бы влюбиться, потому что я красивая и потому что я богиня.
– Моя милая девочка, как же ты еще не разобралась, что даже боги любят не по велению рассудка, а уж люди тем более. И вообще, зачем ему любить тебя? Он хоть привлекателен, твой любимый?
– Определенно нет.
– Тогда чем его может привлечь любовь к тебе? Зачем она ему, если его не заставили полюбить, как заставили тебя?
Она уставилась на отца.
– Ох, я, кажется, начинаю понимать, что ты имеешь в виду. А заставить Купидона пустить стрелу и в него возможности нет?
– Ни малейшей. Купидон ненавидит взаимность. Предпочитает асимметрию.
– Ну и что мне делать?
– Постарайся справиться, моя девочка. Когда подходишь к концу, иного выхода просто не остается.
– Но почему конец наступил для меня так рано?
Отец не смог ничего ответить.

Глава 50

Гермеса Меллисента застала в момент, когда он смазывал свою лиру.
– Мне нужен совет, – заявила она с порога.
– Валяй!
– Я влюбилась в смертного, а он меня не любит.
– По-моему, ничего особенного. В чем проблема?
– Я хочу, чтоб он полюбил меня.
– Ты перепробовала все уловки, чтобы соблазнить его?
– Да.
– А уловки из серии «не хочу соблазнять»?
– Это что такое?
– Это значит делать вид, что не испытываешь чувств, какие тебя обуревают.
– Следовательно, лгать?
– Совершенно верно.
– Я выше этого.
– Очень жаль. В таком случае ты никогда не добьешься того, к чему стремишься.
– Должен же быть какой-то способ!
– Способ есть, и я только что его тебе сообщил. Диссимуляция, демонстрация чувств, обратных истинным.
– Что за гнусность!
– Ты права, – согласился Гермес. – Не делай ничего подобного. Лучше быть честной по отношению к себе, чем любимой.
– Нет, такого я тоже не хочу.
– Ну что ж, госпожа, если ты хочешь того, чего хочешь, я сказал тебе, как добиться желаемого. А если хочешь не так уж сильно, проваливай и займись чем-нибудь другим.
Тем Меллисенте и пришлось удовольствоваться.
Она вновь спустилась на Землю. И вновь объявилась в спальне Артура, даже не удосужившись объяснить свое отсутствие. Артуру осталось лишь повторить, как ему жаль, что он ее не любит.
– Да ладно! Мне это решительно все равно. Просто захотелось покрутиться тут и понаблюдать за событиями.
– За событиями?
– Конечно. Это же самое оживленное место в обоих мирах.
Артур ощутил какую-то встревоженность, хотя по сути понимал, что ему тоже должно бы быть все равно. Он наконец-то заметил, что Меллисента очень привлекательна, и даже удивился, что не замечал этого раньше.
Разумеется, Меллисента отнюдь не разлюбила Артура. Она любила его даже сильнее, чем прежде. Но к потребности любить добавилось понимание того, как добиться желанного результата. Как возбудить любовь. Ложь и диссимуляция, вне сомнения, – едва ли не самое верное оружие Любви.
Некоторые утверждают, что Меллисента додумалась до этого своим умом. Иные говорят, что она следовала инструкциям Гермеса.
Она прекрасно понимала, что ставит себе довольно слабенькую цель, но любая цель все же лучше, чем ничего.

Глава 51

Теоретически встреча с Меллисентой была самым замечательным событием в жизни Артура. Хотя сказать так – еще ничего не сказать: встреча с ней стала бы самым замечательным событием для любого мужчины. Богиня по сравнению со смертной женщиной – то же самое, что титан по сравнению с пошлым сатиром; а уж богиня любви – не просто богиня, а… да любое сравнение бледнеет, и нет оборотов речи, достаточно рельефных, чтобы передать хотя бы одну десятую обаяния Меллисенты, прекрасной юной богини любви древних ливанцев, современной богини любви для Артура Фенна.
Однако замечено, что по-настоящему оценить богиню может лишь мужчина незаурядно сильный, очень и очень чувственный и к тому же способный распознавать оттенки тоньше, чем профессиональный дегустатор вин. Увы, Артур ни одним из этих качеств не обладал. Ни чувственности, ни тонкого вкуса – самый обыкновенный простофиля. Меллисента зря растрачивала себя на него.
Она и сама понимала его заурядность, хоть у нее хватало ума никогда не поминать об этом, разве что изредка, намеком, когда ее очень уж припекало. А Артур делал немало такого, от чего могло припечь.
Довольно ей было подойти к нему на фут или ближе, как он начинал дрожать. А если она прикасалась к нему, он буквально падал в обморок. Может, это и было в своем роде лестно, но отнюдь не вело к великому сексуальному удовлетворению, для какого была создана Меллисента. В сущности, об удовлетворении вообще не могло идти и речи. Артур был слишком переполнен благоговейным уважением к ней и ненавистью к себе, чтобы коснуться ее или позволить ей коснуться себя.
В общем-то она не собиралась брать инициативу в свои руки. Богини, хотя в принципе ничего не имеют против агрессии, все же предпочитают, чтобы за ними ухаживали обычным порядком и чтобы решительные действия предпринимали мужчины. А для Артура самая мысль о том, чтобы физически приблизиться к ней, была равносильна оскорблению величества, почти равна богохульству.
Неважно, сколько раз она прямо говорила ему об этом, – он никак не мог взять в толк, что она жаждет его. Он все равно спрашивал себя: кто я такой, чтобы меня возжелала богиня? И в ответ всегда слышалось: несчастный зануда, вот ты кто. И уж такие мысли не могут вести к успешному ухаживанию.
Меллисента поняла его затруднения. К тому времени она вполне разобралась в психологии мужчин, даже изучила ее на скорую руку, и распознавала низкое мнение о себе, когда сталкивалась с чем-то подобным. Она решила выждать благоприятного момента – а Артур пусть пока попривыкнет к ней.

 

Обдумав еще раз совет Гермеса, она решила поискать нового консультанта и договорилась о беседе с Минохом, некогда верховным богом сирийцев – ближайших соседей ливанцев. Она поддерживала с ним дружеские отношения с давних пор и привыкла ценить мудрость старшего бога.
Разыскав Миноха на ранчо в западной части Божьего царства, она начала без обиняков:
– У меня возникла проблема.
– Я мог бы догадаться и сам. На твоем совершенном лобике пролегла морщинка. Не позволяй никаким проблемам портить свою внешность, моя дорогая.
– Тогда помоги мне выпутаться.
И она поведала Миноху, как ее угораздило влюбиться в смертного, как она отправилась к нему и как он отверг ее, да и теперь, по-видимому, благоговейно боится.
– Ты когда-нибудь любила смертного прежде? – осведомился Минох.
– Нет, никогда. Мне это даже в голову не приходило.
– Каждому лишь свой собственный опыт в науку, – изрек Минох. – И все же то, что испытываешь ты, нет-нет да случалось и прежде. И всякий раз возникали трудности. Со стороны смертных.
– Он, кажется, не в силах забыть, что ниже меня.
– С полным на то основанием. Он обыкновенный человек. А ты богиня.
Меллисента испустила вздох.
– И с этим ничего не поделаешь?
– Есть один способ. Право, я удивлен, как ты сама до него не додумалась.
– Поведай!
– Слушай меня внимательно, моя дорогая. В том, что я скажу, присутствует доля риска, но результат почти гарантирован. Ты не думала о том, чтобы сделать ему подарок?
– Это он должен осыпать меня подарками!
– Разумеется, так, дорогая. Однако я имел в виду подарок особенный, необычный. Подарок, преподнести который по силам только богине…

 

– Артур! – позвала Меллисента вечером, едва они остались одни.
– Да, любовь моя?
– Хочу сделать тебе подарок.
– Ужасно мило с вашей стороны. Но, пожалуй, не стоило бы…
– Тебе не интересно, что именно я дарю?
– Уверен, вы и сами скажете, когда захотите.
Меллисента вздохнула. Почтительность, присущая Артуру, порой просто выводила из себя. Однако сегодня она твердо решила, что останется милой и ласковой.
– Вот, дорогой.
Она достала коробочку, спрятанную на груди, и протянула Артуру. Тот принялся вертеть коробочку в руках, бормоча:
– Красиво, очень красиво…
– Открой.
– Ну конечно. Я как раз собирался это сделать.
Он открыл коробочку – там оказалось кольцо. Вроде бы железное и совсем простенькое, не считая того, что по окружности выгравированы занятные письмена.
– Замечательно красивое, – сказал Артур, но таким скучным тоном, что Меллисента едва сдержала желание пнуть его.
– Надень.
– Не знаю, стоит ли. Со мной ничего не случится?
– Артур, – произнесла Меллисента, уже не в силах сдержать мелькнувшей в голосе угрозы, – скорее с тобой что-нибудь случится, если ты не послушаешься.
– Ладно. Хорошо. – Он надел кольцо на указательный палец – оно пришлось впору. – А теперь?
– Теперь лучше бы тебе ненадолго прилечь.
– Зачем мне лежать?
– У кольца есть определенные… качества. К ним надо привыкнуть.
Артур внезапно побледнел.
– Я чувствую что-то непонятное!
– Ну да, – отозвалась Меллисента. – Так, наверное, и должно быть.
– Какой-то свербеж в желудке.
– Именно в желудке чаще всего проявляется первый эффект.
– Первый эффект чего? Меллисента, что вы вложили в кольцо?
– Ничего плохого, дорогой. Полежи чуть-чуть. Будешь доволен, это я тебе обещаю.
Артур подчинился и лег. Меллисента отошла в уголок и уткнулась в журнал мод. Прошло двадцать минут. Она еще не изучила все последние парижские модели, когда Артур вскочил с кровати.
– Что? – спросила она, не поднимая глаз.
– Меллисента, что вы со мной сделали?
– С чего ты взял, что я что-то сделала?
– Только посмотрите на меня!
Отложив журнал, Меллисента оглядела его с головы до ног. Ему пришлось сменить одежду, поскольку он стал гораздо крупнее. Росту в нем теперь было более шести футов, и плечи пропорционально расширились. Волосы, прежде тусклые, мышиные, сделались золотыми и кудрявыми. Даже черты лица изменились. Короче, надевая кольцо, он выглядел болваном, а теперь стал супермолодцом.
– Нравится? – осведомилась Меллисента. – Вот такой я выбрала для тебя подарочек.
– Но что вы сделали?
– Я дала тебе внешность и способности полубога.
– Мне? Полубога?
– Полюбуйся сам на себя.
– Внешность – полдела. Настоящий полубог обладает способностями, недоступными обыкновенным людям.
– Проверь себя. Увидишь, что ты превосходишь всех во владении оружием, да и в борьбе без оружия тоже, что ты знаешь назубок все полезные заклинания… И многое другое умеешь тоже.
– Многое другое? Что?
– Твои возможности укрепились во всех отношениях, – ответила Меллисента сдержанно. – Если ты понял, что я подразумеваю.
– Вы подразумеваете то, что, по-моему, подразумеваете?
Она быстренько прочла его мысли, чего обычно избегала: чтение мыслей означало бы непрошеное вторжение в чужую жизнь и дурное собственное воспитание. Но на сей раз это представлялось необходимым.
– Да, – подтвердила Меллисента, – ты прав. Ты приобрел несравненные возможности в самых сладких областях жизни, а также несравненную способность наслаждаться ими.
– Ух ты! – воскликнул Артур.
– Ты рад, не так ли? – отозвалась Меллисента.
Мгновением позже он склонился над ней и поднял на загорелых мускулистых руках.
– Женщина, – сказал он голосом, на октаву более глубоким, чем прежде даже при простуде, – настал момент, которого мы оба ждали!
– Да! – откликнулась Меллисента. – О да!..
Они упали друг другу в объятия.
Однако совсем-совсем вскоре оказалось, что оба сидят на Артуровой постели обнаженные, два отменных голых зверя, и между ними ничего не произошло – оба испытали полное разочарование.
– Черт побери! – выругался Артур.
– Что стряслось? – спросила Меллисента.
– Не знаю. Но когда дошло до решающей минуты… выяснилось, что я просто не могу.

Глава 52

Все шло своим чередом, но отношения между Меллисентой и Артуром стали напряженными. Листячок и все остальные поздравили Артура с новым, усовершенствованным обликом и заявили, что ему крупно повезло заполучить богиню, столь прекрасную, как Меллисента, в полное свое распоряжение. Артур с ними не спорил. Ни о Меллисенте, ни о собственных трудностях в отношениях с ней он решительно никому не рассказывал. Пусть думают, что хотят.
Кажется, все считали, что ему повезло, – все, кроме Мими, которая в своей новой роли верховной жрицы НОВТРЕЗАБа однажды явилась, оглядела Артура с головы до ног, принюхалась и спросила, не набирает ли он лишний вес и не начал ли употреблять духи. Парфюмерией он, конечно же, не пользовался, даже лосьоном после бритья. А что до «лишнего» веса, ему-то было отлично известно, что все его тело – сплошные мышцы. Мими, в сущности, заигрывала с ним; другой бы мужчина догадался, что она по-прежнему питает к нему интерес, – но Артур истолковал ее реплики как новый знак неприязни. Ничего не ответил и отправился по своим делам.
А дел было невпроворот. Свежеиспеченный культ развивался с поразительной быстротой, обзавелся филиалами в 40 штатах, и что ни день объявлялись новые последователи, в том числе и за границей. Артура считали главным судьей по любым вопросам теории и практики. Правда, своим обязанностям он уделял мало внимания и обычно подписывал бумаги, поступающие на его имя, не удосужившись прочесть их. В то же время он отдавал себе отчет, хоть и смутно, что божественные дружки Листячка творят на Земле ад кромешный.
Аррагонет, новоприбывший бог природы, посчитал своим долгом защитить Землю и все растущее на ней от посягательств человечества. Он создал траву, способную прижиться где угодно и притом такую, что ее почти невозможно извести. Травка Аррагонета задушила всякую другую поросль. Даже боги и те не одобрили подобного поворота событий. Они пытались увещевать Аррагонета, а тот посмеивался:
– Каждый бог обязан делать то, к чему призван…
Пришлось Листячку пригласить еще и Иртиса, довавилонского бога огня, чтобы тот пресек нашествие супертравы, душившей более полезные растения. Иртис вполне преуспел в том, чтобы выжечь сотни квадратных миль, и трава там больше не всходила. Но ничто другое не всходило тоже.
Божеская самодеятельность порождала и иные дурные эффекты. Боги ну никак не могли сопротивляться соблазну поиграть с установившимся порядком вещей, и их самоуверенные ляпы приносили все худшие последствия. Листячок и некоторые из тех, кто обладал хоть каким-то чувством социальной ответственности, пробовали компенсировать эти последствия чудесами, например, накормить население Земли пищей, которую они именовали «сырная манна». Но вскорости благотворительность им наскучила, да и, кроме того, на то, чтобы снабжать стремительно растущее человечество всем необходимым, бог или богиня должны были тратить все свое время, – а где его взять, когда есть более важные дела?
Так что ситуация на Земле развивалась не к лучшему, а ко все более и более скверному.

Глава 53

Настал день, когда Меллисента обратилась к Артуру:
– Хочу обсудить с тобой кое-что, что меня, признаться, слегка расстраивает…
– О чем разговор, обсудим, – ответил Артур с упавшим сердцем.
– С тех пор, как я вернулась, ты утверждаешь, что я твой идеал женщины.
– Я не только утверждаю, я так думаю. Вы самая прекрасная, самая желанная женщина либо богиня, какую я или любой мужчина может себе представить. Остается лишь жалеть о несостоятельности, которая не позволяет мне получить величайшее из всех возможных наслаждений.
– Это ты так говоришь, – молвила Меллисента.
– И так думаю.
– В таком случае не можешь ли объяснить, отчего тебе снятся другие женщины?
– Ничего подобного, – соврал Артур инстинктивно и вроде бы уверенно.
– Как ни неприятно, должна сказать тебе, что ты лжешь.
– Нет, не лгу! – горячо возразил Артур. – По-моему, я лучше всех знаю, что мне снится!
Меллисента смерила его пристальным взглядом и вздохнула:
– Ох, Артур, тебя же видно насквозь…
– Почему вы такого мнения?
– Потому, что я контролировала твои сны. В них присутствовали несколько женщин, но меня среди них не было.
– Вы контролировали мои сны?
– Да. Богини наделены такой способностью.
– По-моему, это очень нечестно.
– Можно прийти к выводу, что ты во сне спасаешься от меня с помощью воображаемых прелестей других женщин.
– Вы, должно быть, заблуждаетесь, – храбро продолжал врать Артур. – Если мне вообще кто-нибудь снится, то только вы.
– Да неужели? Как же ты тогда объяснишь вот это?
Она извлекла из сумочки пачку глянцевых отпечатков и вручила Артуру.
– Что это?
– У нас, у богов, свои способы проникать в человеческие сны, и мы обрели это качество задолго до того, как вы придумали фотокамеру. Это метафизические снимки твоих снов за последние две недели. Взгляни – и попробуй только отрицать, что они подлинные.
Артур, хоть и неохотно, подчинился. Все снимки запечатлели его самого в разных позах с самыми разными женщинами, но по преимуществу с Мими.
– Я не распоряжаюсь своими снами! – произнес он сердито. – И с вашей стороны это нечестное и злое решение – вторгаться в мою личную жизнь таким манером.
Меллисента лишь дернула плечиком. Ей, как и всем остальным богам, было наплевать на честность.
– В глубине души ты мне неверен! – заявила она. – Прощай, Артур!..
И, сделав величественный жест, исчезла.
Назад: Часть пятая
Дальше: Часть седьмая