Ключевой ключ открыл воспоминание о дне тридцатилетней давности. Отто только что улетел на своей космической яхте в лабораторию на спутник Глиз, который вскоре должен был взорваться, как считалось, вместе с королем. Правду знали только Драмокл, компьютер и доктор Фиш.

Драмокл всегда вспоминал отца с любовью и благодарностью. По крайней мере, так он думал. Но в этом, воспоминании все было иначе. Тут он не любил отца, не любил с самого детства, считая его человеком деспотичным, подлым, черствым и помешанным на оккультизме.

Отто побеседовал с сыном перед отъездом, но разговор не получился. Молодой Драмокл был категорически против намерения Отто обеспечить себе бессмертие ценой многих миллионов жизней. Отцовские планы относительно самого Драмокла и его правления тоже казались ему совершенно неприемлемыми. Драмокл пришел в бешенство, узнав, что отец не только не намерен умирать, но собирается также управлять сыном из могилы иди откуда-то еще, превратив таким образом его жизнь всего лишь в сноску к своему чудовищно затянувшемуся существованию.

— Плевать я хотел на твои планы, — сказал Драмокл. — Когда я стану королем, то буду делать, что захочу.

— Ты будешь делать то, чего хочу я, — ответил Отто, — и притом добровольно.

Драмокл не понял. Он стоял вместе с доктором Фишем на самой высокой наблюдательной башне Ультрагнолла, провожая взглядом отцовскую яхту — желтую точечку света, быстро растворившуюся в бездонной синеве небес.

— Слава Богу, улетел, — сказал Драмокл. — Скатертью ему дорожка. Теперь наконец я смогу…

Он почувствовал, как что-то кольнуло его в руку, и удивленно обернулся к Фишу, державшему маленький шприц.

— Фиш! Что это значит? Зачем…

— Извините, — перебил его Фиш. — Но у меня не было выбора.

Драмокл сумел еще сделать два неверных шага по направлению к двери. И провалился в непроглядный мрак забытья, наполненный дикими криками птиц и жутким хохотом. Больше он ничего не чувствовал, пока не пришел в сознание.

Очнулся Драмокл в лаборатории доктора Фиша, привязанный ремнями к операционному столу. Фиш стоял над ним, разглядывая лезвие психомикротома.

— Фиш! — крикнул Драмокл. — Что ты делаешь?

— Я собираюсь произвести вам резекцию и реплантацию памяти, — сказал Фиш. — Я понимаю, что это непорядочно, но у меня нет выбора: я обязан подчиняться приказам своего владельца. Король Отто повелел мне изменить и перестроить все воспоминания, связанные с вашей и его судьбой, а главное — с вашей последней беседой. Вы будете думать, что он погиб во время атомного взрыва на Глизе.

— Фиш, ты сам знаешь, что так нельзя. Отпусти меня сейчас же.

— После чего мне ведено вырезать, изменить, а также подменить многие другие воспоминания, вплоть до самых ранних. Вы будете помнить Отто как любящего отца.

— Эту бессердечную скотину!

— Он хочет остаться в вашей памяти щедрым и великодушным.

— Да у него прошлогоднего снега на день рождения не выпросишь! воскликнул Драмокл.

— Вы будете считать его высоконравственным человеком — эксцентричным, но добрым.

— После всего, что он мне наговорил? О том, как он достигнет бессмертия ценой всеобщей гибели?

— Вы забудете об этом. Подсунув вам поддельные ключи от памяти, Отто собирается завоевать вашу любовь, а следовательно, и послушание. Вы забудете даже наш теперешний разговор, Драмокл. Вы встанете со стола в полной уверенности, что сами узнали о своей судьбе, и подчинитесь необходимости ждать тридцать лет. Поразмыслив, вы попросите меня закрыть вашу память ключевым словом, которое отдадите на сохранение воспоминателю. После чего вы взорвете меня — не взаправду, конечно, но вам это будет невдомек. Я уйду в отпуск на тридцать лет, а вы станете тихо-мирно править планетой, постоянно гадая о том, в чем же ваше истинное предназначение, — пока не узнаете наконец.

— Ах, Фиш! Ты же понимаешь, как это несправедливо! Неужели у тебя рука поднимется так обойтись со мной?

— К сожалению, я обязан. Я не способен отказаться выполнить прямой приказ владельца. Но тут есть один интересный философский момент. С точки зрения глормийского законодательства Отто через несколько часов умрет.

— Конечно! — сказал Драмокл. — А значит, если ты отложишь операцию, я стану твоим законным владельцем и отменю приказ.

— Совершенно исключено, — сказал Фиш. — Отложить операцию я не могу, это было бы грубейшим нарушением машинной этики. Я должен оперировать немедля. И, поверьте мне, вам же будет хуже, если я этого не сделаю. Но я подумал вот о чем, хотя мне нельзя уклониться от выполнения приказов Отто, я имею полное право оказать услугу своему будущему владельцу.

— Какую услугу, Фищ?

— Я могу пообещать вам вернуть вашу настоящую память во время решающей встречи с Отто.

— Очень великодушно с твоей стороны, Фиш. Давай обсудим это подробнее.

Драмокл не переставая сражался со своими путами. Но тут его опять кольнуло в руку — и воспоминание оборвалось.

Все присутствующие в Военной палате оцепенели от услышанных откровений. И тогда компьютер открыл загадочный металлический ящик, и оттуда вышел доктор Фиш — чуть постаревший, но ничуть не ставший от этого хуже.