Пока Блэквелл проходил курс специальной подготовки, за сотни миль оттуда, в Гондурасе, происходили события, которые в конце концов сделали возможной встречу Блэквелла с его Жертвой.

На горной, черной от пыли дороге близ Сан-Франциско-де-ла-Пас сидели два дозорных контрас. Они охраняли лагерь повстанцев «Змеи», которыми командовал Мигелито. Лагерь располагался на лысом холме на берегу мутной Рио-Телика. Цыганский беспорядок в лагере делал его похожим на ночлежку в центре Порт-о-Пренса. Несмотря на отсутствие элементарных удобств, лагерь был нормальным, с точки зрения никарагуанцев, которые жили за рекой и продолжали поддерживать «левый» режим, угрожавший американским интересам. Такая поддержка была ошибкой, за которую никарагуанцы и расплачивались.

Двое контрас сидели, расстегнув рубашки и расшнуровав ботинки, то есть как все партизаны в мире, ведущие боевые действия в тропиках. В голубом небе висели розоватые облака – пришельцы с Мексиканского залива, – которые принесли обильные дожди. Видно, быть хорошему урожаю.

Один из дозорных, низкорослый бородач, подвижный парень по имени Валериано когда-то учился в университете городка Сильвес, что в восьмидесяти километрах от Манагуа. Там он изучал средневековую английскую литературу до тех пор, пока однажды вербовщики контрас не вломились в общежитие и насильно не записали его в «армию освобождения». Его друг Панфило жил с ним в одной комнате и был помолвлен с Пилар, сестрой Валериано. Его тоже взяли в «армию освобождения», и сейчас он был напарником Валериано в дозоре.

С тех пор прошло двенадцать лет. И вот Панфило в расстегнутой рубашке стоит, привалившись к огромному камню, и, покуривая мексиканскую сигарету «Деликадо», лениво глядит на своего друга Валериано, который в мощный цейсовский бинокль рассматривает черную ленту дороги.

Вдруг позади послышались шаркающие шаги, и друзья мгновенно обернулись, держа «АК-47» наготове. Но это оказался всего лишь Жан-Клод, повар лагеря, толстый коротышка в белом фартуке.

– Ну что там, в лагере? – спросил Валериано.

– Ужасно, – промямлил Жан-Клод, – мне пришлось убраться из лагеря, чтобы прийти в себя.

Он присел на камень. Его руки дрожали. Затем он встал и стал расхаживать взад-вперед.

– Успокойся, дружище, – сказал Панфило, – по-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

– Потому что мне нужно все время быть начеку, – ответил Жан-Клод. – Что я могу сделать, если все в лагере одурели от наркотиков? Мигелито смотрит на это сквозь пальцы. Я сам не люблю наркотики. Но больше всего меня волнует эта свинья.

Два бывших университетских товарища посмотрели на повара, как на сумасшедшего.

– Ты имеешь в виду кого-то из наших общих знакомых? – спросил Панфило.

Жан-Клод запнулся и пробормотал:

– Да нет, я имею в виду поросенка для праздника.

Панфило и Валериано разом хлопнули ладонями себя по лбу, точно так, как это делают итальянцы. Ну конечно же, праздник! Их потому и поставили сюда, чтобы не прозевать Рамона де лас Касаса, представителя контрас в Майами. В его честь будет устроен праздник, и Жан-Клод имел в виду жареного поросенка, которым все говорящие на испанском народы потчуют важных гостей, даже если последние вегетарианцы.

– Ну, и что с поросенком? – поинтересовался Валериано. – Недостаточно хорош?

Жан-Клод сжал губы. И эти туда же. Рубашки расстегнуты до пупа. А еще образованные – не в европейском смысле, конечно, но для латиноамериканцев достаточно.

– Поросенок хорош. Сам выбирал. Проблема в том, что наш гость опаздывает. Я говорил Мигелито, что наш гость опоздает – эти гости всегда опаздывают. Я сказал Мигелито, что нельзя начинать готовить поросенка до тех пор, пока на дороге не увидим машину с гостем из Сан-Франциско-де-ла-Пас. Но я ведь всего лишь повар. Вы когда-нибудь слышали, чтобы команданте по прозвищу Бандера Негра прислушивался к совету повара? Начинай готовить, и все тут. Ведь он – команданте, а я просто повар. Я работал в лучшей гостинице Бордо, «Холидей Инн». Если бы не скандал с той одиннадцатилетней эстонкой, никогда бы не оставил место и не эмигрировал.

– И что ты сделал с поросенком? – спросил Валериано.

Жан-Клод пожал плечами:

– Что я мог сделать? Приказ есть приказ. Я начал готовить.

– Так в чем проблема? Ты забыл рецепт?

Губы Жан-Клода скривились.

– Кто? Я? Забыть рецепт, который я сам придумал и который только что был опубликован в последнем номере журнала «Гурман»? Да никогда! Я сделал все как нужно. Нафаршировал поросенка листьями мексиканской магвы, смоченными соком пьянящей текилы, а также специями, пряностями и хлебцами из кукурузной муки. Потом полил его своим фирменным соусом и свежайшим оливковым маслом из Севильи. Надел поросенка на вертел и заставил помощников поворачивать вертел на огне через определенные – точно по секундомеру – промежутки времени. Они делали так до тех пор, пока шкурка поросенка не приобрела матовый темно-золотистый цвет, а мясо не стало таять на языке – таким должен быть настоящий жареный поросенок.

– А нам кусочек не перепадет? – спросил Панфило.

– Вы не понимаете, – продолжал Жан-Клод, – поросенок уже готов. Еще десять минут на огне – и шкурка почернеет, а мясо станет жестким.

– Ну так сними его с огня! – не удержался Панфило.

– Тогда он остынет раньше времени, и к столу я подам холодное мясо с застывшим жиром.

– Почему бы тебе не завернуть поросенка в фольгу? – с издевкой спросил Валериано. Он не был приглашен на праздник, и поросенок ему явно не предназначался.

– Ты же знаешь, что ее тут не найти, – ответил повар. – Вот если бы я остался в Текусигальпе. Какая была гостиница! Если бы не случай с немецкой туристкой и ее ребенком…

Валериано, который пристально смотрел туда, где дорога сливалась с горизонтом, вдруг резко поднял руку.

– Тихо! Они едут!

Вдали на дороге появилось облачко пыли, которое оказалось легковым автомобилем, мчащимся на большой скорости. Это был «Плимут» пепельного цвета – такси из Сан-Франциско-де-ла-Пас.

– Праздник спасен! – закричал Жан-Клод и побежал к лагерю.

– И не только праздник, – сказал Валериано. – Теперь бойцы получат дополнительную порцию перуанского кокаина, которую обещал Мигелито. Я представляю, как у них заблестят глаза, когда они узнают, что приехал де лас Касас.

– Все-таки приехал. А ведь многие сомневались, что он почтит нас своим посещением.

И несостоявшиеся литературоведы улыбнулись друг другу, вытерли носы и пошли докладывать начальству.

«Плимут» свернул с каменистой дороги, вдоль которой торчали пеньки недавно срубленных деревьев, и въехал в лагерь с протяжным сигналом. Разряженные контрас, выстроенные для торжественной встречи, радостными криками приветствовали машину, подбрасывая в воздух головные уборы и вытирая обшлагами носы. Латиноамериканский квинтет из Табаско заиграл веселую мелодию. С заднего сиденья машины слез Рамон де лас Касас, представитель СФНО (контрас) в изгнании, организации, которая ставила своей целью освобождение Никарагуа и восстановление режима недавно приконченного Тача Сомосы и его распущенной «гвардии насиональ», хотя, конечно, на сей раз в более мягких формах.

На де лас Касасе был великолепный белый костюм с черным узким галстуком. Тщательно ухоженное лицо и кучерявые седые волосы делали его похожим не то на Боливара, не то на святого Мартина.

Команданте Мигелито, или команданте Бандера Негра, вышел лично встретить знатного гостя. Они крепко обнялись. У Мигелито – огромного верзилы без передних зубов – горел в глазах безумный огонь. Корреспондент «Нью-Йорк таймс» назвал его: «нечто среднее между наемным убийцей и вождем варваров Аттилой».

Они направились в палатку Мигелито. Касас сел на брезентовый стул. Мигелито налил в небольшие, украшенные орнаментом чашечки сероватую чичу.

– Надеюсь, поездка была не очень утомительной?

– Совсем нет. А я надеюсь, что к вам благополучно добрались те женщины, которых я прошлым месяцем направил через нашего агента в Гватемала-Сити.

– Да, мои ребята вам чрезвычайно признательны.

– Женщины были что надо?

– Конечно, у вас превосходный вкус, дон Рамон… – Мигелито запнулся.

– Что такое? – встревожился Касас. – Слишком худые? Понятно. Но ты ведь знаешь, как трудно найти непотасканных шлюх, которые согласились бы ехать сюда. Наш агент в Панаме Манчего де Кесадильо просит понять его и простить.

За распахнутым пологом палатки виднелись темно-фиолетовые горы Сьерра-де-Агальта с золотистыми вершинами. Густую тропическую жару разогнали набежавшие облака. Несколько крупных капель упали на палатку.

– Черт! – воскликнул Мигелито. – Похоже, что сезон дождей в этом году начнется раньше обычного. А мы живем в дырявых палатках на этом богом забытом холме. Ни тебе фильмов, ни даже толстых шлюх, которые помогли бы одолеть скуку и одиночество центральноамериканской ночи. Слава богу, хоть свиньи есть.

Снаружи кто-то радостно произнес с французским акцентом:

– Поросенок готов! Прошу к столу!

– И последнее, перед тем как мы сядем за праздничный стол, – остановил гостя Мигелито. – Я просил вас приехать не только затем, чтобы отведать поросенка, хотя этот праздник – в вашу честь. Я хочу вам сказать, что мы наконец готовы.

Касас насупился.

– Ты имеешь в виду, что вы готовы быть готовыми?

Мигелито на мгновение закрыл глаза – незаметный, но весьма красноречивый жест.

– Так сколько у тебя людей в отряде?

– Мне досталось почти четыре тысячи первоклассных бойцов из отряда команданте Гато Азула. Он отошел от дел и занялся акварелями во Флезоле, поэтому все его бойцы пришли ко мне. Мне хорошо платили, но я все равно был вынужден израсходовать всю помощь от ЦРУ плюс все то, что мы добыли на армейских складах Тумбупу прошлой осенью.

– Четыре тысячи – это хорошо, – сказал Касас, – но…

– Подождите, это еще не все. Я договорился с командирами других повстанческих отрядов. Им надоело сидеть без дела, и они согласились наступать вместе со мной. Рамон, на этот раз у нас получится.

– Мигелито, я восхищаюсь тобой – ты поработал на славу.

Мигелито усмехнулся:

– Теперь вы понимаете, почему меня называли Эксихеньте, прежде чем я взял имя Бандера Негра. Рамон, я думаю, что мы справимся. Мы перейдем реку в Дос-Охетес, обойдем Вирден-Горда-Лайн, разобьем батальон в Долсес-де-Муэрте и соединимся с Норге Энсен Дадорой и его «Оранжевыми гусеницами» в Морена-де-Чурри.

– Превосходно! – воскликнул Касас. – А потом что?

– А потом мы выполним план Хончо Азула, который, как вы помните, мы обсуждали в прошлом году на съезде повстанцев на Ямайке. Как раз именно там я имел удовольствие познакомиться с вашей подружкой и ее полоумным младшим братом. Так вот, объединившись, мы малыми группами проберемся в Тасо-Энчилада, откуда выступим на Манагуа.

– Гениально, – заявил Касас. – Нет, правда, Мигелито. Неудивительно, что тебя называют Наполеоном провинции Бокачича.

– Но мне для этого кое-что нужно.

– А, знаю. Толстые шлюхи.

– Нет, хотя они тоже нужны. Но я имел в виду оружие.

Касас посерьезнел.

– Это всегда большая проблема. Особенно если учесть количество, которое ты просишь.

– Нам понадобится несколько зенитных пушек. Кстати, несколько танков тоже не помешают.

– Эй, полегче. Сейчас ты начнешь просить спальный мешок и новую пару обуви для каждого из твоих бойцов.

– К этому добавьте еще санитаров и врачей. Они тоже нужны моим людям.

– Мигелито, я бы с радостью исполнил все твои просьбы, но не я решаю. Только Революционный совет национальной свободы в изгнании может принимать подобные решения. Но у него все равно нет столько денег. – Касас быстро посчитал в уме. – Ты просишь около двадцати миллионов долларов. Это не шутки. Прости, конечно, если мои слова показались тебе обидными.

На лице Мигелито застыло недоуменное выражение.

– Я знал, что этим кончится. Это называется пустая болтовня.

– Мигелито, – сказал Касас, – мы с тобой старые друзья. Ты же говоришь с Рамоном. Ты меня понимаешь, дружище. Скажи, твои ребята будут воевать?

– Будут ли они воевать? – ощетинился Мигелито. Его голос прозвучал как удар хлыста в тишине центральноамериканского заката. – Они у меня все повязаны и потому будут воевать с кем угодно. Наркотики здорово помогают в этом деле. Мы как-то в горах задержали контрабандистов с грузом кокаина. Эти идиоты замаскировались под съемочную группу журнала «Нэшнл джиогрэфик». Мы конфисковали товар, и с тех пор я даю своим людям кокаин. Так что они готовы. Вы, наверно, заметили пеньки срубленных деревьев вдоль дороги на подъезде к лагерю. Это мои ребята штыками баловались. Мы через джунгли пройдем – деревьев не останется, а вы говорите – в бой. Они будут воевать, Рамон. Их нужно лишь постоянно подпитывать, и тогда они пойдут в бой с радостными криками. Но надо выступать – иначе, когда у меня закончатся наркотики, они начнут убивать друг друга. А потом прикончат меня и девочек.

– Послушай, – начал Рамон, – если бы я тебе дал все, что ты просишь…

– Я стал бы президентом нашей страны! – закончил Мигелито. – Я не политик, я просто хочу стать бессменным главнокомандующим вооруженных сил нашей любимой родины.

– Ну что ж, будем считать этот вопрос решенным.

– Да ну вас, Рамон. Либо наступаем, либо бросаем это дело, берем с собой все, что нужно, и уезжаем в Испанию. Я устал сидеть на этом холме и развлекать тысячи ублюдков солдат, да еще без помощи толстых девочек.

Тут в палатку ворвался возбужденный Жан-Клод с всклокоченными волосами и дико горящими глазами.

– Мой дорогой друг, – обратился Мигелито к шеф-повару, – в чем дело?

– Прошу прощения, что помешал, команданте Бандера Негра, – медленно, чеканя слова, как актер в традиционной японской опере, ответил Жан-Клод, – но если вы и ваш гость сейчас же не сядете за праздничный стол, я уйду в другой отряд, где выше ценят качественную еду.

– Ну зачем же так, – засмеялся Мигелито. – Мы идем есть поросенка и съедим его без остатка. Да, Рамон?

– И не только его, – ответил Касас.

– Точно? – спросил Мигелито.

Их взгляды, взгляды хищников, встретились. Касас кивнул и обнял Мигелито за плечи.

– Все в порядке, мой друг, – сказал он. – Этим мы и займемся.

Рамон де лас Касас покинул лагерь сразу после праздничного ужина с поросенком. Он не забыл поблагодарить Жан-Клода, который позже в предисловии к своей кулинарной книге «Контрас-гурман» упомянул об этой благодарности.

Представитель СФНО(к) приказал водителю ехать в аэропорт Сан-Леандро в Тегусигальпе. В здании аэропорта было мало пассажиров, но очень много вооруженных солдат и несколько женщин-индианок с детьми, завернутыми в пестрые одеяла. Касас до утра просидел в зале VIP, попивая кофе с коньяком. В семь утра он сел на самолет компании «Пан-Америкэн», выполняющий рейс в Гватемала-Сити. Туда он прибыл за несколько минут до начала еженедельного заседания руководящего совета СФНО(к), или на европейский манер – Никарагуанской свободной республиканской либерально-демократической партии.

Делегаты собрались в опаловых апартаментах отеля «Уеспедес», аляповатого здания, построенного в испанском стиле. Большинство делегатов были небольшого роста, в строгих костюмах, белых рубашках и галстуках умеренных тонов. Обувь у всех была тщательно начищена, некоторые держали в руках потертые портфели. Несколько человек носили очки.

Под мерный шум медленно вращающихся вентиляторов Касас в рубашке с закатанными рукавами хриплым от волнения голосом изложил свое предложение: используя кредит, предоставляемый Никарагуа, закупить оружие для контрас Мигелито. Он сказал, что игра стоит свеч, так как одним ударом можно будет решить все проблемы.

Разумеется, не обошлось без возражений.

– А что скажут Соединенные Штаты? – спросил Патрисио Сегудия, человек с водянистыми глазами, министр иностранных дел в изгнании, в клубных туфлях, обладавший дурной привычкой постукивать по стакану с водой.

Сегудия заявил, что последние опросы общественного мнения показали, что семьдесят девять процентов американских избирателей против активной поддержки контрас и всяких других «партизанос»; что восемьдесят семь процентов не могут отличить центральноамериканские страны друг от друга, а восемьдесят два процента вообще не желают знать о Центральной Америке.

– Не беспокойтесь об американцах, – сказал Касас. – Они знают, что мы единственная партия, которая, придя к власти, предоставит нашу промышленность в распоряжение их гигантских корпораций. Так что они согласятся.

– Как вы можете говорить с такой уверенностью? – возмутился Сегудия.

Тут встал Гарсиласо Вегас. Это был молодой симпатичный человек, делегат из Чоютепе.

– Думаю, что могу вас успокоить, – сказал он. – Я представляю ЦРУ в вашей организации. И уполномочен заверить вас в нашей полной поддержке, но только если вы поднимете свои задницы и начнете воевать.

После этого прошло голосование. Единогласно решили, что де лас Касас может обратиться в Багамскую корпорацию, международному спонсору незаконной торговли оружием, за кредитом в двадцать пять миллионов долларов (кое-что должно было перепасть и руководящему совету) под залог движимого имущества Никарагуа.

Корпорация «Багамы» была странным порождением того страшного периода, когда цивилизация приближалась к своему очередному тысячелетию. Это была частная фирма, в которой работали первоклассные ученые-идеалисты. Они стремились достичь своих возвышенных целей незаконными путями. Потребность в такой организации стала вполне очевидной, когда сообщество ученых мира стала все больше и больше беспокоить угроза гибели человечества в результате неразумной индустриализации. Эти люди были уверены, что даже если исчезнет угроза ядерной войны, то через пятьдесят-сто лет планета все равно станет пригодной для жизни лишь тараканов и электрических угрей. Фантасты предлагали покинуть планету на борту гигантского звездолета. Но все почему-то были уверены, что конец наступит гораздо раньше, чем такой звездолет создадут.

Население росло, вместе с ним росло и загрязнение окружающей среды – «цивилизованные звери» перешли границы дозволенного. Они разрушили все, что только можно было разрушить, они убили всех крупных животных, израсходовали накапливавшиеся в течение миллионов лет запасы пресной воды, нефти, угля и других минералов. Хрупкое равновесие экологических систем в различных уголках Земли было нарушено, часто непоправимо. Планета безостановочно двигалась к своей гибели. А народы продолжали ссориться и воевать из-за пустяков, отстаивая свои экономические, религиозные и социальные доктрины. Перспективы процветания больших и малых стран ставились в прямую зависимость от наращивания мощи и оснащенности вооруженных сил. Люди были своего рода муравьями-воинами, которые обеспечивают всем необходимым более сильных насекомых.

Для сохранения глобальной экосистемы, которая поддерживала жизнь на всей Земле, нужно было принять срочные меры. Для этого прежде всего нужно было рассматривать Землю как единое целое. Такой подход давал возможность сохранить жизнь на планете хотя бы еще на сто-двести лет.

Однако человечество ХХ века завязло в самоубийственной рутине. Нельзя было предпринять какие-либо шаги до тех пор, пока угрозы не становились реальными. Но часто уже было поздно – последствия становились необратимыми. Ведущие ученые признали необходимость следования нетрадиционными путями ради спасения Земли от людского безумия – иными словами, путями незаконными.

Для решения данной проблемы были созданы группы заинтересованных ученых. Ключевой проблемой спасения Земли признали недостаток финансовых ресурсов. Для решения глобальных задач нужны были астрономические денежные суммы. Откуда могли появиться миллионы, миллиарды и даже триллионы долларов? Ни одно государство, а тем более частная корпорация не могли предоставить необходимой суммы.

Для поиска источника финансирования и была создана корпорация «Багамы».

Однако существовала некая структура, которая могла весьма быстро накапливать большие суммы денег. Имя ей – организованная преступность.

Естественно, научное сообщество было против. Многие ученые, будучи честными людьми, не могли себе позволить скрыть хотя бы небольшую часть доходов от налогового инспектора. Единственным «серьезным» нарушением закона, которое они могли себе позволить, было вождение автомобиля в нетрезвом состоянии. Тем не менее, как люди умные, они были вынуждены считаться с неумолимой логикой и реалиями создавшейся ситуации, которая толкала законопослушных граждан на сотрудничество с организованной преступностью. Это было лучше, чем сотрудничать с политиками, чьи планы вели планету прямой дорогой к уничтожению.

Таким образом родилась корпорация «Багамы», которая объединила тех ученых всего мира, для которых сохранение Земли как среды обитания человека было важнее различий в религиозных, политических или экономических взглядах. Корпорация занялась раздачей ссуд под огромные проценты клиентам мирового уровня. При этом национальная американская и международная китайская мафии не жалели времени и сил для поддержки ее операций.

Вскоре выяснилось, что корпорации вообще не нужна помощь. Людям, которые с легкостью разбирались в физике элементарных частиц, хроматографии или квантовой теории, оказалось совсем не трудно уяснить, как «проворачиваются» незаконные сделки.

Специальная группа изучила требования потребителей наркотиков к «идеальному» наркотику и вывела гибрид марихуаны, который был в двадцать-сорок раз мощнее, чем обычная «травка». Его назвали «суперзелень». Он обладал еле уловимым запахом и внешне походил на бобовые побеги. Большое начинается с малого. Корпорация «Багамы» успешно завладела мировым рынком сбыта марихуаны.

«Суперзелень» не разрушала слизистую носа. Одной дозы было достаточно для нескольких часов кайфа. Но самое главное – можно было, завернув наркотик в тонкую ткань и пропитав ткань силикагелем, получить густую массу, которая легко закреплялась под крыльями автомобилей. В пункте назначения «товар» в целости и сохранности легко изымали.

Но это было впереди. А пока корпорация «Багамы» зарабатывала выдачей ссуд. И однажды интересное предложение поступило в адрес ее представительства в западном полушарии в местечке Отер-Бей, что в ста шестидесяти милях от города Нассау на Багамских островах.

…Занавески на окнах в зале заседаний были опущены, и лучи закатного солнца, пробиваясь сквозь них, покрывали бронзовыми бликами стены зала. Кондиционеры, потихоньку потрескивая, овевали прохладой членов комитета в темно-синих шерстяных фирменных куртках.

Председательствовал доктор Альвас Дал. Образование он получил в Нидерландах. Через два года после окончания университета в Утрехте он начал работать на линейном ускорителе в Физическом центре Стэнфорда. После четырех лет в Беркли его пригласили в Мичиганский университет преподавать физику. Годом раньше после неожиданной смерти Ганга Касторна Секретный совет ученых в Женеве назначил его директором научно-исследовательского института корпорации. Дал был крупным блондином с красной веснушчатой кожей, которая не поддавалась загару.

– Главный вопрос сегодняшней повестки дня, – объявил председатель Дал, – запрос Рамона де лас Касаса из СФНО(к) на двадцать пять миллионов для закупки вооружения, предназначенного для свержения нынешнего правительства Никарагуа. Я думаю, что вы ознакомились с материалами.

Пятеро из присутствующих кивнули, другие продолжали бездумно чиркать в записных книжках.

– Я хотел бы услышать ваши мнения, – объявил Дал.

Исао Якитори, бывший сотрудник Национального геоде-зического центра США, специалист в интерферометрии, взял слово:

– Возврат денег не гарантирован. Касас потратит их на оружие. Вспомните, сколько оружия эти люди уже получили, а результата никакого. Их обещание вернуть деньги за счет пятидесятипроцентного повышения налогов в Никарагуа, так называемой «платы за мир», звучит хорошо – но что мы будем делать, если они не придут к власти?

– Я думаю, мой коллега обратил внимание лишь на минусы этой сделки, – заметил Эдуард Макиделли, профессор химии и биохимии Колорадского университета. – Риск велик, но и доход велик. Двести процентов за пять лет – совсем неплохо.

– Если они придут к власти, – вставил Якитори.

– Вы что, не понимаете, что наши деньги вернутся к нам? – продолжал председатель Дал. – Одно из условий нашего соглашения с СФНО(к) состоит в том, что их представитель в Майами Альфонсо Гусман будет покупать оружие у нашего дилера в Майами Ицхака Фрамиджяна. Таким образом наши же деньги вернутся к нам. Фактически мы заключаем сделку с самими собой. К нам вернутся наши двадцать пять миллионов плюс проценты. Мы не проиграем даже в том случае, если СФНО(к) не захватит власть в Никарагуа.

– Если нет прибыли, то нечего заниматься бизнесом, – заявил Марк Клэнси, профессор анатомии и зоологии Иллинойсского университета. – Кто такой этот их представитель Гусман? Можно ли на него положиться?

– Когда речь о деньгах, то он человек чести, как все эти старые ублюдки из «эскадронов смерти», – ответил Макиделли.

– Опять мы лезем в политику, – заметил Якитори. – Политики – люди ненадежные. Почему бы нам не продолжить финансирование террористических операций? До сих пор это было надежным и выгодным делом.

– Некоторые из вас не понимают главного, – сказал Дал. – Доход от сделки будет выражен не только в деньгах, но и в возросшем влиянии в международных кругах, после того как мы проведем операцию по финансированию переворота. Это веление времени. С точки зрения «расширения производства» террористические операции – не очень-то перспективное дело. Нужно начинать что-нибудь новое. Финансирование революций – будущее частного капитала. Этой теме посвящен доклад нашей аналитической службы.

– Неплохая перспектива, – сказал Якитори. – Надеюсь, последствия вашего решения не станут мучить вас кошмарными снами.

– Я тоже думал об этом, – вставил Макиделли, осклабившись.

Дал улыбнулся, но почувствовал внутри холодок страха. Председатель корпорации «Багамы» не имеет права на ошибку. Даже на одну. Ошибка означает смещение с поста. В корпорации «Багамы» председателя руководящего совета «смещают» в бетонную усыпальницу на дне океана. А аналитическая служба до сих пор не решила, как незаконная организация может участвовать в законной смене власти в какой-либо стране.

Результаты голосования показали, что все члены Совета высказались за предоставление кредита СФНО(к) на оговоренных условиях. После заседания председатель Дал поехал домой.

Перед Гусманом на столике лежала телеграмма, в которой извещалось, что сумма в двадцать миллионов долларов переведена на его счет в Панаме. Из кедровой коробки на столе он достал сигару «Монте-Кристо». Закурив, он пожалел, что на свете не существует более дорогих сигар. Тогда можно было бы как следует отпраздновать такое событие – двадцать миллионов! Хотя большая часть суммы пойдет на оплату сделки с Фрамиджяном, да еще миллион с небольшим уйдет «друзьям», «официальным лицам», «экспедиторам» и другим посредникам. И все равно доход немалый. Неплохо для сына армянского торговца.

Итак, он сидел в кожаном кресле в белой комнате на втором этаже своего розового дома причудливой архитектуры в Южном Майами, наслаждаясь торжественным моментом. Однако всему свое время – пора заниматься делами. Он снял трубку и набрал номер.

– Господин Блэйк? Буду рад встретиться с вами. Есть вопрос, который необходимо с вами обсудить. Неотложное дело.

– Неотложное для кого, Альфонсо? – ровным металлическим голосом осведомился Блэйк.

– Для нас обоих, мой друг. Речь идет об осуществлении нашей великой мечты. Мечты двух наших великих народов. Которая, кстати, сулит значительные прибыли всем участникам.

– Великолепно, Ал. – В голосе Блэйка прозвучали ироничные нотки. – Но зачем было звонить мне? Не лучше ли сразу дать объявление в «Майами геральд»?

– Это надежная телефонная линия, – заверил Гусман своего собеседника.

– Откуда ты знаешь?

– Ну вы же сами сказали, – недоуменно ответил Гусман, чувствуя, что попал впросак.

Блэйк всегда разговаривал с Гусманом как с идиотом, с удовольствием насмехаясь над жадностью армянина. За это Гусман ненавидел его лютой ненавистью.

– А если я тебе скажу, что в твоем саду зарыта кубышка с золотом, ты тоже мне поверишь?

– Прошу прощения, Блэйк.

– Слушай, ты что там, обкурился травкой? – спросил Блэйк. – Какой-то ты сегодня странный. У тебя серьезное дело или опять фантазии на тему «отдых в знойном Рио»?

– Нет, это очень важно, – настойчиво сказал Гусман. – Поверьте мне, мистер Блэйк.

– Ну хорошо, – согласился Блэйк. – Я выслушаю тебя. Встретимся в спорткомплексе «Дания». В почтовом ящике ты найдешь пригласительный билет.

– Постойте, – забеспокоился Гусман, – а мы не можем встретиться у меня дома? Вы же знаете, что после того придурка колумбийца с мачете в прошлом месяце я стараюсь как можно реже выходить из дому.

– Не сходи с ума, Ал, – ответил Блэйк. – Если хочешь встретиться, встретимся сегодня вечером в спорткомплексе. Посмотрим матч «хай-лай». Это все, малыш. – Блэйк повесил трубку.

Гусман медленно положил трубку на рычаг. Потом вынул шелковый носовой платок и вытер влажный лоб. Если бы его спросили, что подарить ему на Рождество, он бы ответил, что лучшим подарком была бы голова Блэйка на тарелке с яблоком во рту и подливкой из центральноамериканской юкки. Но его никак нельзя убить, его просто нельзя убить. Может, организовать несчастный случай…

Нет, тоже нельзя.

Может быть…

Он встал. Всего несколько слов с Блэйком – и как не бывало радости по поводу миллионной прибыли. Он нажал кнопку селектора.

– Тито!

Тито Герера как раз зашел в комнату секретаря. Услышав голос хозяина, он поспешил к нему в кабинет.

Тито, огромный метис родом из Сан-Хуан-дель-Нортэ, служил сержантом у Гусмана, когда тот занимал должность начальника образцовой тюрьмы в Манагуа. У Тито было одутловатое лицо со следами от ножа. У него имелась коллекция высушенных ушей, уникальная как с точки зрения формы и цвета экспонатов, так и в смысле количества. Он очень любил свою старую мать, живущую в Панама-Сити. Последнее позволяло Гусману все-таки воспринимать его как человеческое существо. С другой стороны, Гусман знал, что более надежного телохранителя ему никогда не найти.

– Сегодня вечером мы идем в спорткомплекс «Дания», – объявил Гусман Тито. – Поедем туда на «Ламборджини».

– Слушаюсь, хозяин. Считайте, что вы уже там, – ответил Тито.

Он хорошо говорил по-английски, потому что большую часть свободного времени проводил, прокручивая по видику американские гангстерские фильмы. Тито медленно и задумчиво побрел к двери.

– В чем дело?

– Это, конечно, не мое дело, хозяин, но с точки зрения безопасности… Вы понимаете, что я имею в виду.

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Будь начеку и смотри в оба. А теперь давай за машиной…

Однажды вечером, почти месяц назад, Гусман сидел в своей гостиной и смотрел по видеомагнитофону «Касабланку». Глухо прозвучавший взрыв можно было принять за землетрясение. Это был короткий толчок, по двадцатисемидюймовому экрану телевизора пошли полосы, затем сработала система автоматической подстройки.

Дон Альфонсо выключил видеосистему, подошел к небольшой тумбочке из экзотического твердого дерева, достал из верхнего ящика девятимиллиметровый «браунинг» и проверил обойму. После чего замер на несколько мгновений в ожидании второго взрыва. Затем спустился вниз.

В прачечной все было перевернуто вверх дном. Прачка, пожилая тетушка Тересита, и накопившееся за неделю грязное белье были размазаны по стенам. Зрелище напоминало сюрреалистическую картину абстракциониста, исполненную с помощью мотка колючей проволоки. Даже бывший начальник образцовой тюрьмы Манагуа не смог смотреть на это без содрогания.

Он прошел в гостиную. Там на мягком кресле билась в истерике жена.

Через мгновение в комнате появился зевающий и потягивающийся Хуанито, двадцатичетырехлетний племянник Гусмана. Когда прозвучал взрыв, он спал на топчане возле бассейна.

– Все нормально, – заявил Гусман, – это всего лишь неприятный инцидент. Не надо паниковать. Хуанито, позвони сначала в погребальную контору «Сиело де Корасон», чтобы они позаботились о Тересите, а потом в «Транскарибское бюро по найму» и попроси прислать новую прачку. А после вызови водопроводчиков. По-моему, не работают разбрызгиватели на газонах.

– Разбрызгиватели? – уточнил Хуанито, неловко улыбаясь.

– Вероятней всего, взрыв повредил трубы для подачи воды. Поэтому не работают разбрызгиватели. Можешь убедиться сам. Декоративная трава, которую в прошлом месяце посадили садоводы из «Гил энд Эдди», может завянуть. А она обошлась мне в десять тысяч долларов. Номер найдешь в телефонной книге.

Хуанито пошел к телефону в соседний с гостиной кабинет. Жена Гусмана, донья Катерина, пришла в себя и поднялась с кресла.

– Нужно заказать панихиду по этой бедной женщине.

Дону Гусману почему-то в голову пришли слова из фильма, который он смотрел до взрыва.

– Накажите настоятелю помолиться за упокой ее души.

– Что? – переспросила донья Катерина.

Это была высокая худощавая женщина с царственной осанкой. Всем своим видом она напоминала испанских королев прошлого века – Изабеллу ла Католику или скорее всего Хану ла Локу.

– Ничего, дорогая, просто шутка, – ответил Гусман.

Он не мог позволить себе не считаться с ней, по крайней мере открыто. Ведь она была официальной владелицей ценных бумаг, на которых основывался весь бизнес Гусмана.

Из этого потрясения он, несомненно, вышел с честью. Но след все-таки остался. Он так и не узнал, кто заложил бомбу и каким образом она оказалась в прачечной. Слишком многим хотелось отправить его в лучший мир. Были предприняты дополнительные меры предосторожности, а Тито «позаботился» о нескольких подозреваемых. Гусман стал реже выходить из дому. А теперь этот чертов Блэйк со своим «хай-лаем». «Вот покончу с этим и больше не буду выходить из дому, – подумал Гусман. – Клянусь. Пускай с воздуха бомбят, если хотят меня убить».

Гусман, задумавшись, сидел на заднем сиденье машины, которую вел Тито. Они свернули на бульвар Дания-Бич, в квартал, сиявший люминесцентными огнями, как туристический лайнер. Тито въехал на клубную стоянку спорткомплекса. Оставив машину швейцару, они вошли в здание. Гусман всегда старался приехать пораньше, чтобы пообедать в клубе – он просто обожал суп с зажаренными в оливковом масле мидиями, базиликом, чесноком, петрушкой и помидорами, который подавали в фигурной супнице. Но сегодня они опоздали, и Гусман сразу пошел в зал для «хай-лая». Он был в превосходном настроении. Неожиданно служитель у входа в зал попросил предъявить пригласительный билет, который Гусман забыл вынуть из почтового ящика. Узнав, что у посетителя нет билета, служитель предложил Гусману покинуть здание.

Этому парню, даже если он новичок, следовало бы знать Альфонсо Гусмана в лицо, а не устраивать скандал. Неужели он сразу не мог сообразить, кто стоит перед ним? Ну хотя бы по виду Тито, который словно тень следовал в двух шагах от хозяина. Однако служитель допустил еще один промах. Не обращая на него внимания, Гусман прошел в зал и занял место для почетных гостей. Вспомнив эпизод с туповатым парнем, он улыбнулся. И тут служитель спросил его, что, черт возьми, тут смешного. Гусман пообещал объяснить. И прежде чем бедолага служитель сообразил, в чем дело, над ним нависла двухметровая безобразная туша Тито.

– Он вас беспокоит, хозяин? – тихим голосом спросил Тито.

И тут до служителя дошло, кто перед ним. Грузный Гусман в темном дорогом плаще, Тито в белой ветровке, с эмблемой команды «Майамские дельфины», ладно сидевшей на огромном теле. Служитель решил, что над ним нависла смертельная опасность, но он был слишком мелкой сошкой, чтобы с ним возиться. Гусману нравилось внушать людям страх. Это тешило его самолюбие.

– Пошел отсюда, – сказал он и отвернулся.

Некоторое время он наблюдал за тем, что происходило на площадке длиной сто семьдесят восемь футов, с трех сторон обнесенной стенками из прозрачного пластика. «Баски» в красных шлемах, белых штанах, теннисных туфлях и цветных майках с номерами на спинах отсалютовали, и матч начался.

На соседнем ряду для избранных сидели четверо кубинцев. Они ставили на игроков один к пяти, и один из них, пузатый, с черными вьющимися волосами, бил свернутой газетой по голове своего соседа всякий раз, когда его команда вырывалась вперед. Для межсезонья зрителей собралось довольно много, большинство из них – белые. Они криками поддерживали игроков, на которых поставили. «Давай, второй!» Имена игроков были указаны в программке – но кто сможет выговорить такие баскские имена, как Горричо, Уррета, Ларрууска, Ассис Третий, Чаз? Гораздо легче выкрикивать номера.

Чтобы хоть как-то проявить интерес к игре, Гусман решил сделать ставку один к трем в следующем раунде. И тут к нему подсел Блэйк. Это был невысокий мужчина с резкими чертами лица и коротко подстриженными волосами песочного цвета, которых у него оставалось не так уж и много. Он был одет в светло-серые брюки тропического образца с тонким ремнем из кожи аллигатора, дакроновый пиджак в коричневую и голубую полоску и белые штиблеты «Сэкс» с кисточками.

В такую жару даже легкий пиджак казался излишеством, но Блэйк надел его, чтобы скрыть пистолет – плоский, короткоствольный 32-го калибра, не очень мощный, но незаменимый в схватках лицом к лицу. Пистолет лежал в специальной кобуре из тонкой замши.

Партнер Блэйка, Коэлли, был высок, почти сто девяносто сантиметров, и весил слишком много даже для своего роста. Над белой гуайберой виднелось круглое скорбное лицо. Никаких пиджаков – он спрятал свой пистолет за голенище высокого сапога.

– Ну, приятель, как дела? – спросил Блэйк.

Коэлли сел сзади, рядом с Тито, который неодобрительно хмыкнул.

– Рад видеть вас, мой друг, – сказал Гусман.

– Не сомневаюсь, – ответил Блэйк.

Он взглянул на табло – пятый раунд подходил к концу.

– Кто, по-твоему, станет фаворитом в шестом раунде?

Гусман относился к «хай-лаю» с глубоким безразличием. Ему больше нравился баскетбол, и он болел за «Майамских дельфинов». Но он сделал вид, что внимательно изучает программку.

– Номер второй и номер пятый, – наконец сказал он. – Гутьеррес силен в этом сезоне, а лучше Браса защитника не сыскать.

– Думаешь, стоит на них поставить?

– Да. Один к пяти.

Блэйк обернулся:

– Анжело, поставь за меня пару долларов. И захвати с собой Тито. Можешь угостить его пивом.

Тито покачал головой:

– Я останусь здесь.

Коэлли посмотрел на Блэйка. Тот пожал плечами. Тогда Коэлли тяжело встал и пошел делать ставку.

– Итак, приятель, – сказал Блэйк. – Как идут дела? Как поживает сеньора?

– Спасибо, хорошо, – ответил Гусман.

Он не стал спрашивать про семью Блэйка. Он даже не знал, есть ли у того семья. Зачем вообще таким людям семьи?

– Чему обязан честью встретиться с тобой в этом дворце спорта?

– Один наш проект наконец-то стал раскручиваться, – ответил Гусман.

– А теперь повтори это на английском, ладно?

– Мигелито готов действовать.

– О каком Мигелито идет речь? – поинтересовался Блэйк. – О том, что в Ель-Юнке, или о том, что в Сан-Франциско-де-ла-Пас?

– О том, что в Сан-Франциско, в Гондурасе. Его еще называют Бандера Негра.

– Как же, помню, – сказал Блэйк. – Он присутствовал на прошлогодней конференции контрас на Ямайке. Правильно? Коротышка с большими амбициями.

– Мигелито собрал под свое крыло повстанцев из трех различных групп. Теперь под его командованием состоит пять тысяч хорошо обученных бойцов. Другие отряды пообещали оказать ему помощь. СФНО тоже поддерживает его. В течение этого месяца он готов предпринять наступление на Санта-Клару. Это необходимо сделать до начала сезона дождей.

На площадку вышли игроки, начался шестой раунд «хай-лая». Коэлли вернулся и вручил Блэйку два пятидолларовых билета.

– Какова вероятность выигрыша? – спросил Блэйк.

– Три к одному.

– Слабовато. Надеюсь, Ал все же окажется прав. Итак, Мигелито готов действовать? Прекрасно. Надеюсь, он сообщил об этом нашему резиденту.

– Разумеется. Но у него есть одна проблема.

– Проблемы существуют всегда, – философски заметил Блэйк.

– Ему необходимо оружие и боеприпасы.

– Всегда одни и те же проблемы.

– Прошу прощения, однако на сей раз все обстоит иначе. Сейчас он действительно готов сражаться и, несомненно, одержит победу. На этот раз, Блэйк, мы уверены в успехе, тем более что нас должны поддержать войска Анхеля де Гойо, сконцентрированные возле гватемальской границы.

– Тебе и об этом известно? – удивился Блэйк.

– У меня тоже есть свои источники.

– Так в чем же нуждается Мигелито?

– Ему необходимо вооружить пять тысяч бойцов.

Блэйк присвистнул.

– Речь идет о больших деньгах, амиго.

В этот момент зрители зашумели. На площадке осталась только одна пара. Именно та, на которую поставил Блэйк. Агент принялся с интересом наблюдать за финальной игрой. Один из игроков с силой послал мяч к стене.

– Отличный удар, – прокомментировал Блэйк.

Соперник слабо отбил отскочивший мяч, и первый игрок поставил точку классическим ударом. Игра закончилась.

– Замечательно! – воскликнул Блэйк. И передал билеты Коэлли. – Анжело, получи, пожалуйста, выигрыш в кассе. – Затем он повернулся к Гусману: – Ты действительно разбираешься в игроках.

– Я разбираюсь в военных делах тоже. Мигелито одержит победу.

– И он хочет получить оружие через меня?

Гусман кивнул.

– Им это обойдется недешево.

– С деньгами у них все в порядке. Можете на этот счет не волноваться. Но мне хочется знать ваше мнение.

– Что ж, – ответил Блэйк, – действуй по плану. Свяжись с Фрамиджяном. Он, как всегда, устроит все наилучшим образом. И, надеюсь, ты не забудешь, как обычно, внести благотворительный взнос в фонд помощи ЦРУ до того, как поставят оружие?

– Разумеется! Спасибо, мистер Блэйк.

– Пожалуйста. Чего не сделаешь ради праведного дела.

Ицхаку Фрамиджяну, невысокому, крепкого сложения мужчине со смуглым цветом кожи недавно исполнилось сорок семь лет. Он был израильтянином, выросшим в кибуце возле города Эйлат. Торговлей оружием он занялся еще в юности. Его отец поставлял вооружение противоборствующим сторонам в конфликте между иргунами и хагганами во время освободительной войны. Когда старший Фрамиджян погиб во время террористической акции в секторе Газа, Ицхак взял семейный бизнес в свои руки.

В течение долгого времени молодая нация остро нуждалась в оружии, что обеспечивало Фрамиджяну солидный доход. Но после Шестидневной войны необходимость в экспорте вооружения из-за рубежа отпала. Израиль стал строить свои оружейные заводы и скоро сам превратился в крупнейшего мирового поставщика смертоносного товара.

Когда в пригороде Тель-Авива и Хайфы эти фабрики стали расти как грибы, а доходы Фрамиджяна резко пошли на убыль, он эмигрировал в Соединенные Штаты.

Там он пришел к выводу, что человек со связями в Африке, Европе и на Ближнем Востоке может неплохо устроиться в Америке. Он поселился в Майами, возобновил старые контакты и стал заниматься прежней деятельностью, если не совсем легально, то по крайней мере с молчаливого согласия такой организации, как ЦРУ, которой как раз был нужен человек, имеющий возможность поставлять оружие тем клиентам, которые по закону не имели права получать его от американского правительства. Успешная деятельность Фрамиджяна не ускользнула от внимания Багамской корпорации. Фрамиджян предпочитал работать в одиночку, но ему сделали такое выгодное предложение, от которого он просто не мог отказаться, подкрепленное угрозой, которую он не мог проигнорировать. С помощью Багамской корпорации он стал зарабатывать гораздо больше, причем особенно не рискуя. Но Фрамиджян твердо знал, что наступит день, когда он снова сможет работать самостоятельно.

Продаваемое Фрамиджяном оружие использовалось для усмирения гаитян, доминиканцев, чилийцев, аргентинцев и многих других. Оно применялось в закончившейся провалом высадке антикубинского десанта в бухте Кочинос. Поставляемые им автоматы, возможно, попадали даже в руки бойцов Организации освобождения Палестины, которые убивали из них израильтян. Трудно догадаться, куда именно попадет то или другое вооружение. Оружие в этом плане похоже на деньги, уследить за которыми просто невозможно. Фрамиджян знал, что не несет абсолютно никакой ответственности за то, каким образом используется поставляемое им оружие. Разве можно винить в чем-то продавца обувного магазина в Мюнхене в тридцатые годы, продавшего пару сапог покупателю, который потом избил ими до смерти старого еврея в темной аллее?

Гусман позвонил Фрамиджяну в пятницу. Фрамиджян никогда особо не придерживался религиозных ограничений и как раз наслаждался салатом чоу-мейн из луизианских крабов, который ему доставили по заказу из только что открывшегося китайского ресторана «Кэйджан». Одновременно он смотрел по телевизору «Кинозал по пятницам».

Они давно уже занимались совместным бизнесом. После обычного обмена любезностями Гусман сказал, что через пару недель собирается давать банкет и хочет, чтобы Фрамиджян занялся поставкой фруктов. Фрамиджян был владельцем компании по импорту и экспорту фруктов, что обеспечивало ему надежную крышу и давало возможность говорить об оружии, используя названия фруктов.

– Сколько гостей?

– Около пяти тысяч.

Фрамиджян присвистнул от удивления. Он никогда еще не совершал таких крупных сделок.

– Так много? – удивился он. – Это обойдется недешево.

– Знаю. Но я всего лишь организую банкет. Мой клиент желает иметь самые лучшие продукты.

Это означало, что речь идет о новых образцах оружия, а не о тех запасах, которые хранились на складах со времен вьетнамской войны.

– Я полагаю, – сказал Фрамиджян, – что каждый гость должен получить по яблоку? – Под яблоком подразумевалась автоматическая винтовка «М-16» или автомат аналогичного класса.

– Да, но на случай, если кто-нибудь окажется голодным, надо приготовить побольше яблок. Скажем, тысяч шесть.

– Ясно, – ответил Фрамиджян. – Думаю, виноград тоже окажется не лишним? – Это означало боеприпасы. Одна гроздь – двести патронов.

– По пять гроздей на каждое яблоко. (Тысяча патронов.) И по два граната на каждого гостя. (Двадцать ручных гранат.)

– Хорошо, мистер Гусман. Заказ довольно большой, но с доставкой проблем не будет. Вам это обойдется… – Он быстро посчитал в уме. – Около двадцати долларов на каждого гостя.

Обсуждая финансовую сторону вопроса, они обычно опускали по два нуля. Фрамиджян имел в виду, что на каждого солдата придется по две тысячи долларов, а в целом сумма составит двенадцать миллионов долларов.

– Довольно приемлемая цена, – сказал Гусман. – Когда вы можете организовать доставку?

– Через пару дней, мистер Гусман. Позвоните мне послезавтра. Вечерком.

Пока Гусман разговаривал по телефону с Фрамиджяном, его кучерявый племянник Хуанито сидел в своей комнате в конце правого крыла Розового дворца и подслушивал разговор дяди при помощи телефонного «жучка». Подслушивающее устройство было подключено к магнитофону «Сони», которым Хуанито пользовался исключительно в подобных целях. Он прослушивал разговоры Гусмана уже в течение нескольких месяцев, но пока ничего интересного не узнал. Дядя Альфонсо был чрезвычайно осторожным человеком. Но в этот раз речь, несомненно, шла о сделке, и эта информация могла оказаться кое для кого крайне интересной.

У Хуанито были причины поступать таким образом.

Несмотря на привлекательную внешность, у Хуанито существовали проблемы. Он занимал важное положение в обществе, но не имел никаких источников дохода.

Думаете, легко быть племянником самого богатого никарагуанца в Южном Майами? Если так, то вы ничего об этом не знаете. Вы, наверно, считаете, что неплохо, когда твоя девушка – Талия Суарес, «Мисс Латинский квартал», королева Южного Майами, с упругими грудями и умопомрачительной задницей? Она однажды снималась в сериале «Майами Вайс», в эпизоде с перевоплощением инкского принца во время операции «Могамбо».

Конечно, быть племянником крупного воротилы – здорово, но за это никто не платит тебе зарплату. А Хуанито очень нуждался в деньгах, чтобы утвердить свой статус в Маленькой Гаване.

И дело совсем не в том, что Хуанито не работал. Работал, да еще как, выполняя задания своего дяди. В доме Гусмана постоянно гостили его старинные приятели из Южной и Центральной Америки. Два-три раза в неделю он приглашал выпить своих соратников по Национальной гвардии, которые неизменно оставались на ужин. В такие дни стол ломился от угощений. Но не по волшебству все это получалось. Кто-то должен был дать распоряжение поварам, кто-то – проинструктировать служанок насчет гостевых комнат, кто-то должен был припарковать автомобили на стоянке, кто-то должен был заниматься всеми мелочами. Кто-то должен был за всем следить, и этим «кем-то» никак не мог быть Эмилио. Эмилио был советником, а советникам профсоюз не разрешает делать ничего, кроме как ходить в плащах с поднятым воротником и иметь угрожающее выражение лица. А жена Гусмана, донья Катерина, совсем не хотела брать на себя обязанности хозяйки. Она давно отошла от мирских дел, проводя все время в душеспасительных беседах со священниками и монахинями. Разумеется, о Тито вообще речь не шла. Тито был телохранителем и известным убийцей – и разве можно ожидать, что человек, у которого самая большая в Майами – может, даже во всей Флориде – коллекция сушеных ушей, станет звонить в компанию «Бендер и сыновья», чтобы сделать заказ на поставку продуктов к ужину. Оставался Хуанито, и он занимался всеми этими делами. Что и делало его незаменимым.

Но о своей незаменимости знал только Хуанито. Дядя Ал считал его просто полезным. Давал ему сотню в неделю и полагал, что вознаграждение весьма щедрое. Что он оказывает племяннику большую услугу.

Так что Хуанито приходилось довольствоваться этой мелочевкой и выписывать счета слугам, механикам в гараже, садовникам, поставщикам продуктов. Ему исполнилось двадцать пять лет, и у него не было иного будущего, кроме того, чтобы продолжать шестерить для дяди Ала.

Найти выход из такого сложного положения помог ему Бендер. Тот самый лысый, как бильярдный шар, Бендер из компании «Бендер и сыновья», которому перевалило за семьдесят пять и который ходил, опираясь на две палки, разговаривал на ломаном английском и заправлял всеми делами компании. Его сыновья лишь выполняли приказы старика.

Бендер встретился с Хуанито, когда тот выбирал в винном магазине «От А до Я», что на Алтон-роуд, новые сорта вин для дяди Ала. Старик пригласил Хуанито выпить и поговорить кое о каком деле. Итак, они зашли в бар «Руджейро» возле Линкольн-Молл, и Бендер не стал терять времени на лишние разговоры.

– Раньше мы всегда были вашими единственными поставщиками, – сказал Бендер, – а теперь вы все время обращаетесь к Вашенскому. Нет, я не жалуюсь, у нас свободная страна, и каждый имеет право пользоваться услугами той компании, которая ему больше нравится. Просто я хотел узнать, в чем мы провинились.

У старого Бендера имелись достаточные основания, чтобы интересоваться такими вещами, потому что Гусман питал слабость к еврейской кухне. Такой человек – просто мечта для любого поставщика кошерной еды. Представьте себе заказчика, который тратит по две сотни долларов в неделю на римскую пастрами, цыплят в горшочках, фрикасе, маринады. Это так, на каждый день, а прибавьте еще сюда вечеринки, которые случаются не реже двух-трех раз в месяц.

– Не думаю, что вы в чем-то провинились, мистер Бендер, – ответил Хуанито. – Просто вы находитесь в Саут-Бич, а братья Вашенские – в Майами. Поэтому они быстрее доставляют нам заказы.

– Вы хотите, чтобы ваши заказы выполнялись еще быстрее? Я вам это обеспечу, – сказал Бендер. – Недавно я приобрел несколько новых фургонов и нанял водителей, которые ездят с сумасшедшей скоростью. А наши продукты вот уже двадцать семь лет отличаются превосходным качеством, и хотя мне не хочется говорить ничего плохого про моих конкурентов по бизнесу, братьев Вашенских, но всем известно, что их мацу даже нельзя назвать кошерной, потому что раввин, которого они держат в штате, реформист, а не ортодокс. Может, ты, Хуанито, и не разбираешься в таких тонкостях, но твой дядя – настоящий знаток еврейской кухни.

– Ну, если будет время, я скажу ему о ваших словах, – произнес Хуанито.

– А что, ему все равно, кто поставляет продукты?

– Да, он поручает мне заниматься такими вещами.

– Послушай, – сказал Бендер, – раз вы наши особые клиенты и учитывая то, что мы стараемся расширить свою деятельность по продаже еврейских продуктов в латинских общинах, я готов предложить тебе скидку. Десять процентов от общей стоимости. Что скажешь?

– Отлично, – равнодушно ответил Хуанито.

– Эту скидку мы не будем указывать в чеках, – продолжал Бендер. – Там будет фигурировать вся сумма. А ты сможешь раз в неделю – или как тебе удобнее – приходить в нашу центральную контору на Артур-Годфрей-роуд и получать разницу в цене наличными.

– Довольно удобно, – сказал Хуанито. – А расписку я буду отдавать дяде потом.

Бендер пожал плечами:

– Зачем усложнять жизнь такими мелочами? Я делаю эту скидку исключительно для тебя. Лично. Это будет наш маленький секрет. Я не стану распространяться. Ты же знаешь евреев – как только они узнают, что кто-то получает скидку, сразу потребуют того же. И дяде твоему об этом знать совсем не обязательно. Зачем ему это надо? Ведь ты занимаешься всеми закупками и платишь по счетам. Я просто буду отдавать деньги тебе. Десять процентов, нет, даже пятнадцать. Ты никому не скажешь, я никому не скажу, и все останутся довольны.

– Все, кроме братьев Вашенских, – сказал Хуанито.

– Вашенские заслуживают этого, потому что продают всякую дрянь под видом кошерной еды гоям, которые в этом абсолютно не разбираются. Кстати, чтобы у тебя не оставалось никаких сомнений по поводу моих добрых намерений, прошу принять небольшой аванс.

Бендер вытащил из бумажника два хрустящих стодолларовых банкнота, сунул их в руку Хуанито и прикрыл сверху своей рукой. Так все и началось.

Бендер открыл Хуанито глаза. Тот узнал, что вокруг полным-полно людей, которые хотели бы оказывать дяде Алу различные услуги. Ради этого они буквально из кожи вон лезли. Хуанито даже не требовалось ничего им говорить. В крайнем случае он небрежно ронял: «Я подумываю о том, чтобы передать заказ кому-нибудь другому» – и мгновенно получал солидную прибавку к своей зарплате. Но этого оказалось недостаточно. Чтобы поддерживать свой новый статус, ему приходилось тратить все больше и больше. И он стал искать пути, как еще заработать на дяде Але.

Поэтому Хуанито заинтересовался, когда один коротышка с Севера, угостив его выпивкой в «Кафе дез Арт» на Саут-Бич, сказал, что готов платить большие деньги за любую информацию о дяде Але. От Хуанито требовалось только установить подслушивающее устройство, к которому прилагалась инструкция на английском и испанском языках, и подсоединить его к великолепному магнитофону «Сони», который дал ему коротышка.

Хуанито согласился. Это произошло два месяца назад. Он уже несколько раз звонил коротышке и сообщал о всяких незначительных изменениях в хозяйстве дяди Ала. Тот расплачивался наличными – стодолларовыми купюрами, – которые высылал до востребования на почтовый ящик Хуанито в Коконат-Гров. И еще коротышка сказал, что за действительно интересную информацию он заплатит Хуанито гораздо больше.

Телефонный разговор с Фрамиджяном как раз и был такой интересной информацией.

В тот же вечер Хуанито направился в свое любимое кафе «Сорс» в Коконат-Гров. Он подошел к телефону-автомату, набрал нью-джерсийский номер. Разговор – за счет абонента – длился лишь несколько минут.

Человек с пистолетом был одет в черную форму коммандос. Черного цвета вязаная шапочка оставляла открытыми только глаза. В руках он держал небольшой автоматический пистолет «шкода» 22-го калибра – смертельное оружие в ближнем бою, – дуло которого смотрело в грудь Блэквелла. Он стоял в трех футах от Блэквелла и пружинисто подпрыгивал. На ногах у него были черного цвета кроссовки.

– Ну, сопляк, давай!

– Что-то я не в настроении, – ответил Блэквелл и отвернулся.

– Нет, ты смотри на меня, ублюдок! – завопил человек в черном, делая шаг вперед.

Как только он перенес вес на левую ногу, Блэквелл стремительно развернулся и, резко взмахнув рукой, ударил нападающего по запястью. Тот рванулся, пытаясь ускользнуть от Блэквелла, но не тут-то было. Блэквелл произвел захват и заломил ему руку за спину.

– Ну ладно, – сказал человек с пистолетом. – Нормально получилось. – Блэквелл отпустил его. – У тебя довольно неплохо получается прием с фронтальным разоружением. Играл когда-нибудь в бейсбол?

– Крайним слева, – ответил Блэквелл. – Но не очень хорошо.

– Лучше всего этот прием получается у баскетболистов. Они действительно умеют поворачиваться на месте. Но у тебя тоже неплохо вышло.

– А что, если бы пистолет оказался заряжен? Если бы ты действительно хотел меня застрелить?

– Разумеется, я бы тебя пристрелил, – ответил инструктор. – Но не забывай, я знал, какой прием ты станешь применять, потому что сам тебя ему научил. А другого человека ты точно застанешь врасплох. Так сказать, сработает элемент неожиданности. По крайней мере, я на это надеюсь. Ладно, теперь иди к Скелли, он научит тебя некоторым приемам с ломом.

Они находились на покрытой матами платформе, расположенной посреди широкого поля. Неподалеку виднелись низкие здания ранчо, а на горизонте маячили снежные верхушки гор. В голубом небе одиноко кружил ястреб. Каким только приемам тут не научился Блэквелл, прежде чем сдал зачет! А вон на том искусственном озере его обучали ездить на водных лыжах и управлять скоростным катером. На берегу озера размещался зал для тренировок с холодным оружием.

Оставляя за собой шлейф пыли, к Блэквеллу подъехал джип. За рулем сидел Фриц, один из младших инструкторов по использованию зонтиков в качестве оружия.

– Садись. Симмонс хочет видеть тебя.

Симмонс сидел в своем кабинете, который находился в главном административном здании. Одетый, как всегда, безукоризненно. Блестящий с отливом пиджак, узкий шелковый галстук черного цвета. Он расположился в кресле эпохи королевы Анны, а напротив сидел крупный мужчина с уродливым, но добродушным лицом.

– Поляк!

– Как дела, Фрэнк?

– Что ты здесь делаешь?

Поляк ухмыльнулся:

– Я когда-то тут работал.

– Но ты же сказал мне, что никогда не имел ничего общего с Охотниками!

– Я соврал.

– Так что же ты сейчас здесь делаешь?

– После того как мы с тобой расстались, я крепко задумался. И мне пришло в голову, что тебе может понадобиться надежный помощник. И, честно говоря, мне уже порядком наскучило стоять за стойкой бара. Поэтому я вызвался быть твоим Наводчиком. Если ты, конечно, не против.

– Лучше его Наводчиков нет, – сказал Симмонс.

– Я и сам знаю, – сказал Блэквелл. – Разумеется, Поляк, я хочу, чтобы ты стал моим Наводчиком.

– Отлично, считаем, что этот вопрос решен, – сказал Симмонс. – Поздравите друг друга потом. А сейчас я расскажу, в чем заключается наш план. Времени осталось в обрез. Фрэнк, ты вылетаешь завтра в Ньюарк в одиннадцать утра.

– К чему такая спешка? – удивился Блэквелл. – Я тут уже шесть недель занимаюсь физкультурой, и вдруг мне куда-то надо срочно лететь.

– Помнишь, я говорил тебе, что должно открыться «окно», и нам нельзя упустить такую возможность? Так вот, оно открылось, но долго открытым оставаться не будет.

– Значит, пора за дело? – спросил Блэквелл.

Симмонс кивнул:

– Не раздумал еще?

– Есть небольшая неуверенность, – признался Блэквелл, – но я готов действовать, если вы приведете меня к тому парню и обеспечите шанс уйти живым после того, как я его убью.

– Пойдемте в соседнюю комнату. Я покажу вам карту и объясню все детали плана.