Круглосуточное кафе Люка «Незабудка» располагалось на Шестнадцатой улице рядом со Второй авеню. Весьма яркое заведение – сплошь неон и цветные огни, зеркала и искусственные цветы. Огромный музыкальный автомат «Вурлицер» бубнил сентиментальные шлягеры сороковых годов – владелец Мойша отдавал этим мелодиям предпочтение, потому что слышал их в киббуце в Айн-Кляйн за год до эмиграции в Америку. Официантки сошли с того же конвейера, что и другие: крашеные блондинки, на губах жирный слой помады, поблескивающий во тьме, розовая униформа скрывает потные, бесформенные тела. Аврора заказала кофе и тост с маслом.

– Ну так что, – сказал Хоб, – растолкуйте, что, черт возьми, происходит?

– Долгая история. Даже не знаю, с чего начать. Даже не знаю, как подать Пако.

– Начнем с Макса. Это он меня подставил?

– Вы чересчур подозрительны, – возразила Аврора. – Уверяю вас, Макс ни о чем не знает.

– А кто такой упомянутый вами Пако?

Она заколебалась, чуточку выпятив нижнюю губу в очаровательнейшей гримаске года.

– Он вроде как замешан. Это ужасно запутанная история.

– И к тому же долгая, как вы уже отметили.

– Послушайте, – Аврора внезапно взяла деловой тон. – Мне надо кое-что кое у кого забрать и доставить кое-куда. Уклониться от этого нельзя, я просто обязана сделать это.

– А до после Парижа это не подождет?

– Я должна сделать это сегодня же вечером.

– С виду вполне разумно, – поддержал Хоб. – Но становится все более очевидным, что кто-то хочет вам помешать.

– Да.

– Если вы будете упорствовать, вас могут убить.

– Да.

– И меня тоже.

– Я не боюсь, – отважно усмехнулась она.

– А я боюсь.

Отважная усмешка угасла, сменившись куда менее очаровательным презрительным выражением.

– Вы и вправду трус?

– Да, хотя как-то не улавливаю, при чем тут это. Суть в том, что мне-то с какой стати ради вас совать голову в петлю? Моя задача – найти вас и доставить в Париж. Меня никто не предупреждал, что за те же деньги мне придется иметь дело с «Мерседесом», битком набитым снайперами.

– Пожалуй, верно, – вздохнула она. – Вы сделали то, на что согласились.

– Не совсем. Мне еще предстоит погрузить вас завтра утром на самолет.

– А что будет, если вы этого не сделаете?

– Тогда я не получу гонорара.

– И большой ли гонорар?

Хобу пришло в голову сказать, что гонорар не имеет значения. В конце концов, к чему говорить правду, если ложь сослужит куда более хорошую службу? И уже приняв такое решение, он с удивлением услышал собственный голос:

– Если десять тысяч – много, то гонорар большой.

Она поразмыслила над этим, черкая что-то на салфетке карандашом для бровей. Потом, не поднимая глаз, проронила:

– Хоб, мне нужна твоя помощь.

Эти слова заставили сердце Хоба заколотиться о ребра, но засушенный карлик в голове, рассматривающий все дела о сантиментах, держал его под контролем.

– Чего это ради я буду вам помогать? Да, вы и в самом деле красивы и желанны, но даже если вы собираетесь улечься со мной в постель, в чем я весьма сомневаюсь, мы просто не доживем до такой возможности.

– В постель я с вами не лягу. Однако если вы мне поможете, я вам заплачу.

– Солидно? – уточнил Хоб.

– Да, солидно.

– Ладно, а теперь забудем о солидности и поговорим о реальных деньгах. Сколько за помощь в вашей эскападе?

Она что-то прикинула в уме.

– Но дела-то всего на вечер!

– В течение которого меня могут укокошить, – напомнил Хоб.

– Как вы отнесетесь к пятистам долларам?

– Учитывая обстоятельства, это даже не солидно.

– Тысяча?

– Тысяча и исчерпывающее объяснение происходящего.

– А как насчет двух тысяч без объяснений?

– Скажем, две тысячи и объяснение, но вы можете врать, а я сделаю вид, что не замечаю.

– Две тысячи долларов! С вашей стороны просто неэтично так взвинчивать цену.

– Но ведь платить вы будете не из своего кармана?

– Это не имеет ни малейшего отношения к этике вопроса, – чопорно отрезала она.

– Боюсь, вы насмотрелись фильмов о частных детективах. Особенно тех, где крутые детективы помогают прекрасным девушкам только потому, что те нуждаются в помощи. На самом же деле, когда клиент пребывает в отчаянном положении, спрос на наши услуги достигает пика, и вполне логично соответственно поднять цены, согласно капиталистической экономической системе, вполне допускающей подобное.

– Остальные детективы разделяют ваши убеждения?

– Наверно, нет. Но я пытаюсь задать общий тон.

Она вздохнула. Возле Хоба женщины как-то много вздыхают.

– Ладно. По рукам. Но вы ведь шутили, что не умеете пользоваться «люгером»?

– Вы только покажите мне, как он заряжается и снимается с предохранителя, а уж остальное я и сам домыслю.

– Ладно. По рукам. – Она протянула ладошку.

Хоб несильно сжал ее.

– Прежде чем мы обменяемся рукопожатием, надо уладить еще крохотный вопросик о деньгах. С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы смогли уплатить всю сумму, причем авансом, на случай, если кого-нибудь из нас сегодня убьют.

Деньги! Аврора поглядела на него, будто услышала похабное слово. Даже смешно, как женщины не любят раскошеливаться, даже если кошелек в чужом кармане.

– Дорожным чеком примете?

– «Америкен Экспресс» или «Барклай», – ответил Хоб.

Вытащив из сумочки изящный бумажник, она подписала четыре пятисотдолларовых чека. Хоб спрятал их в собственный бумажник. Их должно хватить, чтобы поставить на ноги детективное агентство «Альтернатива» – конечно, если Хоб проживет достаточно долго, чтобы их обналичить.

Тут порог переступил Пако, узнал Аврору и подошел к столику. Было уже довольно поздно, когда встреча наконец-то состоялась. Часов десять или около того. Вот как вспоминает обстоятельства этой встречи Дотти Сойерс, официантка из кафе Люка «Незабудка»:

«Двое парней и девушка. Красивая, просто ягодка. Я тоже раньше была ягодкой. Но это еще до того, как у меня возникли эти проблемы с водой. Наверно, вы про это слыхали. Потому-то вы меня и расспрашиваете, разве нет? Нет? Ну, не важно, эти трое, они были в последней кабинке, вон там. Отчетливо помню высокого мужчину, вообще-то не очень высокого, но повыше второго парня, того, которого вы назвали Хобом Драконианом. Он листал содержание музыкального автомата. Хотел что-то проиграть, но не мог найти. Там больше сотни штук, так что ему пришлось потратить порядком времени. Наконец, он нашел эту старую песенку Кросби Стиллз Нэш. „Наш дом“ или еще какое-то сентиментальное дерьмо вроде того. Из тех, что вставляют в программу только для старперов. А этот самый Хоб вроде как отстранился, пока девушка, эта Аврора, как вы говорите, беседовала с Пако, который смахивает на индейца. Думаю, они толковали довольно долго, потому как были все еще там, когда я глянула на них минут через пятнадцать. Я была занята с двойным маникотти, и с ним произошел смешной случай. Хотите, расскажу? Ладно, ладно, не надо на меня кричать. Нет, я не видела, как сверток перешел из рук в руки. Видела, как Пако вынимает что-то, но эта штука была завернута в шарфик, вроде бы кашемировый, а может, верблюжий, обернутый вокруг чего-то, чего-то прямоугольного, ну, в смысле продолговатого, а потом кто-то из них взял сверток. По-моему, мужчина. Да, мужчина. Нет, погодите-ка, руку за ним протянула девушка.

А еще я слышала, как мужчина, Хоб, спросил: «Вы уверены, что за вами не было слежки?» А Пако ответил: «По-моему, нет, а что?» А Хоб сказал: «А то, что этот серый „Олдсмобиль“ со сломанной антенной объезжает квартал уже в третий раз». А Аврора поглядела на него вроде с восхищением и сказала: «Вы замечаете подобные вещи?» А Хоб сказал: «Такова моя профессия, леди». Я еще подумала, что, наверно, какая-то мужественная».

Дотти продолжала:

«Было железно за десять, когда Аврора оплатила счет, они покинули кухмистерскую и вышли в убийственную какофонию усталой блудницы – нью-йоркской ночи. Улицы были полны мишурного великолепия, в котором унылые ямайцы в шляпах-пирожках с тощими полями играли в три листика с бывшими в употреблении дамочками из сестринской общины нескончаемой ночи. Из окрестных баров и бистро доносились звуки диксиленда, жаркие и непристойные, в точности такие, какие несутся вверх по реке из Нового Орлеана или вниз по реке из Чикаго, смотря как стоишь. Торговцы рафинадом стояли в сумрачных, сатанинских подворотнях, продавая свой омерзительный наркотик гномикам с цветущими лицами. Переменчивый радужный поток людей тек, будто нескончаемый львиный прайд. Пако и Аврора встретились, сверток сменил хозяина. А затем все трое вышли из дверей, и началась пальба. Темные городские улицы. Огни фонарей. Длинноногие тени, бегущие в зловещем свете фонарей знойной блудницы ночи с легкой поволокой дождя, разливающихся в воздухе запахов увечий и тления, не покидающих королеву-блудницу всех городов-блудниц блудницы-вселенной. Разумеется, я видела двух мужчин, но для меня у них не было лиц, ибо они были ничем, просто чудовищными тенями, будто образы сновидений на холсте кошмара или нечто из „Третьего человека“. Хоб бежал перед ними, а девушка рядом с ним. Ее высокие каблучки цокотали по мокрому тротуару, а огни с близлежащей стройки затеяли изумительную игру бликов с затейливым хитросплетением ее волос. Пако бежал замыкающим, но вдруг нырнул в переулок. Двое преследователей не обратили на него ни малейшего внимания, преследуя Хоба с девушкой. Затем девушка откололась, бросив Хоба на произвол судьбы. Крикнула что-то ему, но я не расслышала. Может, „Bonne chance“.

Двое преследователей заколебались, переглянулись, обменявшись каким-то сигналом. Может, один что-то сказал другому. Если так, то Хоб не слышал этого, потому что в тот самый миг мимо с грохотом пронесся дедушка всех мусоровозов, а когда акустическая среда прояснилась, девушки уже и след простыл, не было слышно даже цокота ее каблучков. Так что Хоб остался один на один с двумя типами, с грозной неуклонностью настигавшими его, и продолжал бежать, пока не оказался в переулке, кончающемся тупиком. Он обернулся, а преследователи, узрев, что загнали его в угол, с бега перешли на зловещую поступь, неспешно надвигаясь. Хоб увидел блеск вороненой стали. Пистолеты, что ж еще? Я подалась вперед, изо всех сил напрягая слух, но так и не расслышала, что они говорили».