Чтобы открыть дверь апартаментов Макса, требуется три ключа. Хоб слушал, как замки щелкают один за другим. Затем дверь распахнулась, и в помещение вошла Дорри, секретарша Макса, с которой Хоб уже познакомился – двадцать четыре часа назад, если верить Генри. Но если уж не верить негру-уборщику иудейского вероисповедания, не ворующему марафет своего босса, то кому же верить вообще? Одета Дорри была в твидовые брюки и черную водолазку.

– Вам известно, сколько занимает дорога сюда из Бруклин-Хайтс? – вопросила она.

– Полчаса? – предположил Хоб.

– Кладите час двадцать, считая пятнадцатиминутную задержку под рекой.

– Прискорбно слышать, но я тут ни при чем.

– Очень даже при чем! Макс уже не первый час пытается дозвониться до вас, но там, откуда вы приехали, на телефонные звонки отвечать не принято. А может, вы даже толком не знали, что это за звон.

– На Ибице мы слыхали о телефонах, – сообщил Хоб, – но не доверяем им.

– Это очевидно. Одним словом, Макс позвонил мне и попросил приехать сюда, чтобы выяснить, живой вы или мертвый, и если живой, попросить вас взять чертову телефонную трубку, он хочет с вами поговорить.

Она уставилась на Хоба испепеляющим взором – прекрасная и разобиженная, как раз такая, чтоб Хоб ощутил себя на знакомой территории: обвиняемым в том, что не сделал дело, которое предпочитал оставить несделанным. Едва-едва познакомился с Дорри, но со стороны все выглядит так, будто их не заладившийся брак уже балансирует на грани краха. Хоб мысленно отметил, что жениться на ней нельзя ни в коем случае; за глаза хватит и далеко идущих свиданий.

– Чего это вы на меня так смотрите? – не выдержала она. – У меня что, с макияжем что-то не в порядке?

– Знаете, вы прекрасны в бешенстве, – заметил Хоб.

Дорри вытаращилась на него. От этого оксюморона ее надутые паруса вдруг обвисли и заполоскали, как от встречного ветра. Она явно без ума от двусмысленностей. Хоб заметил, что ее нижняя губа поблескивает.

– Вы чокнутый, – наконец проговорила Дорри.

– Да нет, знаете ли. Просто я таким замысловатым способом приглашаю вас отобедать в моем обществе.

Она призадумалась, явно пробуя это предложение на вкус. Что-то между ними намечается. Во всяком случае, между ним одним уж точно. Сердце Хоба отчаянно колотилось. Побочное действие кокаина или искреннее человеческое чувство? Впрочем, какая разница?

И тут как нельзя более кстати зазвонил телефон, давно суливший вмешаться. Дорри и Хоб поглядели друг на друга, потом на телефон, уставившийся на них своим дебильным бежевым ликом, украшенным циферками. Он звонил и звонил – с мольбой и гневом; они ведь ведут себя так по-детски, эти телефоны. Хоб вознамерился переждать, пока тот утихнет. Я Тарзан, ты – Телефон. Но Дорри не выдержала и подняла трубку.

– Ага, он здесь, твой старый приятель с Ибицы. – Она передала телефон Хобу. – Вас. Пойду приготовлю кофе. – И направилась в кухоньку.

– Макс? – осведомился Хоб.

– Как делишки, деточка? – поинтересовался Макс.

– А что?

– Хоб, я имел честь задать тебе вопрос. – Голос его, несмотря на энергичный тон, казался слабым и далеким.

– Ты откуда звонишь-то?

– Из Парижа.

– Из Парижа, что во Франции?

– Черт побери, уж конечно, не из Парижа, что в Техасе.

– Он в Париже! – крикнул Хоб Дорри.

– Знаю, – отозвалась она. – Со сливками и сахаром?

– Черный.

– Прости, не расслышал, – сказал Макс.

– Макс, ты и вправду в Париже, во Франции?

– Хоб, Боже ты мой, да в Париже я, во Франции. Сижу в отеле «Синь» на углу Монпарнаса и Распай.

– Но как тебя занесло в Париж?

– Старым добрым авиалайнером, деточка. Доносит до Парижу, как раз плюнуть.

– Ну, ладно, – смирился Хоб. – Ты в Париже. Какие еще новости?

– Вот так-то лучше! Слушай, Хоб, внезапно выплыл деловой вопрос. Мне надо было быстренько смотаться сюда, чтобы закруглить сделку. Вхожу на паях в здешнее агентство «Дартуа». Крупное дело, деточка, очень крупное. Примерно через неделю я стану совладельцем величайшего и в Европе, и в Америке модельного агентства! А это, мой мальчик, не пустяк!

– Поздравляю, Макс.

– Спасибо. Я чего позвонил: мне позарез нужна тут одна из моих моделей. Зовут Аврора. Аврора Санчес. Думаю, вряд ли она звонила в мое отсутствие?

– Увы, нет.

– Ну, в общем, она нужна мне здесь. Я обещал Монморанси, что она озаглавит его новую весеннюю коллекцию. Она станет его моделью года. А это сделает ее одной из топ-моделей, что в свою очередь закруглит мою сделку с «Дартуа».

– Великолепно, Макс.

– Ага, знаю. Но нужно ее сюда вытащить. Хоб, я хочу тебя нанять, чтоб ты разыскал ее и как можно скорее посадил на самолет до Парижа. И отправился с ней. Хочу, чтоб ты сдал мне ее с рук на руки. Это важно, Хоб. Сделаешь?

– Пожалуй. Но два дня вроде как маловато. Как мне достать билеты? Есть ли у нее паспорт? И где ее найти? И кстати, сколько ты мне за это платишь?

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Ты с этого поимеешь десять тысяч долларов, Хоб. Как раз то, чего тебе недостает, деточка. Лучше и не скажешь, а? Но ты должен все бросить и прямо сейчас браться за дело.

– За десять тысяч долларов, – промолвил Хоб, – я вычеркну из своего ежедневника все встречи на неделю вперед. Черт, даже на две недели.

– Мне надо всего два дня, Хоб. Но ты должен доставить ее в Париж. Что же до билетов, то я уже заказал их на твое имя. Можешь забрать их в конторе «Эр Франс» в Кеннеди. Вылет утром в семь. Ты должен прибыть туда за час до вылета. Твой паспорт в порядке?

– За мой паспорт не волнуйся. А как насчет Аврориного?

– Я уж позаботился о нем, еще когда был в Нью-Йорке. Надеялся провернуть это дельце.

– Ладно, так где мне ее найти?

– У тебя есть бумага и ручка? Лады, вот тебе кое-какие адреса и телефоны. – Макс принялся диктовать, а когда закончил, Хоб вслух зачитал названия и цифры. – Ну вот, дело на мази. В моей спальне на письменном столе есть записная книжка в кожаном переплете. Там есть номера Дорри и Келли. Деньги на расходы ты найдешь в левом ящике моего бюро. А также массу сам знаешь чего, если понадобится. Мой номер в здешнем отеле тоже в записной книжке. Я тут всегда останавливаюсь, когда в Париже. Сделай это для меня, Хоб. Хватай Аврору и тащи ее сюда.

– А она не будет артачиться? – встрепенулся Хоб. – Когда перед посадкой на международный рейс приходится ширять людей, я взимаю дополнительную плату.

– Ты что, сбрендил? Да она в лепешку расшибется, едва заслышит про Париж. У тебя все пройдет гладенько, Хоб. Только сделай! Лады, деточка?

Когда Хоб клал трубку, руки его тряслись. Может, еще понюшечку? Нет! Надо сделать дело. Такого чудесного оборота колеса фортуны у него еще не бывало. Эта мелкая работенка может поставить агентство на ноги, оплатить traspaso, а с остатка от полутора тысяч долларов на накладные расходы можно выкроить что-нибудь для Гарри Хэма на Ибице, что-нибудь для Найджела Уитона, уж бог весть где он там, и для Жан-Клода. А всего-то требуется найти девицу по имени Аврора и доставить ее в Париж. Что ж тут трудного?