Туркмены любят поговорить о сражениях, в которых они побывали и в которых будут участвовать. Прежде чем они занялись обсуждением предстоящего дела, они должны были дать волю своей фантазии, рассказывая побасенки о былых схватках и своей древней славе в Мерве, Бухаре и Самарканде, пересказывая свои сомнительные претензии на происхождение от Бату-хана и Золотой Орды. Это обычно отнимает довольно много времени. В нашем случае — большую часть тех пяти часов, которые ушли на то, чтобы выработать простейший план.

Даже тут были разногласия. Дэйн хотел, чтобы целью нападения стало полное уничтожение фабрики. Но туркмены, взбудораженные предстоящим сражением, настаивали на таком плане, который позволил бы им уничтожить еще и полсотни алтаев. Дэйн счел это дурацким упрямством, а я — самоубийством, но выбора у нас не было. И наконец мы пришли к единому мнению.

Мы подождем, пока алтаи покинут фабрику, поскольку нападать на фабрику с нашимималыми силами, когда там полно вооруженных людей, было опасно. Мы выждем полдня, чтобы алтаи оказались подальше от нас на западе. Затем мы нападем на фабрику под покровом темноты. Если все пойдет хорошо, мы развернемся и двинемся вслед за алтаями, настигнем их в марш-броске и будем надеяться на внезапность. Или — еще лучше — нападем на них ночью, когда они будут спать.

Итак, мы ждали, наблюдая за фабрикой, пока не село солнце. В сумерках показались алтаи. Дэйн в свой бинокль разглядел, что они везут множество туго набитых седельных сумок, которых раньше у них не было. Хитай сказал, что в таких сумках перевозят Белый Порошок.

Алтаи ушли в горы той же тропой, которой приходили. Мы прятались на возвышенности, и они проехали в полусотне ярдов от нас. Это было большое искушение, да и позиция чрезвычайно удобная, и пара душаков схватились за ружья. Но мы с Дэйном напомнили им о том, что уже говорили, и они недовольно отложили оружие.

Алтаи ехали беспорядочной толпой, и мы еще долго слышали производимый ими шум. Потом наступила тишина. Вскоре настала ночь. С приходом темноты фабрика ожила. Из труб повалил дым, многочисленные окна ярко осветились.

Душаки становились все нетерпеливей, но Дэйн заставил их ждать. Они ворчали, но до захода луны никто не двинулся с места. Хитай вернулся из разведки и сказал, что по углам фабрики расставлены на площадках четыре пулемета и у каждого по два человека. Но охранники не сидят все время возле пулеметов, а расхаживают по крыше, болтают, пьют чай и вообще ведут себя довольно беспечно. Внешней лестницы на крышу нет.

Это были важные сведения. Мы поняли, что охранники на крыше держатся как люди, которые вынуждены долго стоять в карауле, когда нападения явно не ожидается. Но мы не знали, сколько охранников может быть внутри фабрики. Успех нашего предприятия зависел от того, сможем ли мы быстро занять крышу и одолеть пулеметчиков, прежде чем они сумеют обратить свое оружие против нас.

Наконец луна зашла, стало совсем темно. Алтаи опередили нас в продвижении на запад на много часов, каждому душаку раз по десять повторили, что именно он должен делать. Мы взяли ружья на изготовку и тихо спустились к фабрике. Нападение началось, и, каков бы ни был его исход, туркменам будет чем хвастаться у своих очагов.

Спустившись в долину, мы залегли в темноте. Медленно, молча мы ползли к фабрике. Впереди и вверху, на фоне звездного неба, виднелись толстые пулеметные стволы и заправленные ленты. Мы слышали неразборчивые разговоры охранников. Подходы к фабрике простреливались как минимум из одного пулемета — здесь не было ни камня, ни дерева, и мы представляли собой идеальную мишень.

Наши ружья были обернуты овечьими шкурами, все металлические детали замотаны, и все же мне казалось, что мы издаем столько шума, что можем разбудить мертвого. Мы ползли, едва отваживаясь дышать, не отрывая взгляда от торчащего в небо ствола ближайшего пулемета. Любой шум казался слишком громким. Когда я задел дулом винтовки о камень, показалось, будто рядом кто-то прикоснулся лезвием ножа к точилу. А когда у Хитая нож выпал из-за пояса и упал на цементную площадку, опоясывающую фабрику, звук был такой, как будто изо всей силы ударили в барабан. По счастью, нервы охранников не были напряжены так, как наши, и они ничего не слышали — или не прислушивались.

Но среди этих глухих и слепых нашелся один зрячий. Когда мы были уже в двадцати ярдах от фабрики, мы услышали лай и замерли на месте, не отрывая глаз от проклятого пулемета. Я молился — остальные, должно быть, тоже — чтобы поганый сторожевой пес подавился и сдох, или чтобы ему попался кот, или нашлась сука, чтобы отвлечь его. Но проклятая тварь не унималась, она приближалась, и вскоре мы увидели здоровенного пса, несущегося прямо на нас. Он увидел нас и завыл, как душа грешника в аду. Мы услышали, как зашевелились охранники на крыше.

В этот ужасный миг я увидел, что Норотай и еще кое-кто разворачивают свои ружья и берут на прицел пулемет. Двое или трое были готовы пристрелить пса, но Дэйн велел им пока не стрелять.

На крыше охранник перегнулся через перила и закричал, чтобы пес угомонился. Тот продолжал лаять, и охранник с руганью исчез.

Я был ошеломлен таким поворотом событий и не мог понять, почему охранники не обратили внимания на поднятую собакой тревогу. Но потом я понял. Несомненно, с момента постройки фабрики здесь ничего не происходило, зато в окрестностях было полно кроликов, на которых пес охотился и лаял. Поэтому охранники привыкли не обращать на него внимания. Но если собака продолжает лаять, почему они не посветили вниз или не спустились посмотреть?

В нескольких футах от нас пес вдруг перестал лаять. Вероятно, он был озадачен, когда увидел пятнадцать человек, которые лежали на земле, как мертвые, и подошел поближе, чтобы присмотреться повнимательнее. И обнюхать первым он решил меня.

— Быстро режь ему глотку, — зашептал Хитай.

Я стол на ощупь искать свой нож, не обращая внимания на прикосновение мокрого собачьего носа к моему уху. Ножны были на поясе, но, пока мы ползли, пояс перекрутился, и теперь ножны оказались где-то за спиной, и достать нож в такой позиции мог только циркач. Я чуть не вывихнул себе руку в попытках дотянуться до рукояти, а душаки все это время шипели мне советы, словно клубок разъяренных змей. Им было хорошо советовать мне задушить пса или свернуть ему шею — они-то были далеко. Заставить собаку умолкнуть казалось невозможно, и вдруг я воспрял духом.

Я залез за пазуху и вытащил припрятанный кусок баранины. Пес подозрительно понюхал, потом вцепился в него. Он мигом заглотил мясо и потребовал еще. Я нашарил еще кусок, потом нашел лепешку. Пока он жевал, я трепал его за уши, и через несколько минут мы стали друзьями.

Дэйн велел душакам ползти дальше. Я тоже пополз, а пес шел рядом и тихонько поскуливал, выпрашивая добавку. Мне больше нечего было ему дать, так что я полз вперед, опасаясь, что он залает опять. Но он все шел за мной, поскуливая и сопя, и таким образом мы наконец добрались до стены фабрики. Здесь мы были в относительной безопасности, потому что для пулеметов это была мертвая зона.

Тут мы собрались вместе и развернули ружья. Душаки шептали в мой адрес оскорбления, говоря, что я скоро прославлюсь тем, что сражаюсь куском мяса вместо более привычного оружия. Хитай достал свой нож и нагнулся, намереваясь перерезать псу глотку, но я гневно оттолкнул его. Пес нам ничем не навредил, и я не собирался вознаграждать его на туркменский лад. Дэйн вернул нас к предстоящему делу, и мы цепочкой двинулись вдоль стены. Пес шел рядом со мной.

Мы подошли к двери и долго стояли рядом. Мы слышали, как внутри шумят машины и иногда раздаются негромкие реплики. Двери были не заперты, и мы легко приоткрыли их. Видны были только какие-то приборы, поэтому мы распахнули дверь настежь и ворвались внутрь.

Как и было решено, восемь душаков нашли лестницу наверх и быстро взбежали по ней. Остальные рассредоточились по помещению, двигаясь вдоль стен и целясь из ружей. Мы были готовы стрелять в любой момент.

Но наше нападение удалось. Захваченные врасплох полтора десятка человек посмотрели на нас с потрясенным видом, потом медленно подняли руки. Сопротивлялся только один. Он схватился за карабин, но стоявший рядом Дэйн оглушил его прикладом.

Потом мы услышали на крыше ружейные и револьверные выстрелы. Послышались вопли, потом наступило молчание, а затем застрочил пулемет. В ответ раздались выстрелы из ружей. Мы стояли и слушали, ругаясь, что наши восемь человек оказались не способны быстро смести охранников. К первому пулемету присоединился второй, и винтовки умолкли.

Затем все стихло.

Мы ждали, направив ружья на лестницу и опасаясь худшего. Охранники явно победили. Если так, дела наши были плохи. Мы не могли покинуть фабрику, пока пулеметы оставались в руках врага.

Люк в потолке открылся. Мы стали целить в темный квадрат, и Хитай пробормотал:

— Может, они не будут стрелять. Они поубивают своих людей внизу.

— Несомненно, им приказано охранять этих, — сказал я. — И все-таки мне кажется, что они будут стрелять.

Однако ничего не происходило, и ожидание становилось мучительным. Норотай заметил в отверстии люка какое-то движение. Он прицелился — и взвыл, как медведь, когда Дэйн отклонил ствол его ружья в сторону.

Из люка донесся смех. Поначалу тихий, он вскоре превратился в неудержимый хохот. Потом насмешливый голос крикнул

— Норотай! Ты собрался убивать собственных родичей?

Смеясь над нашим испугом, восемь душаков спустились по лестнице, неся тяжелый пулемет. Они ворвались на крышу, как лавина, сказали они нам. Каждая пара устремилась на заранее выбранную пулеметную позицию, а там пустила в ход сначала ножи, потом ружья. Охранники совершенно растерялись. Тех, кто не был убит сразу, оттеснили на середину крыши, и пулеметы достались душакам. Охранники схватились за револьверы и открыли огонь. Их расстреляли сначала из ружей, потом из пулеметов, разорвав в клочья. Когда бой кончился, душаки подошли к люку — и оказались на мушке у Норотая!

Норотай зло обругал своих людей за опасные шутки, но они продолжали настаивать на том, что наслаждались они не дольше, чем резали глотки охранникам. Оправдание было слабенькое, но Дэйн привлек внимание Норотая к работникам фабрики, которые сбились в кучку и стояли, подняв руки. Лица у них были белее их рабочих халатов. Очевидно, они думали, что настал конец света и что их убьют на месте.

Боялись они не зря — наши туркмены выглядели сущей бандой дьяволов и были в два раза опасней обитателей преисподней. Но сейчас они были возбуждены и счастливы, и им больше не хотелось убивать. Сначала мы решили осмотреться и узнать кое-что о фабрике, которую захватили.