Благодаря богам пустыни и глупому упрямству сержанта-джидданца отряд Дэйна добрался до окраин Джубаила, так и не услышав громыхания грузовика за спиной. Они не отважились пробираться в город днем, поскольку резонно решили, что приказ об их аресте разослан по телеграфу во все городки на побережье Хаса. Поэтому беглецы до вечера прятались среди нагромождения гранитных скал, надеясь, что грузовик с солдатами, который не показался до сих пор, повременит еще немного.

После заката они забили всех верблюдов, разделав на мясо того, который показался Майиду и Мухаммеду самым молодым и нежным. Дэйну прожаренное на костре верблюжье мясо все равно показалось не мягче подметки. Но он был так голоден, что проглотил свой кусок, почти не разжевывая.

Они выпили остатки воды и зарыли в песок верблюжьи останки, фляги, седла и все остальное снаряжение. Это было необходимо: полиция искала группу из десяти-двенадцати всадников, и теперь такой группы просто не существовало. Не было даже просто группы — они решили пробираться в город по двое-трое и с разных сторон.

Дэйн настоял, чтобы винтовки тоже остались здесь, и Майид, поколебавшись, согласился с ним. Он объяснил, что в Джубаиле винтовки не более уместны, чем в Ракке. И полицейские, которые иногда закрывают глаза на подобные нарушения закона, на этот раз не станут церемониться, потому что они наверняка получили приказ о поимке беглецов. Кроме того, винтовки не помогут против хорошо организованной полиции, вооруженной автоматами.

Людям, которые привыкли к своим винтовкам и даже стали считать их чем-то вроде талисмана на счастье, было тяжело решиться на такое. Человек, сжимающий в руках оружие, чувствует себя гораздо увереннее обычного, и ракканцы прятали винтовки в песок с таким чувством, будто хоронят лучших друзей. Все, кроме Мухаммеда ибн-Хисса.

Посланец Бани Халиди, который до сих пор был самым тихим и покладистым, неожиданно проявил ослиное упрямство. Он наотрез отказывался бросить свою винтовку. Халиди сказал, что никогда в жизни, с самого детства, не выпускал оружие из рук, а во время редких визитов в какой-нибудь город прятал винтовку под плащом. Никогда! Бани Халиди — небольшой клан, заметил он, хотя и прославленный своими воинами, и с трех сторон их окружают земли сильных кланов — Мутаир, Авазим и Айман, а с четвертой — море. И потому каждый халиди всегда и везде готов к битве, готов защищать своих овец и верблюдов. Но это еще не все! У него ведь не простая винтовка, и даже не «ли энфилд», как у большинства бедуинов. Это «маузер», который достался ему от одного аймани, убитого в набеге. И этот «маузер» — такое чудесное оружие, что даже сам собой безошибочно находит цель. Кроме того, такая винтовка — предмет особой гордости самого Мухаммеда и всего его клана.

Халиди мог до скончания века распинаться относительно достоинств своей чудесной винтовки, так что Майид прервал его и снова разъяснил, почему нельзя сейчас появляться в Джубаиле с оружием, пусть даже и спрятанным под плащом или привязанным к телу и прикрытым одеждой. А Дэйн сунул упрямцу в руку солидную пачку денег, которых хватило бы на три таких «маузера» (хоть Мухаммед и хотел сохранить именно этот, свой собственный). Потом Майид процитировал государственный закон о статусе проводника-рафика (на это Мухаммед возразил, что в данном случае закон недействителен), потом — закон кусары, с которым Мухаммеду пришлось согласиться.

Несчастный халиди стоял с винтовкой в одной руке и деньгами Дэйна в другой. Наконец он спрятал серебряные реалы под рубашку и с совершенно потерянным лицом начал дрожащими руками зарывать свой любимый «маузер» в песок. Когда он поднялся, Майид, из глаз которого в два ручья текли слезы, подошел к нему обнял и провозгласил, что с этой минуты и до скончания века Мухаммед аль-Халид ибн-Хисса — его друг и брат и все, что только есть у Майида, теперь принадлежит и Хисса. Мухаммед, тоже не пряча слез, произнес такую же клятву.

Всех растрогало благородство и достоинство этих двух сынов пустыни, и ни один из беглецов не смог сдержать слез. Кроме Дэйна и Джабира.

Спустя десять минут Дэйн как можно тактичнее напомнил, что пора бы им двигаться. Все согласились, хотя никому и не хотелось, чтобы такая волнующая сцена закончилась так быстро.

Майид хорошо знал город: Джубаил-аль-Бахри был главным торговым центром для клана Авазим. Здесь жили друзья Майида и даже родственники — два дяди и трое двоюродных братьев. Конечно, это всего лишь городские арабы, но они все хорошей крови, из клана Авазим, и не забывают родства. Собственно, в городе прятаться даже безопаснее, потому что авазими-горожане не замешаны во всевозможных внутриклановых разборках.

Майид довел спутников до одиноко растущей пальмы у городских окраин и пошел дальше один. Не прошло и часа, как он вернулся, улыбаясь во весь рот, очень довольный собой.

— Лучше и быть не могло! — сообщил он. — Мой дядя Бандар, который любит меня, как родного сына, всего пять дней назад вернулся из деловой поездки в Мишааб. Он человек общительный, у него полно друзей, и он с радостью спрячет нас и позаботится о том, как нам лучше добраться до Катара. Он готов нам помочь исключительно из доброго ко мне отношения, однако неплохо бы тебе, Дэйн, дать ему немного денег — хотя бы пару горстей реалов, чтоб проявить почтительность к хозяину дома.

— Я заплачу. Его дом сможет вместить нас всех?

— Конечно, нет! Нас ведь девять, и, чтобы спрятать всех сразу, понадобились бы хоромы какого-нибудь принца! Дядя может принять четверых, но мы уже поговорили с его братом, и тот согласен спрятать еще троих. Остальные двое будут у моего двоюродного брата. Мне кажется, что разделиться на три небольшие группы для нас даже безопаснее. Да, Дэйн, второму дяде и кузену тоже неплохо бы дать немного денег в знак благодарности и уважения.

Дэйн великодушно согласился. В конце концов, он тратил не свои собственные деньги!

— Договорились. Но полегче с расценками, Майид! Нам надо еще как-то добираться до Катара. Твой дядя не в курсе, полиция нас ищет?

— Ищет! Это известно каждому! По всему Хаса саудовские солдаты и полицейские рыщут по улицам, приглядываются к прохожим и задают глупые вопросы. Но к нам они приглядываться не станут, потому что я проведу вас такими закоулками, в которые саудовцы стараются не соваться. А теперь — Дэйн, Джабир и мой дорогой Мухаммед ибн-Хисса, вы пойдете в первой группе. Пора!

Все девять путников благополучно пробрались в город и были надежно спрятаны у родственников Майида. Дэйна и Джабира поместили в какой-то кладовой, а Майиду с Мухаммедом досталась недостроенная комната на чердаке дома дядюшки Бадара. Трое ракканцев прятались в обширной кладовке брата Бадара, а оставшиеся двое попали в сарай к одному из Майидовых кузенов. Тайники были, конечно, не ахти какие, но саудовцы уже обшарили Джубаил, и теперь полицейские патрулировали улицы не слишком старательно, больше для виду. Незачем было особо усердствовать — ведь достоверно известно, что беглецы должны выйти к побережью где-то возле Абу-Хадрийя.

Но если бы даже до них дошло, что ракканцы скрываются в Джубаиле, полицейские только стали бы тщательнее осматривать корабли, уходящие из порта, чтоб не выпустить беглецов из Саудовской Аравии. А это довольно несложно даже в таком крупном порту, как Джубаил-аль-Бахри. Было второе сентября, разгар сезона добычи жемчуга. И все, что только могло держаться на плаву, сейчас отбыло в Персидский залив с ловцами жемчуга на борту. Корабли, слишком маленькие для того, чтоб выходить в открытое море с командой ловцов жемчуга, подвозили туда воду и провизию и находились сейчас на временных стоянках в портах ближе к устью залива. Так что в Джубаиле не осталось никаких судов, кроме разве что гребных лодок, но даже гребные лодки были сейчас нарасхват.

Время тянулось ужасно медленно. Дэйн и Джабир играли в шахматы, болтали, ели, пили и снова возвращались к бесконечным шахматным партиям. В их убежище было прохладно и влажно, что не могло не радовать после ужасной иссушающей жары и ночного холода в пустыне. Но, к удивлению американца, Джабира кладовая почему-то не устраивала. Может быть, из-за сырости, а может, по какой иной причине, но его стали мучить головные боли, потом поднялась температура, разладился желудок. Пришлось вызвать на дом врача. Доктор осмотрел беднягу и сообщил, что это может быть началом туберкулеза, а возможно, и нет. Симптомы вроде этих слишком неспецифичны, такое бывает в начальных стадиях и холеры, и амебной дизентерии, и гепатита, и малярии, и оспы, и даже бубонной чумы. Перепуганный Джабир подскочил на кровати, услышав такой устрашающий перечень недугов. Но врач уложил его обратно и сказал, что упомянуть об этих болезнях он был обязан как специалист. На самом же деле он считает (хотя и в этом нельзя быть совершенно уверенным), что Джабир попросту стал жертвой обычной пищевой токсикоинфекции, которые очень часто встречаются на побережье Персидского залива. Их даже так и называют — «заливные лихорадки». Эти заболевания очень разнообразны как по проявлениям, так и по тяжести течения, но доктор все же почти уверен, что у Джабира именно заливная лихорадка.

— Это серьезная болезнь? — встревожился больной. — Я могу умереть?

— Да нет, что вы! И не надейтесь! — рассмеялся доктор. — Правда, организм может ослабеть после лихорадки, и вы подхватите какую-нибудь более тяжелую инфекцию. Но такое случается нечасто, и вы — крепкий молодой мужчина, и в любом случае — все в воле Аллаха!

— Если у меня заливная лихорадка, как долго я буду болеть? — спросил Джабир.

— Все зависит от того, какую разновидность лихорадки вы подхватили. Бывает трехдневная заливная лихорадка, бывает семидневная, а также десяти-, двадцати- и тридцатидневная формы. Но определить это невозможно до выздоровления — так вам скажет даже самый опытный врач на всем побережье. Никаких волнений, полный покой и отдых, овощная и молочная диета. И избегайте переохлаждений. Я оставлю кое-какие лекарства — это должно вам помочь. А теперь позвольте распрощаться и пожелать вам скорейшего выздоровления и всяческих успехов.

Джабиру врач показался непроходимым невеждой, хотя того считали лучшим лекарем на весь Джубаил. Тем не менее он стоически переносил свою болезнь, а Дэйн чем мог старался облегчить его страдания.

К концу второго дня их пребывания в городе нашелся подходящий корабль, и капитана пригласили в дом для беседы с Дэйном и Джабиром. Капитан оказался персом из Бушира. У него были пухлые руки и ноги, прилепленные к толстому, мясистому телу, так что с виду он чем-то напоминал морскую звезду. Майид провел его в комнату, не скрывая своей неприязни. Правда, перс вызывал у него такие чувства, скорее всего, оттого, что был приверженцем шиитского направления в исламе, а не традиционного здесь суннитского. И вообще, это был какой-то безродный перс, не знавший даже пяти поколений своих предков.

Звали капитана Мизра Маджид бин-Сахил. Он пристроил свое жирное тело в самое крепкое на вид кресло и погладил живот. Еще раньше перс постарался придать своему лицу традиционное выражение убогого просителя и теперь был полностью готов к деловому разговору.

В самом начале торга Маджид заявил, что то, чего требуют Дэйн и остальные — вне всякого сомнения, совершенно ужасно, немыслимо, невозможно, опасно, нелегально и, конечно же, нисколечки ему не выгодно. Произнеся эту речь, капитан откинулся в кресле и выжидательно замолк.

Дэйну претил этот восточный обычай торговаться по нескольку часов из-за каждой ерунды, но, раз уж они попали в Джубаил, надо вести себя так, как здесь принято. И американец отклонился назад, скрестил на груди руки и заявил:

— Мне жаль, что вы так считаете, почтенный Маджид бин-Сахил, но все же я не хочу предлагать ничего, что принесло бы вам одни убытки. Видно, придется поискать какого-нибудь другого капитана…

Маджид уставился на него немного испуганно, а Майид, стоявший у него за спиной, ободряюще кивнул: Дэйн выбрал в этом деле самый верный подход.

— Приятно слышать, что почтенный мистер Дэйн так печется о моих интересах, — сказал Маджид. — Но, к несчастью для вас, в Джубаиле сейчас нет больше ни одного корабля подходящих размеров. Все они сейчас в заливе с командами ловцов жемчуга. Я и сам был бы там, если бы удача не отвернулась от меня. Видите ли, я вышел из гавани всего каких-то две недели назад, и тут какой-то бестолковый рулевой на яхте, круто поворачивая, чтоб обогнуть неожиданное препятствие, протаранил меня прямо посередине борта! Проломил обшивку и едва не снес мне мачту! Яхта перевернулась и тут же затонула — так им и надо! Я едва дотянул до порта, и мои матросы все время откачивали воду, словно одержимые. Я тут же поставил корабль в док для ремонта, поскольку я не только капитан, но и владелец судна. Настоящее чудо, что они управились всего два дня назад! Вам страшно повезло, что я здесь оказался! Потому как я уже закончил все приготовления и завтра утром собирался отправляться в устье залива.

Майид сказал:

— Полагаю, вы не совсем точно рассказали нам о своих планах. Мой дядя Бандар говорил, что корабль ваш был готов к плаванию еще неделю назад, но команда ушла на другие корабли, и вам до сих пор не удалось набрать матросов.

Маджид бин-Сахил печально улыбнулся Дэйну.

— Может, и так. Я не великий математик, чтоб так запросто складывать и вычитать часы и дни! Я простой моряк и не очень разбираюсь в делах сухопутных. Но этот благородный молодой человек сказал правду о моих предателях-матросах. Но как можно их винить? Сезон добычи жемчуга короток, а на корабле, застрявшем в порту, денег не заработаешь. Но я узнал из достоверных источников, что неподалеку от мыса Рас-Таннура разбился корабль из Синда и оставшиеся в живых индийские моряки, не найдя работы в Катифе, сейчас держат путь в Джубаил. Так что мои затруднения, как видите, вскоре разрешатся.

Джабир даже застонал — настолько очевидна была ложь! Майид закашлялся, чтоб ненароком не рассмеяться в голос. Дэйн сказал:

— В самом деле, вам очень поеезло, Маджид бин-Сахил. Но индийские моряки могут поехать и на юг, в Дахран, или задержаться на недельку в Катифе, попить-погулять на радостях из-за чудесного спасения.

— Конечно, конечно! Эти матросы — все отъявленные мошенники и бездельники! Но только я слышал, что как раз эти индийские моряки…

— Однако, несмотря на то, что они могут и вовсе не появиться в Джубаиле, а могут и запросить у вас совершенно невыгодных условий контракта — поскольку сезон добычи жемчуга в самом деле очень короток и рабочие руки нарасхват — я могу предложить вам девять сильных мужчин, чтобы укомплектовать ваш корабль командой для короткого и выгодного во всех смыслах путешествия… Если вы все же рискнете согласиться на мое предложение.

Маджид задумался.

— Девять человек… А хоть кто-нибудь из них раньше выходил в море?

— По меньшей мере пятеро — опытные моряки. Эти пятеро из Ракки, хорошо известного в заливе порта. Кроме того, мой друг Джабир, у которого сейчас не совсем ладно с животом — переел жирной баранины — плавал на многих судах в Красном море и заливе Аден. Правда, должен признать, что Майид и его товарищ Мухаммед ибн-Хисса не бывали на море. И сам я никогда не плавал в Персидском заливе, хотя и ходил под парусом в Атлантике.

Дэйн выложил все это с невозмутимым лицом, и Майид снова с превеликим усилием подавил смешок. Он прекрасно знал, что пятеро ракканцев были, скорее всего, торговцами или работниками нефтяных компаний, а их опыт обращения с водой сводился исключительно к потреблению ее внутрь.

— Неплохо, неплохо… — сказал Маджид. — Я в затруднительном положении. Из-за путешествия, в которое вы хотите меня втянуть, у нас могут возникнуть серьезные осложнения с властями. С другой стороны, если мой корабль простоит в порту весь сезон, я ничего не заработаю. Я должен проявить благоразумие… Но вы мне нравитесь, мирза Дэйн, а для такого импульсивного человека, как я, это значит гораздо больше всяких прочих соображений. Решено — я согласен! Я доставлю вас и ваших людей в Катар!

— Когда? — спросил Дэйн.

— Хоть сегодня ночью, если пожелаете!

— Да, мирза Маджид бин-Сахил, я в самом деле очень хочу этого, и я весьма благодарен вам!

— Да что вы, что вы! Если уж человек пришелся мне по душе, я был бы счастлив ему угодить. Я был бы рад сделать это бесплатно, из одного только дружеского расположения к вам. Но я человек небогатый, и мне надо расплатиться кое с какими долгами, прежде чем мы выйдем в море, кроме того, необходимо сделать некоторые дополнительные приготовления…

Следующие полчаса они с самым дружелюбным видом договаривались об оплате проезда. Маджид назвал свою цену, но Дэйн знал кое-что о том, сколько обычно стоит зафрахтовать корабль, и предложил в четыре раза меньше названной суммы. Они продолжали препираться, и это могло тянуться многие часы, даже дни, но американцу было дорого время. Наконец они пришли к согласию, хотя сумма была просто астрономической и у Дэйна почти ничего не осталось на дорогу до Дохи.

Майид не одобрил такой поспешности в денежных делах. Он понимал, конечно, что время дорого, но все же его мнение об американце немного упало. «Человек он хороший, но ужасно расточителен!» — сказал он позже Мухаммеду ибн-Хисса.

Через два часа все девять беглецов были на борту. Маджид поднял не все паруса (он, конечно же, не поверил Дэйну в отношении ракканских матросов), и с отливом корабль вышел в море. Джубаил-аль-Бахри остался за кормой, и берег Аравии вскоре превратился в узкую темную полоску на горизонте. Где-то впереди их ждали Бахрейн и Катар.