Американец шел впереди нас, иранец и двое матросов — позади, в таком порядке нас провели вниз по металлическому трапу и ввели в каюту — не большую, но и не маленькую. Нас обыскали, а потом приказали встать у стены, самой дальней от двери. Напротив нас встали четверо вооруженных мужчин, и мне ярко представилась картина расстрела, но нам была дарована краткая отсрочка.

Резко обернувшись к иранскому полисмену, американец гневно произнес:

— Вы в своем уме? Зачем вы притащили их сюда?

— Ради Аллаха, мистер Смит, — ответил полицейский, — это было самое разумное решение из всех возможных.

— Еще пара таких разумных решений, и я окажусь в Синг-Синге, — фыркнул мистер Смит. — Я плачу вам не за то, чтобы вы принимали разумные решения. Я плачу вам за то, чтобы вы исполняли приказы. Приказы — вы понимаете, о чем речь?

Вопрос казался риторическим, но мистер Смит — настоящий и окончательный мистер Смит — ждал ответа. Он выглядел как совершенно обыкновенный человек. Насколько я могу судить, ему было за пятьдесят, росту он был невысокого, слегка полноват, одет в легкий деловой костюм серого цвета, с темным галстуком. Я знал, что он был главарем преступной шайки, но он совершенно не соответствовал моим представлениям о подобной фигуре. Он не был учтив, не был жесток, не был ни холодно-смертоносен, ни свирепо-убийственен. В общем, он казался совершенно обычным, ничем не примечательным человеком и вел себя так, как мог бы вести себя обеспокоенный ходом дел бизнесмен. Но, возможно, это и было страшнее всего.

— Ну? — требовательно спросил Смит.

— Да, сэр, я знаю, сэр, — сказал полицейский. — Но ввиду непредвиденных обстоятельств я подумал…

— Вы подумали, — прервал его Смит и потер глаза с видом человека, доведенного до предела отчаяния. — Кто, черт побери, платит вам за то, чтобы вы думали? О господи, о чем я вам твердил десять тысяч раз? О том, что не должно быть никакой связи между товаром и моим кораблем. Стоит копам найти хоть одну зацепку, и я сразу могу заняться новым делом.

— Но ведь нет никаких доказательств… — попробовал было возразить полисмен.

— Доказательств? Кому нужны эти чертовы доказательства? Стоит только намекнуть разок парням из таможни, и они будут трясти этот корабль всякий раз, как он зайдет в порт. Они разнесут тут все по винтику, а ставить все на место придется нам. Они звякнут стервятникам из отдела здравоохранения и иммиграции, что задержали нас по подозрению во ввозе бубонной чумы или еще чего-нибудь в том же роде, и наложат запрет на погрузку и выгрузку. И бог знает, что еще. Доказательства? Этим ублюдкам не нужны доказательства. Они просто сделают все, чтобы наша работа стала убыточной.

Мистер Смит гневно распространялся о бесчеловечном поведении американских властей. Дэйн подкинул ему еще некоторое количество информации к размышлению:

— Помимо иранской полиции, существует также ФБР и родственные ему организации. Контрабанда героина — это уже достаточно плохо, но дело об убийстве не закроют никогда.

— Я никого не убивал, — возмущенно отозвался Смит.

— Вы думаете об этом сейчас, — указал ему Дэйн.

— Ладно, заткнитесь, — пробурчал Смит. — Я не хочу говорить с вами. Я должен обдумать все это.

Дэйн заткнулся, и Смит стал обдумывать. Иранский полицейский смотрел на него, а два американских моряка, молчаливые, как статуи, смотрели на нас.

Кажется, мистер Смит пришел к выводам, которые не понравились ему самому. Он повернулся к Дэйну и сказал:

— Черт побери, я еще не пачкал руки убийством. Наркотики — грязная игра, но я клянусь, что никогда никого не убил. Увы, эти тупицы, которые работают на меня, думают не головой, а руками… Вы ведь вроде как из ФБР, верно?

Дэйн кивнул.

— Вот так, и что же мне теперь делать?

— Я не эксперт по таким ситуациям, — ответил Дэйн, — но я сказал бы, что вы уже замешаны в убийстве. По закону вы так же виновны, как тот человек, который нажал курок. Так что, в зависимости от того, кто будет осуществлять правосудие, вы можете быть либо повешены в Иране, либо посажены на электрический стул в Соединенных Штатах.

— Чудесно, — желчно произнес Смит. — Просто великолепно.

— Однако, — продолжи Дэйн, — дальнейшее зависит от вас. Обвинение в непосредственном убийстве может быть снято. Если вы сдадитесь прямо сейчас, предоставите нам всю возможную помощь и информацию, то приговор, я уверен, будет куда менее суровым.

— А как с обвинением в перевозке наркотиков?

— Оно останется в силе, — ответил Дэйн.

— Великолепно, — повторил Смит. — Когда вы предлагаете дело, вы и впрямь предлагаете дело, не так ли?

— Я не предлагаю никакого дела, — возразил Дэйн. — Я не уполномочен вести с вами переговоры. Я просто описываю вам судебную процедуру, чтобы показать вам имеющуюся у вас альтернативу.

— Приятель, вы не умеете вести дела, — усмехнулся Смит. — Вам не удалось бы продать вязанку дров замерзающему эскимосу.

Но я видел, что слова Дэйна произвели на него впечатление. Небольшие уступки убедили этого подозрительного человека лучше, чем могло бы убедить обещание полного прощения. Смит отлично знал, что ему светило по меньшей мере длительное тюремное заключение. Вопрос был в том, согласится ли он на это или же убьет нас и попытается скрыть все преступления разом.

Смит повернулся к иранскому полисмену и спросил его, почему дела пошли не по плану. Полисмен — мы уже знали, что зовут его Фахад — объяснил, что мы выследили Флагерти быстрее, чем кто-либо ожидал. Что касается его самого, то он успел только наскоро переговорить по телефону, прежде чем его отправили на это задание. И что хуже всего, его напарником оказался Мифлех Али Зувейд, один из этих неподкупных тупиц, которые имеются в полицейском управлении и явно ниспосланы шайтаном. Мифлех уже сидел за рулем джипа, так как собирался выехать на патрулирование порта, поэтому избавиться от него, не возбудив ничьих подозрений, было невозможно.

Фахаду удалось имитировать неисправность рации, но притормозить джип он не мог — вел машину Мифлех. Из-за этого джип и грузовик достигли причала практически одновременно. Завязалась перестрелка, и арабы не сумели сделать дело должным образом. Убийство Флагерти было исполнено совершенно топорно…

— Черт побери, — сказал Смит, — я же говорил вам, что НЕ ЖЕЛАЮ убийства Флагерти.

— До тех пор, пока это не будет необходимо, — поправил его Фахад.

— Ну, вообще-то он сам мог о себе позаботиться. Но эти ваши арабские олухи могли бы спокойно забрать его с собой и перевезти за реку.

— Может быть, — согласился Фахад. — Но могли возникнуть трудности. Много чего могло стрястись, пойти не так, как надо.

— Ну и что? Мы знали расклад с самого начала. Я велел вам не трогать Флагерти, пока не настанет крайний случай.

— Я решил, что такой случай настал, — ответил Фахад. — Флагерти мертв, и теперь никто не сможет проследить связь между ним и вами. Вы сами говорили об этом, мистер Смит. Помните?

Смит проигнорировал вопрос и сказал:

— Ну ладно, значит, ваши любители пострелять пристукнули Флагерти и смылись за реку. Что было потом?

— Вот этот, — Фахад указал на Дэйна, — понял, что Флагерти не мог быть убит в перестрелке. Он увидел, что Флагерти застрелили с близкого расстояния в затылок.

— Конечно, он увидел. Даже десятилетний ребенок поймет разницу между входным и выходным отверстием. Эти ваши друзья действительно грубо сработали.

Фахад пожал плечами:

— Мы сделали все, что могли.

— Вы говорили мне, что они знают свое дело.

— Знают, но делают его не так, как американцы.

— Конечно, — хмыкнул Смит. — И вы тоже хороши. Тип из ФБР находит что-то подозрительное, а вы теряете голову и стреляете в другого копа — как его зовут, Мифлех?

— Его ЗВАЛИ Мифлех. Я застрелил его, потому что он пытался свернуть мне шею. И голову я не потерял. А потом…

— Продолжайте.

— Я также был вынужден пристрелить мадана, который был с этими типами.

— У вас действительно выдалась бурная ночка.

— Я делал то, что было необходимо.

— А потом вы притащили этих типов сюда. Действительно, здорово придумали. Почему бы вам было попросту не дать объявление в газету?

— Мистер Смит, обстоятельства.

— Да уж, обстоятельства. Если вам так хотелось поиграть в ковбоя, почему же вы не продолжили начатое?

— Полиция была слишком близко. Я не мог быть уверен, что успею убить всех троих до подхода копов. И если бы хоть один был в состоянии говорить, все открылось бы.

— Ладно, — сказал Смит. — Но вам не следовало никого убивать. Что с того, что смерть Флагерти выглядела подозрительно? Никто не смог бы связать его со мной.

— Но они могли связать его со мной, — возразил Фахад.

Смит вздохнул и потер лоб.

— Ну, что сделано, то сделано. Остается только маленькая проблема в лице трех исчезнувших типов и одного пропавшего копа. Что с этим делать?

— Пропавший коп, — ответил Фахад, — вынырнет в Ираке под чужим именем. Никаких трудностей.

— А эти трое?

Фахад улыбнулся.

— Я думаю, что они исчезнут навсегда. Некоторое время спустя власти уверятся, что они утонули в Шатт-эль-Араб, преследуя хаббания.

— Не очень-то правдоподобная версия, — сказал Смит.

— Да. Но власти сочтут, что это лучше, чем отсутствие какой бы то ни было версии.

Я видел, что Смиту стало неуютно, когда перед ним возникла жестокая необходимость убить нас. Он знал, что для всего случившегося прежде можно найти какие-то смягчающие обстоятельства. Но если мы будем убиты сейчас, по его приказу и на борту его корабля, ни один суд в мире не окажет ему ни малейшего снисхождения. Думать о тюремном заключении неприятно; но перспектива смертной казни ужасала. Было о чем поразмышлять!

Смит сел, ослабил узел своего галстука и зажег сигарету. Несколько раз затянувшись, он бросил ее и сказал Фахаду:

— Вы знаете, это нелегко.

— Это очень легко, — сердито произнес Фахад. — Во имя Аллаха, если вы не можете это сделать, то сделаю я!

Он вынул свой револьвер из кобуры. Дэйн сказал:

— Полиция, возможно, уже ищет нас по всему порту. Что, если они услышат выстрелы?

— Он прав, — кивнул Смит.

— Никто ничего не услышит! — прошипел Фахад.

— Не знаю, услышат или нет, — возразил Смит, — но надо соблюдать осторожность.

— Тогда позовите остальной свой экипаж, — предложил Фахад. — Позовите их сюда и прикажите им удавить этих троих.

Два моряка, стоявших рядом со Смитом, взглянули на Фахада с холодным презрением; очевидно, в Америке так дела не делались. Смит воспротивился:

— Не думаю, что ребята возьмутся за это. И вообще, кто вы такой, чтобы тут приказывать? Я все еще командую здесь, и в этом чертовом деле тоже. Дай вам волю, вы всех перестреляете. О господи, какая-то мелочь сработала не так, и вы поставили под угрозу всю операцию!

— Я сделал то, что было необходимо, — ответил Фахад. — По крайней мере я не струсил!

Смит ничего не сказал на это. Оба они пытались сдержать свою ярость. Фахад начал расхаживать взад-вперед по каюте. Смит сгорбился в кресле, сунув обе руки в карманы пиджака. Жест был довольно небрежный, но я знал, что его рука сжимает пистолет. У меня появилась слабая надежда.

Фахад посмотрел на Смита. Его лицо не выражало ничего, но я понимал, что он тоже знает о пистолете. Ровным голосом он произнес:

— Нам не о чем спорить, мистер Смит. Наш союз выгоден нам обоим. Того, что сделано, уже не исправить. И мы оба знаем, что следует предпринять.

— Верно, — отозвался Смит.

— Зайдя так далеко, — продолжал Фахад, — мы не можем повернуть обратно. Это немыслимо. Посудите сами: если даже вы сможете прийти к какому-то соглашению с властями — а я не допускаю подобной мысли — то как насчет вашего экипажа?

— Это их не касается.

— Касается, — настаивал Фахад. — Ваши матросы делят с нами риск и прибыли от героина — и делят ответственность. Ваши матросы никого не убивали, но они, также, как вы, соучастники убийства.

Фахад улыбнулся и выдержал эффектную паузу.

— Так что по закону они убийцы. Быть может, если сильно повезет, правительство даст вам меньший срок. А как быть с вашим экипажем? Могут ли они полагаться на широко известную «доброту», которую американское правительство проявляет по отношению к убийцам?

Смит обратил взгляд на двух моряков. Они молчали, как раньше. Но в их руках по-прежнему были пистолеты, и теперь они были направлены на Смита.

Казалось, молчание длится бесконечно. Затем Смит вынул руки из карманов — пустыми.

— О'кей, я с этим согласен, — сказал он.

— Я знал, что вы поймете, — усмехнулся Фахад. — Я полагаю, что теперь мы должны поспешить. Полиция наверняка обыщет каждый корабль в округе.

— Но куда мы их спрячем?

— Туда же, куда прячем героин.

Смит кивнул с отсутствующим видом. Он как-то разом постарел, лицо его стало серым и дряблым, словно у тяжелобольного человека. Теперь я действительно мог поверить, что он не сторонник убийств, я мог поверить, что все его существо восстает против необходимости убить нас. В других обстоятельствах я даже испытывал бы легкое сочувствие к мистеру Смиту. Но сейчас я ощущал только странную болезненную опустошенность, как будто мое все еще живое тело пыталось заранее почувствовать свою собственную смерть.

Под перекрестными взглядами Фахада и моряков мистер Смит извлек из кармана свой пистолет и указал им на нас.

— Мне жаль, парни, — сказал он, — но так уж сложилось. Я хочу, чтобы вы ушли тихонько и без всякого шума. Если вы начнете бузить, то у нас не будет выбора — нам придется стрелять.

Любой человек предпочтет хоть чуточку отсрочить свою смерть, пусть даже на несколько минут. Поэтому мы вышли в коридор вслед за Фахадом — тихо и без всякого шума.