И вот день настал, небо было затянуто облаками, с севера дул прохладный ветерок. Я еще раз сказал себе, что беспокоиться нечего, я в этом деле уже не новичок, поэтому о всяких там нервных срывах, внезапных беспокойствах и припадках страха и речи быть не могло. Но, обходя дом дозором, я, только спустившись в подвал, сообразил, что караулить больше некого. И вернулся в кабинет, чтобы в который раз осмотреть нашу коллекцию ингредиентов и атрибутов Силы.

Наконец я решил прогуляться и направился к Ларри. В роще его уже не было, но домой он так и не вернулся.

Я отправился на поиски Серой Дымки, и когда мы встретились, то некоторое время вместе бродили по округе.

Довольно долго мы бежали молча, пока в конце концов она не заметила:

— Кроме вас с Джеком закрывающих больше нет.

— Похоже, что так.

— Прости.

— Да ничего.

— Мы с Джилл идем на собрание, которое устраивает викарий. Моррис и Мак-Каб там тоже будут.

— О? Тактика и стратегия?

— Думаю, да.

Мы забрались на Собачье Гнездовище и огляделись по сторонам. Перед покрытой письменами глыбой был сложен небольшой плоский холмик из валунов, видом напоминающий алтарь. Поперек него лежало несколько толстых досок. Рядом валялись поленья для будущего погребального костра.

— Вот здесь все и произойдет, — сказала она.

— Да.

— Мы будем возражать против жертвоприношения.

— Хорошо.

— Как ты думаешь, у Ларри что-нибудь получится?

— Не знаю.

Мы спустились вниз по другой стороне холма и у его подножия обнаружили свежие громадные отпечатки чьих-то ног.

— Интересно, что стало с тем здоровяком, — проговорила она. — Жаль его. Той ночью, когда он сграбастал меня, то не хотел причинить мне никакого вреда, это было видно.

— Еще одна заблудшая душа, — пробормотал я. — Да, печально.

На некоторое время мы снова погрузились в молчание.

— Когда мы выстроимся полукругом, я хочу стоять рядом с тобой, — вдруг произнесла Дымка. — Викарий, повидимому, будет замыкать арку слева, дальше встанут Моррис с Мак-Кабом, там же займут места Текила и Ночной Шорох, затем, по идее, должна стоять Джилл. Я буду находиться справа и в трех шагах впереди нее. Таким образом, вы с Джеком окажетесь в полукруге рядом с нами.

— О?

— Да, я сама разрабатывала этот план. Ты должен будешь встать справа от меня и немного сзади — то есть слева от Джека, соответственно.

— А зачем?

— Потому что если ты встанешь справа от него, может случиться нечто непоправимое.

— Откуда тебе это известно?

— Так, кое-кто намекнул.

Я обдумал ее слова. Совершенно очевидно, что тот старый кот, из Мира Грез, на ее стороне, а она открывающая. Следовательно, он вполне мог меня подставить. Однако некоторые его замечания относительно Древнейших богов звучали несколько пренебрежительно, и, вроде бы, он был расположен ко мне. Здесь мой разум пасовал. Я понимал, что должен положиться на чувства.

— Хорошо, я так и сделаю.

Когда мы приблизились к нашим домам, я сказал:

— Пойду, добегу до Ларри, посмотрю, не вернулся ли он. Хочешь, пойдем со мной.

— Нет. Та встреча…

— Ну, ладно. Что ж, с тобой приятно было иметь дело.

— Да. Я никогда ни одного пса не знала так близко.

— У меня с кошками тоже были отношения не из лучших. В общем, еще увидимся.

— Да.

Она свернула к своему дому.

Я еще раз пробежался по владениям Ларри, но его нигде не было.

По пути домой я вдруг услышал, как из сорного куста у дороги кто-то прошипел мое имя:

— Снафф, старина, я так рад тебя видеть! Я как раз направлялся к тебе. До чего удачно, что мы встретились!

— Ползец, ты где пропадал?

— Сидел вон в том садике, жрал всякую опавшую дрянь, — ответил он. — Сейчас решил к тебе заскочить.

— А что такое?

— Кое-что узнал. Хотел поделиться.

— Чем именно? — спросил я.

— Похоже, я набрался у Растова дурных привычек. Ты только посмотри на меня. Меня так корежит, будто кожа того и гляди облезет.

— Да нет, вроде, все нормально.

— Знаю. Но я действительно любил его. Когда мы расстались, я сразу пополз в тот сад и начал есть старые, перебродившие плоды. С ним было спокойно. Я чувствовал, что хоть кому-то нужен. А сейчас плоды кончились, и я возвращаюсь в леса. Со мной все в порядке. Но я буду скучать по нему. Он был хорошим человеком. Это викарий убрал его — мне Ночной Шорох сказал. Хотел избавиться от лишних игроков. Поэтому Граф устранил Оуэна, ответив, таким образом, викарию. Обещай мне, что расправишься с викарием.

— Ползец, похоже, ты слегка перебрал. Оуэна убили уже после того, как прикололи Графа.

— Умно, а? Вот это-то я и хотел тебе рассказать. Он обдурил нас. И все еще в Игре.

— Что? Как?

— Прошлой ночью, когда я принял обычную дозу, — начал свой рассказ Ползец, — то внезапно почувствовал себя ужасно одиноким. Я не хотел оставаться один, поэтому пополз поискать кого-нибудь; я бы довольствовался чем угодно — светом, движением, звуком голосов. И направился к цыганскому табору, который идеально подходил моим настроениям. Я свернулся под одной из телег, намереваясь провести там всю ночь. Но тут до меня донеслись обрывки какого-то спора — я заинтересовался и, просочившись между досок, проник внутрь. Я наткнулся как раз на ту самую повозку, в ней дежурила пара стражей. Иногда они говорили на своем родном языке, порой по-английски — тот, что помоложе, хотел попрактиковаться. И вместо того, чтобы провести всю ночь под повозкой, я до самого утра просидел внутри. Но зато услышал всю историю — от начала и до конца. Я даже нашел щелку, чтобы видеть гроб.

— Так он у цыган?

— Да. Днем, когда он спит, они охраняют его, а по ночам, когда он улетает по своим делам, стерегут пустой гроб.

— Значит, он просто инсценировал собственную смерть, — сказал я. — Облачил обыкновенный скелет в свои одежды и сам же проткнул его колом.

— Да, полусгнивший скелет уже валялся в склепе.

— Потому-то на нем перстня и не было.

— Да, и таким образом он прикрыл себя. Всякий, нашедший останки, счел бы, что тот, кто вогнал кол в тело Графа, забрал и перстень.

По спине у меня вдруг пробежали мурашки.

— Ползец, надеюсь, новое место жительства было устроено после «смерти» луны?

— Да. На твои расчеты это не повлияет.

— Слава богу. Но вот чего я никак не могу понять… Граф убил Оуэна, потому что викарий убил Растова. Оуэн был открывающим. Это что, какой-то знак сочувствия со стороны Графа? Или он просто хотел показать викарию, что с насилием пора кончать?

— Не знаю. По этому поводу ничего сказано не было.

Я тихонько рыкнул.

— Дельце не из легких, — заметил я.

— Согласен. Теперь тебе известно все, что знаю я.

— Спасибо. Хочешь, пойдем ко мне жить?

— Нет. Я с Игрой завязал. Удачи тебе.

— И тебе, Ползец.

До меня донесся шорох травы — Ползец утек.

Под вечер прошел мелкий дождик, но незадолго до захода солнца прекратился. Я вышел взглянуть на луну, ко мне присоединился Бубон. Небо все еще было затянуто облаками, но на востоке поднимался огромный тусклый круг. Ветер принес легкий морозец.

— Ну вот, — сказал Бубон. — К утру все закончится.

— Да.

— Жаль, что я не участвовал в Игре с самого начала.

— Желание, высказанное при полной луне, — предупредил я, — может исполниться. Ты и так в некотором роде играл. Ты менялся информацией, наблюдал за развитием событий, делал то же самое, что и все мы.

— Да, но, в отличие от вас, я ничего такого серьезного не совершал.

— Основная картина вырисовывается из сложенных вместе маленьких кусочков, и не иначе.

— Да, думаю, ты прав, — согласился Бубон. — Во всяком случае, было весело. Как ты думаешь, можно будет мне пойти с вами? Я хотел бы собственными глазами увидеть, чем все кончится, независимо от результата.

— Прости, — ответил я. — Мы не можем брать на себя такой ответственности. Эта Игра будет не из легких.

— Понимаю, — кивнул он. — Я знал, что ты так ответишь, но спросить все-таки стоило.

Спустя некоторое время я ушел. Он все стоял и смотрел на небо. Луна по-прежнему пряталась за облаками. Итак…

Мы вышли из дома незадолго до полуночи — Джек и я. На нем было теплое пальто, на плече висела сумка со всеми необходимыми вещами. Под мышкой он нес несколько поленьев для костра. Мы даже не побеспокоились запереть дверь.

Небо потихоньку начало проясняться, хотя луну по-прежнему закрывали легкие тучки. Однако даже этого тусклого света, пробивающегося сквозь туманную пелену, было достаточно, чтобы осветить нам дорогу. В спину дул холодный, промозглый ветер.

Вскоре мы подошли к Собачьему Гнездовищу. Джек решил обогнуть холм и подняться по восточному склону.

Так мы и сделали. Оказавшись на вершине, мы увидели сверкнувший огонек — посреди круга, ближе к глыбе с письменами. Приблизившись, мы заметили там викария Робертса, Морриса и Мак-Каба — они суетились вокруг костра, который, видимо, только-только успел разгореться и сейчас набирал силу. Викарий наконец-то снял с уха бинты, и моему взгляду предстали два больших ошметка, оставшихся от этого органа слуха. Куча поленьев значительно увеличилась с того времени, как мы заходили сюда с Серой Дымкой.

Погребальный костер — неотъемлемая часть церемониала. Своими истоками эта традиция уходит далеко в прошлое, когда все только начиналось. В нем нуждаются обе стороны, поэтому он в некотором роде представляет собой нейтральную Силу. После полуночи он разом запылает во многих мирах, и мы добавим в него собственные ингредиенты, усиливающие нас и стороны, которым мы служим. Его свет влечет к себе не только созданий иных миров, желающих выступить на той или другой стороне, но и любых существ, которые, по сути своей, нейтральны, но были захвачены в плен вершащимся церемониалом. Из пламени костра могут вещать разные голоса, в нем могут сменяться диковинные картинки, но сам костер вторичен, он — поддержка двум противостоящим партиям. Согласно обычаю, всякий из нас приносит что-либо специально для него, и посредством ритуала костер взаимодействует с каждым отдельным игроком. Я, в частности, несколько дней назад помочился на одно из наших поленьев. Случалось, игроков вдруг охватывало пламя, а однажды я стал свидетелем сцены, когда костер защитил игрока, воздвигнув между ним и противниками пылающую стену. Еще в нем очень хорошо уничтожать вещественные доказательства, да и в холодные ночи он оказывается большим подспорьем.

— Добрый вечер, — подойдя поближе, поздоровался Джек и добавил свою лепту к общей куче дров.

— Вечер добрый, Джек, — отозвался викарий. Мак-Каб с Моррисом просто кивнули.

Линетт, распростершись, лежала на алтаре, голова ее была повернута к нам, глаза были закрыты, грудь тихо вздымалась. Опоена, несомненно. Она была облачена в длинные белые одеяния, темные волосы рассыпались по камню. Я отвел глаза. Очевидно, протест был подавлен на корню. Я принюхался. Джилл и Серая Дымка еще не появлялись.

Взвился огонь. Джек поставил на землю сумку и пошел помочь. Я решил быстренько осмотреть окрестности и пробежался вокруг холма. Ничего необычного. Я вернулся и уставился на глыбу с письменами. Как раз в этот момент из облаков показался краешек луны. Ее свет упал на камень. Снова на нем отчетливо проступили таинственные значки — темные впадины на залитой светом шероховатой поверхности плиты. Я отошел и уселся рядом с сумкой Джека.

На викарии был темный плащ, издававший при движении легкий шуршащий звук. Одежда не скрывала того факта, что он был полноватым коротышкой, не преувеличивала, но и не преуменьшала таящейся в нем опасности. Угроза была написана на его лице, лице еле сдерживающегося маньяка. Луна двоилась в его очках.

Совместными усилиями викария, Джека и остальных костер разросся до внушительных размеров. Викарий первым бросил в него свой ингредиент — маленький пакетик, отчего костер затрещал и плеснул голубым. Я втянул воздух. В состав входили травы, с которыми мне уже приходилось сталкиваться. Вслед за ним швырнул два пакетика Моррис — в одном были кости, в этом я ни капли не сомневался. Джек добавил небольшую бумажку, и костер полыхнул зеленым. Внес свою лепту и я, присовокупив полено, на которое помочился. Луна полностью выскользнула из липких объятий облаков.

Викарий подошел поближе к алтарю и вгляделся в проступившие на плите письмена. Свою приемную дочь он даже взглядом не удостоил. Затем попятился назад, повернулся налево, сделал несколько маленьких шажков и остановился, снова развернувшись к камню. Сориентировавшись, немножко отступил в сторону и каблуком вырыл в земле неглубокую ямку.

— Я буду стоять здесь, — заявил он, вызывающе глядя на Джека.

— Не буду препятствовать, — ответил тот. — Насколько я понимаю, ваши помощники выстроятся справа от вас?

— Именно так я и задумал. Моррис будет стоять здесь, справа от него Мак-Каб, затем Джилл, — разъяснил викарий, тыча пальцем в землю.

Джек кивнул. На яркую поверхность луны набежала чья-то темная тень, и с неба свалился Ночной Шорох, изящно спланировав на вершину дровяной кучи.

— Привет, Снафф, — кивнул он мне. — К нам присоединиться не желаешь?

— Нет уж, благодарю. Может, ты — к нам?

Он совершил один из своих невообразимых разворотов головы.

— Нет, не думаю, тем более, что мы превосходим вас во всех отношениях.

Немного погодя, с громким «кар-р», в круг ворвалась Текила, приземлившись на левое плечо викария.

— Приветствую тебя, Ночной Шорох, — молвила она.

— Доброй Игры тебе, сестра.

Она посмотрела на меня и, не произнеся ни слова, отвернулась. Я также предпочел промолчать.

Каждый по очереди швырнул в огонь еще по паре поленьев и по пакетику ингредиентов. Наконец в костер водрузили два довольно больших бревна. Многоцветные язычки заплясали вокруг них, вскоре бревна почернели, и пламя перекинулось на кору. В воздухе поплыли всяческие ароматы, в огонь полетели порошки, кости, травы, части трупов животных и людей. Туда же опустошили две большие чаши, всплыл клуб густого дыма, пламя на несколько мгновений оживилось. В потрескивании поленьев мне послышалось тихое перешептывание голосов.

Я услышал звук приближающихся с севера шагов задолго до того, как на вершине холма появилась Джилл. Она словно выступила из непроглядного сумрака ночи, ее длинное черное платье закрывал такой же черный плащ, капюшон был опущен. Она выглядела выше и стройнее, чем обычно. В руках она несла Серую Дымку, которую, достигнув круга, тут же опустила на землю.

— Добрый вечер, — приветствовала она сразу всех присутствующих.

Четверо мужчин вразнобой поздоровались.

— Привет, Снафф, — сказала Серая Дымка, подходя ко мне. — Какой у вас тут огонь!

— Да.

— Как видишь…

— Ваши доводы не сработали.

— Ты повидался с Ларри?

— Так и не нашел его.

— О!

— Есть один запасной вариант, — начал было я, но к нам подлетел Ночной Шорох, чтобы поприветствовать Дымку.

Я ощутил дикое желание повыть на луну. Сегодня луна словно была создана для того, чтобы на нее всласть повыть. Но я сдержался.

Моего нюха достиг запах благовоний. Джилл начала бросать свои пакетики в костер. Луна передвинулась поближе к середине неба.

— Как мы узнаем, когда надо начинать? — спросила у меня Серая Дымка.

— Мы сможем говорить с людьми.

— Ах да.

— Как твоя спина?

— Уже все в порядке. Ты тоже в хорошей форме?

— Да, все отлично.

Некоторое время мы молча смотрели на костер. В него сунули еще бревно, подбросили несколько пакетиков. Ароматы смешались, образуя весьма соблазнительный, сладковатый букет. Языки пламени поднялись еще выше, то и дело меняя свой цвет, развеваясь на ветру. Откуда-то изнутри время от времени доносились пронзительные, звонкие нотки; перешептывание то усиливалось, то совсем пропадало. Я отвел взгляд, но меня захватило новое зрелище: надпись на камне начала мерцать. Над головой луна достигла зенита.

— Джек, как слышно меня? — крикнул я.

— Отлично, Снафф. Лунный свет сделал свое дело. Что у тебя на уме?

— Просто проверяю время.

Все разом заговорили: Ночной Шорох — с Моррисом и Мак-Кабом, Текила — с викарием.

— Похоже, пришло время занять свои места, — заметила Серая Дымка.

— Ты, как всегда, права, — согласился я.

Она отошла к Джилл, которая в это время бросала в костер последний свой пакетик. Над разноцветными языками пламени возникло легкое искажение, будто костер сейчас горел во многих мирах одновременно, и в колеблющемся воздухе периодически мелькали картинки этих других миров. Откуда-то с севера до нас донесся волчий вой.

Викарий прошел вперед и встал на место, которое ранее указывал. Моррис и Мак-Каб заняли свои позиции по правую руку от него; Ночной Шорох примостился на валуне, как раз между ними. Затем вперед двинулась Джилл, встав рядом с Мак-Кабом; Серая Дымка двинулась следом и, зайдя чуть вперед — на три кошачьих шага — остановилась. Я сел рядом с ней, Джек встал справа от меня. Образовалось некоторое подобие дуги, вершиной которой служила плита с письменами. На противоположных концах, друг напротив друга, стояли викарий и Джек. Линетт распростерлась на алтаре футах в десяти от меня.

Пошарив в своей рясе, викарий извлек пятигранную чашу и поставил на землю перед собой. Затем достал икону Альхазреда и установил на скале, повернув изображением к мерцающей плите. Ночной Шорох передвинулся поближе к чаше. Обычно начинают открывающие, тогда как основная забота закрывающих — воспрепятствовать им.

Сумка Джека, лежащая по правую руку от него, была уже открыта — мы доставали из нее ингредиенты для костра. Джек наклонился и поправил сумку, чтобы легче было добраться до наших атрибутов.

Мак-Каб встал на колени и расстелил перед собой белую скатерть. Так как было довольно ветрено, он прижал ее края небольшими камешками. Затем из покрытых орнаментом ножен он извлек длинный тонкий кинжал, смахивающий на нож для жертвоприношений, и возложил его посередине, острием нацелив на алтарь.

Луну закрыл чей-то силуэт. Мы задрали головы — к нам стремительно летела какая-то темная тень. Упав в круг, она пошла мелкой зыбью и изменила очертания — Моррис пронзительно вскрикнул. Луна снова засияла в полную силу, кусочек же полуночного неба, что приземлился рядом с Джеком, все продолжал и продолжал трансформацию, переливаясь из одной формы в другую: туда, сюда, изгиб, поворот, завихрение. Мгновение — и бок о бок с Джеком, зловеще улыбаясь, вырос Граф. Он положил правую руку хозяину на плечо — на пальце мрачно блеснул темный овал перстня.

Викарий Робертс испуганно уставился на него и судорожно облизнул губы.

— А мне казалось, что существо, придерживающееся ваших взглядов на мир, скорее займет нашу сторону в данном споре, — вопросительно произнес викарий.

— Мне нравится видеть этот мир таким, каков он ecть, — ответствовал Граф. — Помолитесь и давайте же начнем.

Викарий кивнул.

— Мы будем стоять до самого конца, — сказал он, — пока Врата не распахнутся.

Граф швырнул в огонь какой-то прутик и небольшой пакетик. Пламя вновь оживилось, меняя цвета, заплясало, потрескивая и гудя, прожигая в ночи дыру, сквозь которую послышалось монотонное пение чуждых голосов. Тени закружились вокруг нас, забегали над алтарем, по поверхности плиты. Я снова услышал вой, теперь уже гораздо ближе.

Я перевел взгляд на викария и заметил, как тот поморщился. Но пришел в себя, выпрямился в полный рост и сделал открывающий жест. Глубоким, степенным голосом он промолвил заклинание Силы. Оно повисло в воздухе и эхом прокатилось по холму.

Письмена на глыбе засветились чуть ярче, и сквозь серый цвет камня начали проступать призрачные очертания прямоугольника, точь-в-точь похожего на ту дверь, через которую нас с Дымкой засосало в мир Грез.

Викарий повторил заклятие, и прямоугольник приобрел отчетливую форму.

В причитания, доносящиеся из костра, словно в ответ на слова викария, вплелись периодически повторяющиеся воззвания:

— Иэ! Шаб-Ниггурат!

Сидящая передо мной Серая Дымка приподнялась и напряглась.

Но вместо того, чтобы перейти к следующей фазе, викарий развернулся и медленно двинулся к скатерти, на которой покоился нож для жертвоприношений. Я заметил, что стоящая чуть позади него икона Альхазреда тоже начала светиться. Викарий опустился на колени, осторожно взял обеими руками клинок, поднес к губам и поцеловал. Поднявшись на ноги, он повернулся к алтарю, Текила как приклеенная сидела у него на плече.

И тут справа от меня, из темноты, за спинами Джека и Графа, послышался легкий шорох. Мелькнул чей-то силуэт — кто-то еще спешил присоединиться к нам.

Викарий успел сделать лишь маленький шажок вперед, когда огромный серый волк влетел в круг и кинулся мимо него к алтарю. Это прибыл Ларри Тальбот. Очевидно, он все-таки сумел как-то совладать со своей напастью.

Он ухватился зубами за левое плечо девочки и стащил ее с алтаря. Быстро забросив хрупкое тельце на спину, тем же способом, при помощи которого раньше так ловко управился с трупом полицейского, Ларри стремительно протащил ее мимо нас, удаляясь на север — туда, откуда и пришел.

Раздался резкий звук выстрела, и Ларри покачнулся — над его левой лопаткой расплывалось темное пятно. В руке викария дымился пистолет, направленный в сторону оборотня. Но Ларри довольно быстро оправился и побежал дальше, и тогда викарий выстрелил снова.

На этот раз пуля угодила прямо Ларри в голову, он застонал, челюсти разжались, и Линетт сползла на землю. Сам Ларри, сделав пару неверных шагов, упал на границе каменного круга; тени, отбрасываемые костром, затанцевали по телу. Пение, наложенное на неземную музыку, возобновилось:

— Иэ! Шаб-Ниггурат!

Викарий еще раз выпалил в ночь. Пистолет издал тихий щелчок, но выстрела не последовало. Робертс слегка опустил ствол и несколько раз судорожно дернул курок. Внезапно порох вспыхнул, пистолет бабахнул, и у южной оконечности алтаря взметнулся фонтанчик пыли. Викарий в ярости швырнул оружие в траву — вероятно, у него было всего три патрона. Вот что значит кустарно отлитые пули!

— Возложите ее обратно на алтарь! — приказал он. Моррис и Мак-Каб немедленно покинули свои места и побежали к недвижной девочке. Бока Ларри судорожно вздымались, но глаза были закрыты. Кровь заливала голову, шею, плечо.

— Остановитесь! — выкрикнул Граф. — Игрокам запрещается перемещать жертву, коли церемония уже началась!

Викарий в недоумении уставился на него. Моррис и Мак-Каб застыли на месте, оглянулись на Робертса, потом на Графа.

— Никогда не слышал о таком правиле, — возразил викарий.

— Тем не менее, оно существует, — подтвердил Джек. — Жертве всегда даруется хоть и небольшой, но все же шанс избегнуть своей участи. Она может бежать, если хватит сил. Игроки вправе остановить ее. Но то место, где падает жертва, должно стать новым алтарем. Попробуйте нарушить этот закон — и вы уничтожите образ, созданный нами. Результаты могут оказаться гибельными для всех.

Викарий было засомневался, но потом твердо вымолвил:

— Я не верю вам. Мы превосходим вас силами. Вы несете чушь, хотите затруднить мне выполнение задачи. Моррис! Мак-Каб! Тащите ее сюда!

Стоило им тронуться с места, как Граф также выступил вперед.

— В таком случае, — проговорил он, — противоположной стороне разрешается воспрепятствовать нарушению правил Игры.

Я услышал тяжелые бухающие шаги, но кто бы это ни был, он, похоже, следовал мимо холма, огибая его стороной.

Моррис и Мак-Каб еще секунду колебались, а потом снова двинулись к Линетт.

Граф заструился к ним. Не шевельнувшись, он вдруг оказался рядом с ними. Взметнулись складки плаща, он раскинул руки и скрыл обоих от наших взглядов. Какой-то миг граф оставался недвижим, руки его были скрещены на груди. Из-под плаща донеслись чавкающие звуки.

Затем Граф вновь расправил накидку, и два омертвелых тела под странными углами рухнули на землю; из ушей их, носов и ртов фонтаном хлестала кровь. Глаза были широко раскрыты. Они не дышали.

— Как ты посмел?! — вскричал викарий. — Как ты посмел тронуть моих людей?!

Граф медленно обратил на него свой взгляд и развел руками.

— Вы слишком вольно обращаетесь ко мне, — угрожающе проговорил он.

И полетел к викарию, только уже помедленнее. Музыка звучала все громче и громче, голоса завыли, письмена засияли. И пока он плыл над пожухлой травой, я уловил чей-то посторонний запах и краем глаза заметил темную тень, прячущуюся в полумраке справа от меня. Это был тот странный волк, с которым я столкнулся ночью в лесу при лунном свете. Он приблизился к нам совершенно бесшумно.

Рука викария внезапно вынырнула из рясы, швырнув что-то в Графа. Мгновенно его скольжение было остановлено, Граф замер. Тем временем, прячась за спиной Графа от бдительного ока священника, волк нырнул в освещенный костром круг, ухватил Линетт за плечо и потащил в темноту, продолжая дело, начатое Ларри.

Внезапно Граф утратил всю свою грацию. Он закачался из стороны в сторону, сделал неверный шаг к викарию, тогда как тот вновь сунул руку под плащ и повторил предыдущий жест.

— Что это? — еле выговорил Граф, шаг за шагом приближаясь к викарию, который медленно пятился.

И тут Граф упал.

— Земля из одного из твоих гробов, — ответствовал викарий, — смешанная с тертым камнем моего церковного алтаря, воздвигнутого еще до того, как в Англию пришли паписты. Плюс сустав святого Иллариона. Ты нуждаешься в освященной земле, чтобы продлевать свое существование, но излишнее количество освященной земли убивает мгновенно, различие подобно разнице между целебной и смертельной дозами стрихнина. Ты не согласен со мной?

Граф пробормотал что-то в ответ на незнакомом мне языке. Тем временем волк вместе с Линетт исчез в ночи. Только сейчас до меня дошло, что беседы с Ларри вкупе с опытом обращения с наркотиками, плюс те растения, которые ему удалось раздобыть за эти дни, — все это помогло составить препарат, который и его превратил в волка: пред моими глазами предстал Великий Сыщик в наивеличайшем своем маскараде. Я провыл в ночь:

— Отличная работа!

Немного погодя в ответ послышалось:

— Удачи!

Надпись переливалась всеми цветами радуги. То ли смерть Морриса и Мак-Каба повлияла на нее, то ли еще что — трудно было сказать. Викарий поднял глаза и увидел, что Линетт исчезла. Он посмотрел на Джилл.

— Тебе следовало бы предупредить меня, — сказал он.

— Я сама только что заметила, — ответила та.

— Я тоже ничего не видел, — присоединился к ней Ночной Шорох.

Викарий поднял нож для жертвоприношений, который минутой раньше уронил, вернулся на прежнее место и вонзил клинок в землю у своих ног.

Затем он выпрямился, повторил заклинание Силы и добавил к нему другое заклятие. Его лицо вдруг обратилось в клыкастую морду кабана, одно ухо было порвано. Эта маска держалась примерно минуту. Я перевел взгляд на Ларри: глаза его открылись, он повернул голову, заметил, что Линетт исчезла, кинул быстрый взгляд на алтарь, увидел, что и там ее тоже нет, попытался было подняться, но сразу упал. Я подумал, насколько серьезно он ранен. Конечно, крови было прилично, но с ранениями головы всегда так. Даже серебряная пуля — должна же она была куда-то да попасть. Ларри пополз вперед, продвинулся примерно на полфута, остановился и тяжело задышал.

Викарий произнес еще одно заклятие. Серая Дымка внезапно покрылась полосами тигровой масти. Однако это заклинание тоже держалось недолго. Текила медленно начала превращаться в грифа. Джилл вдруг стала древней ведьмой, согнутой до самой земли, горбатый нос ее почти доставал до выступающего далеко вперед подбородка, лицо закрывали седые лохмы волос. Я посмотрел на Джека и увидел, что он тоже переменил обличье: плечи украшала косматая голова огромного медведя, желтые глазки яростно поблескивали, из уголков рта бежала слюна. А посмотрев вниз, обнаружил, что моя шкура приобрела кроваво-красный, влажный цвет; на лбу у меня, кажется, появились ветвистые рожки. Понятия не имею, на кого я стал похож, но Серая Дымка прыгнула в сторону и зашипела.

Кабан вновь заговорил, и заклятие его разнеслось подобно звону колокола в морозную погоду. Граф обратился в полусгнивший скелет, завернутый в черные одежды. Что-то невидимое пронеслось у нас над головами, хохоча, словно полоумный ребенок. Из почвы выпрыгнули бледные грибы, от костра пахнуло серой. Какая-то зеленая жидкость плеснула из его пламени, побежала пузырящимися ручейками. Голоса нараспев тянули наши имена. Мак-Каб превратился в женщину, чье накрашенное лицо вдруг начало отваливаться большими кусками. Моррис принял обличье человекообразной обезьяны — длинные волосатые руки доставали до самой земли, он стоял, опираясь на костяшки пальцев; рот широко разинут, ужасные клыки скалились на нас. Ларри теперь стал истекающим кровью человеком, распростершимся в стороне от круга. Воздух перед нами замерцал и как бы застыл огромным зеркалом, отражая всех нас в полный рост. Затем головы наших зеркальных отражений разом отделились и медленно поплыли налево. Это было довольно странное переживание — вот так перекидываться частями тела; я, вроде, не двигался, но ощутил на своих плечах внушительный вес медвежьей головы, увидел, как голова ведьмы пристраивается на плечах у Джека. Серой Дымке досталось огромное рогатое демоническое рыло, а Джилл получила маленькую полосатую кошачью мордочку… и так далее. Затем начали перемещаться — уже вправо — наши тела. Я стал кошкой с медвежьей головой, тельце мое жалко раскинулось на земле, ноги не выдерживали такого веса. Сердце стучало, как паровая машина. Джек превратился в демона с кабаньей ряхой. И снова откуда-то сверху донесся дьявольский хохот. Если б не мое нынешнее тело и не моя нынешняя голова… Я валялся там, среди грибов и зловония, а надо мной плыл очередной монотонный распев. Но это все иллюзия, иначе быть не может — ведь не может? В прошлые разы я не сумел докопаться до истины, не смог этого сделать и сейчас.

Грибы почернели, свернулись и распались в пыль, когда кипящие зеленые ручейки достигли их. Наши отражения в зеркале заплескались, превратились в яркие пятна какого-то одного цвета и слились вместе. Я снова взглянул на свое тело, но все затянуло туманной дымкой, и я так ничего разобрать и не смог. Напев еще раз переменился. Луна подернулась кровавой рябью и роняла на нас свою призрачную «кровь». Небосвод пересекла падающая звезда. Еще одна. И еще. Начался настоящий звездный дождь.

В этот миг зеркало треснуло, и мы с Джеком остались одни на нашей стороне, привычные формы вернулись к нам, сильный порыв ветра, прилетевший с севера, развеял дымку. Показались и остальные, все стало на места. Звездный дождь понемногу стихал. Луна отдала предпочтение розовому, затем снова вернулась к привычной мешанине масляно-желтого и светло-серого цветов. Я вздохнул и занял прежнее место, почувствовав, как Дымка внимательно оглядела меня с головы до пят. Зеленые щупальца, вылезшие из костра, начали, подобно лаве, застывать. В какой-то момент мне показалось, будто из пламени теперь доносятся странные голоса, принадлежащие животным: блеяние, тихое ржание, поскуливание, пронзительный лай, завывание на несколько голосов, кашель огромной кошки, карканье, жалобный мяв. Вся эта какофония сменилась полной тишиной, лишь огонь знай себе потрескивал и что-то бормотал.

Я услышал знакомый звон, разнесшийся над нами. Настало время попытаться открыть Врата. Я взглянул на Джека — он тоже услышал.

Ларри отполз еще на фут.

Я не сводил глаз с викария — тот зачитывал последнее заклятие. Рука Графа легонько дернулась. Но Робертс успел вовремя: он резко наклонился и схватил чашу. Что-то темное вылетело из перстня Графа, викарий поймал это в пятигранную чашу и отразил в ночь. Все равно уже поздно было кого-либо убивать: Врата начали открываться. Викарий склонился, поднял икону и поставил ее на грудь Графу. Перстень больше не реагировал. Явившись свидетелем того, как ловко он расправился с Ларри и Графом, я вынужден был отдать ему должное. Викарий Робертс оказался куда опытнее, чем казалось на первый взгляд.

— Джилл, — позвал он, — доставайте свою палочку.

Джилл сунула руку в карман накидки, извлекла волшебную палочку и подняла над головой. Странно, но прибывающий блеск плиты будто замер на пару секунд. Следом Джек достал свою палочку, поднял и нацелил на плиту. Я снова услышал тяжелые шаги, на этот раз звучавшие все ближе и ближе. Прямоугольник с новой силой засветился, внутри него, омываемая разноцветными волнами, открылась бесконечная бездна. Вопли из пламени костра раздались ясно и отчетливо;

— Иэ! Шаб-Ниггурат! Аве Черному Козлу!

Музыка зазвучала быстрее, луна, словно маяк, блистала в вышине. Ларри продвинулся еще на пару футов. Справа, из темноты, неожиданно возникла фигура экспериментального человека, направляющаяся к нам. Я глянул на Джека. На лбу его проступили капли пота. Было видно, что он вкладывает в силу палочки всю свою волю, весь свой дух, но, тем не менее, Врата продолжали расходиться.

Экспериментальный человек, раскачиваясь из стороны в сторону, приблизился к нам.

— Кис-кис, кис-ка, — выговорил он, остановившись прямо перед Джеком.

Кто-нибудь другой на его месте моментально скончался бы, но от здоровяка и без того несло смертью, поэтому ничего такого с ним не случилось.

Внезапно Врата замедлили движение, глубина их потускнела. Экспериментальный человек наклонился и резким движением сграбастал Серую Дымку.

— Отпусти меня сейчас же! — заорала Дымка. — Я не могу теперь отвлекаться!

Здоровяк присел на корточки перед огнем и принялся гладить ее.

Ларри снова двинулся вперед, он все полз и полз. Вновь внутри Врат открылась бездна. Мне показалось, будто в глубине зашевелилось какое-то щупальце. Что-то огромное, бесформенное устремилось к нам из Врат.

— Не получается, — услышал я тоненький голосок.

Я повернулся.

Из левого кармана пальто Джека вынырнула голова Бубона.

— Бубон, а ты что здесь делаешь? — спросил я.

— Должен же был я посмотреть на все, — заметил он, — чтобы удостовериться, что поступил правильно. Хотя сейчас я в этом не уверен.

Да, это определенно было щупальце, уже показавшееся из тьмы, бурлящая масса приближалась ко Вратам…

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался я.

— Я просто подвальный крыс. Но подумал, что противники превосходят вас и силой, и числом, а мне очень хотелось, чтобы вы победили. Поэтому я поступил так, как мне казалось правильным.

— Что?! — зашипел я, начиная догадываться. Темная масса была совсем близко, я почуял мускусный аромат надвигающейся рептилии. Экспериментальный человек отпустил Дымку и поднялся. Он снова подошел к нам. Ларри полз далеко слева. Изо Врат вынырнуло щупальце, пошарило вокруг, наткнулось на правую ногу Морриса, обернулось вокруг нее и утащило тело внутрь. И почти сразу вернулось за Мак-Кабом. Последовала серия хлюпающих чавканий.

— Я устроил дело так, что, если им удастся устранить вас, они потом разгромят сами себя, — ответил Бубон.

— Каким образом?

Внутри возникло еще несколько громадных комков щупалец, все они наперегонки спешили ко Вратам.

— Прошлой ночью я провернул одно дельце, — проговорил Бубон. — Я поменял палочки местами.

У меня в ушах зазвучал странный смех старого кота. Практически невозможно определить, когда они улыбаются. Древний кот вовсе не приказывал мне сбегать за палочкой.

«Сагре baculum» — «Хватай палочку».

Я взвился в воздух, схватил ее зубами и выдернул из руки Джека. Тот недоумевающе воззрился на меня. В спины нам ударил ураганной силы порыв ветра.

— Нет! — раздался вопль викария.

Текила, захлопав крыльями, сорвалась с его плеча. Повернувшись, я увидел, что Врата начали закрываться.

Тут по кругу прокатился рев, которым мог бы гордиться даже сам Ворчун, — Ларри навалился на викария. Они покатились по земле, перевалились через неподвижное тело Графа и сбили с его груди икону. Ветер подхватил их, понес к Вратам, и вместе они рухнули в бездонный провал. Джилл, ничего не понимая, продолжала размахивать закрывающей палочкой, волосы и плащ развевались на ветру. Джек, похоже, успел взять себя в руки. Он кинулся к сумке, пошарил в ней, извлек оттуда бутылку с портвейном пополам с шуршалами и швырнул ее в сторону Врат.

— Глоток портвейна в бурю, — довольно ухмыльнулся он мне.

Я почувствовал, как ветер толкает меня вперед. Ночной Шорох попытался укрыться за одной из плит.

Из темноты снова вынырнул экспериментальный человек и остановился прямо перед нами — ветер заметно стих.

— Э-э… Граф? — спросил он.

Неужели Серая Дымка прислала его на помощь нашему союзнику?

— Тот человек на земле! — крикнул я. — Забирай его и уноси!

Он миновал нас, раскачиваясь, но каким-то образом все же сохраняя равновесие на этом жутком ветру. Наклонившись, он поднял неподвижное тело Графа и на руках понес прочь. Я взглянул на Врата. Они значительно потускнели. Огонь костра распался на отдельные язычки пламени, охватившие весь круг камней. На глазах у меня они становились меньше, меньше и угасали.

Джилл внимательно разглядывала зажатую в руке палочку; я понял: до нее наконец-то начало что-то доходить.

— Пошевеливайтесь там! — завопила из теней Серая Дымка. — Ноги в руки и смываемся отсюда!

Бубон нырнул обратно в спасительную тьму кармана Джека, и мы последовали совету Дымки.

Позади раздался мелодичный звон, словно разбился хрустальный бокал. Поверхность плиты потемнела, и она стала прежним камнем. Ветер разом затих. Причитания и распевы смолкли давным-давно.

Мы начали спускаться по северному склону холма. Над нами нависал чудовищно огромный, полный диск луны.

— Идем быстрее! — подгоняла Дымка.

И была права. Теперь, вплоть до самого рассвета, лучше на холм не соваться — крайне опасное место.

Я обернулся и заметил громадную фигуру экспериментального человека, скрывающуюся на юге. На руках у него лежал Граф.

— Привет, кошка, — сказал я. — Помнишь, я обещал угостить тебя?

— Привет, пес, — отозвалась она. — Не стану возражать.

Джек и Джилл спускались по склону. Мы с Дымкой побежали следом.