Джой жила в северо-западной части города в своем собственном маленьком домике. Первые годы после смерти матери она подумывала о том, чтобы продать его и переехать поближе к редакции в какой-нибудь многоквартирный дом. Да так и не собралась. Что-то не отпускало ее отсюда — то ли какие-то старые ассоциации и сентиментальная привязанность к дому, то ли нежелание рисковать — а вдруг ей не понравится на новом месте.

Я выбрал улицу, где, как я знал, мне не будут помехой мигалки, и дал газ.

Пес сидел рядом со мной, и ветер, врывавшийся через полуоткрытое окошко, откидывал назад его бакенбарды, мягким веером расстилая их по морде. Он задал мне один-единственный вопрос.

— А эта Джой хороший товарищ? — спросил он.

— Самый лучший, — заверил я его.

Он умолк, обдумывая мой ответ. Еще немного, и, наверно, можно было бы услышать, как напряженно работают его мысли. Но он больше не проронил ни слова.

Не обращая внимания на светофоры, я развил недозволенную скорость, пытаясь придумать, что мне сказать в свое оправдание, если за нами погонится полицейская машина. Но обошлось без этого, и, нажав до отказа на тормоз, я резко остановил машину перед домом Джой — взвизгнули по асфальту шины, и Пес со всего маху ткнулся мордой в ветровое стекло, весьма этому удивившись.

Домик стоял в глубине двора, обнесенного старинным частоколом и густо заросшего деревьями и кустами, между которыми зигзагами извивались цветочные клумбы. Ворота были распахнуты настежь — с тех пор, как я знаю этот дом, я ни разу не видел их запертыми, — и створки их криво висели на ржавых петлях. Крыльцо было освещено, свет горел еще и в прихожей, и в гостиной.

Прихватив винтовку, я выскочил на мостовую и обежал вокруг машины. Пес опередил меня, ворвался в ворота и как одержимый бросился в заросли кустарника, росшего по краям вымощенной кирпичом дорожки. Прежде чем он исчез, перед моими глазами промелькнули его оскаленная в рычании морда, плотно прижатые к голове уши и задранный кверху хвост.

Я вошел в ворота и, тяжело ступая, двинулся по дорожке к дому, а слева от меня, там, где только что скрылся Пес, поднялся вдруг совершенно невообразимый, раздирающий уши гвалт.

Дверь открылась, и Джой сбежала с крыльца. Я встретил ее на ступеньках. На мгновение она в нерешительности остановилась, глядя во двор, откуда неслась эта омерзительная какофония.

Сейчас шум еще усилился. Описать его почти невозможно. В нем было что-то от верещания взбесившейся фисгармонии, надрывавшейся под аккомпанемент какого-то топота и шороха, словно нечто огромное в яростном исступлении мчалось по заросшему высокой сухой травой полю.

Я схватил Джой за руку и потащил по дорожке к воротам.

— Пес! — позвал я. — Пес!

Бедлам не стихал.

Мы выбежали на тротуар, я втолкнул Джой на переднее сиденье и захлопнул дверцу.

Пес как в воду канул.

Кое-где в соседних домах начали вспыхивать огни, и я услышал, как неподалеку хлопнула дверь — видно, кто-то вышел на крыльцо.

Я бросился назад, к воротам.

— Пес! — снова крикнул я.

Он пулей вылетел из кустов, поджатый хвост его исчез под брюхом, с влажных бакенбард стекали пенистые струйки слюны. А за ним по пятам что-то гналось — что-то черное, шишковатое, с огромной, жадно разинутой пастью.

Я понятия не имел, что это такое. Даже отдаленно не представлял, как мне следует действовать.

То, что я сделал, я проделал чисто инстинктивно, не задумываясь.

Я воспользовался винтовкой как клюшкой для гольфа. Боюсь сказать, почему я не выстрелил. Или времени на это не было, или по какой-то другой причине. Возможно, я интуитивно почувствовал, что против этой алчущей пасти пуля бессильна.

И прежде чем я осознал, что делаю, пальцы мои сжали винтовочный ствол, приклад был заброшен за спину, я уже устремился вперед.

Пес проскочил мимо меня, а шишковатое страшилище было еще в воротах, когда винтовка беспощадной дубинкой со свистом рассекла воздух. Она нанесла удар, но удара не получилось. Приклад прошел сквозь черную тварь, как нож сквозь масло, — тело ее расплескалось, обляпав забор, и на тротуаре растеклась лужа отвратительной, клейкой жидкости.

В кустах шла какая-то возня — я понял, что вот-вот появятся другие монстры, и не стал медлить. Повернувшись, я бросился назад, к машине, обежал ее и, швырнув винтовку на сиденье рядом с Джой, прыгнул в машину сам. Уходя, я не выключил мотор и сейчас вмиг оторвал машину от обочины тротуара и погнал ее по улице, до отказа нажав на акселератор.

Сжавшись в комок, Джой тихо всхлипывала.

— Перестань, — попросил я.

Она попыталась успокоиться, но у нее ничего не получилось.

— Они всегда слишком торопятся, — подал голос Пес с заднего сиденья. — И всегда делают такое наполовину. У них не имеется соответствующего мужского качества, чтобы выполнить это, как следует быть.

— Иными словами, им не хватает мужества, — уточнил я.

Всхлипывания Джой мгновенно стихли.

— Карлтон сказал мне, что с тобой говорящая собака, — полусердито-полуиспуганно проговорила она, — но я этому не верю. Что это за трюк?

— Никакого трюка тут нет, моя красавица, — промолвил Пес. — Разве у меня нечеткое произношение?

— Джой, — сказал я, — выкинь из головы все, что ты знала раньше. Расстанься со всеми своими старыми взглядами и представлениями. Забудь обо всем, что ты считала логичным, правильным и уместным. Вообрази, что ты находишься в какой-то заколдованной стране, где может случиться абсолютно все, и главным образом что-нибудь плохое.

— Но… — начала было она.

— Но от этого никуда не денешься, — продолжал я. — То, во что ты верила сегодня утром, к вечеру обратилось в дым. Появились говорящие собаки, которые на самом деле не собаки. И кегельные шары, которые по собственному желанию могут превратиться во что угодно. Они покупают Землю, которая, есть предположение, уже не принадлежит Человеку, и вполне вероятно, что в эту самую минуту мы с тобой уже не люди, а затравленные крысы.

В слабом свете приборного щитка я видел ее лицо — на нем были изумление, неверие и боль, — и мне захотелось обнять ее, прижать к себе и попробовать стереть с него хотя бы часть этой муки. Но я не мог. Я должен был вести машину и постараться придумать, как нам быть дальше.

— Я ничего не понимаю, — спокойным голосом произнесла она, но за этим спокойствием угадывались ужас и внутреннее напряжение. — Тот взрыв машины…

Она схватила меня за руку.

— Тот взрыв машины… — повторила она.

— Не волнуйся, детка, — сказал я. — Забудь об этом. Все это в прошлом. Сейчас меня беспокоит, что нас ждет впереди.

— Ты побоялся выйти к машине, — проговорила она. — И приписал это своей трусости. Потом все ломал себе голову над причиной этого страха. А ведь он спас тебе жизнь.

Сзади послышался голос Пса:

— Мне думается, вам будет интересно узнать, что за нами едет какая-то машина.