Однако он ошибался.

У встреченных нами головорезов были все основания опасаться за свою поклажу.

В первом мешке, который мы развязали, находились металлические пластины, вырубленные, по всей видимости, долотом из цельного листа.

Элмер подобрал две пластины и с силой стукнул друг о друга, так что они загудели.

— Сталь, покрытая бронзой, — определил он, — Интересно, где они ее раздобыли?

Похоже, он догадался об этом, еще не закончив фразы. Взглянув на меня, он понял, что мне в голову пришла та же мысль, и констатировал:

— То, из чего изготавливают гробы. Правильно, Флетч?

Мы сгрудились вокруг мешка. Бронко переминался с ноги на ногу за нашими спинами. Элмер уронил пластины, которые держал в руках.

— Сейчас принесу инструменты, — сказал он, — и мы займемся тобой, Бронко. У нас в запасе меньше времени, чем я предполагал.

Мы взялись за дело, пользуясь инструментами, которые Элмер позаимствовал в деревне. С одной ногой мы управились быстро: выпрямили ее, простучали, так что она стала как новенькая, и поставили на место. А вот со второй пришлось повозиться.

— Как долго, по-твоему, это продолжается? — спросил я Элмера, — Неужели Кладбище не подозревает о том, что его грабят?

— Даже если и знают, что они могут поделать? — откликнулся робот, — И вообще, какая им разница? Подумаешь, пару-тройку могил раскопали.

— Но их обязательно заметят! Ведь за Кладбищем ухаживают и…

— Заметят, если они на виду, — перебил Элмер, — Я готов побиться об заклад, что на Кладбище есть уголки, за которыми никто не следит и посетителей туда не пускают.

— Но если мне нужна конкретная могила?

— Они узнают о подобных вещах заранее. Они заблаговременно знакомятся со списком пассажиров очередного звездолета для паломников и, если требуется, быстренько приводят в порядок тот или иной сектор Кладбища. Или и того не делают, а просто меняют таблички на могилах, и вся недолга.

Синтия бросила готовку и подошла к нам.

— Можно взять? — справилась она, берясь за лом.

— Конечно, — ответил Элмер, — нам он ни к чему. Старина Бронко в полном порядке. А зачем он вам понадобился?

— Хочу открыть какой-нибудь ящик.

— Стоит ли? Там наверняка такие же пластины.

— Все равно, — сказала Синтия, — Хочется мне.

Понемногу светлело. Солнце позолотило небо на востоке и скоро должно было взойти. Среди деревьев порхали птицы, которые запели, едва начала отступать ночная тьма. Большая синяя птица с хохолком на голове кружилась над нами, возбужденно крича.

— Голубая сойка, — проговорил Элмер, — Шумливая птаха. Ее помню и кое-кого еще, вот только названия подзабылись. Вон малиновка, а вон дрозд — если мне не изменяет память, краснокрылый. Нахал, каких мало.

— Флетчер, — позвала Синтия сдавленным голосом.

Я сидел на корточках, наблюдая, как Элмер вправляет Бронко сустав.

— Да, — сказал я, не оборачиваясь, — чего?

— Можно вас на минуточку?

Я встал. Она ухитрилась оторвать край одной из досок крышки ящика. На меня она не глядела. Ее взгляд был устремлен внутрь ящика. Она стояла неподвижно, словно загипнотизированная тем, что увидела.

Ее вид заставил меня насторожиться. Сделав три быстрых шага, я очутился рядом с ней.

Первое, что я заметил, был изысканно украшенный сосуд — маленький, изящной формы, изготовленный, похоже, из яшмы. Нет, вряд ли это яшма: на сосуде цвета незрелого яблока черной, золотистой и темно-зеленой красками были изображены грациозные фигуры, а ни одно здравомыслящее существо яшму расписывать не будет. Рядом с сосудом лежала, если я ничего не перепутал, фарфоровая чашка ало-голубой раскраски, а дальше — причудливая скульптура, грубо вырезанная из камня кремового цвета. Из-под скульптуры виднелся кувшин с вычурным узором на боку.

Неслышно подошедший Элмер забрал у Синтии лом и двумя сильными ударами сбил с ящика крышку. Нашим глазам предстало поразительное зрелище: ящик оказался доверху набитым кувшинами, сосудами, статуэтками, фарфоровой посудой, искусной работы металлическими вещицами, поясами и браслетами с драгоценными камнями, самоцветными ожерельями и брошами, предметами культа (ничем иным они быть просто не могли), шкатулками из дерева и из металла и многим-многим другим.

Я взял в руки отшлифованный камень со множеством граней, на каждой из которых были выгравированы таинственные, наполовину стершиеся символы. Я повертел его в ладонях, недоумевая, почему он такой тяжелый, будто внутри у него не тот же камень, а металл. И тут меня словно осенило: мне ведь доводилось уже видеть нечто подобное — на каминной полке в кабинете Торни. Однажды он продемонстрировал мне, для чего этот булыжник предназначался. Его бросали как игральную кость, чтобы узнать, как поступить в том или ином случае. Божественный камень, очень древний и чрезвычайно ценный, — один из немногих артефактов, которые с уверенностью можно было отнести к творениям загадочной расы с далекой планеты — планеты, обитатели которой исчезли в никуда задолго до того, как люди натолкнулись на их мир.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил Элмер.

— Да вроде бы, — отозвался я, — Старинная штучка. У Торни есть похожая. Он называл мне планету, на которой их делали, но я, признаться, подзабыл.

— Послушайте, почему бы вам не продолжить разговор за едой? — вмешалась Синтия, — Все того и гляди остынет.

Я понял вдруг, что зверски голоден. Со вчерашнего дня у меня во рту не было и маковой росинки.

Синтия разлила по тарелкам густой, наваристый суп из тушенки с овощами. Торопясь попробовать, я первой же ложкой обжег себе небо.

Элмер примостился рядышком, подобрал палку и принялся ворошить угли.

— Мне кажется, — сказал он, — обнаруженные нами предметы имеют отношение к тому, о чем, по твоим словам, частенько говаривал профессор Торндайк. Сокровища, которые похитили с мест археологических раскопок и припрятали, с тем чтобы позже за бешеные деньги продать коллекционерам.

— Думается, ты прав, — ответил я, — и теперь нам известно, где хранится хотя бы часть их.

— На Кладбище, — сказала Синтия.

— Совершенно верно, — согласился я, — В гробу можно спрятать все, что угодно. Кому придет в голову раскапывать могилу? Да никому, за исключением шайки пришлых добытчиков металла, которые, очевидно, решили, что куда выгоднее извлечь из земли парочку гробов, чем без толку рыскать по округе.

— Они разрывали могилы ради металла, — вступила в разговор Синтия, — а как-то раз нашли гроб, в котором вместо скелета лежала груда сокровищ. Быть может, такие могилы особым образом помечены. Быть может, на памятник или на указатель ставится какой-нибудь значок, который, если не знать, куда смотреть, ни за что не заметишь.

— Вряд ли они ориентируются по значкам, — возразил Элмер. — Прикиньте, сколько уйдет времени на поиски по крайней мере одного из них.

— Я думаю, времени у них было достаточно, — парировала Синтия, — Скорее всего, промышлять воровством они начали не вчера, а несколько столетий назад.

— Однако наличие меток ничем не доказано, — сказал я.

— Как это ничем? — воскликнула Синтия, — Откуда же им тогда известно, где копать?

— Вполне возможно, что у них на Кладбище есть свой человек, который наводит их на могилы.

— Вы оба вот о чем забываете, — вмешался Элмер, — Что, если наших ночных знакомцев все эти безделушки в ящиках интересуют постольку-поскольку?

— Но они прихватили их с собой, — проговорила Синтия.

— Да, прихватили. Сообразили, должно быть, что за них можно выручить кое-какие деньги. Но нужен им был, я уверен, в первую очередь металл. Сегодня с металлом на Земле туговато. Когда-то его собирали в городах, но на открытом воздухе он быстро ржавел, и потому пришлось искать его под землей. А на Кладбище он не такой старый и гораздо лучшего качества. Артефакты, которые попались грабителям в одной — двух могилах, имеют ценность для нас, поскольку профессор Торндайк просветил нас на их счет, однако мне сомнительно, чтобы кладбищенские воришки разбирались в предметах искусства. Им нужен металл, а все остальное — так, игрушки детям, побрякушки женщинам.

— Как бы то ни было, — сказал я, — теперь понятно, почему Кладбище норовит присмотреть за всеми, кто прилетает на Землю. Им вовсе ни к чему, чтобы кто-нибудь узнал про артефакты.

— В этом нет ничего противозаконного, — заметила Синтия.

— Увы, да. Археологи много лет пытаются пробить закон, который запретил бы торговлю артефактами, но пока безуспешно.

— Грязное это дело, — буркнул Элмер, — неблаговидное. Если правда выплывет наружу, она здорово подпортит Кладбищу фасад.

— И все же они позволили нам уйти, — проговорила Синтия.

— Они просто оказались не готовы, — объяснил я, — Им нечем было остановить нас.

— Потом они попробовали отыграться, — прибавил Элмер. — На Бронко.

— Они полагали, что, уничтожив Бронко, сумеют нас запугать, — подумала Синтия вслух.

— Скорее всего, — согласился я. — Хотя, быть может, они ко взрыву и не причастны.

— Ну да, — фыркнул Элмер.

— Вот что меня настораживает, — сказал я. — Не прилагая к тому усилий, мы умудрились нажить себе кучу врагов. Во—первых, Кладбище, во-вторых, шайка грабителей, а в-треть— их, мне кажется, жители деревни. Едва ли они вспоминают нас добрым словом. Из-за нас у них сгорели сеновал и амбар; наверняка кто-то из них пострадал при взрыве. Поэтому…

— Сами виноваты, — перебил Элмер.

— Иди и скажи им это.

— Не пойду.

— Думаю, нам пора трогаться в путь, — закончил я.

— Вам с мисс Синтией надо поспать.

Я посмотрел на девушку:

— Пару часов мы как-нибудь выдержим, верно?

Она уныло кивнула.

— Возьмем лошадей, — предложил Элмер. — Погрузим на них мешки…

— Зачем? — спросил я. — Оставь все здесь. К чему нам лишняя поклажа?

— И как я сам не додумался? — воскликнул Элмер. — Когда они вернутся, кому-то из них придется остаться тут, чтобы караулить добро, а значит, нам будет легче.

— Они погонятся за нами, — проговорила Синтия. — Без лошадей они как без рук.

— Разумеется, — ответил Элмер, — но когда они в конце концов обнаружат лошадей, нас уже и след простынет.

— Ты забываешь людей, — неожиданно подал голос Бронко. — Они не способны обходиться без сна и не могут шагать сутки напролет.

— Что-нибудь придумаем, — отмахнулся Элмер, — Давайте собираться.

— А как быть с Душелюбом и его призраками? — спросила Синтия без всякого, как мне показалось, повода.

— Пусть они вас не волнуют, — сказал я.

Она спрашивала о них не в первый раз. Все-таки женщина есть женщина: человек в затруднительном положении, а она пристает к нему с дурацкими вопросами!