Глава 45
Шептун ликовал. Он прыгал и веселился. Он скатывался вниз по плоскости магнитного потока, как дети на санках с горы. Он исполнял фантастический танец в самом центре мятущегося скопления ионов. Он проносился как комета сквозь ядро взрывающейся Галактики. Бегал наперегонки со вспышками излучения сверхновой звезды. Пролетал через поля пульсаров.
Наигравшись вдоволь, он остановился неподалеку от красного карлика и немного погрелся у алого пламени. Тут было темно и пусто, и единственный свет исходил от красного карлика. Только далеко-далеко в глубине космоса виднелось какое-то величественное сияние. Шептун чувствовал себя маленьким и одиноким в бесконечном пространстве — и это было странно, ведь он не должен был знать, что такое одиночество, он, порождение времени и пространства, в котором не было места одиночеству.
Он не знал, где находится, но не думал об этом. Где бы он ни был, он дома. Откуда это было ему известно, он не знал, но и не задумывался об этом. Куда бы его ни занесло, он всегда и везде будет дома. Так что ему было совершенно безразлично, где он находится.
Он улегся в пространстве перед красно-черной звездой и услышал Песнь Вечности — вибрацию космоса. Он чувствовал смутные признаки жизни в этом уголке Вселенной, улавливал сигналы разнообразных форм жизни, понимал достижения каждой из них. Вся сумма этих достижений являла собой гигантский шаг к решению невероятных вопросов, ответы на которые, будучи соединены и осмыслены, должны были привести к ответу на главный и последний вопрос.
«Вот оно — мое призвание, — думал Шептун. — Мое призвание, моя цель. Я должен разыскать свой народ и другие народы, те, что в пустоте и одиночестве пространства ищут дорогу к свету».
Потом красный карлик и окружавшая его темнота исчезли, и он снова оказался в центре кольца, образованного кубоидами. Шептун разыскал среди них розово-красный кубоид. Передняя плоскость его сначала была пуста, но постепенно на ней, как на фотобумаге, стало проявляться уравнение — бледные, туманные, расплывчатые очертания символов постепенно становились все более четкими. Шептун устремил свое сознание к этому уравнению, соединился с ним, и смысл его стал ему понятен. Когда это произошло, розово-красная школьная доска стала чистой; Шептун направил к ней поток своего сознания, и на ней робко, осторожно стало возникать новое уравнение. Постепенно оно стало таким же ясным и четким, как предыдущее. Это уравнение передал розово-красному кубоиду Шептун, это была его первая фраза на языке обитателей математического мира, и ее могли прочитать все остальные кубоиды!
«Я разговариваю с ними! — радостно подумал Шептун. Он был счастлив и горд. — Теперь они поймут меня, а я — их!»
Уравнение, переданное Шептуном, поочередно написали на своих плоскостях остальные кубоиды, и Шептун почувствовал, как они удивлены и рады, что в их мире появился кто-то умеющий разговаривать с ними на их языке. Их одиночеству пришел конец, но они не были огорчены — наоборот, чувствовалось, что это им нравится.
Уравнение Шептуна стерлось, и довольно быстро его сменило новое.
Розово-красный кубоид отвечал ему.
Шептун настроился на долгую беседу с новыми знакомыми.