Глава 16
Хайрам был наготове и поэтому очень важничал.
— Вы видите эти столбики?
Он указал на три колышка, окрашенных красной краской и вбитых в землю в ряд, один за другим.
— Эти колышки помечают вход в туннель. Вы должны будете всего лишь посмотреть на них и сможете туда войти.
Он вручил мне целую связку таких же столбиков.
— Когда вы там выйдете, — сказал он, — не бегите очертя голову, а осмотритесь. Воткните эти колышки вдоль того выхода из туннеля так же, как я воткнул здесь эти три. И тогда вы сможете узнать, где находится этот туннель, когда соберетесь вернуться.
— Но ведь здесь у тебя всего три колышка? — спросил я.
— Я дал вам больше, — важно объяснил Хайрам, — потому что вам надо обозначить место получше. Там ведь по ним могут пробежать разные твари, а здесь этого не случится. Я ваши колья сделал подлиннее и покрепче, чтобы вы могли вогнать их как следует.
— Хайрам, — спросила Райла, — вы думаете, это все, что от нас требуется?
— Конечно, мисс! Тут нет ничего трудного. Вы будьте спокойны. А если вы через несколько дней не вернетесь, я пошлю за вами Баузера. Он приведет вас домой. Помните, мистер Стил, он же вас вывел оттуда?
— Как же, — сказал я, — Спасибо тебе за все, Хайрам!
— Запомни, ты должен оставаться здесь на месте, — сказал Хайраму Бен. — Никуда не отлучайся! Не своди глаз с этого места. Эйза оставил достаточно провианта в холодильнике, и тебе за этим никуда не понадобится ходить.
— Ну а в душевую я могу отлучиться?
— Да, конечно, — ответил Бен. — Но управляйся там как можно быстрее. И не болтай ни с кем о том, что здесь делается. Даже если кто заявится с расспросами. Сюда может припереться Герб. Он унюхал, что мы что-то затеваем, и у него, конечно, появился зуд. Но кто бы что ни спросил, особенно насчет этих колышков, отвечай, что не знаешь!
— Когда мы уйдем, — сказала Райла, — он мог бы даже убрать их!
— Нет, я не могу, — возразил Хайрам твердо, — иначе как же я смогу пойти и спасти вас?
— Мы не нуждаемся ни в каком спасении, — сказал Бен, — Даже если мы немного задержимся, не волнуйся! Не посылай Баузера за нами. И не смей сам туда идти!
— Если я и отправлюсь, — торжественно заявил Хайрам, — то только с отрядом.
— Черт побери, не смей, — рявкнул Бен. — Вообще не предпринимай ничего. Ты просто должен оставаться здесь и ждать!
— Все в порядке, мистер Пэйдж! — ответил Хайрам.
Я посмотрел на двух своих спутников и увидел, что они вполне готовы к старту. Райла была нагружена своей камерой и всем, что к ней прилагалось, у меня и Бена были за спинами рюкзаки, а в руках огромные ружья. Бен еще вдобавок запасся охотничьим ружьем, висевшим на ремне через плечо. Он объяснил, что оно пригодится для обеспечения нам свежего мясного рациона.
— Я никогда не отправляюсь на охоту без того, чтобы не подстрелить какую-нибудь дичь для еды. Живя на воздухе, мы должны иметь и свежее мясцо!
— Но там же будут только ящерицы, — сказал я, — Динозавры-ящеры и другие твари — тоже вроде них.
— А кто тебе сказал, что ящерицы несъедобны? — отпарировал Бен, — И даже динозавры! Я знаю массу людей, которые едят ящериц. И очень много читал об этом. Говорят, у них вкус цыплят…
Мы остановились у «ворот времени» — я впереди, Райла посередине и Бен замыкающим.
— Ну так пошли, — сказал я, — Только запомните одно: за миллионы лет длина суток могла измениться, и там может оказаться ночь. Кроме того, Кошачий Лик мог и не так уж точно все рассчитать. Он нацелился на дистанцию в семьдесят миллионов лет, но могут быть и погрешности в несколько лет. И вы понимаете, что…
— Эйза, — прервал меня Бен, — кончай Свою лекцию. Давай двигаться!
Я шагнул вперед, и хотя я не поворачивал головы, но знал, что они следуют за мной. Я прошел вдоль черты, обозначенной колышками, и, когда миновал последний из них, меня словно кто-то толкнул в спину. Но я сразу же сумел восстановить равновесие и увидел, что нахожусь в другом месте!
— Стойте, где стоите! — скомандовал я своим спутникам. — Смотрите в том же направлении. Мы должны установить колышки, и никакого отклонения быть не должно!
Пока я это говорил, я не успел даже толком осмотреться. Все мои мысли были заняты тем, чтобы они в точности выполнили все как надо, ибо я панически боялся отклониться от выхода из туннеля. Я слишком хорошо помнил, в каком пиковом положении оказался в плейстоцене и как не имел понятия, где же выход.
Вокруг нас была вовсе не ночь, как я предположил, а самый разгар дня, и хотя мы и сами не очень точно знали, куда попадем, по-видимому, это все-таки был поздний меловой период.
Нельзя сказать, что местность так уж сильно отличалась от той, которая окружала нас в Виллоу-Бенде. Вокруг, конечно, было намного больше деревьев, но многие из них были хорошо знакомы: клены, березы, дубы, а кое-где и хвойные породы. Но прямо перед нами высилось нечто, похожее на огромный ананас, на вершине которого во все стороны торчало множество папоротникообразных ветвей. Это был древний папоротник — сикад, казавшийся тем более древним, что он рос на этой широте в меловой период среди таких знакомых мне «домашних» деревьев!
— Итак, — сказал Бен, — давайте втыкать колышки!
Я, не оборачиваясь, протянул ему колышек, а сам воткнул в землю на той же оси, где мы стояли, другой. Затем я шагнул вперед и воткнул еще один, а Бен — другой. Мы таким образом воткнули на одной линии шесть столбиков, причем Бен, идя за мной, углублял каждый следующий колышек чуть I больше, чем предыдущий.
— Это позволит нам определить направление, — объяснил он. — Более высокие столбики ближе к дому.
— Смотри, сикад! — сказала мне Райла. — Они всегда меня очаровывали! Я купила как-то партию окаменелостей с их отпечатками.
— Чьих? — спросил Бен.
— Таких вот сикадов. Похожих на ненормальный ананас с хохолком.
— Ах, ананас! Ага, вижу! Это что, и вправду ананас?
— Нет, не сказала бы! — ответила Райла.
Мы с Беном сгрузили нашу ношу наземь. Райла подвесила свою кинокамеру на ветку.
— А ну-ка показывайте, — сказал Бен, — где все эти динозавры? Или вы меня одурачили?
— Да везде, — в тон ему ответила Райла. — Взгляните, например, на тот горный кряж. Там их целое стадо!
Бен покосился в ту сторону.
— Да ну, они же совсем маленькие, — сказал он, — Не больше овец!
— Динозавры бывают всех размеров, — пояснила Райла. — Начиная с величины курицы. Эти вот явно травоядные. Но они слишком далеко, чтобы определить их вид.
У нее с Беном, должно быть, зрение было острее моего. Я даже очертаний их почти не видел. И если бы эти твари не передвигались, пасясь, я бы их и вовсе не приметил.
Солнце стояло прямо над головой. Было тепло, но не жарко, и с запада тянул легкий бриз. Мне показалось, что стоит начало июня, когда еще не наступила летняя жара.
Итак, сперва я увидел «домашние» деревья, затем сикад. Теперь я стал присматриваться и к остальному. Земля была покрыта, хоть и не сплошь, карликовыми лавровыми кустами, сассафрасиями и еще какими-то кустарниковыми растениями. Трава росла редкими участками — грубая, жесткая трава. Ее было немного, совсем не как в плейстоцене, где она сплошь покрывала всю землю, до последнего квадратного дюйма. Меня вообще удивило наличие даже этой травы. В меловом периоде, если верить книгам, травы быть вообще не должно. Она якобы появится много позднее, через несколько миллионов лет! Но она была, и это свидетельствовало о том, как ошибочно мы иногда судим о различных периодах жизни на Земле. Здесь и там, на расстоянии друг от друга, между рощами знакомых деревьев, небольшими участками росли низкорослые пальмы. Мы когда-то учили, я помню, что в переходные моменты между разными геологическими периодами могли встречаться и лиственные породы, и уже вымирающие, более примитивные виды растительности. Здесь как раз они и были перемешаны.
Поскольку растительный покров был не таким густым, каким он станет через миллионы лет, когда разовьются настоящие травы, то почва была неровная, пересеченная множеством трещин, оставленных ручьями от летних ливней. По такой земле было не вполне безопасно передвигаться. В любую минуту можно было оступиться, и мы вынуждены были все время смотреть себе под ноги.
Бен нагнулся и взвалил себе на плечи рюкзак.
— Нам следовало бы найти место для стоянки, — сказал он. — И если удастся, поблизости от воды. Тут недалеко должен быть родник. Дома, когда мы были подростками, здесь их было немало, помнишь, Эйза? Потом много деревьев вырубили, землю превратили в пастбища, и большинство родников пересохло.
Я кивнул:
— Но здесь-то мы без труда найдем хотя бы один. Попробую восстановить в памяти географию местности. Река все еще здесь, к западу и югу, но русло ее не то. Посмотри, оно здесь прямое и излучины нет! Река течет там, где потом образовалась ивовая излучина!
— Вижу, — сказал Бен, — Здесь как-то все размыто, непохоже. Но я надеюсь, хоть горы и болота остались теми же? Давай попробуем восстановить их месторасположение.
— На этой древней земле, — подала голос Райла, — ничего такого нет, что бы сильно повлияло на вид ее ландшафта между этой порой и временем Виллоу-Бенда. Тут нет внутри-континентального моря, нет ледниковой активности. Канзасское море лежит во многих-многих милях к западу отсюда. И, за исключением возможных озер, здесь вряд ли имеются крупные водные массы. Исходя из этого, мы можем и не найти здесь много травоядных ящеров.
Я поднял свой рюкзак и вдел руки в его лямки. Райла тоже приладила свою ношу поудобнее, и мы во главе с Беном и в арьергарде со мной двинулись в путь. В зарослях кустарника, попадавшихся нам по дороге, кто-то взвизгивал и улепетывал, прячась поглубже под ветками. Должно быть, подумал я, какие-нибудь маленькие млекопитающие. Может, кролики, может, опоссумы, а может, даже белки? Прячась от рыскающих вокруг плотоядных существ, вечно голодных и жестоких, эти маленькие прыгуны ухитрились выстоять и дожить до тех времен, когда на Земле исчезли огромные массы рептилий!
Бен вел нас к реке, держа курс на запад. Идти было трудновато. Ровной почвы не было. Приходилось все время смотреть под ноги, чтобы не упасть. И при этом почти не оставалось возможности наблюдать за тем, что находилось вокруг. А инстинкт подсказывал, что наблюдать не мешало бы!
Ружье начинало казаться все более тяжелым и неуклюжим. Я держал его неловко и уже начал думать, что черта с два я сумею пустить его в ход, если какое-нибудь истекающее слюной кровожадное существо внезапно ринется на нас. Рюкзак тоже не был подарком, но ружье было хуже.
Черепаха — огромная черепаха — высунула голову размером с бочку из березовой рощицы в сотне шагов от нас. Она качнула головой, помедлила, моргнула, затем неторопливо двинулась к нам. При виде этой шишковатой массы, выползающей из берез, мы похолодели. Бен наполовину вскинул ружье.
Это выглядело похожим на огромную черепаху, но черепахой не было. У него был панцирь как настоящая броня. И оно продолжало двигаться, все время поглядывая на нас и моргая. Перепончатая мембрана закрывала и открывала его глаза. Существо двигалось вперевалку, лишь слегка отрывая короткие ноги от земли.
Справа от меня зажужжала камера Райлы, но я не повернул к ней головы. Я все время смотрел на эту тварь.
— Все в порядке, — произнес я, надеясь, что и в самом деле все в порядке, — Это анкилозавр. Он не хищник.
Но теперь ящер уже выполз из рощи и был виден во всю свою пятидесятифутовую длину. Его волочащийся по земле хвост был увенчан массивной шипастой булавой на конце.
Камера продолжала работать жужжа, и старина-броненосец остановился. Он громко фыркнул на нас, поднял свою страшную булаву и с силой ударил ею по земле.
— Будь я проклят, — сказал Бен, — он же нам грозит!
— Нам это не страшно, — возразил я. — А вот если на него кинется хищник-динозавр, он даст этой дубинкой ему прямо по зубам!
Анкилозавр решил не связываться с нами и пополз в сторону, явно успокоившись. Райла выключила камеру.
— Ну, давайте искать место для лагеря, — предложил Бен.
Спустя полчаса мы нашли подходящее место около родника, бьющего на склоне горы и скрытого лесом, где росли могучие клены и дубы. Они напомнили мне иллюстрации, изображавшие старые английские леса в ранних изданиях Теннисона.
— Великолепно! — сказал Бен, — Теперь мы защищены. Ни один крупный зверь не проползет с легкостью среди этих деревьев.
— Не исключено, что мы преувеличиваем агрессивность плотоядных ящеров, — предположил я, — Может быть, они и не нападут, если мы им попадемся на глаза. Мы же для них выглядим необычно, не похожи на их привычную добычу. Они могут даже отпрянуть от нас! К тому же здесь их может и не быть так уж много!
— Даже если и так, — констатировал Бен, — мы не должны упускать из виду ничего. И будем держаться все вместе. Никто
не должен отходить в сторону. И мы не можем поступиться ничем из своей программы. Когда мы разобьем палатки, надо будет потренироваться с ружьями.
Мы быстренько распаковали свои рюкзаки и поставили палатки, примитивно натянув два небольших тента под деревьями. Затем оборудовали очаг, выкопав яму и набрав ворох хвороста, щепок и сухих поленьев. Мы сложили их рядом с очагом.
— Ты и я будем поочередно караулить ночью, — сказал Бен. — Нельзя допустить ни малейшего промаха!
Когда наш лагерь был полностью готов, мы с Беном начали опробовать наши ружья.
— Задача в том, — объяснил он мне, — чтобы не слишком плотно его прижимать. Не напрягайся, расслабься. Прижми приклад к плечу, но не слишком усердствуй. В этом ничего особенного нет, просто ты должен постараться, чтобы приклад не отскочил от твоего плеча и не стукнул тебя по подбородку. Ты сам подайся вперед при выстреле. Не очень сильно, но подайся на него.
У самого Бена проблем с этим не было. Он и раньше имел дело с крупнокалиберками, правда не с такими большими, как эти. Что касается меня, то дело обстояло несколько иначе. Я вообще никогда не стрелял из оружия калибром больше двадцати двух, но я хорошо запомнил советы Бена, и дело пошло не так уж плохо. Первый выстрел почти отбил мне плечо и отбросил меня на шаг или два, но я все же не свалился наземь! Второй выстрел оказался удачнее, третий вышел уже вполне приличным. При четвертом, последнем, выстреле я даже не ощутил отдачи.
Огромная одинокая береза, ствол которой мы выбрали в качестве мишени, была вся искорежена нашими пулями.
— Неплохо, — одобрительно заметил Бен. — Ты не поддался и не дал ему навредить тебе. Если бы это случилось, то при каждом выстреле ты бы напрягался и опасался. И тогда тебе не удалось бы попасть даже в широкий сарай на расстоянии тридцати шагов!
— Эйза, — тихо произнесла Райла откуда-то сбоку.
Я обернулся и увидел, что она сидит прямо на земле, скрестив ноги, положив локти на колени, чтобы удержать тяжелый бинокль.
— А ну-ка погляди, — предложила она, — там их довольно много. Небольшими группами и поодиночке. Они сливаются с фоном, и их трудно различить. Смотри повыше, левее той группы из четырех деревьев, на той гряде, что уходит назад от реки.
Она передала мне бинокль, но я не мог удержать его стоя. Я должен был так же, как и она, сесть на землю и использовать свои колени как подпорку для собственных локтей.
Я не сразу понял, на что она хотела обратить мое внимание, но наконец натолкнулся взглядом на что-то подвижное и стал подкручивать регулировочный винт бинокля, чтобы лучше сфокусировать изображение. То, что я увидел, сидело на корточках, отдыхая, откинувшись назад, изогнув колени и опираясь на огромный хвост. Громадное туловище вытянулось почти вертикально, и безобразная голова раскачивалась из стороны в сторону, как. бы обозревая все вокруг.
— Как ты думаешь, — спросила Райла, — это тираннозавр?
— Не знаю, — ответил я, — не могу сказать с уверенностью.
Проблема, конечно, заключалась в том, что никто не мог
быть стопроцентно уверен ни в чем. Все, что до нас дошло от всех этих динозавров, было лишь костями да еще в немногих случаях окаменевшими останками с небольшими участками уцелевшей шкуры. Наше зрительное восприятие этих существ базировалось на воображении художников, быть может и превосходном, но отнюдь не претендующем на достоверность в отношении многих деталей.
— Только не реке, — сказал я, — Передние лапы слишком велики. Может быть, трионихид или другой вид тираннозавра, не дошедший до нас в окаменелостях. Мы же не можем утверждать, что располагаем отпечатками всех видов. Впрочем, кто бы это ни был, это громадный зверь. Он сидит, отдыхает, благодушно озирается вокруг, оценивая, а нет ли еще какой живности, которую можно сожрать.
Я продолжал разглядывать зверя. Если не считать раскачивающейся головы, он был совершенно неподвижен.
— Передние ноги слишком развиты, — повторила Райла. — Это и меня озадачило. Если бы мы попали на несколько миллионов лет назад, я бы рискнула сказать, что это аллозавр. Но теперь-то аллозавров быть не должно? Они же давно вымерли?
— А может, и не вымерли, — предположил я, — Мы ведем себя так, будто постигли всю историю динозавров по найденным окаменелостям. Если мы находим один тип динозавра в старом пласте и не находим его в более позднем, мы объявляем, что он уже вымер! А скорее всего, мы просто впадаем в ошибку лишь потому, что увидели этот тип в более молодых геологических пластах. А аллозавры, может быть, существовали до самого конца!
Я вручил бинокль Бену, показав ему на дальнюю купу деревьев.
— Смотри левее от них.
— Эйза, — сказала Райла. — Я хочу его заснять. Это же первая крупная тварь, которую мы видим!
— Используй телеобъективы, — посоветовал я. — Они сумеют его уловить.
— Я пробую, — ответила она. — Но получается очень нечетко. По крайней мере на глазок. А мне нужно очень ясное изображение! Чтобы убедить ту публику в фирме «Сафари». Они врубятся в это, только если все будет видно отчетливо и с достаточно малого расстояния!
— Мы можем попробовать подобраться поближе, — сказал я, — Он, правда, далековато, но попробовать можно.
— Малый-то смывается! — воскликнул Бен, — Чешет вверх по гряде. Движется быстро. Может, приметил добычу?
— Черт возьми! — огорчилась Райла. — Это все ваша стрельба. Он встревожен.
— А мне он вовсе не показался встревоженным, — возразил я, — Он просто там спокойно сидел. Да и вряд ли стрельба отсюда показалась ему такой уж громкой.
— Но мне же так нужно заснять что-нибудь крупное! — повторила Райла.
— Мы найдем тебе это, — пообещал я, желая ее успокоить.
— Мелких зверей тут довольно много, — отметила она. — Страусовые динозавры и маленькие стада тварей поменьше, размером с индеек. Небольшое количество анкилозавров. Какая-то рогатая мелочь. Все сорта ящериц. Крупные черепахи внизу у реки… Но кого заинтересуют крупные черепахи? Какие-то летающие рептилии, думаю, птерозавры. Несколько видов птиц. Но ничего, абсолютно ничего впечатляющего!
— Не имело смысла гнаться за тем крупным типом, — сказал Бен, — Он передвигался быстро, будто знал, куда спешит. Пока мы достигли бы его исходной позиции, он был бы совершенно вне досягаемости. Мы можем позволить себе небольшую прогулку, если вам угодно. Может, мы кое-кого и поднимем на ноги. Но слишком удаляться мы не должны. Сейчас уже солнце клонится к закату, а мы должны будем вернуться в лагерь до наступления темноты.
— Во тьме мы будем в большей безопасности, чем в любое другое время, — сказал я Бену. — Сомневаюсь, чтобы какая-либо из рептилий стала крутиться вокруг после захода солнца. Они в это время либо спят, либо готовятся ко сну. Они же создания с холодной кровью, и шкала их температурной активности весьма узка. Выползают наружу, лишь когда солнце достаточно греет, и прячутся в свои норы по ночам.
— Возможно, ты и прав, — откликнулся Бен. — Конечно, это так! Ты осведомлен об этом лучше моего. И все же я чувствую себя спокойнее ночью в лагере около доброго костра!
— Мы не можем быть абсолютно уверены в том, что динозавры по ночам не рыщут, — вдруг сказала Райла. — Во-первых, еще не факт, что после захода солнца температура так уж сильно падает. Во-вторых, имеются аргументы, говорящие, что динозавры не обязательно холоднокровны. Существуют довольно убедительные мнения некоторых палеонтологов о том, что кое-кто из них теплокровен!
Она, конечно, была права в том, что такие аргументы и мнения существовали. Я читал об этом, но меня это не слишком убедило. Однако я не стал ей возражать. Ясно, что Райла была с этими суждениями согласна, но сейчас было бы совершенно неуместно ввязываться в научную дискуссию!
Откуда-то с севера вдруг донесся рев. Мы замерли и прислушались. Звуки не приближались, не удалялись, но и не прекращались. Все остальные звуки вокруг исчезли, и в промежутках между воплями неизвестного зверя было абсолютно тихо. До этого мы как-то не очень прислушивались к окружающему нас звуковому фону, но теперь ощутили его отсутствие. А фон этот состоял из пофыркиваний, негромкого птичьего щебета, массы всяких верещаний и писков.
— А может, это наш приятель с горного кряжа? — спросил Бен.
— Может, да, а может, и кто-то другой, — откликнулась Райла.
— Я и не знал, что динозавры издают звуки!
— А никто и не знает. Большинство ученых придерживается мнения, что они существа молчаливые. А вот мы знаем, что они очень даже могут шуметь!
— Если мы вскарабкаемся на вершину нашего холма, — предложил Бен, — то, возможно, и увидим этого крикуна?
Мы так и сделали, но никакого ревуна не обнаружили. Рев прекратился еще до того, как мы добрались до вершины. В бинокль также не удалось увидеть никого достаточно крупного, чтобы быть источником такого звука.
Мы не нашли того крикуна, но вспугнули массу разной живности.
Небольшие стайки страусоподобных динозавров (орнитомимов), похожих на крупных ощипанных птиц, побежали прочь от нас. Маленькие хрюкающие рогатые твари шириной около двух футов в плечах заковыляли в сторону от своих ямок, которые они расковыривали рогами в поисках корневищ и клубней. Под нашими ногами, шурша, проскальзывали змеи. Мы вспугнули стаю гротескных неуклюжих птиц размером с тетеревов или чуточку крупнее. Они возмущенно захлопали крыльями. Выглядели эти птицы очень забавно. Их оперение казалось чем-то ошибочным, случайным и не способствующим нормальному полету.
Немного поодаль мы увидели несколько игуанодонов высотой около шести футов. Судя по известным нам отпечаткам, они должны были быть намного крупнее. Эти выглядели хоть и вялыми, но достаточно страшными существами и, открывая рот, демонстрировали очень приличные клыки. Такие зубы вряд ли предназначались для пережевывания травы или веток. Эти звери, несомненно, были хищниками. Мы довольно близко подошли к ним. Я и Бен держали ружья наготове. Я пытался их расшевелить, но они не проявили никакого интереса. Бросив на нас лишь сонно-подозрительные взгляды, они отвернулись и затопали прочь.
Все послеполуденное время камера Райлы стрекотала почти непрерывно. Полностью использовав одну бобину пленки, Райла перезарядила аппарат. Но, кроме этих игуанодонов, ничего крупного так и не попалось.
Когда мы собирались вернуться в лагерь, Бен посмотрел на небо:
— Поглядите-ка!
Он показал на стаю птиц вдалеке. Их было не меньше сотни, и они темным облаком двигались к востоку.
Я настроил бинокль на фокус, и хотя они были далеко, никаких сомнений быть не могло.
— Птерозавры, — сказал я, — Значит, здесь где-то все же близко большой водоем.
Солнце уже через час должно было скрыться за горизонтом, когда мы вернулись в лагерь. На полпути мы наткнулись на группу из шести страусовых динозавров. При виде нас они стали неохотно удаляться. Бен передал свое большое ружье мне.
— Подержи-ка минутку! — попросил он.
Он снял с плеча свою маленькую винтовку, но пока прицеливался, «страусозавры» начали улепетывать довольно быстро на своих длинных мощных ногах. Бен вскинул ружье и выстрелил, издав звук, похожий на сильный сухой щелчок. Одно из бегущих животных запрокинулось назад. Оно упало на спину, и его ноги рывком взметнулись в воздух.
— Ужин, — ухмыльнувшись, сообщил Бен.
Он снова перекинул ремень винтовки через плечо и потянулся ко мне, чтобы забрать свое большое ружье.
— Вы засекли это? — спросил он Райлу.
— А как же, — мрачно ответила она. — Это уже вошло в фильм. Первое убийство динозавра.
Бен заулыбался еще шире.
— И вы об этом знаете! — отметил он.
Бен двинулся к убитому динозавру. Он положил на землю большое ружье, и из ножен, укрепленных на ремне, вынул нож.
— Возьмись-ка за ногу, — скомандовал он, — и тяни на себя!
Все еще продолжая держать на весу собственное ружье, я
схватил свободной рукой ногу динозавра и потянул к себе. Бен быстро и умело отсек ляжку от туловища.
— Порядок, — произнес он.
Он сам взялся за нее обеими руками и повернул ее сильным винтообразным движением. Она отделилась не полностью, и он еще двумя взмахами ножа закончил дело.
— Я понесу ее, — сказал я, — У тебя же два ружья.
Он хмыкнул:
— Можно было бы взять и вторую ляжку, но этого, пожалуй, хватит. Не стоит брать мяса больше, чем можешь съесть. Это баловство.
— Почему ты думаешь, что это годится в пищу? — спросил я.
— Во всяком случае, мы не отравимся, — ответил он. — А не понравится, выбросим и поджарим бекон.
— Вряд ли мы захотим это выбросить, — заявила Райла. — Это будет вполне съедобно.
— А тебе это откуда известно? — поинтересовался я.
— Но едим же мы кур, не так ли?
— Может, я полный дурак, — пробормотал Бен, — но какое имеют к этому отношение куры?
— Куры близки к динозаврам. На сегодня они к ним ближе всего. Прямые наследники, если пренебречь одним или двумя промежуточными звеньями.
Ну да, конечно, если пренебречь одним или двумя звеньями подумал я, но снова воздержался от того, чтобы открыть рот. По правде говоря, она ведь не была полностью не права! Я воздержался насчет теплокровности динозавров, воздержусь и тут тоже…
Нам не пришлось эту ляжку выбрасывать. Она оказалась весьма вкусной, слегка напоминая телятину; впрочем, она была слаще и сочнее. Мы съели ее всю.
Подбросив дров в огонь, начинавший слабеть после нашей стряпни, мы уселись вокруг. Бен раскупорил бутылку виски и разлил жидкость в кофейные кружки.
— Немножко согревающего, — сказал он, — Охотничья порция. Всего-навсего, чтобы чуточку расслабиться и стать счастливыми. Чтобы продезинфицировать потроха.
Он роздал нам кружки и убрал бутылку. Мы сидели, потягивая виски, и мир был прекрасен. Нам было уютно возле огня, у нас уже имелся фильм, и все шло как надо. Мы не особенно много говорили. После переходов, совершенных нами, мы порядком устали и говорить не хотелось.
В подлеске, окружавшем наш лагерь, слышались непрерывная возня и тихие писки.
— Это млекопитающие, — сказала Райла. — Бедненькие маленькие попрыгунчики, они же должны прятаться день-деньской!
— Не такие уж они несчастные, — возразил Бен, — У них все идет великолепно. Они будут жить здесь и тогда, когда все эти динозавры и их потомки начисто вымрут!
— Можно и так посмотреть на вещи, — ответила Райла.
— Нам надо поспать. Я буду дежурить первым, — сказал мне Бен. — А тебя разбужу в…
Он посмотрел на свои часы.
— Вот черт, они показывают четыре. Правильно. Наше время здесь не годится. Ну так я разбужу тебя примерно через четыре часа!
— Но ведь нас здесь трое! — заметила Райла.
— Вы спите спокойно, — ответил Бен. — Мы с Эйзой управимся сами.
Правда, мы натянули палатки, но было так тепло, что в них влезать не хотелось. Мы развернули спальные мешки и легли в стороне от тентов. Я, хоть и очень устал, долго не мог заснуть. День выдался нелегким. Бен сидел около огня какое-то время, затем, захватив большое ружье, направился к краю рощи.
Вокруг нас в роще по-прежнему что-то шныряло, шуршало и повизгивало. Я подумал, что этих млекопитающих здесь значительно больше, чем можно было предположить.
— Эйза, — позвала Райла. — Ты спишь?
— Почти. И ты усни, — ответил я. — Завтра будет трудный день.
Она больше ничего не сказала, и я тоже лежал молча, как бы отдаваясь медленным наплывам дремоты и уговаривая себя поддаться им. И в конце концов мне удалось заснуть, ибо следующее, что я осознал, было то, что Бен трясет меня за плечо. Я откинул верх мешка и встал.
— Все в порядке?
— Пока ничего не произошло, — ответил он. — Уже не так далеко до восхода.
— Так ты продежурил больше, чем собирался! — сказал я.
— Все равно я не смог бы уснуть, — отмахнулся он. — Слишком возбужден. Впрочем, попытаюсь, может, теперь удастся. Если не возражаешь, я использую твой спальный мешок. Нет смысла разворачивать мой.
Он скинул ботинки и влез в мешок, натянув на себя верх. Я отошел к огню, который ярко пылал. Бен успел подбросить несколько поленьев, прежде чем разбудить меня.
Писки и шорохи стали утихать, и вокруг постепенно воцарилось безмолвие. Было еще темно, но в воздухе уже ощущалось приближение рассвета. Где-то за рощей послышался треск. Я предположил, что это птица, вернее птицы, ибо звук исходил не от одного существа.
Я подхватил ружье и пошел к краю рощи. Все вокруг тонуло во мгле. Бледный лунный серп светил едва-едва. Не было видно никакого движения внизу в речной долине, и все же что-то там передвигалось. Я не мог понять, что же это может быть. То, что двигалось, иногда переставало это делать, затем начинало снова. Я пытался себя убедить, что, если мои глаза привыкнут к темноте, я все же различу, что же там такое.
Минут через десять мне показалось, что я угадываю очертания каких-то темных масс. Я попытался напрячь зрение, чтобы разглядеть их получше. Они оставались темными неясными глыбами, но теперь отбрасывали короткие мимолетные движущиеся отблески, отражая свет луны. Все это время продолжался треск, и мне казалось, что доносится он все же именно со стороны долины и что он издается все большим количеством существ и становится все явственнее. Это был какой-то нереальный обманчивый звук, и трудно было точно определить, откуда же он все-таки исходил. Но я почти мог поклясться, что его издают те самые темные глыбы.
Я присел на корточки и вперил взгляд в ту сторону, но толком все еще не мог ничего разглядеть. Только те смутные массы, которые, казалось, иногда передвигались. Хотя если и передвигались, то все же никуда не направлялись!
Не могу сказать, сколько времени я провел, сидя так на корточках, но явно немало. Что-то держало меня там, заставляя всматриваться в это движение в долине. Небо на востоке начало светлеть, и за моей спиной в роще сонно щебетнула птица. Я невольно повернул голову к роще, и, когда я вновь посмотрел в сторону долины, мне показалось, что эти черные глыбы стали более отчетливыми. Они оказались крупнее, чем я сперва подумал, и просто кружили на месте, но не все сразу. Одна или две из них двигались, потом останавливались, затем передвигались другие, и тоже — одна или две. Мне показалось, что это пасется стадо гигантских коров, и, подумав об этом, я понял, что эти глыбы именно пасутся! Это — пасущееся стадо. Стадо динозавров!
Пока я обдумывал свое открытие, заря от еще не взошедшего солнца стала разгораться все сильнее, и я внезапно разглядел, что же это было. Ящеры-трицератопсы. Стадо трицератопсов!
Теперь, когда я уже знал, что это такое, я сумел разглядеть костяной гребень и блеск рогов, растущих прямо над глазами и остро направленных вперед.
Я поднялся медленно и очень осторожно, быть может, даже слишком осторожно, учитывая, что на таком приличном расстоянии я вряд ли им виден, и направился к нашему лагерю.
Я опустился на колени и потряс за плечо Райлу. Она пробормотала:
— Ну что там еще?
— Вставай, — сказал я, — Осторожно. Не шуми. Там стадо трицератопсов.
Райла выпросталась из мешка, все еще не вполне проснувшись.
— Трицератопсы, — протянула она, — Рога и все прочее?
— Целое стадо. Внизу в долине. Совсем как стадо бизонов. Я не знаю, сколько их там.
Бен тоже приподнялся и сел в своем мешке, протирая глаза кулаками.
— Что там еще за дьявола принесло?
— Трицератопсов, — ответила Райла, — Эйза их обнаружил.
— Это те, у которых прямо на морде растут рога?
— Именно, — подтвердил я.
— Большие зверюги, — заметил Бен, — Скелет одного из них имеется в Музее науки в Сент-Поле. Я видел его несколько лет назад.
Он встал на ноги и поднял ружье.
— Ну так пошли! — сказал он.
— Еще слишком темно, — заметил я. — Надо бы дождаться рассвета. Давайте сперва позавтракаем.
— Ну, не знаю, — возразила Райла. — Я не хотела бы их тоже проворонить. Ты сказал, стадо? Целое стадо? Нормальные трицератопсы, не такие, как те маленькие твари, что нам попадались вчера?
— Большие, — ответил я. — Не могу тебе точно сказать, насколько они велики, но вполне подходяще. Вы вдвоем сходите туда, чтобы на них взглянуть, а я пока поджарю яичницу с беконом. Когда вернетесь, еда уже будет готова.
— Ты будь осторожен, — предупредила Райла, — Не шуми. Не звени посудой.
Они ушли, а я вытащил яйца и бекон, поставил на огонь котелок с кофе и начал стряпать. Уже начало светать, когда я отнес им тарелки с едой и котелок. Трицератопсы все еще оставались в речной пойме.
— Ты когда-нибудь в своей жизни, — сказала Райла, — видел что-нибудь прекраснее этого?
На самом деле это стадо было захватывающим зрелищем. На протяжении почти двух миль вдоль течения реки долина была покрыта этими животными. Они методично объедали низкорослый травяной покров поймы. Там имелись детеныши, не намного превышавшие размером свинью, были и экземпляры побольше, по-видимому, годовалые бычки, но большинство все же составляли крупные особи. С того места, где мы сидели, казалось, что в высоту они достигают пяти футов, а в длину вместе с хвостом — около двадцати. Массивный гребень надо лбом делал голову животного огромной. Именно эти гребни и были источником слышавшегося мне ночью треска.
— Что мы с этим предпримем? — поинтересовался я.
— Мы продвинемся в их сторону, — ответил Бен. — Будем идти медленно, без резких движений и звуков. Если они нас заметят, остановимся. Как только отвлекутся, пройдем еще. Надо проявить большое терпение. Райла будет в середине, мы по бокам. Если они проявят признаки агрессивности, Райла отступит,' а мы останемся на месте. А дальше видно будет.
Мы доели завтрак и оставили тарелки и котелок на том же месте, не унося их обратно в лагерь. И начали наше шествие, если можно его так назвать.
— Не имеет смысла, — сказал я, — торчать во весь рост на виду у них.
Бен не согласился со мной.
— Если мы пригнемся или поползем к ним, мы их напугаем. А пока они нас видят, мы, может, и не покажемся им слишком опасными.
Это наше продвижение, наверное, заслуживало бы внимания публики! Мы делали всего пару шагов и останавливались, как только животные лениво отрывались от корма и удостаивали нас взглядом. По-видимому, Бен все же был прав. Они не слишком были озабочены нашим присутствием.
Мы переставали двигаться еще и для того, чтобы Райла отсняла это стадо, панорамируя камерой вверх и вниз, для общих и средних планов. Мы приблизились к ним почти на пятьдесят ярдов, когда они наконец по-настоящему обратили на нас внимание. Два больших самца прекратили пастись и повернулись к нам, подняв головы и угрожающе наставив рога прямо в нашу сторону. Их кинжальные острия смотрели прямо на нас.
Мы застыли. Слева от меня стрекотала камера, но я не сводил глаз с этих самцов, держа ружье на весу. Одним движением я вскинул его к плечу. И как это ни забавно, оно показалось теперь мне почти невесомым, хотя так досаждало раньше, когда я тащил его с собой!
Треск, издаваемый гребнями, прекратился. Все гребни животных вдруг одновременно замерли. Все они, все это стадо, подняли головы и уставились на нас. Целое стадо было в состоянии боевой готовности.
Бен тихо проговорил:
— Начинаем тихо отходить. Медленно. По шажку. Следите за тем, куда ставите ногу. Не оступитесь.
Мы начали отступление.
Один из крупных самцов рванулся вперед на несколько шагов. Я снова вскинул ружье. Но после этого внезапного рывка он остановился и яростно повел головой в нашу сторону. Мы продолжали отходить.
Другой самец тоже ринулся вперед и тоже остановился возле первого.
— Это обманные выпады. Они нас пугают, но не надо их раздражать. Отступаем дальше, — негромко произнес Бен.
Камера продолжала жужжать.
Оба самца не сводили с нас глаз. Когда мы были уже на расстоянии ста ярдов или чуть больше, они отвернулись и вновь побрели к стаду, которое уже снова спокойно паслось.
Бен облегченно вздохнул.
— Это было слишком близко, — сказал он. — Мы слегка переборщили.
Райла опустила камеру.
— Зато удалось здорово заснять, — заметила она. — Это то, что нам как раз и нужно!
— Этого тебе достаточно? — спросил я.
— Думаю, что да, — ответила Райла.
— Ну, тогда давайте возвращаться, — предложил я.
— Отступаем по-старому, — сказал Бен, — Не надо поворачиваться к ним спиной!
Мы еще довольно долго так отходили, потом повернулись и пошли к лагерю.
За нами вновь слышалось потрескивание гребней. Стадо продолжало мирно пастись. Все было снова в порядке. Докучливые посягатели отступили, и трицератопсы вновь могли заняться делом.
Я спросил Бена:
— А почему ты решил, что мы можем к ним приблизиться? Откуда ты знаешь, как могут вести себя динозавры?
— Я не знаю, — ответил он, — а просто действую наудачу. Я подумал, что они вряд ли отличаются от всех других животных, которых мы знаем в свое собственное время…
— Но ведь и в наше собственное время не подойдешь так близко к лосям или горным козлам?
— Нет, разумеется, к ним не подойдешь. Наверное, к лосям или горным козлам сейчас и приблизиться-то совсем нельзя. Теперь все животные знают, кто мы такие есть, и не подпускают нас к себе на выстрел. Вот в старые добрые времена, когда люди не встречались им так часто, к стаду можно было и подойти. Раньше в Африке охотники за бивнями приближались к слонам почти вплотную. На старом американском Западе до массовой охоты на бизонов к их стадам тоже можно было подойти поближе. Существовала лишь некая невидимая линия, которую нельзя было переступать. И большинство старых охотников могли на глазок эту линию рассчитать.
— Выходит, мы эту линию переступили?
Бен покачал головой.
— Не думаю, что это было так. Мы подошли прямо к ней, и они дали нам об этом знать. Если бы мы ее переступили, они бы обязательно напали!
Райла предупреждающе зашикала. Мы остановились.
— Треска нет, — сказала она. — Они перестали трещать.
Мы обернулись и увидели, что именно прекратило этот треск!
Двигаясь по низу холма в какой-нибудь полумиле от нас, в сторону стада направлялось чудовище, при виде которого у меня перехватило дыхание. Это был не кто иной, как старина реке собственной персоной!
Не могло быть никаких сомнений, это был он!
Он выглядел не в точности так, как его изображали художники двадцатого столетия, но все же очень похоже, и ошибиться было невозможно!
Огромные мускулистые задние конечности, заканчивающиеся мощными когтистыми лапами, решительно переступали, буквально пожирая расстояние и приближая к стаду могучую жестокую тварь с неуемной агрессивностью. Но самой страшной была голова. Она поистине внушала ужас. Возвышаясь почти на двадцать футов над землей, она, казалось, состоит из одной только пасти, в которой в свете ранних солнечных лучей сверкали шестидюймовые клыки. Под нижней челюстью свисал не учтенный ни одним из художников нарост, который украшал эту тварь жутким по красоте радужным ошейником. В свете солнца этот ошейник переливался оттенками голубизны, желтизны, ало-красного, малинового и зеленого. Эти оттенки переходили один в другой, напоминая сияние виденных мной витражей в старинных храмах. Но я с неожиданной досадой подумал, что не могу припомнить, в каких именно церквах я видел такие витражи.
Камера Райлы вновь зажужжала, и я шагнул вперед, оказавшись между ней и этим чудовищным зверем. Уголком глаза я увидел, что Бен тоже шагнул вперед.
— Тираннозавр! — шепнула Райла самой себе. Это прозвучало как молитва, — Слава тебе господи, это же тираннозавр!
Внизу, в долине, трицератопсы совсем прекратили свою трапезу. Крупные самцы выстроились перед стадом, почти плечом к плечу, готовясь встретить приближающегося хищника. Они образовали как бы ограду из ярких костяных гребней и наставленных рогов.
Тираннозавр свернул под углом и двинулся в нашем направлении. Он был теперь гораздо ближе, чем на расстоянии полумили, которая нас разделяла, когда мы его впервые заметили. Он выпрямился и помедлил, как бы колеблясь. Ему, по-моему, должно было быть ясно, что это стадо так легко атаковать не удастся. Хотя крупные самцы были намного меньше его ростом, но их рога вполне могли пропороть ему брюхо. Он, конечно, и сам бы мог своими жуткими челюстями искромсать одного или двух из них, но пока бы он добрался до остальных, они бы выпотрошили его самого!
Он стоял на своих мощных ногах, ударяя массивным хвостом по земле и сметая в местах ударов весь растительный покров. Он поворачивал огромную голову из стороны в сторону, будто размышляя, под каким углом ему безопаснее ринуться в атаку.
И тут он, по-видимому, обнаружил нас, ибо круто повернулся на одной ноге, с силой топнув по земле другой. Он двинулся к нам и с каждым шагом оказывался на двенадцать футов ближе!..
Я прижал ружье к плечу и удивился, что его стволы нисколько не трясутся. Не было и намека на дрожь! Бывает, наверное, что, совершая работу, вы делаете ее лучше, чем сами предполагали. Я глядел туда, где небольшие ручки прикреплялись к туловищу. Слегка приспустив ружье и целясь в место, в котором, по моему разумению, должно было находиться сердце, я спустил курок. Ружье с силой ударило мне в плечо, но я даже не услышал выстрела, а мой палец, соскользнув с одного курка, переместился на другой. Во втором выстреле нужды уже не оказалось. Не добежав до меня, тираннозавр отпрянул и опрокинулся. Краем глаза я увидел Бена и легкое облачко дыма из дула его ружья. Мы, должно быть, выстрелили почти одновременно, и двух таких больших пуль оказалось более, чем смог выдержать гигант-динозавр!
— Посмотрите! — завизжала Райла, и я вместе с ее криком услышал грохот, доносящийся слева.
Я повернулся в ту сторону и увидел второго тираннозавра, несущегося прямо на нас. Он был уже слишком близко, чтобы мне успеть спокойно подумать. Он надвигался на нас очень быстро. Ружье Бена громыхнуло, тварь на мгновение покачнулась, но тут же продолжила свой грозный бег вверх по склону холма. Кто-то рядом сказал, что теперь дело за мной. Ружье Бена было пусто, а у меня в одном стволе еще оставался патрон. Голова тираннозавра приближалась, челюсти его начали широко раздвигаться, и шансов сделать приличный выстрел в его туловище не оставалось. Я сам не знаю, как мне удалось это сделать. Времени на обдумывание не было совсем. И то, что я сделал, уверен, было простым рефлексом, естественной защитной реакцией. Я нацелил ружье прямо в середину этой разинутой пасти и спустил курок. Почти надо мной взорвалась голова динозавра, и его туловище завалилось на бок. Я отчетливо расслышал гул от его удара о землю и ощутил колебание почвы под моими ногами. Это хлопнулись на землю восемь тонн плоти не более чем в тридцати футах от меня.
Бен, отскочивший в сторону, чтобы не попасть под эту массу, поднялся во весь рост, загоняя патроны в оба своих дула. За мной невозмутимо стрекотала камера.
— Великолепно, — произнес Бен, — Теперь мы кое-что о них знаем. Проклятые твари охотятся вдвоем!
Второй динозавр был мертв, его голова почти оторвалась от тела. Он еще содрогался и грозно поводил одной из когтистых задних лап. Зато первый динозавр пытался подняться на ноги, хотя после каждой попытки снова падал. Бен спустился по склону, направляясь к нему, и послал еще одну пулю ему в грудь. Она легко вошла в эту гору плоти.
Райла тоже медленно спустилась вниз, снимая мертвых тварей под разными углами, потом выключила камеру и наконец опустила ее. Я открыл свое ружье, зарядил его снова и взял под мышку.
Бен поднялся по склону ко мне.
— Приходится признать, что я слегка промахнулся. Та вторая гадина едва не придавила меня. Ты хлопнул ее прямо в голову. И разнес эту глупую башку напрочь!
— Это было единственное, что мне оставалось делать, — ответил я, вовсе не собираясь хвалиться.
Но я не стал объяснять, что это сработал примитивный инстинкт самосохранения, который был сильнее меня самого. Я совсем не планировал стрелять в голову динозавра и сделал это абсолютно инстинктивно. И не мог бы этого объяснить даже самому себе!
— А у другого, однако же, голова цела! — отметил Бен задумчиво. — Мы бы могли ее отрубить и уволочь!.. Всего лишь в качестве доказательства, а?..
— У нас доказательства уже есть, — возразил я. — У Райлы они имеются в избытке!
— Я понимаю, — не унимался Бен, — но мне просто совестно. Если бы ты помог мне унести эту голову, мы бы на ней здорово заработали!
— Но она же весит не меньше нескольких сот фунтов, — напомнил я.
— Но вдвоем-то…
— Нет, — отказался я, — Нам до наших колышков идти не меньше двух миль. И нам лучше поторопиться унести отсюда ноги!
— Не понимаю, почему?
Я жестом указал на двух мертвых динозавров.
— Пятнадцать тонн мяса, — сказал я. — Все пожиратели падали сейчас устремятся сюда, каждый хищник, который чует зловоние за много миль отсюда. И к ночи оба рекса будут обглоданы до чистеньких скелетов. Мне хотелось бы убраться отсюда еще до начала этого пира.
— Но это дало бы прекрасный материал для фильма!
Я спросил Райлу:
— Тебе хватит того, что ты отсняла? Ты удовлетворена?
Она кивнула.
— Я и мечтать не могла о том, чтобы снять такое. Убийство этих двух гадин. Если это не убедит «Сафари инкорпорейтед», то уж и не знаю, что еще их сможет убедить!
— Ну и прекрасно, — сказал я тоном, подтверждающим, что все действительно прекрасно. — Мы отправляемся домой!
— Ты просто цыпленок, — буркнул Бен.
— Да, я цыпленок! Мы получили все, за чем сюда явились. И мы должны уйти, пока можем это сделать!
— Я тоже думаю, — примирительно сказала Райла, — что мы должны уходить. Я совсем сбила себе ногти на ногах.
