Глава 17
Очнулся он в темном помещении, на жестком стуле, тусклый свет пробивался в щели и освещал какой-то странный агрегат.
Фрост был расслаблен и вял, двигаться ему не хотелось, и только немного беспокоило, что он ничего не узнаёт. Здесь он никогда не был.
Он снова прикрыл глаза, все поплыло, он ощущал лишь твердую спинку стула и пол. Что-то жужжало, гул был едва слышный — такой издает машина, работающая на холостом ходу. Щеки и лоб горели. Что же все-таки произошло? Где он? Но тут было так удобно и сонно, что беспокойства Фрост не ощущал. Он обмяк на стуле. Теперь к машинному гулу присоединились какие-то пощелкивания — как бы щелчки времени, проходящего сквозь него: не тиканье часов — именно времени. Странно, подумал Фрост, как так может быть, время ведь не шумит.
Зацепившись за мысль о времени, он чуть пошевелился и поднял руку, чтобы потрогать горящие щеки.
— Ваша честь, — произнесла окружавшая его темнота, — подсудимый пришел в себя.
Фрост приоткрыл глаза и попытался приподняться. Но в ногах не оказалось сил, а руки болтались как плети, да и вообще, оставаться в прежнем положении было приятнее.
Но кто-то сказал «ваша честь» и что-то о подсудимом, который очнулся. Непонятно, надо наконец узнать, где он очутился.
— Он может стоять? — спросил другой голос.
— Похоже, нет, ваша честь.
— Ладно, — сказал второй. — В конце концов, какая разница.
Фросту удалось повернуться и привалиться к спинке стула боком. Он увидел приглушенный свет чуть выше уровня глаз и там, под лампой, наполовину освещенное лицо какого-то призрака.
— Дэниэл Фрост, — обратилось к нему лицо, — Вы мета видите?
— Да, вижу, — выдавал Фрост.
— В состоянии ли вы слушать и понимать мои слова?
— Не знаю, — пробормотал Фрост, — Кажется, я спал… я не могу встать…
— Слишком много болтаете, — сказал первый голос.
— Оставьте его, — произнес призрак, — Дайте ему время. Он, похоже, в шоке.
Фрост безвольно сидел на стуле, а эти двое чего-то ждали.
Он, помнится, шел по улице, от стены отделился человек и заговорил с ним. Что-то ужалило в шею, он хотел поймать, но не дотянулся. Потом он падал, очень долго, но как упал — не помнил. Да, там были два человека, два — не один, и они безмолвно глядели, как он оседает на тротуар.
«Ваша честь» — сказали из темноты, то есть обращались к судье, значит, этот агрегат — Присяжные, и тогда выходит, что призрак сидит на судейском месте.
Что за бред. Как он мог попасть в суд?
— Вам лучше? — осведомился судья.
— Кажется, да, — медленно ответил Фрост. — Но я не понимаю. Это что, суд?
— Да, — сказал голос из темноты, — Именно.
— А почему я здесь?
— Заткнитесь, — сказал тот же голос, — и вам объяснят.
Тот, в темноте, произнес это и захихикал. Смешки разбежались по комнате, как тараканы.
— Послушайте, пристав, — сказало лицо, нависшее над судейским местом, — успокойтесь. Это хоть и преступник, но я не вижу повода для насмешек.
Тот, в темноте, ничего не ответил.
Фрост, опираясь на спинку, попытался встать на ноги.
— Не понимаю, что происходит. — Он сделал попытку повысить голос. — Я имею право знать. Я требую…
Ладонь призрака, вынырнув из темноты, пресекла дальнейшие вопросы.
— Вы имеете право, — пошевелило Губами лицо, — Если вы будете слушать, то я вам объясню.
Две руки подхватили Фроста под мышки, поставили на ноги и не отпускали. Фросту наконец удалось схватиться за спинку стула и опереться на нее.
— Со мной все в порядке, — сказал он стоящему сзади.
Руки отпустили его, он остался стоять.
— Дэниэл Фрост, — начал судья. — Я изложу дело кратко и по существу. Вас доставили в суд и подвергли допросу под наркозом. Вы признаны виновным, приговор вам уже вынесен и приведен в исполнение — в полном соответствии с законом.
— Что такое? — вскричал Фрост. — Какой приговор? В чем я обвиняюсь?
— В измене, — сообщил судья.
— Какая измена? Ваша честь, вы, должно быть, сошли с ума…
— Не государственная… Измена человечеству.
Фрост до боли в пальцах сжал спинку стула. На него нахлынул ужас, мозг оцепенел. Слова переполняли его, но он крепко сжал губы и молчал.
Не время, осознал он каким-то краешком ума, еще оставшимся ясным, не надо говорить наспех, не надо эмоций. Он, возможно, и так уже сказал больше, чем следовало. Слова — это инструмент, ими надо пользоваться умело.
— Ваша честь, — наконец решился Фрост. — Я протестую. У вас нет оснований для…
— Есть, — прервал его судья. — Поразмыслите и поймете, что основания есть. Следует пресекать деятельность, ставящую под угрозу план продления человеческой жизни. Я вам процитирую…
— Нет надобности, — покачал головой Фрост, — Хотя я и не знаю, что вы имеете в виду. Впрочем, никакой измены с моей стороны быть не могло — я работаю именно ради продления жизни. Я — заведующий отделом в Нетленном Центре…
— При допросе под наркозом, — перебил его судья, — вы согласились с тем, что использовали свое положение, дабы попустительствовать разного рода издателям — очевидно, желая нанести ущерб этому плану.
— Ложь! — вскричал Фрост, — Все не так!
Призрак грустно покачал головой:
— Увы, именно так. Вы признались в этом. С чего бы вы стали наговаривать на себя?
— Суд… — горько произнес Фрост. — Среди ночи. Хватают на улице и насильно привозят сюда. Без официального ареста. Без адвоката. И, полагаю, без права на апелляцию.
— Вы абсолютно правы, — кивнул судья. — Без права на апелляцию. В соответствии с законом результат подобной экспертизы вкупе с решением суда является окончательным. Согласитесь, это самый надежный способ достичь правосудия.
— Правосудия?!
— Мистер Фрост, — укоризненно взглянул на него судья. — Я проявлял терпение. Учитывая ваше прежнее служебное положение, я был крайне снисходителен к вашим репликам, вряд ли уместным в суде. Могу уверить вас, что разбирательство велось должным образом и в полном соответствии с законом. Вы признаны виновным по обвинению в измене, приговор я вам сейчас зачитаю.
Призрачная рука ушла в темноту, извлекла оттуда очки и водрузила их на нос. Потом — все еще продолжая жить отдельно — рука подняла стопку шелестящих бумаг.
— Дэниэл Фрост, — начал судья, — решением суда вы признаны виновным по обвинению в измене человечеству. Факт измены составляет сознательный саботаж программы достижения бессмертия — не только для лиц, находящихся в данный момент в дееспособном состоянии, но и для тех, чьи тела находятся на сохранении. По приговору суда, в полном соответствии с законом вы, Дэниэл Фрост, изгоняетесь из общества, вследствие чего вам запрещено…
— Нет! — закричал Фрост, — Вы не можете так поступить! Это…
— Пристав! — крикнул судья.
Цепкие пальцы схватили Фроста за плечо.
— Заткнись, ты! И слушай, что тебе говорят.
— Вам запрещается общение, — продолжал судья, — и любого рода контакты с людьми, которым, в свою очередь, под угрозой аналогичного наказания запрещается вступать в какие-либо связи с вами. Вы лишаетесь личного имущества, кроме — в целях соблюдения приличий — той одежды, которая находится на вас. Остальное имущество конфискуется. Вы также лишаетесь всех прав, кроме права на сохранение тела после смерти. Кроме того, чтобы окружающие были осведомлены о вашем положении изгнанника и могли бы избежать контакта с вами, у вас на щеках и лбу будет вытатуирована буква «О» красного цвета.
Судья отложил бумаги и снял очки.
— Хочу добавить еще вот что, — сказал он. — Из милосердия татуировка была нанесена, пока вы находились под действием наркотика. Процедура эта весьма болезненная, а в задачу суда не входило причинить вам дополнительные страдания или унижения. Но должен вас предостеречь. Суд понимает, что применением различных средств татуировка может быть сокрыта или даже сведена. Не советую вам поддаваться подобному соблазну. Наказанием за этот поступок будет лишение вас последнего из оставшихся у вас прав.
Он пристально взглянул на Фроста.
— Вам понятно?
— Да, — пробормотал Фрост, — мне понятно.
Судья потянулся за молоточком и стукнул по столу.
Звук глухо прозвучал в пустой комнате.
— Дело закрыто, — сказал он. — Пристав, вышвырните его на улицу. То есть я хотел сказать — отпустите.
