ЗОЛОТЫЕ ЖУКИ
День начался отвратительно.
Артур Белсен, живущий по ту сторону аллеи, включил в шесть утра свой оркестр, чем и заставил меня подпрыгнуть в постели.
Белсен, скажу я вам, по профессии инженер, но его страсть — музыка. И поскольку он инженер, то не довольствуется тем, что наслаждается ею сам. Ему просто необходимо всполошить всех соседей. Год или два назад ему в голову пришла идея о симфонии, исполняемой роботами, и, надо отдать ему должное, он оказался талантливым человеком. Он принялся работать над своей идеей и создал машины, которые могли читать — не просто играть, но и читать музыку прямо с нот, — и смастерил машину для транскрипции нот. Затем он сделал несколько таких машин в своей мастерской в подвале.
И он их испытывал!
Вполне понятно, что то была экспериментальная работа, когда неизбежны переделки и настройки, а Белсен был очень придирчив к звукам, издаваемым каждой из его машин. Поэтому он много и подолгу их настраивал — и очень громко, — пока не получал то воспроизведение, которое, как он считал, должно было получиться.
Одно время соседи вяло поговаривали, что неплохо бы его линчевать, но разговор так и остался разговором. В этом-то и беда, одна из бед с нашими соседями — на словах они способны на что угодно, но на деле палец о палец не ударят.
Так что конца этому безобразию пока не было видно. Бел-сену потребовалось больше года, чтобы настроить секцию ударных инструментов, что само по себе было не подарок. Но теперь он взялся за струнные, а это оказалось еще хуже.
Элен села на постели рядом со мной и заткнула уши пальцами, но это ее не спасло. Белсен врубил свою пыточную машину на полную мощь, чтобы, как он говорил, лучше прочувствовать музыку.
По моим прикидкам, к этому времени он наверняка разбудил всю округу.
— Ну, началось, — сказал я, слезая с постели.
— Хочешь, я приготовлю завтрак?
— Можешь спокойно начинать, — отозвался я. — Еще никому не удалось спать, когда эта гадость включена.
Пока она готовила завтрак, я пошел в садик за гаражом поглядеть, как поживают мои георгины. Я вовсе не возражаю, если вы узнаете, что я обожаю георгины. Приближалось начало выставки, и несколько штук должны были расцвести как раз ко времени.
Я направился к садику, но не дошел. Это тоже одна из особенностей района, где мы живем. Человек начинает что-то делать и никогда не заканчивает, потому что всегда найдется кто-то, кто захочет с ним поболтать.
На сей раз это оказался Добби. Добби — это доктор Дарби Уэллс, почтенный старый чудак с бакенбардами на щеках, живущий в соседнем доме. Мы все зовем его Добби, и он ничуть не возражает, поскольку это в своем роде знак уважения, которое ему оказывают. В свое время Добби был довольно известным энтомологом в университете, и это имя ему придумали студенты.
Но теперь Добби на пенсии, и заняться ему особо нечем, если не считать длинных и бесцельных разговоров с каждым, кого ему удастся остановить.
Едва заметив его, я понял, что погиб.
— По-моему, прекрасно, — произнес Добби, облокачиваясь на свой забор и начиная дискуссию, едва я приблизился настолько, чтобы его расслышать, — что у человека есть хобби. Но я утверждаю, что с его стороны невежливо демонстрировать это так шумно ни свет ни заря.
— Вы имеете в виду это? — спросил я, тыча пальцем в сторону дома Белсена, откуда продолжали в полную силу доноситься скрежет и кошачьи вопли.
— Совершенно верно, — подтвердил Добби, приглаживая седые бакенбарды с выражением глубокого раздумья на лице. — Но заметьте, я ни на одну минуту не перестаю восхищаться этим человеком…
— Восхищаться? — переспросил я. Бывают случаи, когда я с трудом понимаю Добби. Не столько из-за его привычки разговаривать напыщенно, сколько из-за манеры размышлять.
— Верно, — подтвердил Добби, — Но не из-за его машин, хотя они сами по себе электрическое чудо, а из-за того, как он воспроизводит свои записи. Созданная им машина для чтения нот — весьма хитроумное сооружение. Иногда она мне кажется почти что человеком.
— Когда я был мальчиком, — сказал я, — у нас было механическое пианино, которое тоже играло записанную музыку.
— Да, Рэндолл, вы правы, — признал Добби, — принцип схож, но исполнение — подумайте об исполнении! Все эти старые пианино лишь весело бренчали, а Белсену удалось передать самые тонкие нюансы.
— Должно быть, я не уловил этих нюансов, — ответил я, не выразив ни малейшего восхищения. — Все, что я слышал, — просто бред.
Мы говорили о Белсене и его оркестре, пока Элен не позвала меня завтракать.
Едва я уселся за стол, она начала зачитывать свой черный список.
— Рэндолл, — решительно произнесла она, — на кухне опять кишат муравьи. Они такие маленькие, что их почти не видно, зато они пролезают в любую щель.
— Я думал, ты от них уже избавилась.
— Да, раньше. Я выследила их гнездо и залила его кипятком. Но на сей раз этим придется заняться тебе.
— Будь спокойна, непременно займусь, — пообещал я.
— То же самое ты говорил и в прошлый раз.
— Я уже было собрался, но ты меня опередила.
— Но это еще не все. На чердаке в вентиляционных щелях завелись осы. На днях они ужалили девочку Монтгомери.
Она хотела сказать еще что-то, но тут по лестнице скатился наш одиннадцатилетний сын Билли.
— Смотри, пап! — восторженно воскликнул он, протягивая мне небольшую пластиковую коробочку. — Таких я раньше никогда не видел!
Я мог не спрашивать, кого он еще не видел. Я знал, что это очередное насекомое. В прошлом году — марки, в этом — насекомые, и это еще одно следствие того, что рядом живет энтомолог, которому нечем заняться.
Я нехотя взял коробочку в руки.
— Божья коровка.
— А вот и нет, — возразил Билли, — Этот жук гораздо больше. И точки другие, и цвет не тот. Этот золотой, а божьи коровки оранжевые.
— Ну тогда поищи его в справочнике, — нетерпеливо сказал я. Парень был готов заниматься чем угодно, лишь бы не брать в руки книгу.
— Уже смотрел, — сказал Билли. — Всю перелистал, а такого не нашел.
— Боже мой, — в сердцах произнесла Элен, — сядь наконец за стол и позавтракай. Мало того что житья не стало от муравьев и ос, так еще ты целыми днями ловишь всяких других жуков.
— Мама, но это поучительно, — запротестовал Билли, — Так говорил доктор Уэллс. Он сказал, что существует семьсот тысяч видов насекомых…
— Где ты его нашел, сынок? — спросил я, немного устыдившись, что мы оба набросились на парня.
— Да в моей комнате.
— В доме! — завопила Элен, — Мало нам муравьев…
— Как только поем, покажу его доктору Уэллсу.
— А ты ему еще не надоел?
— Надеюсь, что надоел, — Элен поджала губы, — Этот самый Добби и приучил его заниматься глупостями.
Я отдал коробочку Билли. Тот положил ее рядом с тарелкой и принялся за еду.
— Рэндолл, — сказала Элен, приступая к третьему пункту обвинения, — я не знаю, что мне делать с Норой.
Нора — наша уборщица. Она приходит дважды в неделю.
— И что она на этот раз сделала?
— В том-то и дело, что ничего. Она просто-напросто не вытирает пыль. Помашет для виду тряпкой, и все. И ни разу еще не переставила лампу или вазу, чтобы протереть в этом месте.
— Ну, найди вместо нее кого-нибудь.
— Рэндолл, ты не понимаешь, о чем говоришь. Уборщицу найти очень трудно, и на них нельзя полагаться. Я говорила с Эми…
Я слушал и вставлял нужные замечания. Все это мне уже приходилось слышать раньше.
Сразу после завтрака я пошел в контору. Было слишком рано для посетителей, но мне нужно было заполнить несколько страховых полисов и сделать еще кое-какую работу, так что было чем заняться лишние час-другой.
Около полудня мне позвонила очень взволнованная Элен.
— Рэндолл! — выпалила она без всяких предисловий, — Кто-то бросил валун в самую середину сада.
— Повтори, пожалуйста, — попросил я.
— Ну, знаешь, такую большую каменную глыбу. Она раздавила все георгины.
— Георгины! — взвыл я.
— И самое странное, что не осталось никаких следов. Такую глыбу можно было привезти разве что на грузовике…
— Ладно, успокойся. Скажи мне лучше, камень очень большой?
— Да почти с меня.
— Быть того не может! — забушевал было я, но сразу постарался успокоиться. — Это какая-то дурацкая шутка. Кто-то решил подшутить.
Кто бы это мог сделать? Я задумался, но не припомнил никого, кто решился бы на такую канитель, чтобы этак пошутить. Джордж Монтгомери? Он человек здравомыслящий. Белсен? Тот слишком занят своей музыкой, чтобы отвлекаться. Добби? Но я не мог себе представить, чтобы он вообще когда-то шутил.
— Ничего себе шуточка! — сказала Элен.
Никто из моих соседей, сказал я себе, этого не сделал бы. Все знали, что я выращивал георгины, дабы получить новые почетные ленточки на выставках.
— Я сегодня закончу работу пораньше, — сказал я, — и посмотрю, что можно с ним сделать.
Хотя я знал, что сделать можно будет очень немногое — лишь оттащить его в сторону.
— Я буду у Эми, — сказала Элен, — Постараюсь вернуться пораньше.
Я положил трубку и занялся работой, но дело не клеилось. В голове были одни георгины.
Я кончил работать вскоре после полудня и купил в аптеке баллончик с инсектицидом. Этикетка утверждала, что средство эффективно против муравьев, тараканов, ос, тлей и кучи другой нечисти.
Когда я подошел к дому, Билли сидел на крыльце.
— Привет, сынок. Нечем заняться?
— Мы с Тони Гендерсоном поиграли в солдатики, да надоело.
Я поставил баллончик на кухонный стол и отправился в сад. Билли молча последовал за мной.
Глыба лежала в саду, точнехонько в середине клумбы с георгинами, и не была ни на сантиметр меньше, чем говорила Элен. Выглядела она странно. То был не просто щербатый кусок скалы, а почти правильный шар чистого красного цвета.
Я обошел ее вокруг, оценивая ущерб. Несколько георгинов уцелело, но самые лучшие погибли. Не было никаких следов, даже намека на то, каким образом этот камень оказался в саду. Он лежал в добрых десяти метрах от дороги, и чтобы перенести его сюда из грузовика, потребовался бы кран, но это было практически невыполнимо, потому что вдоль улицы тянулись провода.
Я подошел к глыбе и внимательно ее рассмотрел. Вся ее поверхность оказалась усеянной маленькими ямками неправильной формы, не более полудюйма в глубину; виднелись и тускло поблескивающие гладкие места, как будто часть первоначальной поверхности была сколота. Более темные и гладкие участки блестели, словно отполированный воск, и мне вспомнилось то, что я видел очень давно — когда один из моих приятелей ненадолго увлекся коллекционированием минералов.
Я склонился над гладкой восковой поверхностью, и мне показалось, что я различаю внутри камня волнистые линии.
— Билли, ты знаешь, как выглядит агат? — спросил я.
— Не знаю, пап. Но Томми знает. Он просто охотится за разными камнями.
Он подошел поближе и стал рассматривать один из гладких участков, потом послюнявил палец и провел им по восковой поверхности. Камень заблестел, как атлас.
— Не уверен, — сказал он, — но, похоже, это агат.
Билли отошел немного и стал рассматривать камень с новым выражением на лице.
— Послушай, пап, если это действительно агат — я хочу сказать, если это один большой агат, — то он должен стоить кучу денег, так ведь?
— Не знаю. Наверное, должен.
— Может, целый миллион.
Я покачал головой.
— Ну уж не миллион.
— Я пойду приведу Томми, прямо сейчас.
Он молнией промчался мимо гаража, и я услышал, как он побежал по дорожке к воротам в сторону дома Томми.
Я несколько раз обошел валун и попытался прикинуть его вес, но не знал, как это делается.
Потом вернулся домой и прочитал инструкцию на баллончике с инсектицидом, снял колпачок и нажал на распылитель. Он работал.
Закончив приготовления, я опустился на колени у кухонного порога и попытался отыскать дорожку, по которой муравьи проникали в дом. Я не видел ни одного, но по прошлому опыту знал, что они чуть крупнее песчинки и к тому же почти прозрачные, так что увидеть их очень трудно.
Краем глаза я заметил что-то блестящее, движущееся в одном из углов кухни. Я повернулся и увидел блестящий золотой комочек, бежавший по полу вдоль плинтуса к ящику под раковиной.
Это была еще одна большая божья коровка.
Я направил на нее баллончик и нажал кнопку, но коровка продолжала ползти и вскоре скрылась под ящиком.
Когда жук уполз, я продолжил поиски муравьев, но не нашел даже их следов. Ни один не ползал по полу. Ни один не вылезал. Не было их ни в раковине, ни на столе.
Поэтому я вышел, завернул за угол дома и приступил к операции «Оса». Я знал, что она окажется непростой. Гнездо располагалось в вентиляционной щели чердака, и добраться до него будет трудновато. Разглядывая его с улицы, я решил, что единственный выход — дождаться ночи, когда можно быть полностью уверенным, что все осы сидят в гнезде. Я приставлю лестницу, подберусь к гнезду и задам им по первое число, после чего постараюсь слезть вниз с максимально возможной скоростью. Но не такой, чтобы свернуть себе шею.
Если говорить честно, такое занятие меня мало привлекало, но по тону, каким Элен разговаривала за завтраком, я понял, что мне не отвертеться.
Вокруг гнезда летали несколько ос. Пока я смотрел, две осы упали из гнезда на землю.
Удивленный, я подошел поближе и увидел, что земля под гнездом усеяна мертвыми или умирающими осами. Пока я их разглядывал, упала еще одна оса и стала жужжать и вертеться.
Я немного отступил в сторону, чтобы получше рассмотреть, что происходит в гнезде, но лишь обнаружил, что время от времени вниз падает очередная оса.
Я решил, что мне повезло. Если что-то убивает ос в гнезде, то мне не придется с ними возиться.
Я уже хотел отнести инсектицид обратно на кухню, как с заднего двора прибежали запыхавшиеся Билли и Томми Гендерсон.
— Мистер Марсден, — сказал Томми, — этот ваш камень и в самом деле агат. Ленточный агат.
— Что ж, прекрасно, — отозвался я.
— Да вы не поняли! — воскликнул Томми, — Таких больших агатов не бывает. А ленточные, наиболее ценные, вообще не крупнее вашего кулака.
Тут до меня дошло. В голове у меня прояснилось, и я рванул вокруг дома, чтобы еще раз посмотреть на камень в саду. Мальчики помчались следом.
Камень был просто прекрасен. Я протянул руку и погладил его. Как мне повезло, подумал я, что кто-то забросил его в мой сад. Про георгины я к тому времени уже забыл.
— Готов поспорить, — сказал мне Томми, глядя на меня глазами размером с тарелку, — что вы получите за него кучу денег.
Не стану отрицать, что приблизительно такая же мысль пронеслась и в моей голове.
Я протянул руку и прижал ее к камню, просто чтобы почувствовать его твердость и реальность.
И камень слегка покачнулся!
Удивившись, я толкнул посильнее, и он качнулся опять. Томми выпучил глаза.
— Странно, мистер Марсден. Вроде бы он двигаться не должен. Ведь в нем тонна, не меньше. Должно быть, вы очень сильный.
— Я не сильный, — ответил я. — По крайней мере, не настолько.
Неверной походкой я вошел в дом и спрятал инсектицид, потом вышел, уселся на ступеньках и задумался.
Мальчиков не было видно. Наверное, они побежали рассказывать обо всем соседям.
Если это агат, как сказал Томми, если это действительно один большой агат, то он должен представлять собой огромную музейную ценность и соответственно стоить. Но если это агат, то почему он такой легкий? Его и десять человек не должны были сдвинуть с места.
И еще, подумал я, каковы мои права на него, если это действительно агат? Он лежит на принадлежащей мне земле и, значит, мой. Но что, если появится кто-нибудь и предъявит на него права?
И еще: как он, в конце концов, попал ко мне в сад?
Все эти мысли успели хорошо перепутаться у меня в голове, когда из-за угла выкатился Добби и уселся рядом со мной на ступеньках.
— Удивительные вещи происходят, — сказал он. — Слыхал, у вас в саду появилась агатовая глыба.
— Так мне сказал Томми Гендерсон. Думаю, он не ошибся. Билли говорил, что он увлекается камнями.
Добби поскреб бакенбарды.
— Великая вещь — хобби, — сказал он. — Особенно для ребят. Они многое узнают.
— Ага, — вяло отозвался я.
— Ваш сын принес мне сегодня после завтрака насекомое для идентификации.
— Я велел ему не беспокоить вас.
— Я рад, что он мне его принес, — возразил Добби, — Такого мне не приходилось видеть.
— Смахивает на божью коровку.
— Да, — согласился Добби, — определенное сходство есть. Но я не совсем уверен… Короче, дело в том, что я не уверен даже, что это насекомое. Честно говоря, оно больше похоже на черепаху, чем на насекомое. У него нет никакой сегментации тела, которая есть у любого насекомого. Внешний покров чрезвычайно тверд, голова и ноги втягиваются и вытягиваются, усиков нет. — Он с легким недоумением покачал головой, — Конечно, я не могу быть полностью уверен. Необходимо более обширное исследование, прежде чем я попытаюсь провести классификацию. Вам случайно не доводилось найти еще несколько?
— Не так давно я видел, как один такой полз по полу.
— Вам не трудно будет в следующий раз, когда вы их увидите, поймать для меня одного?
— Ничуть, — сказал я. — Постараюсь поймать для вас парочку.
Я решил сдержать свое слово. После того как он ушел, я спустился в погреб и стал искать. Мне попались на глаза несколько штук жуков, но поймать я не смог ни одного. Я плюнул и сдался.
После ужина ко мне неожиданно зашел Артур Белсен. Он весь дрожал, но в этом не было ничего странного. Он вообще человек нервный, немного смахивает на птицу, и не требуется больших усилий, чтобы вывести его из равновесия.
— Я слышал, что камень в вашем саду оказался агатом, — сказал он мне. — Что вы собираетесь с ним делать?
— Ну, пока не знаю. Продам, наверное, если кто-нибудь захочет купить.
— Он может очень дорого стоить, — сказал Белсен, — Вы не должны оставлять его в саду просто так, без охраны. Кто-ни-будь может его стащить.
— По-моему, я ничего здесь не могу поделать, — сказал я, — Сдвинуть его с места я не в состоянии, а сидеть рядом с ним всю ночь — не собираюсь.
— А вам и не нужно сидеть с ним всю ночь, — сказал Белсен. — Я все устрою. Мы сможем окружить его проводами и подключить к ним сигнализацию.
Его слова не произвели на меня большого впечатления, и я постарался его разубедить, но он вцепился в эту идею как клещ. Он сходил в свой подвал и вернулся с мотком проводов и инструментами, и мы принялись за работу.
Мы провозились часов до одиннадцати, протягивая провода, и установили сигнальный звонок возле кухонной двери. Элен посмотрела на него без одобрения. Она не выносила беспорядка на кухне и не собиралась менять свои принципы из-за какого-то агата.
В середине ночи звонок выбросил меня из постели, и я долго соображал, в чем дело. Затем я вспомнил и бросился вниз по лестнице. На третьей ступеньке сверху я наступил на что-то скользкое и загремел вниз. Я упал ничком и наткнулся на лампу, которая свалилась и аккуратно ударила меня по голове. Оглушенный, я привалился к стулу.
Мраморный шарик, подумал я. Проклятый мальчишка опять расшвырял их по всему дому. Он уже вырос из этого возраста. Он у меня узнает, как бросать шарики на лестнице.
В ярком лунном свете, льющемся в окно, я увидел шарик. И он быстро полз — не катился, а полз! И было еще много таких шариков, бегающих по полу. Блестящих в лунном свете золотых шариков.
И это еще не все — в центре комнаты стоял холодильник!
Звонок продолжал громко звонить. Я поднялся, отшвырнул лампу и рванулся к кухонной двери. Элен что-то кричала за моей спиной, стоя на лестнице.
Я открыл дверь и побежал босиком вокруг дома по мокрой от росы траве.
Возле глыбы стояла изумленная собака. Она ухитрилась запутаться лапой в одном из дурацких проводов и теперь стояла на трех лапах, пытаясь освободиться.
Я заорал на нее, наклонился и стал шарить в траве, пытаясь отыскать что-нибудь, чтобы в нее бросить. Пес резко дернулся и освободился, потом побежал вверх по улице, болтая ушами.
Звонок за моей спиной смолк.
Я повернулся и поплелся к дому, чувствуя себя последним дураком.
Неожиданно я вспомнил, что видел стоящий посреди комнаты холодильник. Здесь что-то не так, подумал я. Он был на кухне, и никто его оттуда не вытаскивал. Не было никаких причин тащить его в комнату — его место на кухне. Никому бы и в голову не пришло его двигать, а если бы и пришло, то от шума проснулся бы весь дом.
Мне показалось, решил я. Этот камень и жуки довели меня до ручки, и мне уже стало мерещиться черт знает что.
Но мне не померещилось.
Холодильник стоял в центре комнаты. Штепсель был выдернут из розетки, шнур волочился по полу. Натекшая вода впиталась в ковер.
— Он мне погубит ковер! — завопила Элен, стоя в углу и глядя на заблудившийся холодильник. — И вся еда протухнет…
По ступенькам стал спускаться спотыкающийся полусонный Билли.
— Что случилось? — спросил он.
— Не знаю.
Я едва не рассказал ему о бегающих по дому жуках, но вовремя остановился. Не стоило еще больше раздражать Элен.
— Давайте поставим этот сундук на место, — предложил я насколько мог небрежно, — Втроем мы справимся.
Мы принялись толкать, пихать, сопеть и поднимать, и в конце концов водворили холодильник на место и включили в розетку. Элен отыскала несколько тряпок и стала осушать ковер.
— Был кто-нибудь у камня, пап? — спросил Билли.
— Собака, — ответил я, — И никого больше.
— Я с самого начала была против этой затеи, — объявила Элен, стоя на коленях и промакивая ковер тряпкой, — Сплошная глупость. Никто бы этот камень не украл. Его не так-то просто поднять и унести. Твой Артур Белсен просто псих.
— Тут я с тобой согласен, — уныло подтвердил я, — но он человек добросовестный и целеустремленный, и в голове у него одни механизмы…
— Теперь нам всю ночь не сомкнуть глаз, — сказала она, — Нам еще не раз придется вскакивать и выпутывать из проводов бродячих кошек и собак. И я не верю, что этот камень из агата. Почему я должна верить Томми Гендерсону?
— Томми разбирается в камнях, — сказал Билли, защищая своего приятеля, — Если он увидит агат, то ни с чем не спутает. У него дома этих агатов целая большая коробка из-под ботинок. И он их сам нашел.
И спорим-то мы о камне, подумал я, хотя больше всего нас должно волновать поразительное происшествие с холодильником.
И вдруг мне в голову пришла мысль — смутная, ускользающая, прилетевшая неизвестно откуда — и принялась вертеться у меня в мозгу.
Я отогнал ее, но она вернулась, впилась в меня и потрясла до глубины души.
Что, если между холодильником и жуками есть какая-то связь?
Элен поднялась с пола.
— Вот, — с вызовом произнесла она, — это все, что я смогла сделать. Надеюсь, ковер не испорчен.
Но жук, подумал я, жук не может сдвинуть холодильник. Ни один жук, ни тысяча. Более того, ни один жук не захочет этого делать. Жукам плевать, в кухне он стоит или в комнате.
Элен вела себя по-деловому. Она разложила мокрые тряпки сушиться, потом прошла в комнату и выключила в ней свет.
— Теперь можем идти в спальню, — сказала она. — Если повезет, то удастся немного поспать.
Я подошел к приколоченному возле кухонной двери звонку и выдрал из него провода.
— Вот теперь, — сказал я, — мы попробуем уснуть.
Если честно, то уснуть я не надеялся. Я решил, что так всю ночь и не усну, потому что буду думать о холодильнике. Но все-таки уснул, хотя и ненадолго.
В половине седьмого меня снова разбудил оркестр Белсена.
Элен села и зажала уши.
— Нет, только не это!
Я встал и закрыл окно. Стало немного потише.
— Накрой голову подушкой, — посоветовал я.
Я оделся и спустился вниз. Холодильник стоял на кухне, все как будто было в порядке. По кухне ползало несколько жуков, но они ничего не делали.
Я приготовил себе завтрак, потом пошел на работу. Уже второй день я приходил в контору спозаранку. Если так пойдет и дальше, сказал я себе, соседи непременно соберутся и сделают что-нибудь с Белсеном и его симфонией.
Дела шли хорошо. За утро я продал три страховых полиса и договорился о заключении четвертого.
Когда я вернулся в контору после обеда, меня уже поджидал какой-то тип с безумными глазами.
— Вы Марсден? — брякнул он, — Тот, у которого агатовая глыба.
— Так мне сказали, — ответил я.
Человек был невысок, одет в потрепанные брюки цвета хаки и грубые ботинки. На поясе висел геологический молоток — этакая штука с молотком на одном конце головки и острым отбойником на другом.
— Я услышал о нем, — сказал человек возбужденно и немного воинственно, — и не смог поверить. Таких больших агатов не бывает.
Мне не понравился его тон.
— Если вы пришли сюда спорить…
— Вовсе нет, — сказал он, — Меня зовут Кристиан Барр. Как вы поняли, я геолог-любитель. Увлекаюсь этим делом всю жизнь. Имею большую коллекцию. Получаю призы почти на каждой выставке. И я подумал, что если у вас есть такой образец…
— И что?
— Короче, если у вас есть такой камень, я мог бы его купить. Но сначала мне надо на него взглянуть.
Я нахлобучил на макушку шляпу.
— Пошли.
Увидев камень, Барр закружил вокруг него. Казалось, он впал в транс. Он слюнявил палец и смачивал гладкие места. Он наклонялся и разглядывал его. Он его щупал. Он бормотал что-то себе под нос.
— Ну? — спросил я.
— Это агат, — сказал Барр, затаив дыхание, — Очевидно, цельный, одной глыбой. Посмотрите на эту неровную, пупырчатую поверхность — это обратный отпечаток вулканической полости, внутри которой он образовался. А здесь характерная крапчатость, которая тоже должна быть. И в тех местах, где поверхность надколота, видны раковинообразные трещины. И конечно, есть признаки ленточности.
Он отцепил от пояса молоток и слегка стукнул по глыбе. Она загудела, словно огромный колокол.
Барр застыл, у него отвисла челюсть.
— Он не должен так звучать, — объяснил он мне сразу, как только немного пришел в себя. — Звук такой, словно он внутри пуст.
Он стукнул снова. Глыба опять загудела.
— Агат — удивительный материал, — сказал он, — Он тверже самой лучшей стали. Вы могли бы сделать из него колокол, если бы только были в состоянии его обработать.
Он прицепил молоток к поясу и, пригнувшись, стал рассматривать глыбу со всех сторон.
— Возможно, это громовое яйцо, — пробормотал он, — Нет, не может быть. У громового яйца агат находится внутри, а не снаружи. И этот агат ленточный, а такие в громовых яйцах не встречаются.
— Что такое громовое яйцо? — спросил я.
Но он не ответил. Сидя на корточках, он разглядывал нижнюю часть глыбы.
— Марсден, сколько вы за него просите?
— Назовите сумму сами, — ответил я. — Понятия не имею, сколько он может стоить.
— Даю тысячу за такой, какой он есть.
— Не согласен, — сказал я. Не скажу, что этого было мало, но в принципе глупо соглашаться с первой же названной суммой.
— Не будь он пустой, — заметил Барр, — он стоил бы гораздо больше.
— Вы не можете точно знать, что он пустой.
— Вы же сами слышали, как он звучал.
— А может, он так и должен звучать.
Барр потряс головой.
— Здесь все неправильно, — пожаловался он. — Ленточные агаты не бывают такими большими. Ни один агат не бывает пустым. И вы даже не знаете, откуда он взялся.
Я не ответил ему. Незачем было.
— Посмотрите, — сказал он немного погодя, — в нем дыра. Здесь, возле дна.
Я согнулся и посмотрел туда, куда указывал его палец. Там была круглая аккуратная дырка не более полудюйма диаметром. И не просто пробитая, а с четкими краями, словно ее высверлили.
Барр пошарил вокруг, нашел прочную травинку и очистил ее от листьев. Она вошла в дыру фута на два.
Барр отклонился назад и замер, глядя на валун.
— Он пустой, это уж точно, — сказал он.
Я не обращал на него особого внимания, потому что меня понемногу начал прошибать пот еще от одной сумасшедшей мысли: «Эта дыра как раз такого диаметра, что через нее может пролезть один из тех жуков».
— Вот что я вам скажу, — произнес Барр, — Даю две тысячи и забираю прямо сейчас.
Я затряс головой, чтобы отделаться от того странного состояния, в котором связал воедино жуков и глыбу — ведь в глыбе была просверлена дыра по размерам жука. Я вспомнил, что почти так же связал воедино жуков и холодильник — хотя каждому должно быть очевидно, что жуки не могут иметь никакого отношения к холодильнику. Да и к глыбе.
Это не обычные жуки — ну, может, не совсем обычные, но все же жуки. Они задали задачку Добби, но сам же Добби первый скажет, что существует много неклассифицированных насекомых. Некоторые виды внезапно появляются неизвестно откуда и начинают процветать благодаря какому-то капризу экологии после многих лет тайного существования.
— Так вы говорите, что не возьмете две тысячи? — удивленно спросил Барр.
— Что? — спросил я, вернувшись на землю.
— Я только что предложил вам две тысячи за эту глыбу.
Я посмотрел на него долго и пристально. Он не был похож
на человека, способного выбросить две тысячи ради хобби. Скорее всего, он сразу углядел стоящую вещь и хочет приобрести ее за бесценок. Ему хочется захапать эту глыбу раньше, чем я узнаю ее истинную стоимость.
— Мне хотелось бы подумать, — осторожно произнес я, — Если я соглашусь на ваше предложение, то как смогу с вами связаться?
Он грубовато мне объяснил и сразу попрощался. Его раздражало, что я не взял его две тысячи. Он протопал вокруг гаража. Немного позже я услышал, как он завел свою машину и уехал.
Я сидел на корточках и гадал, стоит ли соглашаться на две тысячи. Это большие деньги, и они мне пригодились бы. Но слишком уж он разволновался и слишком жадно на нее смотрел.
Зато в одном я теперь был уверен. Я не должен оставлять глыбу в саду. Она слишком ценная вещь, чтобы бросать ее без присмотра. Каким-нибудь способом мне надо перетащить ее в гараж, где можно ее запереть. У Джорджа Монтгомери есть блок и тачка. Может, я смогу их одолжить и передвинуть глыбу.
Я направился к дому, чтобы сообщить Элен хорошие новости, хотя и был уверен, что она прочтет мне целую лекцию о том, чтобы я не продавал камень за две тысячи.
Она встретила меня у двери кухни, обняла за шею и поцеловала.
— Рэндолл, — проворковала она, — это просто чудесно.
— Согласен, — ответил я, недоумевая, как она смогла обо всем узнать.
— Ты только посмотри на них! — воскликнула она. — Жуки чистят дом!
— Что они делают?! — рявкнул я.
— Пойди и посмотри, — настаивала она. — Видел ли ты когда-нибудь такое? Все просто сверкает!
Я поплелся за ней и, остановившись на пороге комнаты, с удивлением, граничащим с ужасом, уставился на происходящее.
Они работали целыми батальонами и очень целеустремленно. Одна группа обрабатывала спинку кресла, взбираясь по ней вверх четырьмя рядами. Зрелище было потрясающее: верхняя часть спинки была пыльной и тусклой, а нижняя — как новенькая.
Другая компания очищала от пыли стол, еще одна трудилась в углу над плинтусом, а небольшая армия наводила блеск на телевизор.
— Они вычистили весь ковер! — взвизгнула от восторга Элен, — В этом углу уже нет ни пылинки, а некоторые уже забрались в камин. Нору я не могла заставить даже притронуться к камину. А теперь мне не нужна Нора. Рэндолл, ты понимаешь, что эти жуки будут экономить нам двадцать долларов в неделю, которые мы платили Норе? Ты не будешь против, если я стану брать себе эти двадцать долларов? Мне так много нужно всего купить. У меня уже тысячу лет не было нового платья, мне нужна еще одна шляпка. А на днях я видела такие прелестные туфельки…
— Но жуки! — рявкнул я, — Ты же боишься жуков. Ты их терпеть не можешь. И к тому же жуки не чистят ковров. Они их жрут.
— Эти жуки хорошенькие, — запротестовала Элен, — И я их не боюсь. Это совсем не то, что муравьи или пауки. От них мурашки по спине не поползут. Они такие чистенькие, такие опрятные. Просто прелесть. Мне так нравится смотреть, как они работают. Собираются в такие симпатичные кучки и работают. Совсем как пылесос. Там, где они проползут, и пыль и грязь пропадают.
Я стоял, смотрел, как они усердно трудятся, и чувствовал, как по моей спине сверху вниз проводят ледяным пальцем. Потому что теперь я знал — неважно, насколько это противоречит здравому смыслу: все, что я думал о холодильнике и глыбе, не было и наполовину так глупо, как могло показаться.
— Я пойду позвоню Эми, — сказала Элен, направляясь на кухню. — Разве можно скрывать такое необыкновенное событие? Быть может, мы и ей дадим несколько жуков? Как ты считаешь, Рэндолл? Немного для начала, чтобы они потом у нее развелись.
— Эй, подожди-ка, — окликнул я ее. — Это не жуки.
— А мне все равно, кто они такие, — небрежно отозвалась Элен, набирая номер Эми, — если они умеют чистить дом.
— Но, Элен, если ты меня выслушаешь…
— Ш-ш-ш, — игриво произнесла она, — как я смогу разговаривать с Эми, если ты… О, алло! Эми, это ты?..
Я понял, что все мои увещевания безнадежны, признал свое полное поражение и ушел.
Я направился в гараж, намереваясь расчистить в нем место для глыбы.
Дверь в гараж была распахнута. Внутри оказался Билли, который усердно трудился за верстаком.
— Привет, — произнес я насколько мог беззаботно. — Что ты тут мастеришь?
— Делаю ловушки для жуков, пап. Хочу поймать несколько из тех, что чистят дом. Томми — мой компаньон. Он пошел домой за приманкой.
— Приманкой?
— Ну да. Мы обнаружили, что им нравятся агаты.
Я протянул руку и ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть. События стали развиваться слишком быстро, и я не успевал с ними освоиться.
— Мы испытали ловушки в подвале, — сказал Билли. — Перепробовали кучу приманок. Пробовали ловить на сыр, на яблоки, на дохлых мух и кучу всякой всячины, но жуки на них и не посмотрели. У Томми был в кармане агат, маленький такой кусочек. И мы попробовали ловить на него.
— Но почему агат, сынок? Самая что ни на есть неподходящая…
— Видишь ли, дело было так. Мы перепробовали все…
— Да, — сказал я, — Теперь я понял вашу логику.
— Беда в том, — сказал Билли, — что ловушки приходится делать из пластика. Это единственное, что их удерживает. В любом другом материале они тут же проделывают дырку.
— Погоди-ка, — перебил я его, — Когда вы наловите жуков, то что собираетесь с ними делать?
— Продавать, конечно, — сказал Билли, — Мы с Томми решили, что они всем будут нужны. Как только люди узнают, что они умеют чистить дом, все захотят их иметь. Мы думаем продавать полдюжины за пять долларов. Это куда дешевле пылесоса.
— Но разве могут шесть жуков…
— Они размножаются. Они должны очень быстро размножаться. День или два назад их было всего несколько штук, а теперь дом ими просто кишит.
Билли снова занялся ловушкой. Повозившись немного, он спросил:
— Может, ты хочешь войти в долю? Нам нужно немного денег. Надо купить еще пластика, чтобы наделать ловушек побольше и получше. Мы сможем на этом хорошо заработать.
— Послушай, сынок, ты уже продал кому-нибудь жуков?
— Знаешь, мы пробовали, но нам никто не поверил. Поэтому мы решили подождать, пока мама не растрезвонит о них на всю округу.
— А что вы сделали с пойманными?
— Отнесли доктору Уэллсу. Я вспомнил, что ему хотелось получить несколько штук. Ему мы их дали бесплатно.
— Билли, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
— Конечно. Что?
— Не продавай ни одного жука. По крайней мере сейчас. Пока я не разрешу.
— Но послушай, пап…
— Мне кажется… Я думаю, что эти жуки не с Земли.
— Похоже на то. Мы с Томми тоже так решили.
— Что?
— Дело вот как было. Сначала мы решили продавать их просто так, потому что они очень интересные на вид. Это было еще до того, как мы узнали, что они могут чистить дома. Мы подумали, что кто-нибудь захочет их купить, потому что они не слишком похожи на обычных жуков, и мы решили их как-нибудь назвать — чтобы лучше брали. И Томми сказал, что неплохо бы назвать их инопланетными жуками, например марсианскими или еще как-нибудь. И тут мы задумались, и чем больше думали, тем больше нам казалось, что они и в самом деле с Марса. Они же не насекомые и, насколько мы поняли, не что-либо другое. Они не похожи ни на что на Земле…
— Хорошо, — сказал я. — Хватит!!!
Таковы современные дети. С ними невозможно держаться на равных. Стоит решить, что все продумано и сделано, как появляются они и переворачивают все вверх ногами. И так все время.
— Сдается мне, — сказал я, — что когда вы все это придумывали, то заодно сообразили, как они могли к нам попасть.
— Мы не беремся утверждать, но у нас есть теория. Эта глыба в саду… мы нашли в ней дырку как раз размером с жука. Поэтому нам пришло в голову, что они вылезли оттуда.
— Ты мне не поверишь, сынок, — сказал я, — но я думаю точно так же. Но я никак не могу понять, какой энергией они пользовались. Что заставляло глыбу двигаться?
— Ну, пап, этого и мы не знаем. Но есть еще кое-что. Они могли питаться этой глыбой, пока летели. Скорее всего, поначалу их было только несколько штук. Они залезли в глыбу, это была их еда, ее могло хватить на несколько лет. И вот они ели агат, проели в нем пустоту, и он смог лететь быстрее. Ну, если и не быстрее, то двигать его стало немножко легче. Но они были очень осторожны и не проели в нем ни одной сквозной дыры, пока не приземлились и не пришло время вылезать.
— Но агат же просто камень…
— Ты плохо слушал, пап, — нетерпеливо произнес Билли, — Я ведь тебе говорил, что агат — единственная приманка, которая их привлекает.
— Рэндолл, — сказала Элен, направляясь по дорожке к гаражу. — Если ты не возражаешь, я хотела бы взять машину и съездить к. Эми. Она хочет, чтобы я ей все рассказала про этих жуков.
— Езжай, — согласился я, — Как ни крути, все равно день пропал. Я могу остаться дома.
Машина выехала из гаража и направилась к шоссе, а я сказал Билли:
— Отложи-ка все, пока я не вернусь.
— А ты куда?
— Хочу повидаться с Добби.
Я нашел Добби развалившимся на скамейке под яблоней. Лицо у него прямо-таки перекосилось от раздумий, но это не помешало ему болтать.
— Рэндолл, — сказал он, едва заметив меня, — у меня сегодня день печали. Всю свою жизнь я гордился, что профессионально точен в выбранной мною области науки. Но сегодня я не сдержался и сознательно, намеренно нарушил каждый из принципов экспериментального наблюдения и лабораторной техники.
— Ужасно, — сказал я, не понимая, что он имеет в виду. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Говоря с ним, частенько приходилось задумываться о том, куда он клонит.
— Это все ваши чертовы жуки! — выпалил он.
— Вы хотели иметь несколько штук. Билли вспомнил и принес их вам.
— Я тоже о них помнил. Мне хотелось продолжить их изучение. Вскрыть одного из них и посмотреть, как он устроен. Возможно, вы помните, что я упоминал о твердости их панцирей?
— Да, конечно, помню.
— Рэндолл, — печально произнес Добби, — поверите ли вы мне, что этот панцирь оказался настолько твердым, что я не смог с ним справиться? Я не смог его разрезать и не смог проколоть. И знаете, что я тогда сделал?
— Понятия не имею, — объявил я несколько раздраженно. Я надеялся, что он быстро доберется до сути, но торопить его было бесполезно. Предоставленное ему время он всегда использовал полностью.
— Ну, так я вам скажу! — вскипел Добби, — Я взял одного из этих мерзавцев и положил на наковальню. Затем я взял молоток — и отвел душу. Скажу вам честно, я не горжусь тем, что сделал. Это во всех отношениях наиболее неподходящий лабораторный прием.
— Меня это мало волнует, — сказал я, — Могли бы просто упомянуть об этом как о необычном обстоятельстве. Важно, как мне кажется, то, что вы узнали о жуке… — Тут мне в голову пришла страшная мысль. — Только не говорите, что молоток его не взял!
— Как раз наоборот, — отметил Добби с некоторым удовлетворением. — Он прекрасно сработал. Разнес его в порошок.
Я уселся на скамейку рядом с ним и приготовился ждать. Я знал, что он мне все расскажет — дай только время.
— Удивительная вещь, — молвил Добби. — Да, удивительнейшая. Жук состоял из кристаллов — или еще из чего-то, что выглядело как чистейший кварц. В нем не было протоплазмы. Или, по крайней мере, — рассудительно отметил он, — я ее не нашел.
— Кристаллический жук! Но это невозможно!
— Невозможно, — согласился Добби, — Конечно, по всем земным стандартам. Это противоречит всему тому, что мы знаем. Но возникает вопрос: могут ли наши земные стандарты хотя бы в некоторой степени быть универсальными?
Я сидел, молчал и чувствовал большое облегчение оттого, что кто-то еще думает так же, как я. Это доказывало, хотя и неопределенно, что я еще не свихнулся.
— Конечно, — сказал Добби, — подобное должно было когда-нибудь случиться. Рано или поздно какой-нибудь инопланетный разум нас бы отыскал. И, зная это, мы воображали чудовищ и всякие ужасы, но у нас не хватило фантазии представить себе истинную степень ужа…
— Пока нет никаких причин, — резко произнес я, — опасаться этих жуков. Они могут оказаться полезными союзниками. Даже сейчас они с нами сотрудничают. Похоже, они предлагают своего рода сделку. Мы предоставляем им место для обитания, а они, в свою очередь…
— Вы ошибаетесь, Рэндолл, — с важным видом предостерег меня Добби, — Это чужаки. И не пытайтесь даже на секунду поверить в то, что у них с людьми могут быть хоть какие-то общие цели. Их жизненные процессы, какими бы они ни были, совершенно не схожи с нашими. Такова же должна быть и их точка зрения. По сравнению с ними даже паука можно назвать вашим кровным братом.
— Но у нас в доме были муравьи и осы, и они прогнали их.
— Может, они их и прогнали. Но это не было, я уверен, проявлением доброй воли. С их стороны это не было попыткой сблизиться с человеком, на чьей планете им случилось найти прибежище, или разбить лагерь, или захватить плацдарм — называйте это как хотите. Я сильно сомневаюсь, что они вообще осознают ваше присутствие, разве что вы им кажетесь таинственным и непонятным чудовищем, которым пока нет времени заняться. Да, они убили насекомых, но для них это было действие, совершенное на уровне, сходном с их собственным. Насекомые могли просто путаться у них под ногами, или они увидели в них возможную угрозу или помеху.
— Но даже если так, мы все равно можем использовать их, — нетерпеливо сказал я, — чтобы контролировать численность насекомых-паразитов или переносчиков инфекции.
— А можем ли? Что заставило вас так подумать? Ведь это будут не только паразиты, а все насекомые вообще. Согласитесь ли вы лишить растения тех, кто их опыляет?
— Возможно, вы и правы, — согласился я, — Но не станете же вы утверждать, что нам следует бояться жуков, пусть даже кристаллических? Даже если они и станут опасны, мы сможем найти способ справиться с ними.
— Я сидел тут, думал и пытался во всем разобраться, — сказал Добби, — и мне пришло в голову, что здесь мы, возможно, имеем дело с социальной концепцией, которую еще не встречали на своей планете. Я убежден, что жуки обязательно должны действовать по принципу коллективного разума. Мы имеем дело не с каждым поодиночке и не со всем их числом, а с неким целым, неким единым разумом и единым выражением целей и средств.
— Если вы действительно считаете их опасными, то что же нам делать?
— У меня есть наковальня и молоток.
— Бросьте шутить, Добби.
— Вы правы. Это не предмет для шуток и даже для молотка с наковальней. Мое лучшее предложение заключается в том, что всю округу следует эвакуировать и сбросить сюда атомную бомбу.
Я увидел, что по дорожке сломя голову несется Билли.
— Папа! — вопил он, — Папа!
— Успокойся, — сказал я, сжав его руку. — В чем дело?
— Кто-то ломает мебель, — выпалил Билли, — и потом выбрасывает ее на улицу.
— Постой, ты в этом уверен?
— Сам видел! — вопил Билли. — Боже, что мама скажет?!
Я не стал мешкать и со всех ног помчался к дому. За мной
по пятам топал Билли, замыкал цепочку Добби, бакенбарды которого тряслись, как козлиная борода.
Дверь в кухню была открыта, словно кто-то распахнул ее пинком, а на улице возле ступенек валялась куча мятой ткани и обломков разломанных стульев.
Я взлетел на крыльцо одним прыжком. Но, оказавшись у двери, я увидел летящую в меня кучу обломков и отскочил в сторону. Сплющенное и искореженное кресло, кувыркаясь, вылетело в дверь и приземлилось на кучу хлама.
К этому моменту я успел хорошо разозлиться. Я наклонился и выудил из кучи ножку стула. Ухватив ее покрепче, я бросился через кухню в комнату. Дубинку я уже держал наготове, словно видел того, на кого хотел ее обрушить.
Но в комнате никого не было. Холодильник снова стоял в центре, а вокруг него громоздилась куча кастрюль и сковородок. Из нее под дикими углами торчали пружины от бывшего кресла, а по ковру были рассыпаны болты, гайки, гвозди и несколько кусков проволоки.
Я услышал за спиной странное потрескивание и быстро обернулся на звук.
В углу медленно, умело и любовно разбиралось на части мое любимое кресло. Обивочные гвозди плавно вылезали из своих гнезд и падали на пол, тихонько позвякивая. Пока я смотрел, на пол упал болт, у кресла отвалилась ножка, и оно опрокинулось. Гвозди продолжали вылезать.
Наблюдая эту картину, я почувствовал, как моя ярость медленно испаряется, а ее место занимает страх. Я похолодел, по спине пробежали мурашки.
Я начал потихоньку выбираться на улицу. Я не решился повернуться спиной к комнате, поэтому аккуратно пятился, держа дубинку наготове.
Наткнувшись на что-то, я взвизгнул, резко обернулся и замахнулся ножкой стула.
Это был Добби. Я вовремя остановил руку.
— Рэндолл, — спокойно сказал Добби, — это снова ваши жуки.
Он указал на потолок. Я поднял голову. Потолок был покрыт сплошным слоем золотистых спинок.
Увидев их, я успокоился и снова стал понемногу злиться. Я замахнулся и уже собрался бросить дубинку в потолок, когда Добби схватил меня за руку.
— Не надо их трогать! — крикнул он, — Откуда мы знаем, ЧТО они в ответ сделают?
Я попытался вырвать руку, но он повис на ней и не отпускал.
— Мое продуманное мнение таково, — произнес он, продолжая удерживать меня, — что ситуация зашла слишком далеко, чтобы с ней справилось частное лицо.
Я сдался. Было несолидно пытаться вырвать руку из цепких пальцев Добби, к тому же я стал соображать, что дубинка — неподходящее оружие для борьбы с жуками.
— Может быть, вы и правы, — сказал я.
Я заметил, что в дверь подглядывает Билли.
— Уходи отсюда! — рявкнул я. — Ты сейчас на линии огня. Они почти покончили с креслом и сейчас выбросят его через дверь.
Билли исчез.
Я пошел на кухню и порылся в выдвижном ящике стола, пока не отыскал телефонную книгу, потом позвонил в полицию.
— Сержант Эндрюс слушает, — раздалось в трубке.
— Выслушайте меня внимательно, сержант. У меня здесь жуки…
— А у меня их разве нет? — весело спросил сержант.
— Сержант, — повторил я, стараясь говорить как можно рассудительней, — Я знаю, что это звучит смешно. Но это особый вид жуков. Они ломают мою мебель и выбрасывают ее на улицу.
— Вот что я тебе скажу, — все еще весело отозвался сержант, — Ложись-ка ты в постельку и постарайся проспаться. Если ты этого не сделаешь, мне придется засадить тебя в участок.
— Сержант, — сказал я, — Я совершенно трезв.
В трубке раздался щелчок. Телефон смолк. Я позвонил снова.
— Сержант Эндрюс.
— Вы только что повесили трубку! — заорал я, — Что вы вы хотели этим показать? Я трезвый, законопослушный, платящий налоги гражданин и прошу защиты. Даже если вы со мной не согласны, то хотя бы ведите себя вежливо. И если я говорю, что у меня жуки…
— Ладно, — устало произнес сержант, — ты сам напросился. Имя и адрес.
Я сказал.
— И еще, мистер Марсден.
— Что еще?
— Хорошо, если у вас действительно окажутся эти жуки. Для вашей же пользы. Не дай бог, если их не будет.
Я швырнул трубку и обернулся. В кухню ворвался Добби.
— Посмотрите! Летит! — крикнул он.
Мое любимое кресло — вернее, то, что от него осталось, — со свистом пронеслось мимо меня, ударилось о дверь и там застряло. Оно сильно задергалось, высвободилось и плюхнулось на кучу мусора на улице.
— Изумительно, — пробормотал Добби. — Просто изумительно. Но это многое объясняет.
— Так расскажите мне, что именно это объясняет! — гаркнул я.
Мне уже осточертело его бормотание.
— Телекинез, — произнес Добби.
— Теле… что?
— Ну, возможно, всего лишь телепортация, — робко уточнил Добби, — Это способность перемещать предметы усилием мысли.
— И вы считаете, что эта самая телепортация подтверждает вашу теорию коллективного разума?
Добби взглянул на меня с некоторым удивлением.
— Именно это я и имел в виду.
— Чего я не пойму, — отозвался я, — так только того, зачем они это делают?
— И не поймете, — сказал Добби. — Никто от вас этого и не ждет. Потому что никто не может претендовать на понимание мотивов чужого разума. Создается впечатление, что они собирают металл, и не исключено, что именно этим они и занимаются. Но этот голый факт мало о чем говорит. Истинное понимание их мотивов…
С улицы донесся вой полицейской сирены.
— Прибыли, — сказал я и бросился к двери.
Полицейская машина остановилась у кромки тротуара. Из
нее вылезли двое.
— Вы Марсден? — спросил один из них.
Я сказал, что да.
— Странно, — отозвался второй, — Сержант говорил, что тот мужик надрался.
— Послушайте, — сказал первый, разглядывая кучу обломков возле кухонной двери, — что здесь происходит?
Через дверь вылетели две ножки от стула.
— Кто это там расшвырялся? — осведомился второй.
— Жуки, — ответил я, — Там только жуки и Добби. Думаю, он все еще там.
— Пошли, повяжем этого Добби, пока он не разнес всю хибару, — сказал первый.
Я остался на улице. Не было смысла заходить в дом вместе с ними. Они лишь задали бы кучу глупых вопросов, многие из которых я хотел бы задать сам.
Начала собираться небольшая толпа. Билли привел нескольких своих приятелей, а соседские женщины забегали от дома к дому, кудахча, как перепуганные наседки. Остановилось несколько машин, и их пассажиры присоединились к зевакам.
Я вышел на улицу и присел на бордюр.
Теперь, подумал я, все немного прояснилось. Если Добби оказался прав насчет телепортации — а все факты говорят об этом, — то глыба могла быть кораблем, на котором жуки прилетели на Землю. Если они могут ломать мебель и выбрасывать ее на улицу, то они в состоянии тем же манером передвигать в пространстве что угодно. И не только эту глыбу.
Билли с его пытливым мальчишеским умом смог, как видно, угадать и другое — они выбрали эту глыбу, потому что она служила им пищей.
Недоумевающие полисмены вышли из дома и остановились возле меня.
— Скажите, мистер, у вас есть хоть какая-то идея насчет того, что происходит? — спросил один из них.
Я покачал головой.
— Поговорите с Добби. Он все расскажет.
— Он говорит, что эти жуки с Марса.
— Не с Марса, — возразил второй, — Это ты говорил, что они могут быть с Марса. Он сказал «со звезд».
— Этот старый чудак очень странно разговаривает, — пожаловался первый, — Он так много сразу говорит, что не успеваешь переваривать.
— Джейк, — сказал второй, — надо бы что-то сделать с толпой. Нельзя, чтобы они стояли так близко.
— Я вызову по радио подмогу, — сказал Джейк.
Он подошел к полицейской машине и залез в нее.
— А вы будьте поблизости, — сказал второй.
— Я никуда не собираюсь уходить.
К этому времени собралась уже порядочная толпа. Остановилось еще несколько машин, некоторые пассажиры повылезали, но большинство сидели внутри и смотрели. Набежала I целая куча мальчишек, а женщины все шли и шли — наверное, даже те, кто жил за несколько кварталов от нас. В нашем районе новости разлетаются быстро.
Через двор легкой походкой прошел Добби. Он сел рядом со мной и принялся теребить бакенбарды.
— Глупо все это, — сказал он, — Да по-другому и быть не могло.
— Я никак не пойму, — отозвался я, — зачем они чистили дом? Зачем им нужно было, чтобы все заблестело, прежде чем они начали собирать металл? Должна же быть какая-то причина.
По улице промчалась машина и остановилась рядом с нами. Из нее выскочила Элен.
— Стоит мне отлучиться на минуту, — заявила она, — как обязательно что-нибудь да произойдет.
— Это твои жуки, — сказал я, — Твои миленькие жучки, которые так хорошо вычистили весь дом. Теперь они его дочищают.
— Почему же ты их не остановишь?
— Потому что не знаю как.
— Это инопланетяне, — спокойно сказал Добби. — Они прилетели откуда-то из космоса.
— Добби Уэллс, не лезьте не в свое дело! Все это из-за вас. Это вы заинтересовали Билли насекомыми! Все лето в доме был сплошной кавардак!
По улице мчался человек. Подбежав ко мне, он вцепился в мою руку. Это был Барр, геолог-любитель.
— Марсден, — возбужденно произнес он. — Я передумал. Я дам вам пять тысяч за этот камень. И чек выпишу прямо сейчас.
— Какой камень? — спросила Элен. — Глыба, что лежит в саду?
— Она самая, — подтвердил Барр. — Я должен ее иметь.
— Продай ее, — сказала Элен.
— Не продам, — ответил я.
— Рэндолл Марсден! — завопила она, — Ты не можешь вот так взять и плюнуть на пять тысяч! Ты только подумай, сколько можно…
— Я не могу ее продать за бесценок, — твердо ответил я. — Она стоит гораздо дороже. Теперь это не просто глыба агата. Это первый космический корабль, прилетевший на Землю. Я могу получить за него любую сумму.
Элен ахнула.
— Добби, — чуть слышно произнесла она, — он правду говорит?
— Думаю, — ответил Добби, — что на этот раз он прав.
Мы встали.
— Леди, — сказал полисмен Элен, — перегоните машину в другое место. А вы перейдите улицу, — велел он нам с Добби, — Как только приедут остальные, мы оцепим ваш дом.
Мы зашагали через улицу.
— Леди, — повторил полицейский, — отгоните машину.
— Если хотите остаться вместе, — предложил Добби, — то я отведу машину в сторону.
Элен дала ему ключи, и мы вдвоем перешли через дорогу. Добби сел в машину и уехал.
Другим машинам полисмены тоже велели уехать.
Подъехало несколько полицейских машин. Из них выскочили люди: одни стали оттеснять толпу, другие начали окружать дом. Время от времени из дверей кухни продолжали вылетать обломки мебели, постельное белье, одежда, занавески. Куча росла на глазах.
Мы стояли на противоположной стороне улицы и смотрели, как разрушается наш дом.
— Скоро они должны закончить, — сказал я со странной отрешенностью, — Интересно, что будет дальше?
— Рэндолл, — со слезами произнесла Элен, — что нам теперь делать? Они испортили все мои вещи. А они… это все застраховано?
— Откуда я знаю? Никогда об этом не думал.
В том-то и дело — такое никогда не приходило мне в голову. И кому — страховому агенту!
Я сам выписывал полис и теперь отчаянно пытался вспомнить, что там было напечатано мелким шрифтом. Мне стало не по себе. Ну как, спросил я себя, как можно было подобное предвидеть?
— В любом случае, — сказал я, — у нас есть кое-какие вещи. Мы сможем их продать.
— Мне кажется, тебе стоит согласиться на пять тысяч. Что, если приедет кто-нибудь из властей и увезет камень?
А ведь она права, подумал я. Это один из тех случаев, которые могут весьма заинтересовать власти.
Я принялся раздумывать, стоит ли соглашаться на пять тысяч.
Трое полицейских пересекли двор, вошли в дом и почти сразу выскочили обратно. Следом за ними вылетел золотой рой. Жуки гудели, жужжали и летели так быстро, что, казалось, следом за ними в воздухе остаются золотистые полоски. Полицейские бежали зигзагом, спотыкаясь, ругаясь и размахивая руками над головами.
Толпа подалась назад и начала разбегаться. Полицейский кордон разорвался и удалился, пытаясь сохранить достоинство.
Я опомнился за соседским домом по ту сторону улицы и обнаружил, что продолжаю мертвой хваткой сжимать руку Элен. Она была зла, как оса.
— Незачем было меня так быстро волочить, — сказала она, — Сама бы добежала. Из-за тебя я потеряла туфли.
— Да наплюй ты на туфли, — резко ответил я. — Дело становится серьезным. Пойди отыщи Билли и уходите отсюда. Поезжайте к Эми.
— Ты знаешь, где Билли?
— Где-то здесь. Со своими приятелями. Походи, поищи ребят.
— А ты?
— Я останусь.
— Ты будешь осторожен, Рэндолл?
Я сжал ее плечо и поцеловал.
— Я буду осторожен. Ты ведь знаешь, какой из меня храбрец. А теперь иди и отыщи мальчишку.
Она ушла, затем вернулась.
— А мы вообще вернемся домой?
— Думаю, что да, — ответил я. — И скоро. Кто-нибудь придумает, как их выгнать.
Я смотрел ей вслед, и ложь, произнесенная вслух, заставила меня похолодеть.
Вернемся ли мы в свой дом, если рассуждать честно? И вернется ли весь мир, все человечество в свой дом? Не отнимут ли золотые жуки тот комфорт и уютную безопасность, которыми человек веками единолично обладал на своей планете?
Я отыскал туфли Элен и сунул их в карман. Затем вернулся за дом и выглянул из-за угла.
Жуки больше никого не преследовали, а, образовав сверкающее кольцо, медленно кружились вокруг и чуть повыше дома. Было ясно, что это их патруль.
Я нырнул обратно за дом и сел на траву, прислонившись спиной к стене. Стоял теплый летний день, небо было чистое и голубое. В такие дни хорошо косить газон перед домом.
Слюнявый страх, подумал я, каким бы постыдным он ни был, можно понять и прогнать. Но холодную уверенность, с какой золотые жуки шли к своей цели, ту самозамкнутую зловещую эффективность их действий понять было гораздо труднее.
И их безличная отрешенность, их полное пренебрежение к нам наполняли душу ледяным страхом.
Я услышал шаги, поднял глаза и вздрогнул.
Передо мной стоял Артур Белсен. Он был печален.
В этом не было ничего необычного. Белсен мог расстроиться из-за любого пустяка.
— Я вас повсюду ищу, — быстро заговорил он. — Я только что встретил Добби, и он мне рассказал, что эти ваши жуки…
— Это не мои жуки, — резко возразил я. — Мне уже осточертело, что все считают их моими, словно я в ответе за то, что они явились на Землю.
— Ну, в общем, он сказал мне, что им нужен металл.
Я кивнул.
— За этим они и явились. Быть может, для них это большая ценность. Наверное, там, откуда они явились, его не очень много.
И я подумал об агатовой глыбе. Будь у них металл, наверняка они не воспользовались бы камнем.
— Я с таким трудом добрался до дома, — пожаловался Белсен. — Думал, что пожар. Несколько кварталов вокруг забито машинами, да еще огромная толпа. Еле пробился.
— Садитесь, — сказал я ему, — Бросьте терзаться.
Но он не обратил на мои слова внимания.
— У меня очень много металла, — сказал он, — Все эти машины в подвале. Я вложил в них много труда, времени и денег и не могу допустить, чтобы с ними что-то случилось. Как вы считаете, жуки будут расползаться?
— Расползаться?
— Ну да. Знаете, когда они покончат со всем, что есть в вашем доме, они могут начать перебираться в другие.
— Об этом я не подумал. Кажется, такое возможно.
Я сидел и думал о том, что он сказал, и представлял, как они захватывают дом за домом, вышвыривают весь металл, складывают его в одну большую кучу, которая покрывает целый квартал, а наконец и город.
— Добби сказал, что они кристаллические. Не странно ли, что есть такие жуки?
Я промолчал. В конце концов, он разговаривал сам с собой.
— Но кристалл не может быть живым, — запротестовал Белсен. — Кристалл — это вещество, из которого что-то делают. Радиолампы и все прочее. В нем нет жизни.
— Не старайтесь переубедить меня, — отозвался я. — Если они и кристаллические, то тут я не в состоянии ничего изменить.
Мне показалось, что на улице поднялась какая-то суета. Я встал и выглянул из-за угла.
Поначалу я ничего не заметил. Все выглядело мирно. По улице возбужденно пробегали один или двое полицейских, но ничего вроде бы не происходило. Все было по-старому.
Затем от одной из полицейских машин, стоявших возле тротуара, медленно и почти величественно отделилась дверь и поплыла к открытой кухонной двери. Долетев до нее, она аккуратно развернулась влево и исчезла внутри.
Затем в воздухе промелькнуло автомобильное зеркальце. За ним последовала сирена. Оба предмета исчезли в доме.
Боже, сказал я себе, жуки взялись за машины!
Теперь я заметил, что у некоторых машин недостает капота и крыльев, а у других — дверей.
Теперь жуки нашли себе золотое дно, подумал я. Они не остановятся, пока не разденут машины до колес.
И еще я подумал, ощущая какую-то странную радость, что в доме просто не хватит места, чтобы запихать в него все разломанные машины. Интересно, что они станут делать, когда заполнят весь дом?
Пока я смотрел, через улицу в сторону дома бросились несколько полицейских. Они успели достичь лужайки, когда их заметил жучиный патруль и, со свистом описав дугу, помчался им навстречу.
Полицейские убежали сломя голову. Патруль, сделав свое дело, снова закружил вокруг дома. В дверь опять принялись влетать крылья, дверцы, антенны, подфарники и другие предметы.
Откуда-то прибежала собака и стала пересекать лужайку, помахивая хвостом.
От патруля отделилась небольшая группа и помчалась к ней.
Собака, напуганная свистом приближающихся жуков, повернулась, собираясь убежать.
Но не успела.
Послышался глухой звук, словно в нее попали пули. Собака высоко подпрыгнула и упала на спину.
Жуки снова взмыли в воздух. В их рядах потерь не было.
Собака лежала, подергиваясь, на траву лилась кровь.
Я резко отпрянул за угол. Меня мутило, я согнулся, с трудом сдерживаясь.
Наконец мне это удалось, и спазмы в желудке прекратились. Я выглянул из-за угла.
Все снова выглядело мирно. На лужайке валялась мертвая собака. Жуки разламывали автомобили. Все полицейские ку-да-то пропали. И вообще никого не было видно. Даже Белсен куда-то делся.
Теперь все изменилось, сказал я себе. Из-за собаки.
До сих пор жуки были лишь загадкой; теперь они стали смертельной опасностью. Каждый из них был разумной винтовочной пулей.
Я вспомнил то, что всего лишь час назад сказал мне Добби. Всех эвакуировать, а затем сбросить атомную бомбу.
Дойдет ли дело до такого, подумал я. Неужели опасность настолько велика?
Никто пока еще так не думал, но со временем станет. Это всего лишь начало. Сегодня город встревожен и действует полиция; завтра губернатор может прислать солдат. Затем наступит черед федерального правительства. И к тому времени решение, предложенное Добби, станет единственным.
Пока еще жуки не расползлись. Но страх Белсена имел под собой основание — со временем они распространятся, расширяя плацдарм, захватывая квартал за кварталом, как только их станет больше. Билли был прав, когда говорил, что они размножаются быстро.
Я попытался представить, каким способом они могут размножаться, но так ничего и не придумал.
Конечно, сперва правительство попытается установить с ними контакт, наладить какую-нибудь связь — возможно, не с самими жуками, а, скорее всего, с их коллективным разумом, как предположил Добби.
Но можно ли установить контакт с такими существами? На каком интеллектуальном уровне пытаться это сделать? И какова может быть польза, даже если попытка удастся? Где искать основу для взаимопонимания между этими существами и людьми? Эго была, конечно, не моя проблема, но, размышляя над ней, я увидел смертельную опасность: кто-то из людей, обладающих политической властью, кто бы он ни был, в поисках объективности может промедлить слишком долго.
Должен существовать способ остановить жуков; должен быть и способ контроля над ними. Прежде чем пытаться установить контакт, нам необходимо их сдержать.
И я вспомнил, как Билли говорил мне, что пойманного жука может удержать только пластиковая ловушка.
Я попытался догадаться, как он смог это узнать. Наверное, просто путем проб и ошибок. В конце концов, они с Томми Гендерсоном перепробовали разные ловушки. Пластик мог быть решением проблемы, над которой я думал. Но лишь в том случае, если мы начнем действовать раньше, чем они расползутся.
Но почему пластик? — подумал я. Какой из содержащихся в нем элементов не дает им вырваться, когда они попадают в ловушку? Какой-то фактор, который мы, возможно, и обнаружим при длительном и осторожном исследовании. Но сейчас это неважно; главное, что мы знаем, что пластик подходит.
Я постоял немного, обдумывая эту проблему и куда с ней направиться.
Я мог, конечно, пойти в полицию, но у меня было предчувствие, что там я не многого добьюсь. То же самое наверняка относится и к городским властям. Возможно, они и выслушают меня, но им захочется все обсудить, собрать совещание, выслушать мнение какого-нибудь эксперта, прежде чем они станут что-либо предпринимать. А о том, чтобы обратиться к правительству в Вашингтон, сейчас нечего было и думать.
Беда в том, что пока еще никто не был серьезно напуган. Чтобы люди стали действовать быстро, как только могут, их надо грубо напугать — а у меня для этого было куда больше времени, чем у остальных.
И тут я подумал о другом человеке, который был напуган не меньше, чем я.
Белсен.
Белсен мне поможет. Он здорово перепугался.
Он инженер и наверняка сможет сказать, принесет ли пользу то, что я задумал. Он сможет рассчитать все действия. Он знает, где достать нужный нам пластик и определить самый подходящий тип. И он может знать кого-нибудь, к кому можно обратиться за советом.
Я вышел из-за дома и огляделся.
Вдалеке маячили несколько полицейских, но не очень много. Они ничего не делали, просто стояли и смотрели, как жуки трудились над их машинами. К этому времени твари успели полностью разобрать кузова и теперь принялись за двигатели. На моих глазах один из двигателей поднялся и поплыл к дому. Из него текло масло и отваливались комки грязи, смешанной со смазкой. Я представил, во что превратился любимый ковер Элен, и содрогнулся.
Тут и там виднелись кучки зевак, но все на порядочном расстоянии от дома.
Я решил, что без помех доберусь до дома Белсена, если обойду квартал, и зашагал.
Я гадал, будет ли Белсен дома, и боялся, что не застану его. Большинство домов по соседству выглядели пустыми. Но я не должен упускать этот шанс. Если Белсена не окажется дома, придется его разыскивать.
Я подошел к его дому, поднялся по ступенькам и позвонил. Никто не ответил, и я вошел.
— Белсен, — позвал я.
Он не ответил. Я крикнул снова.
Я услышал стук шагов по ступенькам. Дверь подвала распахнулась, из щели высунулась голова Белсена.
— А, это вы, — сказал он. — Рад, что вы пришли. Мне потребуется помощь. Я отослал свою семью.
— Белсен, я знаю, что мы можем сделать. Достать огромный кусок пластика и накрыть им дом. Тогда они не смогут вырваться. Может быть, удастся достать несколько вертолетов, хорошо бы четыре, для каждого угла по одному…
— Спускайтесь вниз, — велел Белсен. — Для нас найдется работа.
Я спустился вслед за ним в мастерскую. Там было опрятно, как и должно быть у такого чистюли, как Белсен.
Музыкальные машины стояли ровными и сверкающими рядами, рабочий стол безукоризненно чист, все инструменты на своих местах. В одном из углов стояла записывающая машина, она светилась лампочками, как рождественская елка.
Перед ней стоял стол, загроможденный книгами: одни из них были раскрыты, другие свалены в кучи. Там же валялись исписанные листки бумаги. Скомканные и исчерканные листы усеивали пол.
— Я не должен ошибиться, — сказал мне Белсен, встревоженный, как всегда. — Все должно сработать с первого раза. Второй попытки не будет. Я потратил уйму времени на расчеты, но думаю, что своего добился.
— Послушайте, Белсен, — произнес я с некоторым раздражением, — не знаю, над какой заумной схемой вы работаете, но, что бы это ни было, мое дело неотложное и гораздо более важное.
— Потом, — ответил Белсен, почти подпрыгивая от нетерпения. — Потом расскажете. Мне надо закончить запись. Я все рассчитал…
— Но я же говорю о жуках!
— А я о чем? — рявкнул Белсен. — Чем же я еще, по-вашему, занят? Вы ведь знаете, я не могу допустить, чтобы они добрались до моей мастерской и утащили все, что я построил!
— Но послушайте, Белсен…
— Видите эту машину? — перебил меня он, указывая на одну, самую маленькую. — Ею мы и воспользуемся. Она работает от батарей. Попробуйте подтащить ее к двери.
Он повернулся, подбежал к записывающей машине и сел перед ней на стул. Затем медленно и осторожно начал нажимать клавиши на панели. Машина зашумела, защелкала и замигала лампочками.
Я понял, что, пока он не закончит, с ним разговаривать бесполезно. И был, конечно, шанс, что он знает, что делает, — или придумал какой-то способ защитить свои машины или остановить жуков.
Я подошел к машине. Она оказалась тяжелее, чем выглядела. Я начал ее толкать и смог передвинуть лишь на несколько дюймов, но я не сдавался.
И тут я понял, что придумал Белсен.
И удивился, почему не подумал об этом сам и почему Добби, со всеми его разговорами об атомной бомбе, тоже об этом не подумал. Но конечно же, только Белсену с его необычным хобби могла прийти в голову подобная мысль.
Идея была такой старой, такой древней — и все же должна была сработать.
Белсен оторвался от своего занятия и вынул сбоку из цилиндра ролик с записью. Потом торопливо подошел ко мне и опустился на колени возле машины, которую я почти дотащил до двери.
— Я не могу точно знать, что они из себя представляют, — сказал он мне, — Кристаллические. Конечно, я знаю, что они состоят из кристаллов, но из какого вида кристаллов, из какого типа? Поэтому я изготовил узконаправленный генератор ультразвука с постепенно меняющейся частотой. Какая-нибудь из них, я надеюсь, попадет в резонанс с их структурой.
Он откинул в маленькой машине дверцу и стал вставлять ленту с записью.
— Что-то вроде той скрипки, которая разрушила бокал, — сказал я.
Он нервно улыбнулся.
— Классический пример. Вижу, вы о нем знаете.
— Это все знают.
— Теперь слушайте меня внимательно, — сказал Белсен. — Нам надо только нажать эту кнопку, и запись начнет прокручиваться. Вот этой ручкой регулируется громкость, я поставил ее на максимум. Мы откроем дверь и потащим машину. И постараемся протащить как можно дальше. Я хочу подобраться к ним поближе.
— Но не слишком близко, — предупредил я, — Жуки только что убили собаку. Налетели несколько штук и прошили ее насквозь. Они как живые пули.
Белсен облизнул губы.
— Я предполагал что-то вроде этого.
Он направился к двери.
— Подождите, Белсен. А есть ли у нас на это право?
— Право на что?
— Право убить их. Они первые живые существа, прилетевшие к нам с другой планеты. Мы многое сможем у них узнать, если договоримся с ними…
— Договоримся?
— Ну, установим контакт. Попытаемся их понять.
— Понять? После того, что они сделали с собакой? И после того, что они сделали с вами?
— Думаю, что да. Даже после того, что они сделали с моим домом.
— Да вы сумасшедший! — крикнул Белсен.
Он распахнул дверь.
— Ну! — крикнул он мне.
Я помедлил секунду, потом взялся за ручку.
Машина была тяжелая, но мы подняли ее и вынесли во двор. Потом вытащили на улицу и остановились перевести дух.
Я посмотрел на свой дом и увидел, что жучиный патруль все еще кружится вокруг него на уровне крыши, сверкая золотом в лучах заходящего солнца.
— Может быть, — выдохнул Белсен, — может быть, мы сможем подойти поближе.
Я наклонился, собираясь ухватиться за ручку, но тут заметил, что круг разорвался.
— Смотрите! — завопил я.
Жуки мчались прямо на нас.
— Кнопку! — взревел я, — Нажмите кнопку!
Но Белсен молча продолжал стоять, глядя на жуков. Он оцепенел.
Я кинулся к машине, нажал кнопку, а затем бросился на землю, стараясь стать как можно меньше и тоньше.
Я не услышал никакого звука и, конечно, знал, что не услышу, но это не помешало мне удивиться, почему его нет. А вдруг оборвалась лента? — подумал я. Или машина не сработала?
Краем глаза я видел летящих к нам по широкой дуге жуков, и мне показалось, будто они застыли в воздухе. Но я знал, что это не так, что это всего лишь вызванная страхом зрительная иллюзия.
Да, я был испуган, но не так, как Белсен. Он все еще стоял во весь рост, не в силах шевельнуться, и с недоумением глядел на приближающуюся смерть.
Жуки были уже почти рядом. Так близко, что я различал каждое танцующее золотое пятнышко, — и вдруг они превратились в облачко сверкающей пыли. Рой исчез.
Я медленно встал и отряхнулся.
— Выключите ее, — сказал я Белсену и потряс его, выводя из оцепенения.
Он медленно повернулся ко мне, и я увидел, как с его лица постепенно сходит напряжение.
— Сработало, — вяло произнес он. — Я наверняка знал, что сработает.
— Я это заметил, — сказал я. — Теперь вы герой.
Я произнес эти слова с горечью, даже не знаю почему.
Оставив его стоять на месте, я медленно побрел по улице.
Дело сделано, подумал я. Правильно мы поступили или нет, но дело сделано. Первые существа явились к нам из космоса, и мы стерли их в порошок.
А не случится ли и с нами, когда мы отправимся к звездам, чего-либо подобного? Найдем ли мы там хоть немного терпения и понимания? И станем ли мы действовать столь же самоуверенно, как эти золотые жуки?
И всегда ли будут находиться Белсены, берущие верх над Марсденами? И будут ли чувство страха и нежелание понять всегда стоять на пути пришедших со звезд?
И самое странное, думал я, что из всех людей именно я задаю себе подобные вопросы. Потому что именно мой дом разрушили жуки.
Хотя, если поразмыслить, все это не стоило мне ни цента. Кто знает, быть может, я на них еще и заработал. Ведь у меня осталась агатовая глыба, а она стоит кучу денег.
Я бросил взгляд в сад, но глыбы там не было!
С трудом переводя дыхание, я побежал к дому, остановился у сада и в ужасе уставился на аккуратную кучку блестящего песка.
Я забыл, что агат, как и жуки, тоже кристаллический!
Я повернулся к куче спиной и побрел через двор, злой как черт.
Этот Белсен, подумал я, чтоб его разорвало вместе с его постепенно меняющейся частотой!
Я запихну его в одну из его машин!
И тут я замер на месте. Я понял, что ничего не смогу ни сказать, ни сделать. Белсен стал героем, и я сам только что произнес эти слова.
Он тот самый человек, что в одиночку отразил нашествие из космоса.
Так назовут его в заголовках газет и так станет думать весь мир. За исключением разве что нескольких ученых и немногих других — но с их мнением никто не станет считаться.
Белсен стал героем, и если я его хоть пальцем трону, меня растерзают.
И я оказался прав. Теперь Белсен герой.
Каждое утро в шесть часов он включает свой оркестр, и никто во всем квартале не говорит ему ни слова.
Вы случайно не знаете, во сколько обойдется звукоизоляция целого дома?
