Отряд остановился на ночлег на довольно значительном расстоянии от того места, где пали в схватке с безволосыми тварями люди Гарольда Потрошителя во главе со своим атаманом. С болота, над которым сгущались сумерки, доносился неумолчный жалобный стон. Путники развели костер, пламя которого, раздуваемое порывистым ветром, освещало то подножие холмов, то черную болотную воду. Сидя у огня, Данкен размышлял о том, что в болоте, в самой его унылой безбрежности, таится некая угроза. Куда ни глянь, повсюду заводи, травянистые кочки, поросшие ивняком и прочими водолюбивыми деревьями и кустарниками островки. Заплутаться среди них означает, по всей видимости, верную смерть, поскольку все доступные ориентиры до отвращения схожи между собой.

— Нам крупно повезло, милорд, — проговорил Конрад, сидевший напротив Данкена, — Мы не только остались в живых, но и получили обратно свое добро и в придачу разжились тем, чего у нас не было.

— Жаль Седрика, — вздохнул Данкен.

— Надо было похоронить его, — сказал Эндрю, — Он выручил нас из беды, а мы…

— Это было бесполезно, — буркнул Конрад, — Рано или поздно волки все равно разрыли бы могилу, будь она глубиной хотя бы с твой рост.

— Скоро совсем стемнеет, — заметил Данкен. — Обидно: идем-идем, а прохода все нет и нет.

Внезапно из сумерек болота возник Призрак.

— Кого мы видим! — пробормотал Эндрю. — Где ты шлялся? Мы тут попали в переделку…

— Я знаю, — перебил Призрак. — Я наблюдал за тем, что происходило прошлой ночью, но вмешиваться не стал, так как решил, что от меня в драке никакого толку. Поэтому я немедленно отправился на розыски Шнырки и его собратьев, подумав, что они, возможно, сумеют вам помочь. Но их нигде не было…

— Этот мне Шнырки! — воскликнул Эндрю. — Такой же безответственный, как ты. Я говорил вам, милорд, ему нельзя доверять. Не стоило с ним связываться.

— Однако он выручил нас, — возразил Данкен, — там, у часовни. А потом привел сюда.

— Может быть, — неохотно согласился отшельник. — Иногда на него находит, и тогда он оказывается полезным. Но полагаться на гоблина!.. По мне, лучше уж сразу утопиться или повеситься!

— Я рад сообщить, — сказал Призрак, — что в настоящий момент вам ничто не угрожает. Безволосые находятся за холмами, далеко отсюда.

— Они были здесь сегодня утром, — заявил Конрад, — и прикончили Потрошителя.

— Я знаю, — повторил Призрак. — Но они не стали задерживаться.

— Должно быть, Потрошитель со своими подручными прятался в проходе, — проговорил Данкен, — Ты уверен, что безволосым не взбрело на ум то же самое?

— Уверен, — заявил Призрак, — Я только что оттуда. Пролетел из конца в конец. — Он содрогнулся. — Жуткое местечко.

— За проходом должен быть замок, — продолжал Данкен, — По крайней мере, так утверждал Шнырки.

— Развалины замка, — поправил Призрак. — Сплошные развалины, все во мху, а кругом деревья.

Мэг, которая сидела чуть поодаль, что-то бормотала себе под нос, снова и снова разбрасывая по земле горсть камешков, как будто играла в какую-то игру.

— Что говорят руны? — осведомился Эндрю с презрением в голосе. — Что нас ждет в будущем?

— Беда, — откликнулась ведьма. — Руны предвещают новую беду.

— Куда уж больше? — криво усмехнулся Данкен, — По-моему, мы натерпелись вполне достаточно.

— Как знать, как знать, — хмыкнула Мэг, — Беда если привяжется, от нее так просто не отделаешься. Кого-то она минует, а кому-то не дает передышки до смерти.

— Какая она? — справился Конрад, — Скажи нам, чтобы мы могли подготовиться.

— Этого руны мне не открыли. Я поведала все, что узнала.

— Ерунда, — фыркнул Эндрю. — Тоже мне, колдунья! За кого ты нас принимаешь? Ну-ка покажи, где на твоих рунах магические знаки?

— Зачем же оскорблять человека? — укорил Данкен. — С какой стати нам подозревать ее в мошенничестве?

— Спасибо на добром слове, сэр, — поблагодарила Мэг. — Когда гадают, суть не в камнях, а в том, кто их бросает. Коли ты сведущ в ремесле, сгодится любой камень.

— Скажи мне вот что, — попросил Данкен. — Думаю, ты должна знать. Что это за стон, который раздается над болотом? Почему он такой жалобный?

— То не жалоба, милорд, — ответила Мэг, — то скорбь по всему миру, по всем существам на Земле — людям и всем остальным, даже тем, кто существовал задолго до людей.

— Ты кощунствуешь! — процедил Эндрю. — Я уже слышал нечто подобное не так давно. Тогда я смолчал, но сейчас молчать не собираюсь. В Библии говорится, что до человека на Земле не было жизни, что все живые существа были созданы в один и тот же день. Так записано в Книге Бытия…

— Не горячись, друг мой, — прервал отшельника Данкен. — Некоторые великие ученые думают иначе. Они обнаружили отпечатки на камнях…

— Слышали, — отмахнулся Эндрю. — Не верю я, не верю, и все.

— Каждому свое, — пожал плечами Данкен. — Как говорится, о вкусах не спорят. — Он повернулся к Мэг. — Ты сказала, скорбь? Но кто скорбит по миру?

— Не знаю, — призналась ведьма. — Мне известно лишь, что такие звуки слышатся не только здесь, но во многих местах, там, куда редко заглядывают люди. Может, мир оплакивает сам себя.

Данкен прислушался. Плач исходил откуда-то издалека, вовсе не обязательно с болота — он просто разносился над болотом. Возможно, этот плач зарождался в неведомом источнике, в котором накапливались все несчастья и разочарования мира. Плач по несбывшемуся: по крестовому походу, который так и не состоялся, а потому Иерусалим до сих пор в руках неверных; по иберийским кораблям, которые так и не достигли загадочных портов; по Европе, которая так и пресмыкается в невежестве — ее крестьяне пашут землю теми же плугами, какими пахали их прапрадеды, и ютятся в тех же кособоких хибарках; вдобавок тут и там сохранились языческие капища, причем порой они укрываются в тени христианских храмов, возведенных во славу Господа. По словам его милости, Зло питается человеческими несчастьями, намеренно насылает на людей все новые напасти, чтобы ему и дальше было на чем жиреть. Оно наносит удары там, где намечается хоть какой— то прорыв к лучшему, а ныне поразило Британию — страну, которая на протяжении веков оставалась в стороне от событий, сотрясавших мир. Чем же она не угодила Злу?

— Добрый сэр, — произнес Призрак, подплывая к Данкену, — надеюсь, вы не сердитесь на меня? Я старался как мог и ни разу не обманывал вас.

— Я признаю твою верность, — ответил Данкен, — хотя и не понимаю ее причин. Кажется, я ничем не заслужил такой преданности.

— Вы однажды сказали, что если я хочу присоединиться к вам, то вы не видите, каким образом могли бы мне помешать. Разумеется, вы не хотели обидеть меня, но эти слова никак не дают мне покоя.

— А что еще я мог тебе сказать? — спросил Данкен. — Что приглашаю тебя с нами? Получилось бы, что я солгал, а ложь не по мне. Однако, раз уж мы заговорили об этом, знай, я рад, что ты с нами.

— Правда, сэр?

— Чистая правда.

— Что ж, — проговорил Призрак, — вот мне и полегчало. Как по-вашему, сэр, когда мы прибудем в Оксенфорд? Мне не терпится задать свои вопросы одному из ученых докторов.

— С той скоростью, с какой мы двигаемся, нам туда не попасть вообще.

— Вы шутите, сэр?

— Пожалуй. Рано или поздно мы доберемся до Оксенфорда.

«Доберемся ли?» — подумал Данкен. Они прошли пока всего ничего, а епископ Уайз, должно быть, с каждым днем становится все слабее; вполне вероятно, что он умрет прежде, чем манускрипт попадет к нему в руки. И что тогда? Со смертью епископа путешествие в Оксенфорд потеряет всякий смысл. Жаль, что они не знают местоположения Орды. По всей видимости, Злыдни обретаются где-то на севере Британии; может статься, творят ритуалы омолаживания. Очевидно, так и есть, продолжал мысленно рассуждать юноша, ведь не зря же

Пустошь протянулась от моря до моря, перекрывая доступ туда, где совершаются таинственные обряды. Может быть, все задержки на пути связаны с тем, что некий Данкен Стэндиш со своими товарищами направляется прямиком в запретные места? Выяснить бы наверняка… Если бы догадка вдруг подтвердилась, они бы свернули в сторону, чтобы не дразнить Злыдней, а заодно — избежать лишних неприятностей.

Данкен принялся вспоминать, что случилось по дороге, надеясь натолкнуться на какой-нибудь оставленный без внимания факт, который позволит определиться с тем, как быть дальше. Естественно, он не мог не вернуться в мыслях к Диане и ее грифону. Напрасно он твердил себе, что встреча с нею была совершенно случайной. Память упорно возвращала юношу к событиям на огороде возле церкви. Он попытался вообразить Диану, однако быстро обнаружил, что помнит лишь топор, который она держала в руках, и грифона, на котором сидела. Какого цвета были ее волосы? А глаза? Забыл, все забыл, даже черты лица. Он неожиданно сообразил, что думал о Диане с того самого дня, как они встретились и расстались. Это произошло совсем недавно; тем не менее Данкену почему— то казалось, что миновала чуть ли не целая вечность. И чем только она его приворожила, что он постоянно думает о ней, хоть и забыл, как она выглядит?

— Милорд, — проговорил Конрад, — над болотом поднимается туман. Похоже, нам придется глядеть в оба.

Он не преувеличивал. На полоску сухой земли между болотом и холмами надвигалась белесая пелена. Издалека, слегка приглушенный туманом, по-прежнему доносился скорбный стон. Невидимые плакальщицы продолжали оплакивать мир.